Оторва

Он целуется так, что имя своё забыла. Прижимая к стенке грубо, ломая руки. Мне так круто, впервые, по-моему было. Полетели на пол мозги и тугие брюки. Он целуется так, что вдребезги бьются стекла, И теряются разом, последних, пять лет рассудка, Он целуется так, что в тачке потеют окна. А потом я скучаю так, что бывает жутко. Он целуется так, что пламя идёт по коже, Проникая внутрь, сжигая, до пепла вены. Он целуется так, что я улетаю тоже, Ежедневно утром принимая упор на стены. Он целуется так, что лучше б его не знала. И, наверно, лучше б, чтоб не любила. Он целуется так, что мне постоянно мало. Год прошёл, но... а я до сих пор его не забыла.

      В квартире Михаила Ленка обессиленно опустилась на тахту. Михаил был на кухне – оттуда доносились бренчащие звуки посуды. Это ей почему-то напомнило звучание инструментов в гинекологическом кабинете, когда врач подходила к креслу, на котором расположилась Ленка. Она устало закрыла глаза. Её подташнивало. Ей всё надоело. Ничего хорошего не ждало её впереди. Предстоял ещё нелёгкий разговор с предками по поводу её беременности. Ей позарез нужно было их согласие на аборт.       - Есть будешь? – донёсся из кухни голос Михаила. – Ты ведь голодная, наверно. Когда ты ела? Утром?       - Я не хочу, - крикнула она ему.       - Ну, как? Что это значит «не хочу»? Поесть ведь надо. Я зря, что ли, столько наготовил? – Михаил появился в дверях спальни с подносом, на котором на тарелках лежали куски жареного мяса, в салатнице был салат «Мимоза» - Ленка его любила, и Михаил об этом знал. Горкой лежал на подносе запечённый дымящийся, только что вынутый из духовки, картофель с румяной корочкой, весь глянцевый от масла. Михаил достал из холодильника мускатное вино, из стенки – пару хрустальных фужеров. Поставил всё это роскошество еды на небольшой столик возле кровати. Включил музыку, приглушил звук. По комнате поплыли звуки музыкальной группы «Enigma» - Sadeness.       - Расслабься, Ленчик! – Михаил принялся кормить её мясом прямо со своих рук. Осторожно клал мясные кусочки ей в рот. Потом передал ей фужер с вином. Легонько коснулся своим фужером её фужера, чокаясь. – За удачное завершение этой истории, Леночка! Послушай, ну, в жизни всё может быть. Это же ещё не конец света. Аборт сделаешь, и всё будет тип-топ… Сама подумай, зачем тебе этот ребёнок? Даже, если он и от меня, в чём я, кстати, не уверен…       Ленка слабо дёрнулась. Он удержал её.       - Тебе всего пятнадцать лет, тебе учиться надо, а не детей рожать. Ты ведь понимаешь и сама.       - А трахаться мне с тобой, наверно, в самый раз? – ядовито спросила его Ленка. – Детей рожать – мне ещё рано, значит… а трахаться мне можно, да?       - Что за манера у тебя, Лена, – говорить всё в лоб? – слегка поморщился Михаил. – Мне показалось, что тебе самой нравится со мной любовью заниматься… Не правда ли? После того вечера в наш самый первый раз ты ни разу не сказала мне «нет»… Впускала меня к себе в комнату спокойно. Так что не надо на меня одного всю вину сваливать, крошка моя! Тебе самой нравится этим заниматься! Ребёнок этот, кстати, вполне может быть от Макса или от этого… как его? Артёма. От кого-нибудь из них. И не дёргайся ты! Это факт. Нравится тебе это или нет. Понимаю, что звучит это для тебя – не айс: «залететь» после группового изнасилования – хорошего в этом мало… Но что, если это так? Это ведь было? Было! А если было, то…       Ленка, прищурившись, в упор смотрела на него.       - Значит, ты всё-таки считаешь, что этот бэбик не твой? – уточнила она.       - Я не исключаю такой возможности. Но я просто не знаю, - пожал плечами Михаил. - Сам я… да, считаю, что ребёнок не мой… а тебе кажется, что он от меня, потому что ты хочешь так думать!       - Ах так, значит, да?! – Ленка поднялась с тахты с намерением выйти из комнаты.       - Куда ты, дурочка? – Михаил тоже встал, загородил ей дорогу, схватил её в свои объятия.       - Пусти меня! – Ленка попыталась вырваться из его объятий. Брови её нахмурились, выражение лица стало высокомерным и презрительным. – Ты обещал отомстить этим уродам за меня! Почему ты до сих пор этого не сделал? Они унизили меня, растоптали… а ты до сих не разобрался с ними! Почему? Больше месяца прошло…       - Да подожди ты, девочка моя. Я ж тебя не бросаю на произвол судьбы. Я тебе «бабки» дам… Подожди! Не уходи! Ты мне нравишься! Это правда! Нравится секс с тобой. Ты просто потрясающая, очень страстная в постели… Я бы не хотел потерять тебя! Ты знаешь, я дважды был женат… и ни с кем, ни с одной бабой, ни с одной «тёлкой» я не испытывал такого кайфа, как с тобой… Ну, куда ты сейчас пойдёшь, маленькая моя дурочка? – спрашивал он её, и голос его становился более нежным и мягким. Он тесно прижимал её тело к себе, и Ленка своим животом чувствовала его нарастающее возбуждение. От вина у неё закружилась голова. В его объятиях было так тепло, успокаивающе и надёжно. Она так привыкла к его рукам! Злость её на него внезапно стала проходить. Она вдруг подумала, а может он и правда не оставит её, не бросит, поможет выпутаться из этой дурацкой истории? Ей так страшно! Она ведь ещё не совсем взрослая, как бы ни старалась выглядеть и казаться старше, а он вон какой… большой, сильный… ей с ним хорошо в постели – тут он прав! Он так много знает, так много умеет. Ей хотелось верить, что он сумеет защитить её от всех невзгод… От всех бед!       