[Се Лянь]
Хорошая работа, Цинсюань.
[Се Лянь]
Поздравляю!
Се Лянь положил телефон на деревянную лавку возле бортика. Разница во времени между Сеулом и Стокгольмом, где проводился финал Чемпионата мира по фигурному катанию, составляла восемь часов. Начало соревнований несколько раз откладывали из-за технических проблем, поэтому выступление Ши Цинсюаня состоялось только сейчас, когда в Сеуле стояла глубокая ночь. У Се Ляня не было возможности тренироваться официально, а потому катался он либо на открытых общественных площадках, что было не совсем удобно, либо здесь, на ледовой арене. Пришлось долго договариваться с директором арены, но в итоге тот позволил Се Ляню кататься в одиночестве по ночам, до самого открытия площадки. Взамен на это Се Лянь выполнял множество поручений директора, самым частым из которых была уборка трибун после хоккейных матчей. Конечно, Се Лянь мог получить любой зал или каток в своё распоряжение благодаря связям его неофициального тренера, но этот человек и так сделал для него уже слишком много, подарив второй шанс на карьеру в спорте. Поэтому Се Лянь пытался решать свои проблемы самостоятельно, не привлекая Ши Уду. А ведь когда-то в его жизни всё было по-другому. Очень редко Се Лянь позволял себе вспомнить стадион в Китае. Не тот, где он тренировался перед последним юниорским чемпионатом, и даже не тот, где проводились все крупные турниры и чемпионаты мирового уровня. Се Лянь вспоминал маленькое здание на окраине Пекина, каток, который никогда не видел соревнований или хоккейных матчей. Место, где он впервые встал на лёд. Се Лянь помнил эту арену до мелочей: даже сейчас, очутившись там, он смог бы с закрытыми глазами указать на сломанные дверцы шкафов в раздевалке, или тот участок на льду, где всегда находилась маленькая подлая трещина. Запах в этом месте также был особый, но Се Лянь больше не мог вспомнить, из каких частей он состоял. Был ли это запах свежей краски, которой покрывали стены каждое лето? Или древесина шкафчиков? Может, всё дело было в очищающих средствах, которыми мыли полы каждое утро? Се Лянь не посещал ту арену уже очень давно. Ведь он покинул Китай четыре года назад, ни разу не навестив родную страну за это время. Конечно, сердце тосковало по Пекину и страстно желало вернуться туда, где всё было намного привычнее и спокойнее. Вот только в Китае Се Ляня больше никто не ждал. Покачав головой, он решил прекратить думать о прошлом. Эта тоска была бессмысленной и не приносила ничего, кроме новой порции боли. Се Лянь выехал ровно в центр площадки. Ему предстояла долгая работа над техникой и программой, чтобы осенью достойно выступить на официальном прокате и пройти отбор на Чемпионат Южной Кореи. Наверное, самым изнурительным будут даже не тренировки на льду, отработка прыжков и вращений, а хореография. Дело было даже не в том, что хореография давалась Се Ляню сложнее, совсем нет. Проблема состояла в самом хореографе. Се Лянь искренне уважал Пэй Мина за его талант и упорство, а также был бесконечно благодарен за согласие работать с ним, спортсменом, имевшим весьма сомнительный имидж. Вот только занятия с Пэй Мином были... специфичными. Пэй Мин был импульсивен, имел странное чувство юмора и необычный вкус, а также никогда не приходил на тренировки вовремя. Но Се Лянь находился не в том положении, чтобы жаловаться на что-либо. Тем более, он смог найти общий язык с Пэй Мином, не стеснялся отвечать на его колкости и, кажется, даже мог называть его своим другом. Хоть и не таким близким, как братья Ши. Се Лянь несколько раз прокатился от одного края площадки до другого, затем сделал несколько вращений и приступил к прыжкам. Он всегда прыгал довольно хорошо. Отталкиваясь от льда, Се Лянь будто на мгновение зависал в воздухе, и многие говорили, что прыжки — это его природный дар и талант. Вот только талант не сделает фигуриста чемпионом. Над талантом нужно работать, шлифовать его, словно алмаз, и упорно трудиться каждый день, не жалея себя. Так Се Лянь делал в Китае. Точно так же он работает и сейчас. Се Лянь кинул взгляд на пустующие трибуны и представил, как на него смотрят тысячи восторженных глаз. Ему нестерпимо сильно захотелось снова стоять на вершине всего мира.***
