Purple Days c 23 главы

Гаэнис Бернарис будет помнить этот день до последнего вздоха. Он работал в две смены в кожевенной мастерской своего отца в наказание за "безделье", бездумно помогая дубить и развешивать ужасно пахнущие шкуры, которые составляли основу ремесла его семьи. Он размышлял, почему, блин, у него до сих пор не выработался иммунитет к запаху грязи, несмотря на то, что он работал там с самого раннего детства, когда услышал крики. - "Отец, что происходит?" - позвал он, нервничая, когда его обычно стоический отец ворвался в кожевню и схватил его за шею, как это было в его обычае. Друзья Гэниса часто насмехались над ним, говоря, что его отец относится к своим рабам лучше, чем к нему. - "Иди, отнеси свою мать и сестру в подвал и закрой двери, СЕЙЧАС!" - крикнул он, вышвырнув его, повернулся назад и закрыл окна и двери кожевенного завода. Он вышел из кожевенного завода, но не успел сделать и шага в сторону ближайшего дома, как его чуть не сбила несущаяся повозка. Вокруг него бегали люди и кричали всякую чушь о конце времен и возвращении Повелителей Драконов, чушь, которая быстро переросла в ужас, когда он поднял голову и увидел огромного черного дракона, скользящего к их городу. Его жизнь промелькнула перед глазами, когда огромный дракон из старых сказок решил пощадить Башню Памяти и половину городской знати, а затем нырнул на главную площадь, построенную во времена правления Повелителей Драконов так, чтобы на ней мог поместиться даже самый крупный из мифических зверей. Он помнил, как подумал, что даже огромной площади не хватит, чтобы удержать огромного зверя, но в последний момент понял, что всадник что-то сделал с шеей дракона, и страшный зверь взмахнул крыльями и затормозил, сложив крылья, упал как камень на площадь и, предположительно, поглотил всех, кто там находился. Он стоял там, окаменев от ужаса, пока капитан гвардии пытался отчитывать группу испуганных пращников, гордость военной мощи Толоса, смиривших варваров и пиратов далеко-далеко, закаленных ветеранов тысячи и одной битвы против продавцов, дотракийцев и гискарских каперов. Все до единого пращники шли так, словно их свинцовые шары были прикреплены к ногам, а не к подсумкам, которые они носили на бедрах; чуть менее испуганный капитан толкался и ругался, пока они пробирались к площади. Гэнис не винил их, он бы бежал в другом направлении, если бы не боялся кулаков своего отца больше, чем огромного зверя, вокруг которого, предположительно, была тысяча людей, чтобы утолить его голод... в отличие от его отца... И вот он забрался в свой дом, нашел мать со стальными глазами и плачущую сестру и спрятал их всех под погребом. Он вспомнил, что думал о драконах и их чувствах, и надеялся на Великого Меракса, что чудовище не найдет их там. Когда прошло несколько часов, и ни крики, ни запахи жареной плоти не досаждали их чувствам, Гаэнис вышел из своего убежища и обнаружил, что городские жители потихоньку возвращаются к своим обычным делам. Через два дня им сказали правду, а еще через день после этого он встретил принца Джоффри из дома Баратеонов, провозглашенного жителями Толоса Великим, Спасителем города и Убийцей драконов. -.PD.- На первый взгляд, Великий выглядел не слишком внушительно для человека, убившего одного из самых больших драконов, когда-либо существовавших в истории. Он был не слишком высок, у него были золотистые волосы и изможденный вес, который подчеркивала лишь трость, с которой он ходил. Нет, правду говорили глаза. Они были бледно-зелеными, словно металлический блеск, придающий форму, тусклый, стальной зеленый цвет, который, казалось, приковывал его к месту, когда Великий смотрел на него. Контраст, который они создавали в паре с мечом мужчины, был даже притягательным, подобно тому, как притягивает бурная гроза. Подчеркнуто желтый, ставший почти прозрачным, стальное золото, отражавшееся в бледно-зеленом, когда мужчина поднял меч обеими руками, пристально вглядываясь в его длину, выравнивая глазами