***
Терри бросает на стол перед Ингваром потрёпанную архивную папку с колдографией Эйлейва, прикреплённой к обложке. Ингвар, обычно безучастный, тут же тянется к ней. – Руки, – рычит Терри, мгновенно пресекая эту попытку. – Что это? – сипло проговаривает Ингвар, послушно отдергивая руку. – Дело твоего отца. Эйлейва Хаттестада, – холодно отзывается Терри. – В архивах Министерства скрывается немало интересного. Глаза Ингвара расширились, он весь подаётся вперёд. Терри не подаёт виду, но внутренне он удовлетворён, что сразу смог привлечь всё внимание Ингвара. – Арнольд Бурдендейл, – Терри неторопливо листает страницы в папке, – Пол Смит, – указывая на подписи, – Филандр Т. Джонс, – выделяя написанные фамилии, – Сьюзан Уиллкот. Гермиона и Драко не обратили внимания на фамилию секретаря, ведшего записи на судебном заседании о заключении Эйлейва в Азкабан. Они попросту не знали о неудачном нападении. – Как видишь, связь между тобой и убитыми, пропавшими, подвергшимися нападению прослеживается совершенно отчётливо, – спокойно констатирует факты Терри. Ингвар зачаровано следит за переворачивающимися страницами, страстно желая отобрать папку. Прочитать, изучить, проследить последние месяцы жизни отца, изложенные сухим, канцелярским языком протоколов. – Пожиратели здесь не упомянуты, но учитывая события твоей жизни, их убийство тоже на твоей совести? – спрашивает Терри. Ингвар с трудом отрывает взгляд от бумаг, смотрит на Терри, нервно дергая плечом. – А как ты думаешь, Мюррей? – зло откликается он. – Так я и думал, – кивает Терри. – Кто ещё? – он резко закрывает папку, припечатывая её ладонью к столу. Ингвар вздрагивает от резкого звука. – Зачем тебе это? – губы Ингвара изгибаются в подобии усмешки. – Поверь, невиновных в этом списке нет. – Это не тебе решать, – жестко отвечает Терри. – Так кто? Ингвар скалится, но молчит. – Мне надоело играть с тобой, Ингвар, – сдержанно, но угрожающе произносит Терри. – Пока я даю тебе возможность самому рассказать всё, что нас интересует. Но моё терпение на исходе, а учитывая вскрывшиеся обстоятельства, мы получили разрешение на использование этого зелья, – он указывает на маленький пузырёк, появившийся в руках Меган. – Эликсир правды. Ингвар невольно отодвигается, он планировал унести свои тайны с собой, в могилу. Терри терпеливо ждёт, видя сомнения Ингвара. – Пожар в Лютном, – неохотно и негромко говорит Ингвар. – У меня были вопросы к владельцу Лавки древностей, в Лавке Коффила под горячую руку попал продавец, сколько было внутри других я не знаю. Терри удивлён, он с трудом припоминает кажущееся таким далёким событие. – Зачем? – спрашивает он, чуть наклонившись вперёд. – Скупщики, ростовщики, торговцы тёмными артефактами. Они активно сотрудничали с Пожирателями. Помогали, укрывали, – всё также нехотя отвечает Ингвар. – Решил поиграть в борца со злом? – усмехается Терри. – Если у тебя были реальные доказательства, ты мог прийти к нам. – Мюррей, какие доказательства? – вскидывает голову Ингвар, говорит брезгливо и презрительно. – Весь Лондон в курсе происходящего там. – Полагаю, тебе известны такие понятия как расследование и суд? – Терри неприятно, он задет последней, брошенной фразой Ингвара. – Это ты мне рассказываешь про расследования и суды? – злобно шипит Ингвар, дыхание его становится тяжёлым и прерывистым от нахлынувшего гнева. – Здесь есть хоть одно доказательство вины отца? – он кивает на закрытую папку. Терри стискивает зубы, его снова обжигает чувство вины, неуместное в данной ситуации. – Нет, – отрывисто и резко отвечает Терри и находит в себе смелость смотреть Ингвару прямо в глаза. Меган рядом напрягается, она недовольна такой внезапной откровенностью напарника. Ингвар же закрывает глаза, веки его дрожат. – Ненавижу, – свистящим шёпотом произносит он, побелевшие пальцы сжимают столешницу. Одно слово, но Терри дёргается как от пощёчины. – Мне жаль, – говорить это тяжёло, но Терри полон решимости. – Это