Попаданец в МГА

      Поняв, что я потратил целый день впустую, просто смотря в угол комнаты, мне стало не по себе. Мне стало "не по себе" не то чтобы от страха или чего-то подобного. Это скорее было отвращение.       «За те часы, что потратил впустую, я мог бы продолжить тренировать свое тело, развивать мышление, придумывать тактики боя или хотя бы приемы. Но нет, я же такой молодец! Продуктивный день!» – начал копать себя самобичеванием.       – Продуктивный день... – произнес я, прикоснувшись ладонью левой руки с лицом.       Инко, а вернее моя мама, часто говорила: "Удачный день – продуктивный день". Именно эта фраза создала для меня душевный дисбаланс.       «Мама... Я обязан ее навестить, но... Кто же меня выпустит?» – спросил я сам у себя, убрав руку от лица, посмотрев в потолок, который видел сотни, если не тысячи, раз.       Решение этой проблемы я счел верным оставить на завтра, так как время уже было вечернее.       Встав с кровати, я поймал настрой на развитие тела. Таких "Продуктивных дней" было достаточно большое количество, вследствии чего я нуждался в разминке. Только встав с кровати я увидел "синий экран". Голова наполнилась шумом. Через некоторое время меня отпустило и я принялся за разминку.       Скрепя костями, я встал в нужное положение, чтобы начать отжимания. Мой нос все время соприкосался с полом, что постепенно начинало даже бесить. Сделав начальные 35 отжиманий для разминки, я встал уже в другое положение, нужное для приседаний. Скрепя костями, как мне казалось, на все общежитие, я сделал 50 разминочных приседаний. Чуть-чуть попрыгав на месте я решил, что разминка закончена.       Я принялся за тренировку.       Из всего "арсенала для прокачки" у меня были только грязный пол, который до моего заселения имел свой цвет, и, чудом выживший в моей комнате, стул. Гантели магическим образом пропали. Была еще спортивная площадка на территории ЮЭЙ.       Я же решил пока довольствоваться стулом и полом.       Вспомнив видио из японского Тик тока, в котором говорилось, что стул это целый арсенал плюс дрова под шашлык, я решил начать с прыжков на бедное деревянное сооружение.       С первой попытки не получилось, а второй было не дано. Я прыгнул на край стула, после чего он сразу сложился как карточный домик. Треск стула напоминал прощальные слова. Он треснул не особо громко, мой лексикон был громче.       – Ебаные китайцы, хуйни по наделают!.. – вырвалось это из моего рта, словно песня, которую учили год, для финального концерта. Звучало это громко и четко, возможно, если бы я на конкурсах говорил так же, то стал бы человеком, а не обезьяной с ножкой от стула в руке.       Сказав знаменитое: «– Ну и хуй с ним, само виновато»– на русском, я вспомнил, что у меня пока есть еще стол.       Лишь когда я уже закинул ногу на стол, мне вспомнилась горошина в голове, которую держит одна извилина. Я убрал ногу и выбросил остатки стула в окно.       «Разбросаю по разным направлениям и никто даже не узнает с какой комнаты это было.» – подумал я, выкидывая последнюю часть стула.       Приступление прошло почти идеально. Единственным изъяном было то, что я умудрился ножкой от стула попасть кому-то в подоконник. Подоконник отвалился, красиво полетев вниз, он умудрился разбить окно на первом этаже.       Я быстро закрыл окно.       «Думаю... Никто не заметит.»       Потеряв мотивацию к развитию тела, я сел на кровать, снял майку, штаны и порванные носки, после чего завернулся в одеяло и собирался спать.       Единственное, что мне не дало спать – не выключенный свет. В мою светлую голову пришла чудесная идея.       «Могу ли я пахом выпустить хлыст?»       Так как я умелый мамин экспериментатор, я решил это проверить. Сняв трусы, я направил аппарат в сторону выключателя. Как я и думал, у меня получилось выпустить хлыст. Но это был бы не я, если бы не вытворил что-то. С одной стороны – я был прав; с другой стороны – хлыст отрикошетил в люстру и разбил ее. Момент падения казался мне смешным, сначала люстра весела-весела, а потом бум, бабах, и шмяк. Только лампочка, которая весела на проводе. Она будто от страха перестала работать.       «Ну... Зато свет выключил.» – подумал я, натянув трусы, после чего лег на бок и сладко уснул.       Мне снился сон, в котором я себя не контролировал, смотрел, будто фильм.       Я ехал на мотоцикле вместе с Бакуго. Ехали мы по ночному городу, я был в смокинге с красным галстуком. Бакуго в свадебном платье.       – Сегодня прекрасный вечер! – сказал я, свернув на железную дорогу, хотя был и нормальный проезд без пробок.       