Следующие три месяца прошли без ярких событий и состояли из тренировок, подработки, посиделок с Ши Цинсюанем и редких звонков родителей. Каждый день приближал Се Ляня к неизбежным переменам, которые маячили на горизонте, но пока находились слишком далеко, чтобы обращать на них внимание. Пока не наступил день, ознаменовавший начало чего-то нового. — Поздравляю! Се Лянь проснулся от громкого крика. Посреди комнаты стоял Ши Цинсюань с тортом в руках, а на его голове находился праздничный колпак. — Но мой день рождения только через две недели… — Я в курсе! — Цинсюань поставил торт на прикроватную тумбу и завалился прямо на кровать к Се Ляню. — Вообще-то сегодня у тебя другой праздник, неужели ты забыл? Ну же! Се Лянь искренне не понимал, какой праздник мог так воодушевить Ши Цинсюаня. Может, в местном спортивном магазине наконец наступил период скидок? Или в том кафе возле спортивного стадиона начали подавать его любимое вино? — Мой милый друг! — Ши Цинсюань больше не мог терпеть, а потому решил всё объяснить. — Сегодня второе июля! А ты помнишь, что случилось четыре года назад? Второе июля две тысячи семнадцатого года. День, когда всё пошло наперекосяк. Неудивительно, что Се Лянь забыл эту дату. События тех времён он изо всех сил пытался стереть из своей памяти, вот только они никак не хотели уходить, порой преследуя его даже во снах. И если сегодня было второе июля, то с той даты прошло четыре года, и… — Ты больше не дисквалифицирован! — Цинсюань принялся обнимать его ещё сильнее. — Наконец-то! Теперь перед тобой вновь открыты все дороги, Се Лянь! Соревнования, доступ в помещения спортивных клубов, официальные занятия! Я так рад за тебя! Се Лянь действительно находился под серьёзными ограничениями последние четыре года. По правилам Всемирного антидопингового агентства, в период дисквалификации спортсмен не имеет права участвовать в соревнованиях, а также тренироваться, используя помещения спортивных клубов. В последние два месяца дисквалификации ограничения на тренировки снимались, но всё-таки сегодняшний день был более важен, потому как считался полным окончанием дисквалификации и снятием любых ограничений. Больше не будет тренировок на общественных площадках среди тех, кто впервые надел коньки, больше не придётся договариваться с директором стадиона, убирать мусор после хоккейных матчей, чтобы иметь возможность покататься ночью на настоящем спортивном льду, и, самое главное, теперь Се Лянь сможет официально заключить контракт с Ши Уду, который четыре года тренировал его фактически нелегально. Се Лянь почувствовал воодушевление, будто груз, что был крепко привязан к его сердцу, резко упал вниз, оставляя после себя лишь непривычное ощущение пустоты и лёгкости. Препятствий больше нет. Все дороги открыты. Се Лянь, наконец, снова начнёт выступать. Он смиренно ждал четыре года. И теперь Се Лянь готов вернуться в большой спорт, пусть этого никто и не ждёт.***
Пэй Мин не изменял себе и продолжал регулярно опаздывать. Так случилось и в тот день, когда они начали работать над короткой программой. Техническую часть предстояло определить Ши Уду, а вот Пэй Мин, как хореограф, должен контролировать сохранение определенной темы и настроя, предложить образ, который Се Лянь будет выдерживать во время всей короткой программы. Несмотря на некоторые сложности, Се Ляню нравилось заниматься с Пэй Мином: тот владел богатым опытом и как танцор, и как хореограф, а потому всегда работал качественно и давал полезные советы. Вот только пунктуальность не была сильной чертой Пэй Мина. Се Лянь подозревал, что дело было в его излишней общительности, особенно с девушками: Пэй Мин владел природной харизмой и чаще всего женщины охотно поддерживали диалог, отвечая на его непринужденные вопросы. Скорее всего, так было и в этот раз. Поэтому Се Лянь стоял в одиночестве посреди просторного танцевального зала, к стенам которого были прикреплены большие