не повод слетать с катушек и разносить всё в щепки, убивая всех на своём пути. Ингвар запрокидывает голову. Открывая глаза, он горько усмехается. – Что толку от твоего «жаль»? – с надрывом, ломающимся голосом произносит Ингвар. – Это вернёт мне отца? – А убийства вернули? – тихо спрашивает Терри. Ингвар смотрит на него, и слёзы блестят на ресницах. Впервые Терри видит не преступника, а обычного мальчишку, потерянного и сломленного. Раздавленного потерями, запутавшегося и бесконечно одинокого. Терри не может продолжать допрос, как и не может отвести глаз от этого полного тоски взгляда. – Кто ещё? – вопрос Меган вспарывает тишину. И Ингвар, и Терри удивлённо смотрят на неё. Прежде Меган отдавала бразды правления Терри по негласному соглашению, он вёл допросы и был ведущим в их тандеме. Но сейчас она видит, что Терри был не готов продолжать. Расклеился, раскис. Меган больно видеть его таким, но им нужны ответы. Немедленно. Слишком много времени они потратили на мальчишку, пытаясь найти к нему подход. – Кого ещё ты убил? – повторяет Меган, голос её был убийственно холоден. – Это весь список, миссис Дениэлс, – жестко отвечает Ингвар, глаза его нехорошо блеснули. – Что за магию ты использовал? – задаёт следующий вопрос Меган. Ингвар сжимает челюсти, буравя Меган взглядом. Меган достаёт пузырёк с зельем, демонстративно крутя его в пальцах, и нарочито медленно ставит перед собой. Подняв бровь, вопросительно смотрит на Ингвара. – Ответь, Ингвар, – говорит Терри, уже взяв себя в руки. Решительность и напор Меган стали для него холодным душем, напомнившем о долге. – Ты ведь знал, что всё совершенное тобой, приведёт тебя сюда, – продолжает настойчиво давить Терри. – На что ты рассчитывал? – Что вы убьете меня, – спокойно отвечает Ингвар. – Я рассчитывал на это. Он не может открыть им правду, не может невольно подвергать опасности незнакомых, но глубоко связанных с ним магов. Родственно, кровно и духовно. – Последний шанс, Ингвар, – предостерегает его Терри. – Будешь говорить? Ингвар медленно выдыхает, будто собираясь с силами. – Нет, – коротко бросает он, вскакивая. Его тут же обездвиживают. Мракоборцы, стоящие за его спиной, не дают ему ни малейшей возможности напасть. Взмах палочки и жёсткие верёвки впиваются в тело Ингвара. Всё, что он может – это бессильно дергаться в путах. Ингвара грубо швыряют на стул, мракоборцы удерживают за плечи. Меган приближается с эликсиром наготове, невозмутимо и неотвратимо. Для Ингвара время будто застывает, миллион мыслей роем проносятся в голове. Он кричит, и крик его пронзителен, как предсмертный вой умирающего зверя. Жесткие пальцы дёргают за волосы, запрокидывая голову, жестокие пальцы впиваются в щёки, держа рот открытым. Он из последних сил дёргает ногами, стараясь сбить Меган. Та лишь спотыкается, чертыхаясь. – Ноги! – рычит Терри. – Дай сюда! Пузырёк с зельем уже перед носом Ингвара. Глаза Ингвара в ужасе распахиваются, из горла несутся хрипы, голос сорван. Он бьётся, словно в агонии. Первые капли обжигают язык. – Много! – кричит Меган. – Знаю! – рявкает Терри. – Держите крепче! Эликсир кислотой разъедает горло, Ингвар хрипит, кашляет, задыхается. Меган щёлкает пальцами, привлекая внимание. Взгляд Ингвара мутнеет, стекленеет. В голове наступает благословенная тишина. – Кого ты убил кроме названных? – голос Меган, набатом грохочет в ушах. – Это всё, – послушно и медленно отвечает Ингвар. – Ты продал пекарню. Где ты прятался с сентября? – это Терри. – В доме дедушки, – отвечает Ингвар. Перед глазами всё плывёт, лица мракоборцев смазываются. – Где? Место? Ингвар покорно называет. – Что за магию ты использовал? – Хранителей. Родовая магия моего народа, – слова против его воли срываются с губ. Горло распухает, язык становится тяжёлым и неповоротливым. – Хранители? Кто это? – голос Меган раскалёнными иглами впивается в виски. – Семьи, посвящённые… – Ингвар хрипит, – … в тайны древней магии, – хрип переходит