я люблю тебя, Котаро Бокуто

— Эй, Бокуто, чё такой грустный? Хуй сосал невкусный? — крикнул Куроо с хитрой ухмылкой в сторону блодинистого соседа по подъезду, который подтягивался на турнике на старой детской площадке. А в ответ неловкая тишина. Тецуро, кажется, и сам понял, почему в ответ Котаро не крикнул ему оскорблениями и тонной матов. Они пообещали друг другу не вспоминать больше прошлую ночь, но, как бы они этого ни хотели, забыть не получится. — Ты сам признал, что твой хуй не особо хорош, братан, — будто восстановив прежнюю уверенность, подошёл ближе Бокуто и чуть наклонил голову, глядя на своего партнёра по сексу прошлой ночью. — Эй, ты, мелкий! Я не говорил такого, епта. Ты че, внатуре, выдумываешь всякую еботню! — брюнет стал оглядываться по сторонам в надежде, что никто не услышал слов его друга. Убедившись, что рядом никого не было, Тецуро притянул Бокуто за ворот чёрной майки-алкашки, и тихо проговорил. — Больше никогда не говори на улице о прошлой ночи. Понял меня? — Почему я не могу говорить, что главный заводила района трахается со своим другом детства? — с лица Бокуто не переставала сходить хитрая ухмылка. Сейчас уже не скажешь, что он похож на сову, скорее наоборот — на кота. — Братан, и у тебя, и у меня потом будут проблемы. Мы живём в районе, бля, где ебля в жопу среди пацанов неприемлема, — Куроо отпустил наконец друга и поправил свою чёрную кофту от Адидас, доставшуюся ему ещё от отца. —Бля, да даже твоя мама уже знает про нас. Прошлая ночь, как и предыдущие, о котором мы пообещали не говорить никому, не забудутся и прекратятся, понимаешь? Хватит быть таким ссыклом и прими уже то, кем ты являешься, — Котаро уж было хотел харкнуть в лицо Куроо, но сдержался, ведь он не может так поступить с человеком, которого любит. — Возвращайся, когда уже примешь себя, а не когда захочется потрахаться. Бокуто развернулся и неторопливо направился в сторону своего старого подъезда, дверь которого уже открывается сама по себе, без домофона. Его грудь разрывалась от боли, но в данной ситуации он не мог иначе поступить. Дальше — больнее. А это значит, что надо вовремя это прекратить. Такая прекрасная погода сегодня. Светит тёплое майское солнце. Поют птицы, сидя на цветущих деревьях. Самое время для свидания или банальной прогулки по району. Если бы Бокуто так и оставил их отношения с Куроо, то сегодня, вероятнее всего, они провели весь день вместе. Они бы гуляли по любимым заброшкам своего района. Грызли бы семечки на облезлых лавочках и обсуждали своих однокурсников с шараги. Но все идёт не по плану. Все идёт совершенно не так, как задумывал Тецуро. Теперь ему нужно придумать как вернуть свою любовь. Нужно признаться самому себе. В голове у него вертелась лишь одна фраза: «Я признаюсь только для себя и все наладится». К вечеру, когда уже почти полностью стемнело, часов так в восемь вечера, Куроо все сидел на лавочке у подъезда Бокуто в ожидании, что тот как обычно выйдет за вечерним пивом перед просмотром шоу про полных людей. Это, кстати, было их любимое совместное занятие, до того, как они впервые занялись сексом друг с другом. Но никого не было. Прошло пятнадцать минут, тридцать, а потом и вовсе час. Неужели Котаро решил избегать Тецуро в полной мере? Нет, да быть такого не может. Бокуто даже если поссорится со всем миром, не пропустит вечернее тёмное. Куроо молился всем богам, чтобы вновь увидеть эту белую макушку со странной причёской. И вот наконец, спустя ещё тридцать минут, открываются двери подъезда и из них буквально вылетает та самая белая голова. От него несёт дешевыми сигаретами, украденными из кармана джинс отца, что уже указывает на его настроение. — Эй, баклан, — не так громко сказал Куроо, но достаточно, чтобы Бокуто остановился. — Не знал, что ты куришь. — Не знал, что ты сталкеришь за мной. Ты что, психопат? — отрезал Котаро, после чего сразу же подул прохладный ветер, словно это он его призвал, чтобы Тецуро улетел подальше. — Ты заставляешь меня им быть. — Что? — от оцепенения Бокуто не смог даже повернуть голову в сторону. Он так хотел посмотреть в глаза Куроо, говорящего эти слова. — Прости меня, Бокуто. Прости, что я не воспринимал тебя всерьёз. Я думал, что это ты наоборот не хочешь быть больше, чем другом. — Да с чего ты это, блять, взял? Я тебе жопу подставлял, Тецуро. Это разве не показатель, что я серьёзен по отношению к тебе? — Я просто не хотел терять дружбу с тобой, понимаешь? — Куроо стал медленно идти в сторону своего друга, который до сих пор не нашёл сил, чтобы повернуться лицом к нему. — Вернись ко мне, моя совень. Бокуто почувствовал как будто обжигающие огнём руки обхватили его плечи. Он почувствовал горячее дыхание Куроо в свою шею, по которому уже успел соскучиться. Котаро сам просил Тецуро найти в себе силы признаться, но теперь он не может даже повернуться лицом к нему. Может, он просто боится вновь обжечься? Боится, что влюбится ещё сильнее, когда увидит эти полные страсти и нежности глаза. — Придурок, — лишь это слово смог выдавить из себя Бокуто, наконец медленно разворачиваясь к брюнету лицом. — Ты полный придурок, Тецуро. — Как это полный? Я что, потолстел? — на лице Куроо вновь воссияла та самая хитрожопая ухмылка, а горячие большие ладони оказались на бледном лице Бокуто. — Скажи, что любишь меня, баклан. — Сам скажи, еблан, — Котаро осторожно отодвинул прядь этих вечно падающих волос с лица Куроо, заставляя его лицо гореть пламенем. Его взгляд бегал то с каштановых глаз, то с алых пылающих губ. — Я люблю тебе, Котаро Бокуто, — тихо прошептал Тецуро, впиваясь в желанные сухие губы напротив, а язык, в свою очередь, смело и уверенно начал танцевать румбу, а то и танго, с языком блондина. Теперь уж им было абсолютно «насрать и похуй», что могут сказать другие люди. Кто они такие, чтобы разрушать чьи-либо отношения? Правильно, никто. Никакие бабульки с соседних подъездах своими сплетнями не смогут разрушить их любовь. Никаким латентным гомосексуалистам с района не получится их запугать. Это значит, если эти двое придурков сами не захотят поддаться общественному мнению об из отношениях, значит будут и дальше счастливы вместе. До конца дней.