Четыре удара. Сердце повелителя времени.

Доктор утыкается носом в его ключицы. Руки проходят по оголённой спине, останавливаясь у лопаток. Пальцы выводят на коже узоры. Неведомые символы или всё же слова. Изящные, красивые слова. Лишь один язык может похвастаться текстами, похожими на картины. Их родной язык. Язык Повелителей Времени. – Всё впорядке?– Доктор чуть приподнимает голову и смотрит на Мастера. – Да, не беспокойся,– Мастер полусонно улыбается и запускает руку в волосы Доктора. Они у него мягкие, не такие длинные как у Мастера. Светло-светло-каштановые, но всё же не русые. Доктор часто задаёт такие вопросы. Для него это своего рода признания в любви – интересоваться чьим то самочувствием, и не просто интересоваться, а волноваться. Заботиться. Хотеть знать правду. Ну или попытки в признания. Доктор плох в словах которые должны что-то значить. Он говорит много и часто, но совершенно не по делу. Он рассуждает о чём отдалённом, и редко говорит о собственных эмоциях и переживаниях. Но он старается. Ради Мастера. Разговаривать серьёзно, а не только о безумных теориях и далёких мирах. А Мастер, на такие вопросы, отвечает будто хочет отмахнуться. Он и сам не знает, что для него впорядке. Рядом с Доктором он теряется в собственном мироощущении, а иногда думает, что потерял с Доктором ещё и себя. Доктор ломает его убеждения в дребезги. Доктор чувствует всё совсем по-другому. Доктор заставляет его чувствовать всё по-другому. И это пугает. До дрожи, до немых истерик. Пугает осознание того, что без Доктора он развалился на куски. Без Доктора и этих других чувств. – Пообещай, что это не на один раз.– Мастер сказал это очень тихо, почти шёпотом, продолжая пропускать его волосы сквозь пальцы. Доктор на секунду прекратил вырисовывать узоры на спине Мастера и обнял его. Так крепко будто пытался передать ему все чувства, которые только можно переживать за раз . Которые кипят и вырываются наружу. Должно быть, язык любви Доктора– прикосновения. Объятия. Поцелуи. Близость. Запредельная близость, от которой, у Доктора сносит крышу. Чувствовать его дыхание у себя на шее. Касаться там, где никто не касался. Оглаживать его бёдра. Плечи. Грудь. Взять его за руку. Во время тренировок. Учений. Уроков. При всех. Почувствовать как он ответил на прикосновение. Мастер же любит иначе. Ему важно быть уверенным, что он не сам выдумывает чувства за партнёра, добавляет смыслов или ищет подтексты. Ему нужны словесные подтверждения. Но Доктор этого явно не понимает. Доктор обнимает вместо ответов. Целует вместо признаний. Берёт за руку вместо подтверждений. Мастер старается говорить на его языке. Он и сам получает удовольствие от всего этого. От того, что Доктор так близко. Всегда. Запредельно близко. – Но это же не в первый раз,– не поднимая взгляда и не ослабляя объятий, Доктор отвечает, так же тихо. Шёпотом. Как и Мастер. – Почему ты просишь с меня обещание только сейчас? Мастер тогда ничего не сказал. Или сказал что-то невнятное и просто обнял Доктора в ответ. Они пролежали недолго. Пора было на учения. Доктор их терпеть не мог. Стрелять. Драться. Убивать. Он еще никого и никогда не убивал. Хотя часто тренировки проходили на живых мишенях. В такие дни он уходил. Сбегал так далеко как только мог. Он делал так с самого детства. С самого начала этих тренировок. Он сидел в темных, сырых подвалах. В Заброшенных постройках. В развалившихся сараях. Только бы не убивать. Смерть его пугала, ведь он никогда не переживал её горя. Все кто был ему дорог, должны были прожить еще пару сотен лет, не меньше. Доктор видел смерти, но они его не трогали. И он боялся полюбить смерть. Поэтому не убивал. Поэтому прятался. Поэтому бился в панике от мыслей, что однажды придётся. Нельзя прожить и тысячи лет, оставаясь безгрешным, а Доктору суждено было прожить куда больше. Ему придётся убивать. Он это знал. И когда пришлось, Сколько детей тогда было на галлифрее, Доктор? Он ненавидел галифрей. Но почему же рыдал увидев его разрушенным. Позже. Потом, спустя еще сотни и сотни лет, и не одно лицо, и не одно тело. Галлифрей разрушенный Мастером. Сейчас уже всё равно. Пусть Мастер уничтожит хоть пол вселенной. Доктор конечно остановит его, но никогда больше не станет его ненавидеть. Он и не ненавидел. Никогда. Он просто любил резкие слова и был ребёнком, который боится. Он был напуган. Он навсегда отверг Мастера. – Доктор, к чему это? Ты строишь из себя того кем не являешься. Я знаю кто ты и это Явно не ты.