в невнятное бульканье. Глаза Ингвара закатываются, видно только подрагивающие белки глаз. Багровые пятна выступают на щеках. – Он задыхается! – орёт Терри. Ингвара развязывают, укладывают на пол, гремят короткие выкрики указаний. Под действием заклинаний, грудь Ингвара судорожно поднимется и опускается, лицо же приобретает синюшный оттенок. Крики, вспышки заклятий, дежурный колдомедик медленно качает головой. Терри долго и грязно ругается, пиная ни в чём неповинный стул. Меган, сложив руки на груди, глядит на бездыханное тело, о чём-то напряжённо размышляя. Взгляд светлых, почти прозрачных глаз теперь навсегда устремлён в вечность. Ингвару всё-таки удалось сбежать, забрав часть тайн с собой.***
– Отец! – позвал Эйлейв, трансгрессировав на крыльцо одинокого жилища Хэльварда. – Я здесь, – откликнулся Хэльвард. – Заходи. – Каким ветром тебя сюда занесло? – недовольно спросил Хэльвард, выходя из кухни и вытирая руки видавшим виды полотенцем. Эйлейв выдохнул, собираясь с мыслями. Хэльвард был сложным человеком, со скверным характером. Однако так было не всегда. Эйлейв ещё помнил отца до начала войны с Гриндевальдом – веселого, доброго, заботливого. Довольно смутно, поскольку сам был слишком мал, но он помнил, как отец сажал его себе на шею при прогулках, помнил тёплые, любящие руки своей погибшей матери. И он никогда не забудет месяцы скитаний, когда их жизнь превратилась в беспросветный ад. Эйлейв полагал, что именно тогда в характере Хэльварда начались кардинальные изменения. Забота о двух детях, опасности и лишения сделали его жестче, холоднее. Он стал скуп на эмоции и ласку, но в тех условиях этого было достаточно. Ведь Хэльвард сделал главное – защитил их, уберёг, смог вывезти за границу. На чужбине он так и не смог встроиться в существующие порядки. Если говорить откровенно, Хэльвард считал окружающих его обывателей нытиками и слабаками. Они ещё не видели ужасов и горестей войны, не теряли близких и не боролись за выживание. Жаловались же на житейские мелочи вроде повышения цен, скверной погоды, проказы детей и склочных соседей. Хэльвард презрительно хмыкал и язвительно комментировал эти жалобы, но только дома. Его уровень разговорного английского был слишком плох, чтобы вступать в полемику. Но отношение открыто выказывал, получая ответное отторжение. Людям не нравилось, что какой-то чужак смотрит свысока, а на «добрососедские» отношения реагирует раздраженно, бурчит что-то себе под нос, на непонятном языке. Им, детям – Далии и Эйлейву, тоже поначалу было трудно, но они смогли приспособиться. Хотя тень нелюдимого отца маячила за их спинами, относились к ним мягче. А когда узнали, что Далия осталась без родителей, а Хэльвард взял девочку под крыло, жалели сироту. При этом Хэльварда всё также не любили и остерегались. Они росли, война добралась и до их новой родины. Люди становились подозрительнее и злее, стычки с Хэльвардом стали открытыми. Посыпались обвинения и доносы. Хэльвард считал ниже своего достоинства мстить, но всё больше закрывался, приобретая такие черты как: желчность, мелочность, придирчивость и склочность. Когда дети выросли, посчитал свой долг выполненным и отправился в глушь, жить спокойно и уединенно. Конечно, Хэльвард не устранился из их жизни полностью, они постоянно переписывались и навещали друг друга. Родовые связи были слишком важны и сильны в их маленькой семье. Когда Эйлейв стал достаточно взрослым и готовым – Хэльвард стал учить его, передавать накопленные знания, которые испокон веков бережно хранились, переходили от старших младшим. Эйлейв был в ужасе от открывшегося перед ним. Сразу стало понятно, зачем Хэльвард нужен был Гриндевальду. Также он узнал, почему ещё несколько семей пустились в бега или были убиты, как родители Далии. Их земли населяли великие и опасные маги, обладающие тёмными и страшными тайнами древнейшей магии. В стародавние времена, именно они назначались верховными Судиями. Решали судьбы, карали