Записки на полях и запястьях

      Тэён, проворочавшись всю ночь, засыпает лишь под утро, когда по оконному стеклу начинают стучать крупные частые капли. Стихия убаюкивает, и поднявшийся ветер словно уносит за собой часть тревог, врываясь в комнату через приоткрытое окно.       Просыпается он во время утреннего обхода, вытягивая руку из-под одеяла, когда медсестра измеряет температуру. Сквозь туман проваливающегося обратно в сон сознания, Тэён думает о том, что какой бы бардак в его жизни ни происходил, что-то всегда будет неизменным, как, например, синева чужой униформы по утрам в этой больнице, что-то всё равно будет приходить несмотря ни на что, как ливень, разбушевавшийся вопреки всем безоблачным прогнозам.       — Как спалось?       Доктор Кан стоит у окна, наблюдая за стекающими по стеклу каплями. «Попала под дождь» — думает Тэён, цепляясь взглядом за чуть влажные пряди.       — Почему Вы опоздали и промокли? — отвечает он вопросом на вопрос.       — В городе пробки, ливнёвки не справляются, коллапс, — она проводит ладонью по волосам. — Вчера вечером украли сумку, единственный зонт был в ней, пока бежала от парковки — промочила волосы и ноги. Теперь твоя очередь отвечать.       В памяти всплывает игра в вопросы на морском берегу и Тэён чуть хмурится.       — Проспал до вечера, потом провалялся до утра, пока дождь не начался, — блуждающий взгляд цепляется за влажные следы на полу. — Вы убрали мокрые вещи в шкаф?       Говорить об обыденном, касающемся постороннего человека, несравнимо легче, чем о своих чувствах и мыслях — ещё сам ничего не понял.       — Я переоделась здесь в сменное, одежду унесла в прачечную, — доктор видимо тоже играет в знакомую Тэёну игру. — Какие чувства у тебя вызывает дождь?       — Никаких, — пожимает он плечами, — главное в это время находиться в тепле и сухости. Вы не расстроены из-за сумки?       — Это лишь вещи. Жалко портмоне — дорогая сердцу вещица, остальное — ерунда, документы в машине были, — приоткрывая Тэёну дверь в свой мир, доктора Кан неосознанно, а может и нет, располагает его к себе всё больше и больше. — И ты не возвращаешься воспоминаниями в ту ночь, когда порезал ноги?       — Нет. Я… — он молчит, обдумывая, — Погода ничего не значит. Она не приносит за собой какие-то события, ощущения. Можно быть глубоко несчастным в солнечный день, и радоваться в самую страшную бурю. Расскажите про портмоне.       — Почему оно мне дорого? — улыбается доктор, и Тэён кивает. — Его мне подарили дети. Подрабатывали летом в кофейне и накопили. По цене — самое дешёвое из тех, что у меня были с начала практики, но самое дорогое по ценности — это были их первые деньги. Что последнее приносило тебе радость и какая тогда была погода?       Их разговор похож на перебрасывание мячиками, вот только если мячик доктора Кан лёгкий и яркий, то у Тэёна он тяжёлый и шипастый. Ему сложно вспомнить момент искренней радости, не омрачённой ничем.       — Вероятно… Нет, — он отметает все моменты, связанные с Тэном, в них словно растворена полынь, горьким фоном сквозящая во всех словах, прикосновениях, взглядах. Джэхён? Тоже нет в последнее время. — Больше месяца назад. Тогда тоже лил дождь и я нашёл коробку со щенками возле подъезда. Я был счастлив. Маленькие, беззащитные, пищали, звали на помощь, и именно я оказался рядом. Они тыкались носами в ладонь, пытались присасываться…       Тэён плывёт по воспоминаниям дальше, замолкает, и нежная улыбка превращается в грустную.       — Портмоне было зелёным, — произносит доктор, когда молчание затягивается и удобнее устраивается в кресле, — такого оттенка, как трава по весне. Вместо застёжки — маленькая змеиная головка, чёрно-белая, с жёлтыми камушками вместо глаз. Красивое, — вздыхает доктор и тоже замолкает, давая Тэёну продолжить. Её отступление и правда помогло.       — Джэхён сказал, что я не смогу выкормить такую ораву без того, чтобы пропускать учёбу, — пожимает он плечами. — Мы отвезли их в приют.       — Ты был расстроен?       — Немного. Я понимаю головой, что он прав, но всё же…       — Скажи, ты всегда ходишь в такой одежде?       Он оглядывает свои свободные штаны и помятую футболку.       — Обычно ещё худи сверху, но сегодня отопление включили и потому жарко, — кивает он в ответ. — Не люблю когда что-то давит или где-то натирает, мне становится плохо, — передёргивает плечами, морщится и накрывает запястье ладонью, проводя кончиками пальцев по внутренней стороне.       — Я предпочитаю классический стиль, — отвлекает она его от мыслей, неизбежно скатывающихся куда-то в тёмную глубину воспоминаний, где тётя выпорола его за новый свитер, который он отказывался надевать потому, что тот кололся. — Это не всегда удобно, но дисциплинирует не только меня саму, но и окружение. Наша одежда — это дополнительная оболочка для души, твоей важно находиться в комфорте, моей необходимо соблюдать статусность.       — А какой статус у меня? — он никогда не скажет, но благодарен доктору Кан за новую стратегию их встреч. Не допрос, как это было с прежним доктором, не аккуратные вопросы, как с ней до этого, а обмен информацией, диалог.       — Тот, который ты сам себе присваиваешь, — она приглаживает волосы, откидываясь в кресле, давая Тэёну обдумать.       — Я не знаю, мне нужен другой человек рядом, чтобы быть кем-то. На учёбе, для преподавателей и сокурсников у меня статус студента. Рядом с Джэхёном у меня статус… — он задумывается, — чтобы быть партнёрами, нужно быть на равных или хотя бы вкладываться равносильно в отношения, иначе ты становишься пиявкой, паразитом, что высасывает из другого ресурсы.       — Знаешь, Тэён, — она крутит в пальцах карандаш, задумчиво покусывает его кончик и вздыхает, — я не могу сказать, что с тобой что-то совсем уж не так. Твои реакции и рассуждения логичнее, чем у многих людей, что даже и не подумали бы прийти ко мне на приём. Предварительно у меня есть некоторые выводы, но озвучивать их пока не буду — мы слишком мало общались и не прошлись по многим вопросам. На данном этапе мой совет до безобразия банальный: тебе необходимо сменить обстановку, окружение, исключить из своей жизни некоторые триггеры. Сейчас я вижу эмоционально нестабильного молодого человека, которого выбивают из нормального ритма жизни внешние факторы. Ты словно раскачиваешься на качелях: чем выше забираешься на позитивных эмоциях, тем дальше тебя забрасывает на негативных. Главное сейчас — держаться крепко, чтобы не вылететь. А за что именно держаться я пока не могу дать толковый совет, надо разговаривать ещё, — пожимает она плечами, приглаживая волосы.       Как для доктора, у неё слишком много вредных привычек, выдающих беспокойство: чертит линии на бумаге, трогает волосы, грызёт карандаш. Тэёну знакомы эти привычки с небольшими отступлениями. И либо доктор Кан с ним схожа, либо…       — А с другими пациентами Вы также разрисовываете блокнот или при них у Вас другие привычки? Те же, что у конкретного человека?       Женщина не глупа и понимает, к чему он клонит, потому склоняет голову на ту же сторону и складывает руки на груди в том же жесте.       — Я не отзеркаливаю тебя, хоть это и могло бы помочь сонастроиться, — ровно произносит она. — Привыкла записывать за пациентами, но ты сам просил не делать этого, потому рисую. Ты открыт, мне незачем копировать твоё поведение. Это ведь делают ради доверия. Показывают: смотри, я такой же как ты, я — друг, у меня и поза та же, и привычки, словечки, тебе нечего бояться, — она кладёт руки на стол и откидывается в кресле, принимая ту позу, в которой зачастую и проводит их беседы. — Ты подмечаешь правильные вещи, но неверно их трактуешь. Чьё ещё поведение ты неправильно мог истолковать в последнее время?       «Каждого» — проносится в голове, но предположение о том, что Тэён ошибается — обижает, хоть оно и правдиво. Признаться в этом — окончательно расписаться в собственной глупости. Тэён пока не готов, потому замыкается и обиженно дует губы.       — После обеда ещё поговорим. Нам нужно продолжать, хоть и может показаться, что всё это зря. Сейчас тебе, как я вижу, нужно время чтобы подумать над моим вопросом, — она улыбается участливо и заботливо.       По подоконнику за окном всё стучит, а похолодавший ветер выдувает из палаты последний уют, который вообще мог быть в этом месте. Закрыв окно поплотнее, он уходит в душ, впервые за все эти дни моет голову, долго отмокает сам, наслаждаясь теплом тугих струй. Тэёну не хочется оставаться наедине со своими мыслями, но впервые возникает желание структурировать весь тот сумбур, что он смог узнать из обрывков чужих фраз, из случайных фактов, что вспоминаются, пока он обдумывает ответ на вопрос: чьё поведение он мог истолковать неверно. Что именно стоит за поступками Тэна? Что скрывают ухмылки Джона Со? Действительно ли Джэхён дорожит им так, как сам об этом говорил? И на кой чёрт доктор Ким названивал Минхёну?       