– Мастер не сводил с него взгляд. Смотрел прямо в глаза, пытаясь вызвать хоть какое-то противоречие. Пытаясь вернуть своего Доктора. – Ты такой же как я, ты поступил бы так же! – его голос срывался на крик. – Нет. Нет, нет Мастер, почему ты не понимаешь? Для тебя было так просто убить всех этих людей, но ты же мог поступить иначе! Я не ты. Не ты. И видимо ты меня совсем не знаешь, – Доктор отводил глаза, смотрел куда угодно, но не на Мастера. – я не смогу просто делать вид будто этого не было. Прости. То есть нет, я не должен извиняться. Не в этой ситуации, – сотни мыслей сталкивались и разбивались в дребезги в его голове. Мастер. Зачем же ты убил их Мастер. Зачем же ты убил нас Мастер. – Ты предлагаешь извиниться мне, да? Ну что ж, прости. Извини, ладно? Мне жаль.– Мастер переступал через собственную гордость. Ради Доктора. Из-за страха его потерять. Отвратительно страшно было даже представить, что Доктора нет. Нет рядом. Нет вообще. И из-за такой глупости! По его мнению глупости... – Я не хочу чтобы ты извинялся. И тебе не жаль. Ты врёшь.– Доктор рубил слова, говорил быстро, но чётко. Ведь если бы стал распинаться то неминуемо наговорил бы лишнего. – А я говорю о другом, – он запнулся. На пару секунд воцарилась тишина. Подобрать слова, но какие слова? Что он хочет сказать Мастеру на самом деле? – Нет, я всё понял,– Мастер перебил молчание.– Расскажешь всё отцам основателям? Об уничтожении той маленькой паршивой планеты, которая к слову была враждебно настроена, имела сомнительное правительство и без того катилась к краху? Вперёд Доктор, но меня ты больше не увидишь.– блеф, блеф, блеф и ни слова правды. Мастер не верил, что Доктор скажет им. Он не скажет. Так к чему это представление? Вывести на эмоции? Запутать? Выставить себя жертвой? Нет. Убедить самого себя, будто самое ужасное, что может сделать Доктор это рассказать им. Ведь он понял к чему клонит Доктор. – Я не скажу им,– он спокоен. Слова сами приходят в голову. Время для раздумий кончилось. – Но не думаю что хочу иметь с тобой какие-то отношения. Ни дружеские, ни какие бы то ни было. – был ли он уверен в своих словах? Вряд ли. Но в своём мировоззрении – вполне. – Каких бы то ни было. Как еще меня обзовёшь? Ты так боишься сказать, что любишь меня, Доктор. Это разве не правда? Почему бы тебе не посмотреть мне в глаза? Нет? – Мастер усмехнулся. Это было скорее защитной реакцией, нежели настоящей эмоцией. – Хорошо. Нет так нет. Но учти, сейчас не я тебя предаю, а ты меня. – Почему же я не замечал, что ты такой. Такой же как они. Думаешь тебе позволено уничтожать целые миры, просто потому что ты повелитель времени? Сильнейшая раса? Сильнейшая цивилизация во вселенной? Так нас с детства учат, да? – теперь уже Доктор говорил на повышенных тонах, не позволяя Мастеру вставить и слова. – Даже если я им скажу, что будет? Не велика потеря, эта маленькая планета, что они тебе сделают? Порассказываешь им всего того же, и делов то. "Враждебно настроена, сомнительное правительство, катилась к краху"? Да ты просто развлекался. Я не люблю тебя. Я тебя ненавижу. Доктор не понимал чего он хочет. Ради чего всё это затеил. Мог ведь закрыть глаза на это? Мог начать оправдывать Мастера, хотя бы для себя. Всё бы забылось, верно? Так он думал сейчас, спустя годы с их последнего разговора. Первые недели, когда всё можно было вернуть, он был зол. На Мастера. На всех кто способен поступать так же и не испытавать зазрений совести. Потом пришло опустошение. Там где когда-то кипели чувства, теперь не было ничего. Теперь и Доктор считал случившееся глупостью. Но было поздно. Он не знал где Мастер. А если бы знал? Осмелился бы что-то поменять? Доктора мучают сны. Отвратительные, отвратительные сны, где он снова касается Мастера. Целует, целует, целует. Эти кошмарные сны. Доктор явно предпочёл бы видеть в своих кошмарах страшных существ, желающих ему смерти. Видеть как он теряет ТАРДИС, как рушатся миры. Но не его. – Умоляю только не снова.