строго и безжалостно. Их суды никогда не собирались по мелким и незначительным правонарушениям, только в исключительных случаях, когда меры должны были быть под стать преступлениям – массовые убийства, бессмысленное, тяжёлое насилие, жестокие, изуверские истязания. Наказания были суровы, мучительны и по нынешним меркам, неприменимы в принципе. Полностью овладеть знаниями, а уж тем более применять их на практике, могли только опытные, кропотливо работающие с малейшими нюансами стихий волшебники. Поэтому обучали достаточно взрослых наследников, обладающих к тому же жизненным опытом и мудростью. Дабы случайно, по недоразумению или глупости не открыть дорогу древнейшим существам Хаоса. К их помощи прибегали в чрезвычайных случаях: когда народу грозило уничтожение или когда деяния преступника, по уровню жестокости, приравнивали к таковому. В первом случае старший Хранитель заключал магический договор, получая великие силы, достаточные для защиты, но теряя своё посмертие, отдавая себя полностью во власть Хаоса. Как следствие, после исполненного долга, Хранителя убивали, чтобы избежать уже невинных жертв, ибо сущности были жадны и безжалостны. Во втором, преступника поражали проклятьем и сажали в глубокую яму, где он сходил с ума, терзаемый изнутри тёмными демонами. Переживая полный распад личности, становясь, по сути, животным, которым и являлся, совершая немыслимые зверства, подчиненный только инстинктам. Ошибки быть не должно, ибо невиновный человек проклятый заклятьем «Лёд Хельхейма» мучился скорее физически, нежели ментально. Разум подвергался постоянным атакам, но телесная оболочка сдавалась быстрее, и чем холоднее была окружающая среда, тем быстрее человека настигала смерть. Остальные методы и чары были не столь гибельны для мага. Они приравнивались к тёмным заклинаниям, но цена за их использование была ничтожна, особенно если они выполнялись по правилам ритуального подношения, таким образом сохраняя связь между Хранителями и сущностями Хаоса. Шли столетия, общество стало мягче и цивилизованнее, дикие обычаи были забыты и оставлены, но посвящённые семьи продолжали жить и передавать свои тайные знания. Эйлейв должен был стать преемником, но отказался. Эти знания, даже поверхностные, внушали животный ужас. Он не хотел иметь ничего общего с варварскими учениями отца. Хэльвард злился, обвиняя в мягкотелости и изнеженности единственного сына. Далию учить он даже не пытался, она была не его крови, а заветы он выполнял неукоснительно. «Передавай тайное: кровь от крови, плоть от плоти, дух от духа». По истечению долгих лет, Эйлейв всерьёз опасался уже за своего сына. Ингвар обожал дедушку, они были очень близки. Пока он был мальчишкой, опасность ему не грозила, но Ингвар приближался к совершеннолетию, а это означало только одно. Когда Ингвар станет мужчиной и будет готов, Хэльвард обязательно попытается передать ему свои тайные знания. – Я пришёл поговорить об Ингваре, – напряженно сказал Эйлейв, внутренне готовясь к конфликту. – Что натворил проказник? – усмехнулся в бороду Хэльвард. – Ничего. Я о другом. О знаниях, – выделяя последнее слово, произнёс Эйлейв. – Когда придёт время, я буду учить его, – жестко ответил Хэльвард, прищурив глаза и поджав губы. – Папа, я прошу тебя. Не надо, – тихо сказал Эйлейв. – Не начинай старую песню, – отрезал Хэльвард. – Ты отказался, проявив малодушие и трусость. Позволь хотя бы своему сыну стать достойным представителем нашего рода, – процедил он, складывая руки на груди. – Дай Ингвару шанс на нормальную жизнь! – просил Эйлейв. – Он умный, добрый, заботливый. Ему это не нужно. Перед ним открыты сотни дорог, и не на одной из них эти знания ему не нужны! Пора забыть эти варварские обычаи, отец. Жизнь изменилась, мы изменились. Что принесли тебе эти тайны, кроме бедствий, мук и смертей?! Хэльвард с каждой произнесенной фразой становился бледнее, скулы его окаменели, ноздри раздувались, а в глазах застыло