вертикальное положение рукояти, глядя сквозь нее и дальше, в мир духов. - "Магия и тяжелые дела выковали это... очевидное я знаю", - сказал Великий, осматривая клинок из валирийской стали, изготовленный древними повелителями драконов с помощью секретов, давно утраченных человеком. Казалось, он вдыхал сущность меча, глубоко вздохнув и закрыв глаза. - "Заклинания, драконий огонь и смерть... Да...", - пробормотал он, словно смакуя изысканное экзотическое вино. Гэнис стоял неподвижно, как статуя, в мастерской, не смея даже дышать, глядя, как парень ощупывает ладонью плоский край клинка, глаза его были закрыты, он слегка наклонил голову, как это бывает, когда летний ветер проносится над ленивым днем. - "Ужасный и дерзкий, созданный в крови, огне, колдовстве и криках", - сказал он, когда его ладонь продолжала путешествовать по длине меча, то и дело хмурясь. - "Такая мощь... такая ничтожная цель", - сказал он, словно разочарованный, глубоко задумавшись. Гэнис сумел сглотнуть, когда увидел, как Великий поднял клинок и прижал холодную плоскую кромку к своему лбу, его глаза все еще были закрыты, хотя взгляд явно устремлен куда-то вдаль. - "Сделанный из золота, инструмент престижа... мелкая власть и мелкие короли... Цель давно потеряна и устарела... но каково твое предназначение теперь...?" - спросил он у самого меча, наклонив его лоб неопределенно вниз. - "Нет. Глубже, - прошептал он, сосредоточившись, - Цель возрождается... отчаянный мост... связь без конечной точки... Я вижу ее сейчас, импровизированное крепление, канал огромной энергии и пурпурной цели... но куда? И зачем?" - казалось, спрашивал он Гэнис, открывая глаза и опуская меч, глядя на него в недоумении. - "Я не знаю, Великий", - справился он, его голос почти не дрожал. Он грустно улыбнулся ему: - "Я тоже, Гаэнис, я тоже... но даже сейчас я чувствую, как он жаждет принадлежать мне... Как при одном лишь толчке он встанет точно в паз. Как идеально и по форме подходит якорь...", - удивленно произнес он, глядя на клинок, глубоко задумавшись, - "Я должен стать ножнами его сущности...", - прошептал он. После того, как стало ясно, что зверь был диким, весь Толос вздохнул с облегчением, довольный тем, что эпоха драконьих владык не вернулась. Джоффри провозгласили спасителем города, за убийство огромного, необузданного дракона до того рокового дня, когда он мог вернуться в цивилизацию и сжечь Толос дотла. За ним хорошо ухаживали, а после того, как он подарил большую часть трупа дракона городу в качестве компенсации за нанесенный ущерб, его популярность только возросла. Никто не убивал дракона мечом в пешем строю... кроме легенд, подобных той, что обрушилась на Толос в тот роковой день. Поэтому, когда он попросил о простой мастерской и человеке, умеющем немного работать с костью, отец Гейниса был слишком готов предложить своего сына ради проблеска признания со стороны знати. По словам Джоффри, лорды Толоса практически завалили его подарками, пытаясь заставить его уехать, испугавшись того, что он сможет использовать рычаги влияния, если решит попытаться захватить город... к его удовольствию. Великий, похоже, не имел особых мирских амбиций, помимо своих таинственных поисков, но он успокоил дворян своими планами переехать через пару месяцев и простыми просьбами о подмастерье и мастерской. И вот, хобби Гэниса, из-за которого у него было столько проблем с отцом, превратилось в его новую профессию: он обрабатывал часть кости челюсти дракона, чтобы сделать из нее ножны для меча Убийцы Драконов. Ну, скорее, это была работа по доставке материалов и наведению порядка в мастерской, пока Великий работал над костью с непревзойденным мастерством, но все же... Простой ученик и слушатель кошмарных размышлений, которые у него не было выбора, кроме как слушать, компаньон одинокого и загадочного Великого. Джоффри оставался неподвижным часами, как это было заведено неделями. Гэнис стояла рядом с ним, не издавая ни звука на протяжении долгих