зеркала. Так что, куда бы ни посмотрел фигурист, он всюду видел свою одинокую фигуру, освещённую ярким светом потолочных ламп. К одной из стен были также прикреплены хореографические станки, за которыми спортсмены занимались растяжкой. Се Лянь с содроганием вспоминал многочисленные часы, проведённые в работе за ними. Но этот труд был отнюдь не бесполезным: благодаря безустанной работе как хореографа, так и самого спортсмена, Се Лянь смог значительно улучшить свою гибкость и пластику. Се Лянь решил не терять время и приступил к разминке. Общая физическая подготовка была важна для любого фигуриста, но их тренерский штаб относился к ней особенно серьёзно и заставлял своих спортсменов тщательно заниматься кардио-тренировками и работой в тренажёрном зале. Эти занятия не были бесполезными, ведь для выполнения сложных прыжков в фигурном катании спортсмену необходимо иметь развитую мускулатуру. Пэй Мин зашёл в зал, когда Се Лянь уже закончил привычную пробежку по периметру зала и приступил к разминке. Он бегло кивнул хореографу и продолжил выполнять упражнение. Пэй Мин кивнул в ответ, подошёл к колонке и подключил к ней свой телефон, чтобы иметь доступ к музыке. Он включил один из современных поп-хитов и присоединился к спортсмену, демонстрируя движения для разминки, однако Се Лянь не нуждался в примере — Пэй Мин редко изменял себе и разминку проводил по одному и тому же шаблону. После разминки Пэй Мин сел на коврик для йоги и прислонился спиной к стене. Он протянул Се Ляню бутылку воды, напоминая об их негласном правиле: хочешь пить — пей. Хоть Пэй Мин и казался безалаберным и безответственным для людей, не знакомых с ним близко, на самом же деле он трепетно заботился о своих подопечных и аккуратно направлял их в нужное русло. — Подумал над образом для короткой программы? — спросил хореограф, напоминая, зачем они сегодня пришли в танцевальный зал. — Да, — кивнул Се Лянь. — Но конкретики пока нет. Я скорее вижу какие-то размытые образы или намёки на настроение, которое хочу передать. — Хорошо, — Пэй Мин посмотрел в сторону, задумавшись. — Поставим вопрос по-другому. Кем ты хочешь быть? Кем он хотел быть? Се Лянь не раз думал над этим вопросом. Он мог вернуть образы из прошлого, по которым его безошибочно узнавали даже далёкие от спорта люди. В то время Се Лянь представлял собой грацию и лёгкость, его движения были плавными, и костюмы для выступлений всегда поддерживали это настроение, представляя собой светлые одежды из мягкой струящейся ткани. Выступать в таком образе было бы привычно и знакомо, но Се Лянь уже давно не чувствовал себя наполненным лёгкостью и счастьем, которое раньше искрилось в его глазах даже в тяжёлые времена. С другой стороны, кардинально менять образ было бы весьма рискованным экспериментом, поэтому Се Лянь предложил: — Я хочу быть чем-то средним между тем, что было раньше и тем, каким я мог бы быть сейчас, — произнеся мысль вслух, Се Лянь понял, как абсурдно и непонятно это звучало. Но в ответ на эту фразу Пэй Мин удовлетворительно кивнул и с видом знатока произнёс: — Да… Понимаю, о чём ты. Но как мы найдём середину? Как сможем органично совместить эти две крайности? — Середина может быть выражена через среднее арифметическое. Представим, что в короткой программе и музыка, и образ, и движения — всё точь-в-точь, как когда я выступал в Китае. Но в произвольной программе я избавлюсь от этой юношеской наивности, и… — И станешь таким, какой ты сейчас. Что ж, интересный ход. Думаю, у нас получится сделать из этого что-то хорошее. Се Лянь облегчённо выдохнул: наконец он имел хотя бы примерный план работы и мог сконцентрироваться на практике и тренировках, а не придумывании концептов для выступлений. Ему не терпелось сделать хоть какой-то шаг вперёд, чтобы начать идти в сторону своей амбициозной цели. После этого хореограф и фигурист выбрали несколько музыкальных композиций, которые подходили под их задумку, и отработали некоторые движения, часть из которых Пэй Мин выдумал на ходу, заявляя, что они определённо должны войти в итоговый вариант программы. Се