Вместе теплее

      Было так холодно, что Суй Чжоу не чувствовал пальцев, но не мог перестать чувствовать Тан Фаня, все навязчивее прижимающегося к его боку. Казалось, еще немного, и он плюнет на приличия и заползет к нему на колени.       Это будет полная катастрофа.       – Почему мы не выехали раньше? – простонал Тан Фань, и с его губ сорвалось облачко пара.       – Потому что кто-то обошел еще не все закусочные в городе.       Суй Чжоу не хотел обижать своего непутевого друга, но от правды не сбежишь. Если бы они отправились в путь всего на пару часов раньше, ливень застал бы их на подъезде к почтовой станции, а так пришлось искать укрытие в заброшенном жилище безвестного отшельника, где крыша над головой была единственным утешением. Двигаться дальше по размытой дороге стало слишком сложно, к тому же похолодало, и Тан Фань уже простуженно шмыгал носом.       Суй Чжоу не стал бы останавливаться на полпути, но не смел подвергать здоровье друга опасности.       Особенно, если друг уже давно не совсем друг, даже если еще об этом не знает.       – Я проголодался! Что же, мне теперь и поесть нельзя?       Суй Чжоу сделал еще одну мысленную пометку – замерзший и запертый в четырех стенах Тан Фань становился раздражительным, но, по крайней мере, от этого его бледные щеки немного краснели. Суй Чжоу готов был до утра смотреть, как на нежной коже расцветают розовые бутоны гнева. Но Тан Фань вздохнул и склонил голову, кладя ее на плечо Суй Чжоу так, будто это вполне естественно, и тихо сказал:       – Прости, Гуанчуань. Я знал, что в здешних краях непостоянная погода, да и в ямэне нас предупреждали о дождях. Я сам виноват в своих невзгодах, да еще и тебя втянул.       – Не говори ерунды. Это просто дождь, он не навсегда. И мы никуда не торопимся.       – Если бы не холод, наверное, я мог бы просидеть так еще очень долго. С тобой. – Жуньцин сдавленно кашлянул, будто смутившись. – Ну, и если бы подали горячий ужин. Горячий ужин сейчас бы не помешал, ты так не думаешь?       Но Суй Чжоу перестал думать еще на первой половине фразы. За тонкими деревянными стенками лачуги стучали дождевые капли, сливаясь в ровный умиротворяющий шум, примерно такой же, какой царил в голове Суй Чжоу. Недавно у него появилась одна проблема – ему стало слишком сложно держать себя под контролем. Не то чтобы он опасался кого-нибудь побить во время работы или поспорить с начальством. Нет. Больше всего на свете Суй Чжоу боялся позволить себе больше обычного и напугать своего милого, но такого недогадливого магистрата, чья голова сейчас так удобно устроилась на его плече и никуда не собиралась оттуда исчезать.       Судьба была несправедлива к Суй Чжоу, иначе не стала бы подкидывать новых дров в костер его постыдных страстей.       Ни о чем таком не подозревающий Тан Фань снова испустил тоскливый вздох. В тонких шелковых одеждах он продрог до костей и не знал, как согреться.       – Похоже, до утра нам не покинуть этого места, – рассудил он. – Надо придумать, как провести ночь. Гуанчуань, ты, верно, привык и к более суровым условиям? Жаль, я всего лишь слабый гражданский чиновник и могу только ныть да жаловаться.       Суй Чжоу даже головой покачать боялся, чтобы не потревожить его покой.       – Гуанчуань? Ты там, что ли, уснул уже?       Жуньцин все-таки сел ровно и потряс его за рукав.       – Ложись и попробуй заснуть. Я покараулю, – предложил Суй Чжоу, который при всем желании не смог бы сомкнуть глаз.       – В такую погоду и в такой глуши ни один разбойник не решится нападать на людей, – решительно возразил Тан Фань и улыбнулся. – Сегодня будем спать вместе.       Суй Чжоу растерянно моргнул, гадая, как относиться к такому заявлению. Конечно, наивный магистрат не имел в виду ничего из того, что могло бы прийти в голову человеку более распущенному… Или Суй Чжоу. Разумеется, нет.       – И так будет теплее, – поставил точку Тан Фань и, не снимая сапог, лег на бок на простой деревянной лежанке. Места было более чем достаточно не только для двоих, но и для пятерых таких, как он, и Суй Чжоу почти решил сохранять дистанцию.       Почти.       – Иди сюда, – позвал Жуньцин, и тело подчинилось, минуя разум. Суй Чжоу лег рядом, и спина Тан Фаня прижалась к его груди, когда магистрат подался назад.       Дождь шуршал за тонкими стенами, капли стучали по ветхой крыше. Тан Фань свернулся калачиком, поджав колени к груди, и смотрел в серый сумрак широко раскрытыми глазами. Иногда молнии прорезали темноту снаружи, и свет проникал сквозь многочисленные щели. В такие моменты Тан Фань вздрагивал и тут же чувствовал надежную твердость за спиной. Она успокаивала – и приносила с собой странное волнение. Если бы Тан Фань немного поразмышлял, нашел бы его причину, но он этого не делал. И никому на свете не признался бы, что впервые в жизни просто боялся узнать правду.       – Гуанчуань, – тихо позвал он, – ты спишь?       – Нет.       – Почему?       – Потому что мне нельзя засыпать рядом с тобой.       – Это из-за, – Тан Фань попытался заглянуть через плечо, – кошмаров? Ты боишься, что причинишь мне вред?       