Записки на полях и запястьях

      — Прежде, чем побежишь к окну смотреть, сможешь ли сбежать, предупрежу — не сможешь. И нет, ты здесь не в заложниках, хотя я бы запер тебя на чуть подольше, чем задумано, — Джонни, сидя в кресле, покачивает ногой в пушистом тапочке, пока Тэён пытается хоть что-то понять.       — Зачем? — всё, что Тэёну удаётся выдавить из себя.       — Так надо, — пожимает плечами мужчина.       — Если я не заложник, то почему не могу уйти? — он чуть выше натягивает одеяло, прячась от насмешливого взгляда.       — Кто сказал, что не можешь? Можешь, только не сегодня. Из больницы тоже ведь так просто не выпускают, особенно когда портишь руки, мой маленький скрипач, — в чужой улыбке то ли пренебрежение, то ли насмешка.       — Так у тебя здесь больница? И кто же доктор? Ты? — Тэён, словно иначе не может, дерзит этому Со, хоть и понимает, что обстоятельства, в которых он находится — совсем не те, особенно после слов Джэхёна про чужую жестокость.       — Санаторий, но не у меня, — Со что-то кому-то пишет, игнорируя Тэёна, всё-таки опасливо выбирающегося из кровати в сторону окна. — Это дом Джэхёна, и доктор правда придёт чуть позже, самый настоящий, — он салютует телефоном и откладывает его на столик, наливая из графина апельсиновый сок в высокий стакан.       — Вы что, на органы меня продать хотите? — Тэён всё пятится к окну.       Джонни прыскает, разражаясь оглушительным смехом, заполняющим всю комнату.       — Боже, цветочек! Что у тебя в голове?! — он наконец успокаивается и встаёт с кресла, подходя ближе со стаканом, внезапно становясь абсолютно серьёзным. — Те, кого на органы держим, сидят в подвале, — Тэён замирает испуганным зверьком в углу, когда Джонни снова до безобразия громко хохочет. — Да пошутил я, расслабься! Выпей вот, — Тэён опасливо смотрит на стакан, на что Со закатывает глаза и, громко цокнув, отпивает сам, — это всего лишь сок, тебе нужны витамин С и глюкоза. Смысла усыплять тебя снова — нет.       — Зачем это было делать в первый раз? — он не торопится брать стакан.       — За тем, что у тебя за один день было слишком много эмоциональных всплесков, тебе необходимо было отдохнуть, а нам необходимо было увезти тебя сюда.       — Зачем? — он упрямо поджимает губы и смотрит исподлобья.       — Зачем — зачем?! — передразнивает его Со. — За тем, что нам так было нужно и проще, чем как-то ещё.       — Я и правда будто кукла, — шепчет Тэён, уставившись в пустоту, и протягивает руку за стаканом — плевать, если там яд, внутри слишком погано, чтобы отказываться от такой возможности.       — Вот и молодец, — Джонни забирает пустой стакан, возвращая его на столик, — и ничего ты не кукла, скорее средство для достижения одной цели.       — Звучит ещё отвратительнее. Хочу умыться.       Он не может смотреть на мужчину иначе, чем исподлобья, тот с улыбкой машет в сторону двери. Приклеена чтоли эта улыбка?       Надо признать — давно он не чувствовал себя так прекрасно физически и при том так отвратительно душевно. Лицо чуть припухшее после сна, губы до сих пор чуть искусаны — просто прелесть. Он умывается и долго сидит на бортике ванны, включив воду, чтобы шумела. Тэён искренне не понимает, как относиться к произошедшему: ко всем тем мелким деталям, запомнившимся во время секса, который сейчас кажется сумасбродством, к тому, что эти двое его похитили, к тому, что Джэхён дал ему снотворное, сам решив, что так будет лучше. Впрочем, к последнему не привыкать. Тэёна беспокоят противоречивые чувства: с одной стороны ему спокойнее, когда кто-то другой принимает решения, берёт на себя ответственность, а он лишь принимает происходящее как данность, с другой же, ему не нравится быть куклой, да и Тэн заронил в душу сомнения о том, что Джэхёну стоит доверять свою жизнь. Тэн. Он был и жесток по отношению к нему, и жаден, и ласков, и до одури откровенен о своём прошлом.       — Я надеюсь, ты там ничего плохого не делаешь? — стук в дверь прерывает его разбегающиеся мысли. Даже здесь не спрятаться. — Эй, цветочек! Если не отзовёшься, я дверь выломаю!       — Да всё в порядке! — раздражённо бросает он, выключая воду, кутаясь в мягкий халат, что уютно пахнет одеколоном Джэхёна. Пусть он и злится на этот неясный поступок с усыплением и его перевозкой, но тело не обманешь, и руки покрываются мурашками, когда он думает о том, что в этом халате ходил Джэхён. Его Джэхён. Настолько же его, насколько он сам принадлежит ему. У этой монеты две стороны. — Чего тебе? — он раздражённо дёргает дверь и нос к носу сталкивается с Джонни.       — У меня сейчас одна задача, цветочек: проследить за тем, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, — мужчина не отступает, игнорируя исподлобья сверлящий взгляд.       — У меня есть имя! И я — не цветочек!       — Я знаю, Тэён, — Джонни произносит его имя, понижая голос, глядя в глаза с невыносимо близкого расстояния. — Как скажешь, Тэён, — он смотрит неожиданно тяжёлым взглядом, поднимает к его лицу руку и едва проводит кончиком пальца по скуле. — Но тебе лучше быть для меня цветочком, Тэён… — он замолкает, всё гипнотизируя парня, замершего в дверях, слишком уж интимным получается их общение, слишком мурашащим.       — Хочу есть, — срывается с языка прежде, чем паника по поводу предательской реакции тела на чужого мужчину, становится слишком очевидной. Джонни хмыкает, но тут же отступает в сторону, выходит из комнаты, оставляя дверь открытой — выглядит как приглашение следовать за ним.       Дом за пределами комнаты оказывается таким же светлым и просторным, с панорамными окнами, выходящими на сад, за которым виднеется море. Если не обстоятельства — Тэён порадовался бы, что его привезли в такое живописное место. В гостиной их ждёт накрытый на троих стол.       — Кто третий? — напрягается он, что не укрывается от цепкого взгляда Джонни.       — Рассла-а-абься, — тот опускает ладони на вздрогнувшие плечи парня и чуть разминает основание шеи, — здесь тебя никто не обидит, я уже начинаю уставать повторять это. Третьим будет доктор.       — Доктор? — эхом отзывается Тэён. — Но я не болен.       — Я то же самое твержу Джэхёну, но он слишком переживает из-за твоих обмороков и перепадов настроения, ну а так как ты теперь его сокровище, то либо смирись, либо не будь им.       — Как ты? — Тэён с вызовом вздёргивает подбородок, специально садясь на место во главе стола — дразнить Джонни для него становится привычкой. Тот хмыкает, но реагирует всё той же приклееной улыбкой.       — Никогда не претендовал на это звание. Я предпочитаю за сокровищами охотиться.       Тэён понимает, что у Джонни словно иммунитет на его колкости и, надувшись на то, что тот не ведётся на провокации, протягивает руку к одному из блюд, накрытых крышкой, как вздрагивает от незнакомого голоса.       — Рад, что у Вас есть аппетит.       — О! Доён! Наш цветочек на аппетит не жалуется, он любит чтобы всего и побольше, — в голосе Джонни всё та же раздражающая насмешка, на лице мужчины, стоящего на пороге гостиной, нечитаемое выражение, смущающее Тэёна. Он плотно запахивает халат, раскрывающийся на груди. — Можешь не кутаться, всё равно придётся раздеваться, — Джонни отходит к кофемашине и запускает её. — Тебе как обычно?       — Кофе как обычно, твоих тупых шуток — поменьше, — мужчина проходит в гостиную, приветственно протягивая Тэёну руку. — Доктор Ким, меня вызвал к Вам господин Чон.       Тэён жмёт широкую ладонь, чуть напрягаясь — присутствие доктора его беспокоит.       — Доктор Ким… Господин Чон… Пффф, — Джонни закатывает глаза, пока рядом с ним фырчит кофемашина, — Доён, с Тэёном можно и попроще. Ты бы видел, на что способен этот мальчик.       Тэён краснеет, упираясь взглядом в стол перед собой.       — Знал бы, что здесь будешь ты — отказался бы ехать, — доктора Кима подколы Джонни видимо тоже раздражают.       — Я знал, потому и писал тебе через Джэхёна, — Джонни разливает кофе по кружкам и садится за стол, кивая головой на место напротив себя. — Да и будь моя воля — не звал бы тебя, но Джэхён весьма обеспокоен состоянием нашего цветочка.       На последнее слово доктор Ким хмыкает, но всё же садится за стол, доливая сливки в свой кофе.       — У меня есть имя, — тихо ворчит Тэён, наконец снимая крышку с одного из блюд.       — Вам лучше быть для этого дикаря цветочком.       Тэён вздрагивает от слов, что сегодня слышал от самого Джонни. Всё вокруг превращается в какой-то театр абсурда. Хочется заорать, расколотить белоснежные тарелки, расставленные по столу, но Тэён давит в себе эти всплески, не зная как на такое отреагирует чёртов Джонни Со.       — Если я не зову тебя по имени, значит ты мне не принадлежишь…       — Чего-то мне перехотелось кофе. Мистер Ли, я хотел бы провести осмотр до обеда, — доктор перебивает Джонни, игнорируя недовольный взгляд.       Доктор Ким провожает Тэёна обратно в комнату и просит сесть в кресло. Пока тот замеряет давление, температуру и записывает что-то в свой блокнот, Тэён украдкой рассматривает его — отстранённого, спокойного, похожего на того, кому можно доверять. Из головы не выходит фраза Джонни про имена и принадлежность.       — Он называет Вас по имени, — доктор замирает на секунду, тут же продолжая свою работу.       — Он давно потерял право так делать, но продолжает из упрямства.       — Вы были… его?       Доктор Ким поднимает на него безразличный взгляд и долго, молча смотрит в глаза. От этого прямого взгляда становится не по себе.       — Я не обсуждаю свою жизнь с кем попало.       — Может я хочу не Вашу жизнь обсудить, а свою.       — Я дам один совет: держитесь подальше от Джонни Со. Даже не так… Постарайтесь не попадать в круг интересов Джонни и того, кто рядом с ним.       Тэён послушно открывает рот, давая осмотреть горло.       — Вы про Тэна? — не уточнить он не может.       — Да, — коротко, сухо и совершенно непонятно. — Я возьму у Вас кровь на анализ, если что-то будет не в порядке, то приеду сегодня–завтра.       — Конечно будет не в порядке, — ворчит Тэён, плотнее запахивая халат, — меня опоили снотворным и похитили, вот только не думаю, что Вы спасёте, если мне это понадобится.       Доктор Ким смотрит на него нечитаемым взглядом, молчит, поджав губы, затем отворачивается к своей сумке, доставая чехол с какими-то принадлежностями.       — А Вы уверены, что Вас надо спасать? — доктор перетягивает плечо синей лентой. — Поработайте кулаком.       — Не знаю, — меланхолично бросает Тэён, чуть вздрагивая, когда под кожу входит игла.       — Когда определитесь — можете мне позвонить, но исходя из моего опыта, спасти можно только того, кто этого сам хочет.       — Вы говорите загадками, — Тэён наблюдает за маленькими пробирками, заполняемыми тёмно-алой жидкостью.       — Вы не задаёте правильных вопросов, — доктор Ким убирает пробирки и всё своё имущество в портфель, протягивая Тэёну визитку. — Можете позвонить мне сегодня вечером или завтра утром, сообщу о результатах анализов. Или когда решите, что Вам всё-таки нужна моя помощь.       — Мне нет дела до результатов, они нужны Джэхёну, — Тэён зарывается носом в халат, вдыхая аромат туалетной воды Чона, это успокаивает.       — Он всегда заботится о своих мальчиках, — грустно улыбается доктор Ким, стоя в дверях.       Заминка доктора заставляет Тэёна встрепенуться.       — А Вы… Вы знали его бывшего парня?       Доктор кивает и, закрывая за собой дверь, бросает:       — Минхён был очень хорошим человеком.       Чужое имя выбивает почву из-под ног. Паника бьётся в горле раненой птицей. Совпадение? Случайность? Предположения душат, сжимая ледяными пальцами рёбра.       Сбоку раздаётся мелодичный звон, заставляющий вздрогнуть, словно рядом бьют в набат. Руки тянутся к телефону, оставленному Джонни на столике в комнате.

      Ты как-то замешан в том, что Тэён пропал?

      Не поднимая телефон со столика, Тэён тычет пальцем в экран.