Лянь не спорил — всё-таки, не он здесь «самый опытный хореограф в этой стране», да и Ши Уду в случае чего подправит явно неподходящие элементы и движения. В любом случае, совсем скоро они будут ставить программу на льду, когда рядом будут и тренер, и хореограф, которые удивительно слаженно работали в тандеме. Спустя пару часов интенсивной тренировки с Пэй Мином, Се Лянь выдохся и лёг на коврик для йоги в попытках отдышаться. Его волосы растрепались, а на лбу блестели капли пота. — Уже устал? — бодро спросил Пэй Мин, будто это не он только что многократно демонстрировал фигуристу, как правильно прыгать гранд жете. Се Лянь быстро кивнул: — Немного. Мне нужно пять минут отдыха, и я могу продолжить. — Не переусердствуй, мой юный ученик! Отдохни немного, и мы перейдём к растяжке, — Пэй Мин с игривой улыбкой потрепал уставшего Се Ляня по волосам и отправился к кулеру с водой. Растяжка была важным завершением любой спортивной тренировки, особенно для фигуристов. К тому же, растяжка могла быть своего рода медитацией и отдыхом после усердных занятий. — Ну, что думаешь? Останешься ещё на часок? — сказал Пэй Мин, давя на бёдра Се Ляня, пока тот сидел в позе бабочки и размеренно дышал, успокаивая тело и разум. — Я хотел бы успеть на лёд сегодня, — скромно ответил Се Лянь, будто опасаясь, что хореограф затаит неведомую обиду за отказ от продолжения тренировки. — Бывай, — как ни в чём не бывало махнул рукой Пэй Мин. — Но не забудь подумать над песнями для программы! Се Лянь благодарно кивнул и направился к выходу из зала, чувствуя зарождающееся внутри воодушевление, которое возникало всякий раз, когда он выходил на лёд. Танцевальный зал, в котором занимались фигуристы, находился прямо в здании ледовой арены: Ши Уду ещё несколько лет назад договорился об использовании бесхозного помещения в своих нуждах. Так что выйдя из помещения в тускло освещённый коридор, Се Лянь быстро спустился на первый этаж и направился к раздевалкам, выходившим прямо на лёд. В разминке не было смысла: только что Се Лянь прошёл через все круги физкультурного ада совместно с Пэй Мином, поэтому он бегло переоделся, надел коньки и вышел на лёд. Там уже находились братья Ши, и издалека Се Лянь мог заметить, как тренер сдержанно говорит что-то спортсмену. Но по расстроенному лицу Цинсюаня становилось понятным — речи старшего брата были ему совсем не приятны. — Привет! — Се Лянь решил отвлечь Ши Уду и перевести фокус внимания на себя. — Я только что закончил тренироваться с Пэй Мином. — О, — удовлетворённо кивнул Уду, на секунду отвлёкшись от отчитывания брата. — И на чём вы остановились? Ши Уду грозно посмотрел на Цинсюаня, давая понять, что их прерванный разговор был ещё не закончен. Се Лянь мягко улыбнулся и рассказал тренеру об основных идеях Пэй Мина. Ши Уду задумчиво кивнул в ответ, пообещав, что в скором времени они начнут ставить программу на льду. — Се Лянь, сегодня поработаем над акселем, но начни с обычной разминки. И не переусердствуй. Многим казалось, что Ши Уду жесток, что он — настоящий тиран, который держит своих фигуристов на льду круглые сутки, однако на деле всё было не так. Да, порой тренер был строг, и пару раз даже кричал на Се Ляня, вот только всё, что делал Ши Уду, было направлено только на благо его спортсменов. Он тщательно следил за физическим и ментальным состоянием фигуристов, заботился о них, будто оба спортсмена были его младшими братьями, а не только Цинсюань. У Ши Уду было не так много тренерского опыта: он покинул большой спорт всего четыре года назад, сразу став тренером для заинтересовавшего его Се Ляня. С тех пор Ши Уду уделял большую часть своего времени работе всего с двумя спортсменами. Однако путь спортсменов зачастую короток: проходит всего несколько лет, и их списывают, убирают со льда, как просроченный продукт с витрины магазина. Поэтому Ши Уду занимался ещё и с детьми, несколько раз в неделю он работал с ними на групповых тренировках, про себя отмечая, кто достоин продолжать свой путь с тренером дальше, а кто нет, у кого есть шансы проявить себя в одиночном