часов, пока Великий продолжал возиться с его душой, внося последние коррективы в эфирную плоскость, видимую только ему. Гаэнис ничего не знал о колдовских искусствах до дня Дракона, и все же Великий счел нужным объяснить ему, чего он стремится достичь, с удовольствием рассказывая, как он работает с костью, клинком и душой. упрощенную версию, без сомнения, ужасно заумной и опасной игры, в которую он играл с ужасным колдуном, более чем в миллион раз более могущественным, чем он... в миллион раз более могущественным, чем сам Великий! Колдун, которого он называл "Пурпурным". - "Гэнис, молот", - внезапно заговорил он. Время пришло. Гэнис поспешил, приготовившись к этому событию, и ловко положил все еще незаконченные ножны под ноги Джоффри, а молот - в его руку. Великий приступил к работе с ловкостью, его глаза были по-прежнему закрыты, когда он использовал тот самый меч в качестве громоздкого инструмента, чтобы вырезать на ножнах зловещие, невероятно сложные руны. В руках Великого меч бастард мог быть скальпелем хирурга: он бил легко и точно, вырезая сложный узор, который покрывал все ножны из драконьей кости. - "С обычной сталью это заняло бы целую вечность... Кроме того, меч сам вырезает себе ножны? Гораздо поэтичнее", - с легким оттенком причудливости ответила живая легенда на вопрос. Он молчал, наблюдая, как мастер работает над своим ремеслом, медленно вырезая последние следы крутящегося, извилистого узора, который теперь окутывал меч. С каждой неделей он становился все более загадочным, предпочитая звук своего голоса резкому одиночеству мастерской. - "Они ничего не делают, не совсем, - внезапно заговорил он вслух, как всегда радуясь раскрытию секретов своих магических действий, - Но это поможет мне сосредоточиться, поможет мне правильно разместить их... - он запнулся, когда открыл глаза и поднял ножны, слегка дунув в них и рассыпав грубую пыль, которая когда-то была частью плоти и костей дракона. - "Сосуд, созданный для осуществления цели его содержимого, созданный из плоти существ, которые помогли выковать это самое содержимое...", - прошептал он загадочно, смысл был понятен только ему одному. - "Созданный, чтобы помочь владельцу содержимого выполнить древнюю задачу...", - он замолчал, подняв меч и ножны и рассматривая их бок о бок. - "Но этого недостаточно", - сказал он с неясными безумными глазами, повернувшись к нему, - "Точно выкованные якоря, они не были сделаны для перевозки бокового пассажира... но Пурпур поддается лепке, изменению", - прошептал он с безумной ухмылкой, как будто открывал ему великую тайну. - "Что такое небольшое изменение для вещи, которая реальнее реальности? Что такое маленький пассажир в тени Брайтроара?" - снова спросил он, осторожно вставляя клинок в ножны, и Гейнис понял, что Джоффри все это время разговаривал сам с собой: - "Что будет с ними, если я вырежу в своей душе небольшую долину? - Меч в ножнах начал почти светиться, волосы на руках, руках, шее, везде, где только можно, встали дыбом, резкий запах трескучего воздуха и штормового моря наполнил комнату, Джоффри закрыл глаза и обнял меч, который держал вертикально, эфес как корону над линией волос, золотая голова льва начала обесцвечиваться в серебро, и Великий заговорил. - "Заметят ли они дополнительные ножны, когда меч встанет на якорь?" - спросил себя Великий, прежде чем повернуть голову к Гаэнису. - "Прощай, Гаэнис", - сказал он, когда руны на ножнах начали слабо светиться, а его безмятежная улыбка стала еще шире, когда по ним начали бродить разряды статического электричества. Гэнис глубоко поклонился, когда улыбка Джоффри превратилась в гримасу, за которой последовала боль. Не доверяя себе настолько, чтобы говорить, он схватил мешок, который Великий оставил для него у двери, наполненный инструментами его ремесла и блестящими толосскими чести. Он быстро вышел из комнаты и здания, успев услышать истошный крик и вспышку света из верхних окон, которая ослепила его, хотя он и закрыл глаза.