презрение. – Трус. Предатель, – прошипел Хэльвард, не скрывая отвращения. – Ты жив, благодаря этим «бесполезным и отжившим» знаниям! Под этим взглядом могучий, высокий Эйлейв снова почувствовал себя сопливым мальчишкой. – Ты использовал их? – в ужасе прошептал он. – Один раз, и самое мягкое из того, чем обладаю, – резко и жестко ответил Хэльвард. – Если бы ты дал себе труд изучить то, что должен, я рассказал бы об этом. Ты знаешь, мы скитались, а на нас велась облава. Мы никогда не оставались на одном месте больше, чем на пару ночей. Исключая случай, когда малышка Далия серьёзно заболела, но и тогда, я оставил вас у своего хорошего друга, а сам ушёл, чтобы не навлечь беду. Но однажды, в горах Ютунхеймена, они нашли нас. Сработали мои охранные чары, вы спали, утомлённые долгим переходом, я понял – время пришло. Их было пятеро, не осталось ни одного, – холодно и зло произнес Хэльвард. – Мы не убийцы, Эйлейв, мы судьи. Когда по твоим следам идут свихнувшиеся фанатики убийцы и садиста, ты имеешь право защитить себя и свою семью, – закончил Хэльвард, впервые за разговор он с грустью посмотрел на взрослого сына. – Папа, – горестно прошептал Эйлейв и не в силах подобрать слова, справиться с эмоциями, отвернулся к окну. Молчали долго. Хэльвард, погруженный в воспоминания о тех долгих, холодных днях, когда они в страхе бежали, как загнанные олени от своры гончих. Эйлейв же раздумывал, чем пожертвовал его отец, спасая их, маленьких несмышленышей, когда смерть буквально ходила за ними по пятам. – Отец, сейчас другое время, – наконец-то сказал Эйлейв, повернувшись к Хэльварду. – Тёмная магия под запретом, и преступниками занимаются мракоборцы. Хэльвард горько усмехнулся. – Уже на твоём веку было двое, возомнивших себя наследниками Хаоса, – ответил он. – В прежние времена, их бы отдали под наш суд, в назидание другим. Нет, сын, маги отказались от нас, выбрав путь к исчезновению. Помяни мои слова. Сумасшедшие будут всегда, а мракоборцы – просто кучка безголовых недоучек, – презрительно добавил Хэльвард. – Мужчина должен быть в силах защитить семью. Ты оказался бесхребетным и слабым. В Ингваре есть сила, я чувствую это. – Пожалуйста. Я прошу. Я умоляю тебя, папа! – Нет. И это не обсуждается, – пресёк мольбы Эйлейва Хэдьвард. – Он может отказаться, как и ты, – немного подумав, сказал он. – Но я верю в парня. Эйлейв никогда не мог всерьёз перечить ему, слишком силён был авторитет отца в его глазах. Исключая момент с обучением древней магии, для него это было абсолютно неприемлемо. Эйлейв в бессилии сжимал кулаки, но с его губ не сорвалось ни звука. Со страхом и отчаяньем он ждал дня, когда Ингвар будет посвящен. Вернулся Волан-де-Морт. Хэльвард мирно отошёл в мир иной, так и не передав знаний. Эйлейв дотошно расспрашивал сына, чтобы окончательно убедиться, что ничего кроме общей информации об истории рода, он не знает. Потом убили его жену – Далию, и сильные плечи Эйлейва были не в силах выдержать этот груз. Именно Далия и Ингвар были его силой и волей, нежностью и любовью, желанием и стремлением жить. Лишившись Далии, Эйлейв лишился огромного куска свое души. Он так и не узнал страшной правды. Хэльвард не передавал знаний, но подробно изложил теорию и историю в рукописной книге, которую тщательно спрятал, приберегая на крайний случай. Ингвар, по чистой случайности, отыскал тайник, впитав все знания до последней руны. Но рядом с ним не было старшего наставника, который бы убедился в мудрости и рассудительности пестуемого. Ингвар был полон отчаяния и ослеплён местью, поэтому нарушал изложенные дедом запреты, не особо задумываясь о последствиях. То, что применялось в исключительных, единичных случаях и только после большого схода старших Хранителей, он выпустил в мир, движимый чистой ненавистью. Оставаясь на родине, Хэльвард был бы уничтожен, как и все представители его рода. За подобное отступничество и попрание всех запретов полагалась только одна кара – смерть.