катании, кому лучше перейти в танцы на льду, а кому и вовсе найти себя в другом виде спорта. Ши Уду был внимательным и имел аналитический склад ума, что помогало направлять спортсменов по нужному пути. Но из-за упора на холодную логику, он не всегда чувствовал людские сердца, не понимал, в какой момент стоит остановиться, чтобы не задеть и без того израненную душу. Вот и сейчас, стоило только Ши Уду выйти за пределы ледовой арены, как Цинсюань начал жаловаться на поведение брата. — Он опять ругал меня за аксель! — Ши Цинсюань лёг прямо на лёд, закрыв лицо руками. — Назвал бестолковым! Как так можно?! Я и сам прекрасно знаю, что у меня проблемы, но не каждый же раз об этом упоминать? — Откуда ему знать, что ты помнишь об этой… проблеме? — Се Лянь сел на корточки рядом с приунывшим Цинсюанем. — Как же мне не помнить?! Я почти каждый раз падаю с акселя на соревнованиях, и если на тренировках всё получается, то перед огромной толпой — совсем нет! Ах… — Ши Цинсюань прервался, чтобы мечтательно посмотреть на пустые трибуны. — Если бы я сделал аксель на Олимпиаде… Может, я перестал бы смотреть на себя как на пустое место… — Ты не пустое место! — возразил Се Лянь. — Хах! Конечно! Я же лучший фигурист во всей Корее, да, точно. Забудь о том, что я сказал… Это глупость. Громкий голос Ши Уду прервал их разговор: — Вы сюда тренироваться пришли или болтать без умолку, словно две сплетницы? Се Лянь извинился перед тренером и приступил к катанию.***
Дни быстро сменяли друг друга, жара на улице только усиливалась, а Се Лянь продолжал посещать тренировки. Его день начинался с пробежки: возле многоквартирного дома, где жили братья Ши, находился небольшой сквер, обычно безлюдный и идеально подходящий для кардио-тренировок. Конечно, Се Лянь не сразу согласился жить здесь. И причина была, естественно, не в расположении квартиры или удобствах внутри. Се Лянь просто-напросто не желал стеснять братьев, которые и так сделали для него довольно много. Вот только Ши Уду был не менее упёртым, чем Се Лянь, и в итоге тот согласился занять свободную комнату. Жить рядом со своим тренером может показаться сущим адом, но Се Лянь быстро привык, тем более, он чаще виделся с Ши Уду на ледовой арене, чем в квартире, куда они приходили только для сна, да и то не всегда. В какой-то период Се Лянь тренировался так много, что оставался ночевать прямо в спортивном комплексе, подстелив куртку на сиденья трибун. Но Ши Уду, конечно, узнал об этом, и в итоге влетело не только Се Ляню, но и Цинсюаню, который покрывал старательного фигуриста. Привычная рутина прервалась, когда Ши Уду позвал Се Ляня в свой кабинет. Стоит отметить, что фигуристы посещали кабинет в спортивном комплексе очень редко, обычно там сидел только сам Ши и занимался тренерской работой с бумагами, отправлял заявки на соревнования и оформлял все документы для спортсменов. Обстановка внутри кабинета тренера была минималистичной, а яркий дневной свет проникал в помещение через большое окно напротив входа, придавая комнате больше свежести и тепла. Каждая вещь в кабинете выглядела практичной и не занимала много места, кроме большого застеклённого шкафа слева от входа. Хватило лишь одного взгляда, чтобы понять, что именно находится внутри. Там стояли многочисленные дипломы, кубки и медали, и Се Лянь вдруг вспомнил, что Ши Уду, которого он привык видеть в роли тренера, вообще-то имел богатое спортивное прошлое и не раз представлял свою страну на международных соревнованиях. Вот только Се Лянь не знал, что все награды с этих полок принадлежали Ши Цинсюаню, брат которого искренне гордился этим юношей и кропотливо хранил каждое свидетельство его достижений и побед. Ши Уду сидел, уткнувшись в маленький экран ноутбука. Его пальцы порхали над клавиатурой так быстро, что создавалось впечатление, будто он увлекательно писал огромный роман, а вовсе не занимался тренерской документацией. Тренер поднял голову, посмотрев на вошедшего спортсмена. Быстрым жестом руки Ши Уду подозвал его к себе. — Се Лянь. Нужна твоя подпись, — Ши Уду протянул ему несколько