Вперед в прошлое!

      Все наконец-то смолкло! Разрушение замка прекратилось, атак не было. Слышались лишь тихий плач и слова прощания. Кто-то отпускал погибших, а кто-то проклинал день, когда согласился придти на этот год в школу. Битва на время прекратилась. Защита почти рухнула, как и вера в победу. Великий и ужасный дал час на отдых, чтобы проститься со всеми погибшими. Говорил, что они смело и храбро сражались. Призывал Гарри Поттера на разговор, уверяя, что с его смертью он остановится, нападения на школу прекратятся.       Поттер думал, сможет ли он выжить и выкрутиться как раньше, есть ли у него альтернатива самоубийства об Аваду лорда. Но альтернативы не было. И сидя на подоконнике в туалете Плаксы Миртл, курил уже третью сигарету и не мог отвести взгляд от окна. Там он видел Пожирателей, мертвых студентов, профессоров и жителей Хогсмита, пришедших на помощь. А еще горящий запретный лес и разрушенную избушку Хагрида. Он собирался с мыслями, чтобы положить конец войне и их связи, о которой говорилось в пророчестве. Ведь умрет он — и все это прекратиться. Как? Он понятия не имеет. Скорее всего, Лорд ослабнет от уничтоженного крестража в его голове — и появится возможность его убить.       — Поттер? — удивленно.       — Малфой? — не веря глазам.       Он думал, Малфой давно сбежал с поля боя, со всей своей семьей, а как оказалось — нет. Слизеринец отчаянно сражался, в его голове мелькали образы убитых, и отнюдь не противников лорда. Он убивал пожирателей смерти, вассалов и прихвостней лорда. Он сражался за школу. На когда-то белоснежных манжетах, воротнике идеально выглаженной рубашки — кровь и грязь, в волосах ветки и пыль, он не похож на себя. Аристократом его сейчас не назовешь.       — Что ты тут делаешь? — спросил Драко, подходя к окну, на котором сидел Гарри. Тот смотрел на приближающегося бывшего школьного неприятеля, в его руках нет палочки, как и в руках Гарри. Убивать друг друга они не собирались.       — Курю, — показал на сигарету, — а ты?       — Шел с той же целью, — подошел к подоконнику, — дай, — протянул руку, Поттер положил пачку и улыбнулся, — да, знаю, не все маггловское мне чуждо. Сигареты у них отменные, особенно люблю ментоловые, — у Поттера они как раз такие, — как я люблю, — затягиваясь, запрыгивая на подоконник рядом с Поттером, сказал Драко, а потом спросил: — Так почему ты один? Где Уизел и Грейнджер?       — Открыли свои чувства друг к другу, — тот фыркнул, — и я о том же. Их магнитом тянет друг к другу с прошлого года, но оба слепые идиоты, — улыбка парней, смех, кто бы мог подумать, что Гарри будет смеяться в компании Драко над своими друзьями.       — Друзья оставили тебя в самый важный для тебя момент? Как печально, — насмехался Малфой в своей привычной слизеринской манере, — а я предлагал руку дружбы, — на что Поттер кивнул.       — А я потом об этом кучу раз пожалел, — согласился, — как и от предложения пойти в Слизерин, — на этих словах Малфой чуть дымом не подавился, — да, она мне предлагала, но меня оттолкнул один зализанный блондин, своим хамским поведением.       — Было дело, — не отрицал Малфой.       — Проехали, — ответил Поттер.       — Что ты будешь делать? — вдруг стал серьезным Драко.       — Что и должен герой, пожертвую собой! У меня выхода нет. И ты слышал его слова. Он перестанет нападать, если я приду на встречу с ним, — на что Малфой выбросил сигарету на пол, резко приблизился, зашипел, взял его воротник в руки и больно приложил затылком о стену, требовал ответов, прикладывая каждый раз к стене головой Поттера, в надежде может быть, мозг проснется:       — Рехнулся! В героя играешь до победного? О себе совсем не думаешь?       — Нет, — улыбка, руки Гарри на руках Драко, убирают с воротника, но тот сам отпускает и в руках уже палочка, — я не играю, и никогда не играл. Меня перед фактом ставили. Гарри — ты должен, обязан, на тебя надежда. А я что? Я шел, — уточняя, — не из-за желания показать себя или проявить, а чтобы отстали, — уничтожил Эванеско летящий на пол бычок, — отрабатывал навыки, выносливость, развивал магию. Ведь я в первый год был как магглокровки, ничего не знаю, не умею, и почти профан. С магглами вырос. Я среднестатистический маг, Малфой, во мне ничего особенного, просто один из многих. Серединка на половинку.       — И это сказал тот, кто на моих глазах беспалочковой магией применил Эванеско? — обалдевше смотрит Драко, — кому угодно заливай о своей заурядности, но не мне. Не каждый справится на первом курсе с одержимым Квиреллом, на втором с Василиском, на третьем с дементорами, на четвертом выиграет турнир, на пятом организует кружок по ЗОТИ, на шестом, — и тут запнулся, — а на шестом что?       — Мы с директором искали крестражи лорда, — сказал Поттер, а Драко шарахнулся, — нашли два из семи, уничтожили, а потом с Гермионой и Роном мы в течение этого года искали остальные, уничтожили чашу и медальон. Здесь в школе был спрятан еще один — диадема леди Когтевран, а Невил убил его змею, это был предпоследний. Уничтожены все, кроме одного.       — И? — Поттер отогнул челку, постучал пальцем по своему шраму, — драклова мать! Поттер!       — Да, вот такая у меня учеба вышла. Все магию познавали, а я задницей рисковал. На уроки времени не хватало совсем, приключения с Роном и Гермионой, заговоры и интриги, квиддич и соперничество с тобой, дома работа и невозможность заниматься, Дурсли запирали мои вещи в кладовку, магглы, что с них взять.       — Но как? — намекая на беспалочковую.       — Этому я научился на четвертом году учебы, когда готовился к турниру. Меня заинтересовало, попробовал, получилось. Следующие два года втихаря ото всех тренировался, а пока крестражи искали — закрепил. Даже Гермиона не знает, она и Рон меня не замечают.       — Они слепые придурки, — ругался Драко, — как так? Ты не показываешь умений на уроках! Ты бы мог с такими навыками в десятку входить, — уточняя, — не считая зелья. А ты в середине болтался, почему?       — С зельями у меня все путем, — говорил парень, — просто меня ваш декан бесил, с первого дня меня ненавидел. Видите ли, у него приказ директора, мальчика закалить характером, а он и рад стараться. А про учебу… Не хотел привлекать внимания еще и в этом. Да и зачем? Пусть все думают, что я посредственность в магии, что я тупица и непроходимый идиот!       — Мать твою, Поттер! Слизеринец, истинный! А почему на Гриффиндоре?       — Из-за тебя! Сказал же!       — Гриффиндорская задница, слизеринская душа!       — Ну ты загнул! — они дружно рассмеялись.       — Какие заклинания умеешь колдовать без палочки? — глаза блондина горели огнем любопытства.       — Почти все, кроме Патронуса, с ним загвоздка, — тут глаза Драко стали еще круглее, — не умеешь? — тот отрицательно покачал головой, — даю один единственный урок, Драко. Для телесного Патронуса нужны самые фантастические, незабываемые воспоминания, первый полет не пойдет, пробовал. Возможно даже заветная мечта, которая живет в сердце, которая заставляет кровь кипеть, сердце бешено стучать. Оно должно тебя обволакивать, наполнять каждую клеточку, и только потом слова.       — Так просто и понятно? Это же высшие чары! Ты нечто, Поттер!       — Да, поправочка, я не Поттер, — тут Малфоя не стало. Он почти скатился с подоконника, — об этом я узнал, точнее мне намекнул в своих воспоминаниях профессор Снейп. А потом шляпа подтвердила. У нее приказ директора о неразглашении. Она сразу узнала кто я, чей сын, как только головы коснулось ее фетровое тело, увидела, что на меня понавешано и что застряло в моей голове.       — Ну и жесть! — у Драко в руках вторая сигарета, у Гарри четвертая, — и кто он?       — О! Худшей насмешки судьбы и не придумать. Три попытки, — улыбка у Гарри вышла кривая, а у Малфоя двигаются шестеренки в мозгу и проплывают версии одна другой краше. Вопрос с внешностью, так просто и не скажешь. Мать однозначно Эванс, а вот отец. Из окружения не считая Поттера трое, Хвоста отметаем сразу, Люпина подавно, остается Сириус, но он не по той части. Так что вывод один, особенно зная некоторые подробности жизни того человека:       — Декан, — улыбка Драко и кривое ее подобие от Гарри. Парень кивает, и отвечает:       — Да, он самый. А внешность мама скрыла заклинанием. В семнадцать оно спало.       Малфой представил реакцию двоих его друзей, когда Поттер проснулся не Поттером. Расхохотался на всю округу, казалось, даже стекла звенят в этой тишине, нарушаемые эмоциональным звуком легких.       — Покажи, — попросил слизеринец.       Мальчик напротив взмахнул палочкой, черты его лица поплыли. Перед ним уже сидел другой парень, даже отдаленно не напоминающий Поттера, лишь глаза, изумруды в обрамлении пушистых ресниц, разлет тонких бровей. Черные как вороново крыло волосы касались плеч, на лбу был знаменитый шрам-молния, узкое лицо, длинный с легкой горбинкой нос. Фигура почти не поменялась, он стал чуть выше, изящнее. Длинные пальцы, узкие запястья, бледная кожа, ни намека на загар. Мини Снейп, только с глазами Лили.       — Похож! Грейнджер и Уизел были в шоке?       — Ты даже не представляешь, в каком! Думал, меня заавадят на месте, — улыбался Гарри. — Как так получилось, мне никто не скажет, но оно мне и не надо. Знаю что мне врали, уверен, директор был в курсе, как и декан ваш.       — Что ты будешь делать?       — Я уже сказал, — Малфой тяжело вздохнул, — и прости меня, Драко, что отверг твою дружбу, дураком был, — протянул руку и представился: — Гарри, будем знакомы, — ему ответили на рукопожатие и представились в ответ:       — Драко, приятно познакомиться.       Разошлись они друзьями. Поттер шел на встречу с Воландемортом. В его руке камень, один из даров смерти. Разговор с родителями и крестным был коротким, Снейп улыбался, Лили улыбалась, Сириус поддерживал хмуро, Джеймс просто стоял и молчал. Он готов к смерти. Шел чтобы умереть. Его ждали. Увидев мальчика, над ним тут же рассмеялись все присутствующие пожиратели, лишь лорд смотрел в его глаза — а там нет и намека на страх. Одним движением поднятой вверх руки он прекратил смех своих Псов, обратился к Гарри:       — Тебе страшно, Поттер?       — До одури, — не скрывая ответил, — только дурак не боится умереть. А встреча с вами, лорд, ничем другим для меня не закончится. Как бы мне не хотелось — для другого я не предназначен, — сказал мальчик.       — Верно, герой!       — Ни разу не считал себя героем, лорд, — в его словах дрожь, он и правда боится, но при этом ни капли пафоса и морали в словах. Он простой мальчик, волей судьбы связанный с Лордом Судеб.       — Тогда кто же ты, мальчик? — спрашивал лорд, а Пожиратели замерли в ожидании. Их лорд непринужденно, без издевательств и оскорблений разговаривал с парнем, хотя, ему все равно не жить, пусть это будет милость великого лорда, данью уважения его решению умереть от его руки.       — Просто Гарри, лорд, просто Гарри. Всегда был и буду, — закрыл глаза, поглубже вздохнул и приготовился. Заветное «Авада Кедавра» срывается с палочки, зеленые глаза смотрят в рубиновые, и наступает тьма.