Он вытирается, выходит в комнату, успевшую прогреться за это время, но стоит взять лист бумаги, как телефон взрывается входящим. Джэхён звонит впервые за несколько дней, напоминая Тэна своей любовью к исчезновениям. Тэён не может не ответить, но молчит в трубку, принимая вызов. Чон молчит тоже. На заднем плане раздаётся громкое:       — А кто говорил, что надо разговаривать ртами?! — слышится возня, громкое шуршание у динамика, какая-то толкотня, после — сдавленное «ай!». — Так, цветочек! Этот кактус притащился через весь город сквозь бурю и потоп, чтобы извиниться, ай! — Джонни снова вскрикивает в трубку и Тэён улыбается, представляя, как эти двое пихаются локтями в машине в борьбе за телефон. — У него тут подарок для тебя…       Затем снова возня и сдавленный хрип, после которого Джэхён наконец-то подаёт голос.       — Малыш, я не смогу пронести подарок в больницу: выйди пожалуйста, только не к центральному входу — нас туда не пустили, а к хозяйственному. Внизу тебя встретит охранник и проведёт через кухню.       — Хорошо, — только и успевает он ответить, когда на фоне снова слышится толкотня и вызов сбрасывают.       Дождь стоит сплошной стеной, но машина припаркована под навесом и вплотную к крыльцу, позволяя Тэёну не промокнуть, когда он забирается внутрь, вдруг понимая, что за рулём сидит Джонни.       — Привет, тебе туда, — тычет он большим пальцем на задние сидения, улыбаясь тёплой и ласковой улыбкой, что разительно отличается от прежних ухмылочек.       Тэён оборачивается и видит Джэхёна, с загадочным видом держащего на коленях большую картонную коробку.       — Привет, малыш, — коробка в его руках как-то странно вздрагивает и из неё доносится непонятный звук. — Тебе лучше пересесть, я не смогу передать вперёд. Планировал подарить тебе его в парке у больницы, но как видишь, погода…       Из коробки снова раздаётся звук, заставляющий сердце Тэёна на мгновение остановиться, а после понестись во весь опор: писк, смешанный с поскуливанием. Тэён, в мгновение ока выворачиваясь на сидении, перебирается назад и дрожащими руками приподнимает крышку, заглядывая внутрь с робкой надеждой. Пальцы не слушаются и он роняет крышку обратно, со слезами на глазах глядя на Джэхёна.       — Это правда мне?       — Тебе, но чисто технически — нам, потому что я уже перевез все твои вещи к себе, осталось только тебе приехать в наш дом, — он улыбается так тепло и ласково, словно и не было всего того балагана, в который вовлёк Тэёна. Словно есть во всём мире только они вдвоём и эта коробка, в которой потявкивает щенок. — Малыш, я очень тоскую по тебе, поехали домой?       Если он думал, что Тэён не будет отстаивать право на свободу, сразу забудет про свой «отдых» в этом месте — то был прав.       — Я сейчас сбегаю за вещами, — голос дрожит, как и пальцы, когда он поднимает в ладонях мохнатое создание, что бойко начинает вырываться в попытке облизать лицо.       — Он тебя узнал, — неподдельное счастье Тэёна заразительно, и даже Джонни, с переднего сидения наблюдавший за всей этой сценой, смеётся.       Тэён в недоумении смотрит на чёрную шёрстку, блестящие глаза, мокрый нос.       — А ты его, видимо, нет, — Джэхён гладит щенка по голове, а тот изворачивается, чтобы облизать пальцы. — Наверное я мог выбрать кого-то более породистого, если ты…       — Один из тех самых? — неверяще спрашивает Тэён, рассматривая щенка с ещё большим восторгом, хотя казалось бы — куда больше?       Джэхён кивает, смущённо пожимая плечами. Тэён, прижимая хрупкое тельце к груди, порывисто целует мужчину в щёку и шепчет, задыхаясь от счастья.       — Я вернусь очень быстро! — садит щенка в коробку, предварительно чмокнув лоснящуюся мордочку несколько раз, и вылетает из машины, не обращая внимания на холод снаружи, на порывы ветра, зашвыривающие крупные капли под навес, вслед убегающему внутрь здания парню.       Дождь, каким бы сильным не был — всего лишь вода, не ему решать, что Тэён будет чувствовать. А он решает быть счастливым сейчас.