листов бумаги. — Подпись? — переспросил фигурист, вчитываясь в объёмный документ. — Для чего? — Для подачи заявки на участие в Чемпионате Кореи, — на миг Се Ляню показалось, что на обычно холодном лице Ши Уду промелькнула искорка веселья. — Или ты решил не участвовать? — Нет-нет, — Се Лянь помотал головой, схватил ручку и оставил свою подпись в нескольких местах. — Я… буду участвовать в Чемпионате. — Вот и хорошо, — Ши Уду забрал из его рук листы бумаги и сложил их в отдельную папку. — Но я хотел бы дать тебе совет на будущее. Никогда не подписывай документы, сначала тщательно не изучив их. — Ну что вы, тренер Ши, — улыбнулся Се Лянь. — Обычно я внимателен, но сейчас придирчивость ни к чему. Я вам доверяю. Только когда эти слова сорвались с его губ, Се Лянь понял, что именно сказал. И сам удивился тому, как легко эта фраза появилась в его голове. «Я вам доверяю» Когда в последний раз он говорил такое? И когда чувствовал настолько безоговорочное искреннее доверие к кому-либо? Четыре года назад Се Ляню казалось, что такое чувство, как доверие, было навсегда вырвано из его измученного сердца. К счастью, прошло время, и Се Лянь смог почувствовать его вновь, будто солнце наконец выглянуло из-за тяжёлых тёмных туч его души. Услышав ответ Се Ляня, Ши Уду ухмыльнулся ему, и парень мог поклясться, что на секунду увидел в его глазах непривычное тепло. — Завтра я отвезу документы в спортивный комитет, и через несколько дней тебе нужно будет сдать допинг-пробу. Процедура несложная, да и я думаю, ты сам помнишь, как это происходит. На Се Ляня будто вылили ведро холодной воды, и всё его весёлое настроение испарилось вмиг. Конечно, он помнил, что такое допинг-проба. Когда-то Се Лянь пытался забыть о существовании слова на букву «д», но оно будто было выведено перманентным маркером на белой стене его памяти. — Я всё помню, — ответил Се Лянь. Ши Уду, по-видимому, смог почувствовать изменившееся настроение фигуриста, и поэтому сказал: — Причины нервничать у тебя нет. И расстраиваться тоже. А что было — то прошло, верно? Иди домой и хорошенько выспись. Завтра я жду от тебя прогона основных прыжков, которые мы наметили для программы. Се Лянь кивнул и вышел из кабинета. С одним он точно был согласен — сейчас важность имели только предстоящие соревнования. И к ним он подготовится так, как не готовился ещё никогда в жизни.***
Это случилось пятнадцатого июля. Се Лянь успел сменить тренировочную одежду на обычную, когда его телефон зазвонил. Он знал, кто ждёт ответа: обычно Се Ляню звонили тренер или Цинсюань, чтобы урегулировать вопросы тренировок, и раз в неделю с ним говорили родители. Вернее, только мать. Отец считал Се Ляня позором семьи и никогда бы не признал, что на самом деле скучает по сыну. Да и сам фигурист не горел желанием говорить с родителем. Каждый раз, вспоминая отца, Се Лянь слышал его слова: Ты опозорил имя нашей семьи. Когда-то давно такая фраза выбила бы землю из под ног Се Ляня, но сейчас, после всего, через что ему пришлось пройти, никакие слова больше не могут заставить Се Ляня сомневаться в себе. Он побывал на самом дне, и теперь, когда впереди замаячил свет надежды, Се Лянь без сомнений готов направиться в его сторону. — Да? — он ответил на звонок, сделав перед этим глубокий вдох. — Сын! С днём рождения, — голос матери звучал волнительно. — У тебя всё в порядке? — Конечно, — в этот раз он даже не солгал. — А как твои… Тренировки? Обычно его мать не затрагивала в своих разговорах тему фигурного катания. Хотя учитывая, сколько сил и средств родители Се Ляня вложили в его спортивную карьеру, мать имела полное право узнать, в каком состоянии сын находится сейчас. Но с другой стороны, теперь эта тема была для них будто под запретом, и Се Лянь никогда не рассказывал матери о том, как проходят его тренировки. — Всё в порядке, мама. Тренируюсь почти каждый день, как на льду, так и в зале. — Ты не перетруждаешься? — Конечно нет. Не волнуйся, у меня хороший тренер, он следит за нагрузкой. — Я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, сын. И если с