«Когда февральские метели укрывают белым одеялом равнины японского острова Хоккайдо, самец красной лисицы начинает преследовать самку. Он не сводит с нее глаз и сопровождает повсюду. Когда она останавливается, чтобы передохнуть, он подскакивает, чтобы лизнуть или игриво укусить ее за морду. А стоит подняться ей, чтобы отправиться дальше, самец уже вновь резво бежит следом…».
То Ноа уже закрыл глаза и низко склонил голову к груди, так и не увидев красочной сцены со спариванием лисиц. Стайлз забрал у отца пустую чашку, когда та чуть было не упала на пол, и отнес чашки на кухню. Затем он уложил отца на диван, накрыл Ноа пледом и выключил телевизор. Стайлз поднялся наверх, переодевшись в более путные вещи, поправил волосы в ванной у зеркала. И через несколько минут тихонько улизнул из дома на улицу, закрыв за собой москитную и деревянную двери. Вот и все. Остается надеяться, что сон-трава делает сон глубоким, кроме того, что помогает быстро отрубиться. И Ноа не проснется раньше, чем Стайлз вернется обратно. Фортуна, говорят, иногда переходит на твою сторону в нужный момент. И, может, в этот раз что-то, да сложится удачно. Когда-то же должно все перестать быть плохо, в конце-то концов. Стайлз нацепил на голову красный капюшон, чувствуя себя шпионом или преступником в бегах, и двинулся к полям, на которых устроили праздник, и куда знал, как дойти, благодаря подробной инструкции Айзека. Тот вернулся домой позже, прошедшим уже днем, и на листочке нарисовал как дойти до места. Хотя и это было уже слишком заботливо… В какой-то момент своего неспешного пути Стайлз ощутил, как в воздухе запахло сладко-кисло: яблоками и цветочным медом, булочками с кремом и хот-догами с горчицей. Вместе с тем через деревья стал виднеться оранжевый неяркий свет от лампочек, которые гирляндами и гроздьями висели на деревьях и шатрах. Стайлз прошел еще немного и услышал неразборчивый говор и эхо детского смеха и визга. Обойдя деревья и выйдя к, как ему показалось, главному столу, который стоял поодаль от шатра, Стайлз увидел широкое и далекое пространство стриженной лужайки, которая была размером как несколько школьных игровых полей, и весь разношерстный народ, который беззаботно жил в этом странном городке Бейкон Хиллс. Своих знакомых было среди этого населения не видно. Стайлз, поправив капюшон, опасаясь, что бабуля Стейси может его увидеть среди пришедших и потом сдать с потрохами Ноа, пошел неспешным шагом искать Дерека и всех остальных. Телефон Стайлз опять забыл. А потому позвонить новым друзьям было не вариант. Но, в общем-то, найти знакомых оказалось не проблемой и без мобильника. Через несколько минут прогулки по окрестностям знакомый голос окликнул Стайлза.***
Лидия была первым человеком, которого Стайлз встретил на празднике. Стайлз подошел к Лидии, которая держала на поводках две маленькие собачонки — одну рыжую, другую темно-коричневую, — и рефлекторно приветственно обнял Лидию, когда та сама располагающе развернулась к нему. Это получилось как-то само. Стайлз никогда с людьми даже за руку не здоровается при встрече. В школе ли. Или на семейных застольях. Но тут он ощутил волну радости от встречи с Лидией, будто бы не виделся с ней год, но словно бы знает ее всю жизнь. И, ну, что сделано, то сделано. Лидия, казалось, была не против тактильных жестов, она приветливо на них ответила. Возможно, обниматься с друзьями не было для популярной в школе девочки столь же необычным актом, как для избегающего людей и общения Стайлза? Вполне возможно. — Привет, Стайлз. Как ты? — Лидия кивнула на его ногу. Конечно же, новости быстро распространятся, как и слухи, в таком маленьком и тесно связанном с друг другом сообществе. Стайлз сделал мелкий шаг назад, несколько увеличив межу собой и девушкой пространство, и ответил, смотря на собачек, которые увлеченно что-то делали возле пушистого невысокого куста: — Неплохо. Моя нога уже почти не болит. Медсестре пришлось наложить швы, но, в целом, все обошлось. В больнице сказали, что я счастливчик. Но… как-то это спорно. Лидия, которая была одета в будничные черную майку и простые светлые джинсы, в которых все равно умудрялась оставаться соблазнительной и элегантной, задумчиво