Введите пароль

      Самая сумасбродная идея иногда бывает верной, но ни восемь нолей, ни восемь единиц не подходят. Тэён силится придумать, что может использовать Джонни в качестве пароля. Последовательность от одного до восьми тоже не оказывается подходящей и Тэён вводит дату рождения Джэхёна, просто потому, что ни про Джонни, ни про Тэна он этой информации не знает. Телефон щёлкает и перед глазами оказывается рабочий стол, на который сыпятся уведомления из чатов.       Не вздумай оставлять Доёна наедине с ним.       Поздно.       Скоро буду. Пробки.       Слишком скоро.       Джон Со. Если вы решили поиграть, спрятав его от меня — напрасно.       Тэён игнорирует сообщения, хоть и любопытно до безобразия, дрожащими пальцами открывая галерею. Тэн. Какие-то люди. Джэхён. Пейзажи. Он понимает, что самое интересное спрятано, потому открывает список папок. Запароленных только две: «Крысёныш» и «Джэ». Он выбирает вторую, наугад вводя тот же пароль, что и от телефона. Подходит.       Здесь и правда фотографии Джэхёна. Очень много. Откровенных. Уже таким можно шантажировать. Щёки Тэёна покрываются румянцем, пока он пролистывает фотографии, на некоторых Джэхён один, на большинстве — с Тэном. Парочку из них он уже видел. Тэён вздрагивает, когда понимает, что на одной из фотографий возле Джэхёна — он сам. Спит, свернувшись калачиком, в спальне его дома. На другой — тоже он, точнее его голова, прижатая широкой ладонью к паху Джэхёна в той же самой спальне. Тэёна накрывает волной отвращения. Он не знал, что Джэхён фотографировал его. Не догадывался, что он отправлял всё это своему другу. Да и другу ли? Перед глазами всё ещё стоит куча откровенных фотографий Джэхёна. Тот оказывается обожает посылать Со свои дик-пики. Он листает дальше, опасаясь увидеть в галерее ещё свои фотографии, но то, что находит, заставляет зажать рот ладонью, чтобы не дать вырваться сдавленному крику: на фотографии пресс Джэхёна, трахающего в рот парня, смотрящего на него снизу вверх широко распахнутыми глазами. Глазами, которые будут снится Тэёну до самой смерти.       В открытое окно доносятся голоса, вырывающие Тэёна из озера панического ужаса.       — Как он? — Джэхён хлопает дверью машины.       — Предварительно: здоров. Отведи парня к психологу и не подпускай к нему Джонни и сам знаешь кого.       — Я его и так спрятал.       — Но не от своего друга-кретина.       С лестницы доносятся шаги, сопровождаемые протяжным и насмешливым:       — Цвето-о-очек, выходи, там папочка приехал.       Тэён судорожно смахивает с экрана открытую галерею, блокирует телефон и кидается в сторону ванной, запирая за собой дверь в последний момент. Сердце бьётся где-то в горле.       — Цветочек, открой, — Джонни стучится в дверь слишком настойчиво.       — Я в порядке, — он прижимает к груди дрожащие пальцы, надеясь, что голос звучит не слишком испуганно.       — Ты слишком часто прячешься в ванной. Это звучит совсем не как «в порядке».       — Уйди! — взвизгивает Тэён, прижимаясь спиной к двери, душа́ в груди рыдания. — Мне плохо!       За дверью воцаряется тишина, спустя несколько минут нарушаемая голосами мужчин, переговаривающихся в комнате. Тэён не может ничего разобрать, да и плевать он хотел, откровенно говоря. Взгляд мечется по стенам. В разных фильмах герой обычно сбегает через маленькое окошко, но либо Тэён — не герой, либо жизнь отличается от кино: вокруг только глухие стены. Выход у него только один — прямиком в лапы к чудовищам, что стоят за дверью. Тэён вздрагивает от аккуратного и короткого стука.       — Котёнок, прости, что так обошёлся с тобой, но ты должен дать мне объясниться.       По щекам текут горячие слёзы, а пальцы дрожат, когда он с головой прячется внутрь халата, зажимая уши.       — Малыш…       — Уйди! Я боюсь тебя! — и это чистая правда, только дело не в том, что Тэён сейчас заперт в ванной неизвестно где, а в том, что перед внутренним взором выжжены доверчивые и наивные глаза Минхёна. Минхёна, что не раз спасал его. Минхёна, что по неизвестным никому причинам, спрыгнул с моста. Минхёна, что встречался с Джэхёном и был его предыдущим «мальчиком».       — Тэён, клянусь, я не обижу тебя, — Джэхён уговаривает его, словно малыша, — открой и мы поговорим.       Тэён заваливается на бок, душимый слезами и криком, кутается в халат. Его накрывает истерикой, и впервые не хочется схватить ручку или чего поострее, чтобы разукрасить запястья. Ему хочется жить. Узнать правду. Докопаться до истины, какой бы страшной и мерзкой та не оказалась.       — Малыш, я боюсь за тебя, и если не откроешь — выломаю дверь.       Тэён прекрасно понимает, что он сможет, а если и не получится, то вдвоём с Джонни они точно справятся. Вдвоём с Джонни, с которым они ведут странную игру, в которой Тэён безвольная пешка. Кукла. Он так не хочет, потому, не вылезая из халата, кричит сквозь запертую дверь.       — Не ломай! Я сам выйду! Дай минутку, чтобы умыться.       — Давай без глупостей, цветочек, — голос Джонни больше не звучит насмешливо, тая в себе угрозу.       Тэён через силу выбирается из халата, бросая чужую вещь на пол бесформенной грудой. Умывается, рассматривая припухшее от слёз лицо. Его злит. Раздражает. Бесит. Он не должен страдать. Он попробует разобраться. Сам. Даже у куклы есть какая-то воля. Даже если она рождается из злобы на собственное бессилие. Он разберётся.       Тэён отпинывает в сторону халат и как был, в одном белье, гордо подняв голову, поворачивает дверную ручку.