– звучит полушёпотом, как молитва перед каждой ночью. Каждой ночью без него. Мастер сниться ему когда после того разговора проходят месяцы. Он просыпается в растерянности. Смотрит по сторонам. Только потом вспоминает, что Мастера нет рядом. И не будет. Никогда. Мастер сниться ему когда впервые от его рук кто-то умирает. "Ты такой же как я, ты поступил бы так же!". – Но я не мог поступить иначе... – А мог ли Мастер? Знал ли Доктор все обстоятельства? Теперь он мучил себя осознанно. Не снами, а вопросами. – Он развлекался, и сам этого не отрицал. У него не было причин. У меня они были... – его голос дрожит. Доктор снова говорит сам с собой. Оправдывается, перед самим собой. Мастер сниться ему когда он крадёт ТАРДИС. Сниться, когда Доктор находит себе первую спутницу после Сьюзан. Сниться когда он уничтожает галлифрей. "Для тебя было так просто убить всех этих людей, но ты же мог поступить иначе!". Теперь собственные слова разносятся эхом по черепной коробке. С каждым человеком, проявляющим знаки внимания, любую симпатию. С ним приходит и Мастер. Возвращаясь во снах, он напоминает о себе, снова и снова. Заставляя Доктора забыть обо всех кроме него. И он появляется. Уже не во сне, а здесь. Настоящий. Живой. С ненавистью в глазах. Точно не для личных разговоров и выяснения отношений. Он появляется не раз, и с каждым своим появлением он навлекает на Доктора всё новые и новые приступы снов. Отвратительно. Мастер стреляет в него. Мастер хочет его убить. Но не может. Почему? Любит до сих пор? Да. Именно так. Он привлекает внимание Доктора, доводит его до полусмерти. Но не убивает. Он не сможет. И это его единственная слабость. Мастер ищет Доктора. Находит его. Играет с ним. "Я не люблю тебя. Я тебя ненавижу". – Нет. Это я тебя ненавижу, Доктор. Я сам это выбрал.– он говорит это себе. Убеждая себя. Убивая себя. Мастер. Полуразложившийся труп. Гниющий теперь и внутри и снаружи. Находит Доктора снова. Случайно ли? Никак нет. Он отвратителен, но даже такой он пробуждает в Докторе чувства и воспоминания. Любовь. Самая отвратительная на свете любовь. Мастер. Слишком близко, но до него не дотронуться. Слишком далеко. Он умирает снова. И Доктор ждёт. Нового появления. Нового тела. Нового мастера. Ничего. Долгие годы. Как и раньше. И в один момент в голове проносится мысль. Ведь Мастер мёртв. Точно, по-другому быть и не может. Доктор последний повелитель времени. Жить с этой мыслью оказалось сложнее, чем мучиться от снов. Ведь тогда шанс еще был, а сейчас нет ничего. В груди будто черная дыра. И Доктор пытается её заполнить. Путешествия, новые миры, новые люди, спутницы. Он губит людей одного за другим, пытаясь заполнить червоточину, но она лишь разрастается, уничтожая всё на своём пути. Кажется у него больше нет сердец, а всё что может напоминать о них, это Мастер. Четыре удара. И Мастер притягивает Доктора к себе. Аккуратно, едва касаясь плеч, и целует. Нежно и так же аккуратно. Как когда они были неопытными детьми. Поцелуй не долгий. Пара мгновений и Мастер отстраняется. – Я убью тебя, Доктор. – Ты уже. Просто сон. Но ведь это было да? Или будет? Мастер целует его и им даже не пятнадцать. Мастер целует его и им обоим сотни лет. Мастер был женщиной. Но всё равно был Мастером. Мисси. Чудесная, прекрасная Мисси. Не похожая на человека желающего ему смерти. Может всё еще можно вернуть? Неверный ответ, Доктор. Ведь это ты его предал. Теперь Доктор верит этим словам. Тысячу лет прокручивая это у себя в голове, можно поверить, во что угодно. И Доктор несёт свою вину сквозь время. Он Виноват. И только он.