Но она ещё строптиво упиралась, вырываясь из его горячих рук, и тут он прижал её к стене, крепко держа её руки, и поцеловал прямо в губы этим своим фирменным, завораживающим поцелуем, словно бы высасывающим из неё последние силы, последнее сопротивление. И она сразу обмякла.       Жаркая чувственная дрожь прошла по всему её телу от прикосновения его губ. Его язык ворвался в её рот, как завоеватель на покорённой им территории. Что он там творил! Не описать словами! Он страстно целовал её, вновь приглашая её разделить с ним его желание и страсть. Она не могла больше ему сопротивляться, не могла отказать, хотя сначала хотела уйти. Их тела идеально подходили друг для друга, для совокупления, для той взаимной плотской страсти, что пламенем внезапно охватывала их обоих. Как было и на этот раз.       Она застыла в какой-то неподвижности, словно очарованная. А ведь хотела рвануться, вырваться как-нибудь из его тесных объятий, избавиться от этого чувственного колдовского морока. Но это не получалось у неё и раньше. Не вышло и на этот раз, как она ни старалась. И она снова смирилась. Где-то в глубине своей души она знала, что уступит ему и сейчас.       Очень быстро, с его помощью она оказалась обнажённой. Одежда полетела на пол. Он торопливо раздевал её, словно боясь не успеть. Соски её напряглись под его пальцами. Дыхание было частым-частым, оно вздымало её груди. Он смотрел на её округлое лицо, которое сейчас стало вдруг серьёзным. Это было лицо юной девушки, почти ребёнка, но он видел в выражении этого личика негу, которую могут испытывать только влюблённые женщины - влюблённые в чувственность, в страсть, влюблённые в любовь!       Ленка стояла возле стены, закусив губку (о! он хорошо знал и помнил эту её привычку, она всегда закусывала свою очаровательную нижнюю губку, когда начинала возбуждаться под воздействием его ласк!) и наблюдала за тем, как он раздевается сам. Потом шагнула ему навстречу и привычным плавным движением опустилась на колени перед ним.       Она знала, как ему больше нравится, он научил её такого рода смелым ласкам. И она давно перестала стыдиться этого. Была совершенно раскрепощена в оральных ласках, и это ему очень в ней нравилось… Он нетерпеливо застонал, когда она нежно начала ласкать его упругий горячий мужской орган губами и влажным язычком, прижавшись лицом к его животу. Она делала это так непосредственно и свободно, что по своим ощущениям он улетал в прямом смысле этого слова в космос!..       Потом они лежали на тахте, куда он отнёс её на руках, повернувшись лицом друг к другу. Ленка томно смотрела на Михаила, и он ответил ей своим долгим взглядом. Она ждала. Ждала прикосновения его умелых губ и рук. И когда он коснулся её, она, вся трепеща в предвкушении сладостного мига, закрыла глаза. Она ничего не видела и не слышала. Для неё сейчас существовали только его касания губ и рук. Больше ничего. Она принимала его ласки так естественно, словно в мире не было ничего другого. Словно она дышала и жила только его нежными и страстными ласками.       Затем он вошёл в неё, не спеша, погружался в её киску всё больше и глубже, наполняя её собой. Двигался сначала неторопливо, пока мог, потом движения его участились, стали более быстрыми. Ленка тоже стала двигаться ему навстречу. Она поймала, очень точно почувствовала его ритм, и они вместе стремились к чувственной разрядке, вдвоём словно погружались во что-то мягкое, тёплое и чудесное, как море, или же летели как будто в космическую тьму, наполненную сверкающими прекрасными звёздами и кометами… Чувствуя надвигающийся оргазм, Ленка сменила ритм и стала двигаться уже не навстречу ему, а вместе с ним. Очень скоро она выгнулась под ним. Он неистово двигался в её жарком влажном лоне, чувствуя возбуждённым мужским органом быстрые сокращения её желанной киски, а она принимала его так исступлённо, как будто это было между ними в последний раз. Оргазм был очень бурным на этот раз, и кончили они одновременно.       Потом они оба лежали, обнявшись, на тахте в расслабленном блаженстве. Наконец, Ленка тихонько высвободилась из его объятий, потянулась на постели всем своим гибким телом, посмотрела на него сверху своими дерзкими голубыми глазами – глазами дикой и страстной кошки и небрежно произнесла:       - Ты никогда меня не забудешь. Я тебе это обещаю…       Михаил поразился. Лицо её было по-детски округлым и нежным. Но она больше не была ребёнком. И он знал это.       Через двадцать минут она оделась и ушла...