фигурным катанием не вышло, то может ты… — Мама. Нет, — она редко произносила такое напрямую, но Се Лянь прекрасно знал, о чем думают его родители. После того, что случилось, они считали лучшим решением для Се Ляня будет прекратить любую спортивную деятельность и найти себя в чем-то другом. Родители не ожидали, что их сын окажется настолько зависим от фигурного катания. — Я буду участвовать в местных соревнованиях. — В местных соревнованиях?! — Се Лянь услышал разъяренный голос его отца и устало вздохнул, в то время как отец продолжил: — Что ты представляешь из себя теперь? Действительно хочешь кататься на потеху корейцам? Не позорься! Ведь когда-то ты был знаменит на весь мир! Се Ляню было нечего ответить на эти слова, поэтому он скомканно попрощался, извинился и бросил трубку. Он и так знал, что теперь находится совсем не на том уровне, что раньше. Но Се Лянь был уверен: при должных стараниях можно достичь любого результата. И, как говорили в Китае, путь длиной в тысячу ли начинается с первого шага. Се Ляню хотелось верить, что его путь ещё впереди. Во всяком случае, первый шаг он сделал давным-давно.***
Вечером того же дня Се Лянь прогуливался с Цинсюанем по парку возле дома. День рождения никогда не был для него особой датой, поэтому сегодня Се Лянь просто хотел прожить свой обычный день, который и правда был таким, если не считать странный разговор с матерью. Се Лянь не сомневался, что Цинсюань подготовил для него какой-то подарок, хоть он и просил друга обойтись без этого. Но пока они шли по тихому парку, наслаждаясь тёплым летним закатом. Цинсюань болтал без остановки, пока они наконец не приблизились к многоэтажному зданию, где находилась их квартира. — Секунду, я проверю почтовый ящик, — бросил Ши Цинсюань, когда они зашли внутрь. Он покопался в ящике и вытащил оттуда один единственный конверт. — Ого, как много марок! Кажется, это письмо для тебя. Цинсюань протянул конверт Се Ляню и ткнул пальцем на графу «адресат». Там и правда было написано его имя. Се Лянь задумался: разве письма из спортивной федерации не направляются напрямую тренеру? Или это было другое официальное письмо? Может, его наконец депортируют из страны? Но затем он наконец понял, кто был автором этого письма. Только один человек каждый год поздравлял его таким древним способом. Что было неудивительно, учитывая, что его новый корейский номер телефона в Китае знали только родители. Се Лянь взял конверт в руки, но решил открыть его в своей комнате, находясь в одиночестве. Цинсюань проводил конверт заинтересованным взглядом, но так и не предпринял попытку узнать, что могло находиться внутри. Они поднялись на нужный этаж по лестнице, как настоящие спортсмены, а затем зашли в квартиру, которая должна была пустовать в это время. Конечно же, квартира была украшена разными праздничными декорациями. Се Лянь вздохнул. Хотя меньшего от братьев Ши ожидать было трудно. Из глубины квартиры послышался громкий смех, а затем из гостиной выбежал Пэй Мин с хлопушкой в руках. Он игриво обернулся назад, и в этот момент из комнаты вышел Ши Уду, произнеся лишь одно слово: — Верни. — Хлопушку не отдам! Моя! — Пэй Мин поднял вещицу наверх, пытаясь уберечь от цепких рук тренера. Только тогда он заметил вошедших в квартиру парней и бросился поздравлять Се Ляня. Позже Пэй Мин всё-таки задействовал хлопушку, осыпав Се Ляня конфетти с ног до головы. Се Лянь смог уединиться в комнате, чтобы прочитать письмо, только через час. Он аккуратно вскрыл конверт и достал белый лист, исписанный китайскими иероглифами. Текст гласил: «С днём рождения, Се Лянь. Надеюсь, что это письмо найдёт тебя в добром здравии. Прошёл уже целый год с тех пор, как я писал тебе в последний раз, и ни на одно из своих писем я так и не получил ответа. Я сильно сомневался: доходят ли тебе мои письма, либо же ты не желаешь мне отвечать. Может казаться странным, но я предпочёл бы второй вариант. Всё-таки приятнее писать письма не в пустоту. В Китае всё по-прежнему. С тренером всё в порядке, с твоими родителями тоже, я виделся с ними на днях. Му Цин