Бакуго молчал. То ли от того, что пытался игнорировать, то ли от того, что у него был кляп во рту. Заезжая на открытые вагоны, как в "Subway Surfers", мы периодически подпрыгивали. Таким образом мы доехали на еле целом, уже скуторе, до какой-то разрушенной станции. Мы слезли с крыши, уже машины, после чего вошли здание. Там была кавказская свадьба на которой было более 5000 человек, и ни одного нашего родственника.       – Вот моя жена! – сказал Бакуго несвоим голосом. Кляпа уже не было.       Какой-то дед-полторашка засунул мне палец в нос, после чего сказал:       – Еще теплая!       После этих слов все начали танцевать и веселиться, вплоть до инвалидов без ног. Даже Иида на коляске отжигал.       Среди всех людей я заметил выразительный взгляд ВЗО в самбреро и усами. Подойдя к нему я сказал:       – Папа?       – Сынодочь? – сказал ВЗО, будто хотел заплакать от радости.       Тот приблизился ко мне, после чего взял меня за лицо, забрал причуду, а потом миру конец и я сдох вообще.       Я бы продолжил спать, если бы не резкие крики, которые сочетались с громким звонким шумом.       Еле открыв глаза, сквозь темноту, я увидел перед собой Бакуго, который чуть ли не разрывал себе рот, чтобы орать как можно громче; в руках у него были стеклянные крышки от кастрюль, которыми он активно бил друг о друга.       – Ага, проснулся!? Я уже было думал, ты помер! – криком сказал Бакуго.       В один момент крышки треснули. Осколки посыпались прямо мне на кровать.       Удивленное лицо Бакуго надо было видеть.       – Сколько сейчас времени? – спросил я, посмотрев в окно.       В окне было темно, впринципе, так же как и в моей комнате, ведь освещение пропало по неизвестным причинам.       – 4 утра. – сказал Бакуго, продолжая бить остатками крышек друг о друга.       – Чего так рано-то!? – спросил я.       – Скажи спасибо, что хотя бы во столько, ты меня вчера вообще в 3:56 разбудил! – сказал Бакуго.       Я еле в темноте разглядел, как лицо Бакуго изменилось на сожаление.       – Что? Сожалеешь о том, что разбудил доброго несчастного человека? – спросил я, стряхнув все осколки стекла с кровати.       – Нет конечно! – сказал Кацуки.       Спустя пару секунд он продолжил:       – Я эти крышки попросил у Киришимы и Сато...       – Так полагаю, тебе писец? – сказал я.       – Не то слово... – сказал Бакуго.       Вновь посмотрев на крышки и на меня, он произнес:       – Что делать будем?       – Всмысле "будем"? – спросил я, сделав особое ударение на "м" в слове "будем".       Кацуки объяснил, что попросил крышки для нас обоих, с целью приготовить что-нибудь поесть. Под конец его объяснений я и сам почти поверил в это.       – Тащи клей. – сказал я шутки ради.       Бакуго выбежал из комнаты, после чего я снова завернулся в одеяло и попытался лечь спать.       Спустя пару мгновений после того, как закрыл глаза я услышал открытие моей двери и легкую одышку, которая сопровождалась фразой, сказанной с рыком:       – Какого хрена ты разлегся!? Подымай свою задницу, а я пока включу свет!       – Ты кто? – спросил я, уже забыв о Кацуки и клее.       Спустя пару мгновений я услышал, как заискрилось что-то сверху.       Вылупив на него глаза и взявшись за голову, я сказал на русском:       – Что ты нахуй делаешь, тут же все по фен-шую!       Спустя пару секунд молчания, Кацуки все таки выключил выключатель.       – Ой-ой! Ты ее сломал! – сказал я, уже на японском.       – Всмысле?.. – спросил Бакуго.       Включив на своем телефоне фонарик, он оглядел мою комнату. Свет озарил помещение.       – Будешь сам чинить мне люстру! – сказал я, надевая штаны и майку.       Я не успел потереть глаза, как мне прилетел ответ от него:       – Я не слышал, чтобы сама люстра падала... Ладно хер с ней, я клей принес. – сказал он, гордо вытащив из кармана целую банку ПВА.       – Дай подумаю... То есть, сначала ты меня разбудил... Потом ты разбил на моей кровати чужие крышки от кастрюль, а теперь принес сраный клей для бумаги? – сказал я.       Посмотрев на банку, а затем друг на друга, мы вспомнили кем являемся, а если точнее, лучшими друзьями, которые никогда друг друга не предадут, всегда поддержат и помогут.       Я ему вежливо сказал, чтобы не обидеть:       – Иди нахуй от сюда, чтоб я тебя не видел в моем доме. – сказал я ему на ухо шепотом.       Все бы ничего, но сказал я это на русском, а на японском повторять было лень, да и страшно. Его лицо под фонариком снилось бы мне в кошмарах, но кошмары меня боятся больше, чем я их.       Кацуки собрал все стекляшки с пола и моей кровати.       Еще раз осмотрев мою хату, он подметил:       – У тебя же раньше табуретка была? Разве нет?       Вспомнив о своих, магическим образом, пропавших гантелях, я спросил:       – Ты же в моей комнате не так часто был, откуда тебе знать о моих вещах?       Он на секунду замялся, после чего быстро пришел в свое обычное состояние и подвинул стол к моей кровати.       