Суй Чжоу не ответил, и Тан Фань перевернулся, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. И это было определенно не лучшим решением в его жизни.       Что бы ни думали остальные, Тан Фань знал о себе разную неприятную правду: он не приспособлен к быту, шумный и прожорливый, способен игнорировать очевидные вещи, которые находятся буквально у него под носом, будучи увлеченным более высокими целями. А еще он бывал излишне порывистым, сначала делая, потом осознавая последствия. Но почему-то сейчас, глядя на такие близкие губы Гуанчуаня, он медлил. Нет, он просто застыл, боясь даже вдохнуть полной грудью. Почему? Почему это его так беспокоит? Они с Гуанчуанем сотни раз уже попадали в неловкие ситуации, вспомнить хотя бы тот случай, когда Тан Фань в женском платье изображал обиженную невесту, даже пару раз ударил нерадивого “жениха” в плечо. Гуанчуань друг, самый лучший в мире, даже больше того. Гуанчуань ему как брат, как…       Как человек, которого безумно хочется…       Которого так хочется…       Поцеловать?       – Просто спи, хорошо? – попросил Гуанчуань, и Тан Фань всем телом ощутил, как поднимается и опускается его грудь, как негромкий бархатный голос обволакивает мягким одеялом. – Не думай лишнего.       К лицу прилила кровь, и Тан Фань порывисто перевернулся обратно, сгорая от стыда. Казалось, этой фразой Гуанчуань раскрыл все его недостойные мысли. Стыдно, как же стыдно!       И проклятый дождь все никак не прекращался.       Тан Фань почти убедил себя, что ничего не было, уставшее тело расслабилось и пригрелось рядом с большим и сильным телом Гуанчуаня. Щемящее чувство все так же не давало покоя, но в глубине души Тан Фань уже знал, что это, знал еще тогда, на уютной теплой кухне. Не знал только, что ему теперь с этим делать.       И тут что-то мягкое и теплое прижалось сзади к шее чуть выше воротника.       Тан Фань не понял.       Тан Фань все очень хорошо понял.       Тан Фань очень боялся ошибиться.       – Просто представь, что спишь и тебе это приснилось. Если хочешь… – Негромкий голос Гуанчуаня падал на него слоями бархатной мягкой ткани. В нее хотелось закутаться, вдохнуть аромат благовоний, прижать к лицу.       Тан Фань не спал и больше не собирался притворяться.       – А если я не хочу? – осторожно спросил он и прикусил язык, когда губы снова прижались к его коже, и от этой незамысловатой ласки все внутри перевернулось и пришло в полнейший беспорядок. Он наклонил голову вперед, и волосы сползли с плеча.       И если это не приглашение, то Суй Чжоу зря занимал свое место в императорской страже.       Касаться Жуньцина, даже если это лишь мимолетное соприкосновение пальцев за столом, это все, о чем Суй Чжоу мог думать, засыпая в своей одинокой постели. Целовать Жуньцина – это то, о чем не позволял себе даже мечтать. Ласкать губами, не так изысканно, как мог бы кто-то другой, не так открыто, как хотелось бы, но ощущать вкус и запах его кожи. Разве это не то, за что стоит отдать жизнь? Хотя бы раз… Один единственный раз представить, что его желания взаимны…       – Гуанчуа… ань… – прерывисто позвал Тан Фань.       Если на этом все, то даже памяти об этом миге невыносимой сладости хватит, чтобы не сойти с ума.       Суй Чжоу обреченно закрыл глаза, а когда снова посмотрел перед собой, увидел свое отражение в широко распахнутых глазах Тан Фаня.       – Гуанчуань, за твой кулинарный талант я готов простить тебе многое, – серьезно сказал он, – но если сейчас ты отвернешься и заснешь, я… Я тебя побью!       Падать в бездну легко и просто. Отталкиваешься от земли и позволяешь земному тяготению тащить тебя в пустоту. Жуньцин был его бездной, его пропастью, которая манила обещанием полета.       Суй Чжоу оттолкнулся от земли.       Суй Чжоу полетел.       Губы Жуньцина были мягкими и теплыми, гладкими и нежными, как ягоды вишни. Если чуть надавить, рот наполнится кисловато-сладким вкусом, и Суй Чжоу с трудом остановился, чтобы не наделать глупостей. Больших глупостей, чем уже наделал.       Вздох Жуньцина опалил лицо.       – Теперь я, да? – улыбнулся он, неловко потянулся к Суй Чжоу и ткнулся губами наугад, крепко зажмурившись. Немного промазал, залепив влажный поцелуй в самый уголок рта.       – Ой, прости! Я попробую еще раз…       Они едва не стукнулись лбами, и никто не смог бы сказать, кто поцеловал первым. Тан Фань забыл о смущении, пытаясь повторять за Гуанчуанем. От запаха дождя и специй кружилась голова. Почему они не делали этого раньше? Почему ждали так долго, пряча чувства за тонкой ширмой дружбы? И сам себе ответил – потому что боялись увидеть, что за этой ширмой на самом деле ничего нет, только пустота разочарования.       Но губы Гуанчуаня не умеют врать, Тан Фань не сомневался. Только что он понял, что поцелуи бывают гораздо доходчивее всяких слов.       Но Суй Чжоу хотел кое-что сказать.       – Жуньцин…       – Да?       – Жуньцин, даже если ты потом пожалеешь об этом, я пойму. Но я жалеть не буду.       Тан Фань обхватил замерзшими ладонями его лицо и не стал ничего отвечать.       Он его поцеловал.