Без всяких разговоров, так сказать со счетом 1:1, мы стали клеить тем, чем есть. Если же я пытался соединять так, чтобы не оставалось швов от клея, то этот одаренный ребенок, пропускавший кружок "золотые ручки", просто лил клей обильным слоем, да так, что было не видно самой крышки, оставалось только банку кинуть в останки бедной крышки Сато. На удивление, у нас был одинаковый результат, так как клей для бумаги никогда не склеил бы стеклянные крышки.       – Короче, давай так, перед учебой сходишь к Яойорозу и попросишь сделать крышки для кастрюль. Для того, чтобы она смогла сделать наиболее похожую копию, сделай фотку того, что мы имеем сейчас, может получится. В качестве подкупа мы ей приготовим яичницу, или еще что. – сказал я.       Бакуго смотрел на меня будто увидел гения перед собой. Но следом же поправил мой план:       – Где мы возьмем яйца? У меня их нет.       – Я то знаю, что у тебя их нет, а с куриными то что? – сказал я.       Если бы не была ночь, да и я ему был не нужен, то, скорее всего, я бы уже был завтраком для Яойорозу. Мне же повезло, я увидел бомбящую гриммасу, которая украшалась его хилым похрипыванием.       – Д-давай приготовим тогда что-то д-другое... – говорил неспешно Кацуки, делая на букве "д" рычащий акцент.       – Какое другое, просто спиздим у одноклассников пару яиц. – сказал я.       Его взгляд был похож на смесь между взглядами на гения, и на солнечного ребенка с липкими руками. У Кацуки же руки были чистыми, ведь он весь клей просто вылил на уже измученные остатки крышки.       – То есть, ты в академии героев, которые учатся для помощи другим, собираешься воровать чью-то еду? – спросил Бакуго       – Ну... Это, можно сказать, они помогут нам, мы же щас в беде? – сказал я.       – Никаких яиц, короче. Давай тогда просто заварим ей чай и сделаем пару бутеров. Колбаса у меня есть, хлеб тоже, чай с тебя. – сказал Кацуки.       В этот момент, как мне казалось, на гения смотрел уже я.       – Сколько сейчас времени? – спросил я.       – 5:26. – ответил Бакуго.       Подумав, я сказал:       – Фоткай наши труды, которые мы делали два, или даже более, часа. А приготовим где-то часов в 6, когда многие еще спят.       Кацуки кивнул, после чего положил телефон в карман и вышел из комнаты. Я же, открыв свою дверь, сказал ему в догонку:       – Иди фоткай крышки, мать твою!       Звучало это громко, но, на удивление, никто другой не вышел из комнаты с жалобами на шум. Бакуго, скорчившись и что-то бормоча себе под нос, пошел в мою сторону, достав телефон из кармана.       На то, чтобы его шедевральный телефон сделал нормальную фотографию у нас ушло около десяти минут, после чего он их еще столько же фильтровал. За это время моя клейкая рука затвердела и я начать сдирать высохший клей зубами, так как пальцы уже не двигались. Под конец, моя рука стала светлей, то ли от того, что клей дал свой краситель, то ли из-за того, что я был грязнее черта.       Время подходило к назначенному, Кацуки пошел в комнату за ножом и тарелкой под бутерброды, я же, взяв свою кружку, пошел на первый этаж, чтобы у кого-нибудь "позаимствовать" чай, так как у меня вообще ничего не было.       Добравшись до туда, я был удивлен, там никого не было. На удивление, было прохладно. Посмотрев по сторонам, я вспомнил об окне, которое вчера по неизвестным причинам было разбито.        Не медля я вскипятил чайник и закинул три ложки сахара в кружку. Заглянув на верхнюю полку на кухне, передо мной стоял большой выбор. Сначала я взял чай с самой дорогой упаковкой, но там были какие-то черные пожухшие куски травы с изюмом, а не мои добрые, знакомые, приятно пахнущие пакетики с черной пылью внутри. Приняв этот факт, я закинул три ложки чая и залил все кипятком.       Чуть перелив воды, я решил отпить немного. Попив чай и разжував траву, которая мне попала в рот, я был доволен своей работой. В кружке не было уже четверти чая.       К этому времени уже подошел Кацуки, который только войдя на первый этаж начал периодически вздрагивать. Он осмотрелся, после чего увидел находку:       – От тебя же просто чай требовалось навести... Нахер ты окно разбил!?       – Как обычно центром проблем у тебя являюсь я! Почему? – просил я.       – Да потому что ты тут первый был... А так же у тебя руки не с того места ростут. – грамотно объяснил Кацуки.       Посмотрев в само окно, он увидел кусок табуретки и подоконник.       Он обернулся посмотреть на меня, так как вспомнил, что у меня по неизвестным причинам не было табуретки, которая раньше была.       Сделав невиновный вид, по типу: "Я не понимаю, что это".       Кацуки лишь сказал:       – Ладно...       После чего принялся за работу.       Он очень быстро нарезал хлеб и колбасу, после чего сложил бутерброды на тарелку и залил все кетчупом и майонезом.       Мы, с гордыми лицами, пошли в комнату Яойорозу.