кивнула. Лидия просканировала снизу-вверх своими мистическими зелеными глазами, которые выглядели темнее и загадочнее из-за подводки и туши с 3D-эффектом, Стайлза, а затем снова кивнула — в этот раз больше своим мыслям, чем Стайлзу. — Хорошо. Тебе правда повезло, как они говорят, если ты отделался только этим… — Лидия перевела взгляд на своих питомцев и тише продолжила. Стайлз заметил, как маска безразличия трескается на лице Лидии, выдавая ее встревоженность и обнажая не такое уж холодное, как казалось, сердце. — Знаешь, вы с Дереком так внезапно и надолго пропали этим утром. Это было довольно тревожно. И потом, когда Дерек вернулся после всей истории с тобой, и мы с Джексоном поехали домой, я увидела, сколько после тебя осталось крови в машине… Я немного переживала. Но хорошо, что все теперь в порядке. Остальное уже не имеет значения, не так ли? — Сказав это, Лидия присела, когда одна из собак, рыжий шпиц, подбежала к ней, по-детски просясь на руки. — Кто это у нас? Прада! Кто хорошая собака? Ты, да? Моя малышка… Стайлз тихо усмехнулся и опустил на другую маленькую собаку, которая подошла к его забинтованной ноге, острый взгляд. Неа. Ни за что. Фу, карликовый вредитель. — Прости, маленький чувак, но я не обнимаюсь с незнакомцами, — сказал Стайлз собаке, которая определенно не могла понять сказанных слов, но точно поняла, судя по ее умным глазам и опустившимся ушам, сообщение. О, эти милые несчастные глаза! Но нет. — Даже не смотри на меня так. — Стайлз сделал шаг в сторону. Чихуа-хуа каким-то образом издал расстроенный звук, а потом подбежал к Лидии, вставая передними лапами ей на коленку и требуя от Лидии утешительный приз в виде поглаживаний. Лидия сразу же положила вторую руку между ушами мохнатой воспитанницы, не обделяя ее вниманием. Игнорировать потребности своей малышки Лидия точно не стала бы — она же не ее нарциссичная мать… — Кстати, а где Джексон? — спросил Стайлз, озаряясь вокруг. — Я его не вижу и не слышу. Что очень странно. Вчера он был громче всех. Все еще почесывая собак, Лидия нерасторопно ответила: — Джексон курит. Он скоро придет. Я ненавижу сигаретный дым, поэтому сказала ему приходить, когда закончит… Не понимаю, как можно курить то, что воняет куриным пометом? Это же просто омерзительно. Прада тявкнула в ответ «да!», словно что-то понимала. Стайлз хмыкнул: — Я тоже не люблю запах от сигарет. С куриным пометом ты прямо-таки попала в точку. — Заведенный и настроенный на разговор, Стайлз решил развивать беседу и дальше, а не замолчать на век, как сделал бы раньше. — А собаки все твои? Или одна из них Джексона? Лидия мягко оттолкнула от себя собак, поднялась на ноги, сняла с коленки прилипшую к джинсам шерстинку и пустила, как паутинку, ее лететь по ветру в сторону Стайлза. Затем Лидия посмотрела на Стайлза и спросила: — Все мои. Почему, ты думаешь, я с Джексоном? Стайлз посмотрел в зеленые глаза Лидии, не понимая связи. Пожав плечами, он неуверенно ответил: — Потому что он очень богатый и красивый? Нет? Ладно. Потому что он плохой. А тебе, конечно же, как всем девочкам нравятся такие типажи? Лидия тепло закатила глаза. — Нет, бестолочь. Ответ — потому что я люблю животных… Да ладно, Стайлз. Ты только вчера был таким смекалистым. А теперь стал тупеть, так быстро? Общение со Скоттом явно не пошло тебе на пользу. Только посмотри, он заразил тебя своим тугодумием. Стайлз рассмеялся. — Похоже на то. А, кстати, где Скотт? Он придет сегодня на праздник? Лидия отрицательно покачала головой. — Не думаю. Они с Эллисон, скорее всего, не придут. Мелисса, мама Скотта, все еще держит его под домашним арестом. Так что… Стайлз прищурился. — Постой, Мелисса? Она, случаем, не медсестра в местной больнице? Еще такая женщина лет за тридцать пять, ведет себя немного как хиппи? Лидия фыркнула: — Да, это она. В больнице таких больше нет. Стайлз воскликнул: — Так вот откуда Дерек ее знает! Он мне не сказал ничего о том, откуда они с Мелиссой знакомы… — Стайлз понизил громкость голоса и признался: — Но Мелисса не показалась мне матерью, которая бы заперла своего сына дома. Что Скотт такого натворил? Неужели он кого-то сбил на машине или типа того? Лидия неспешно ответила: — Ну, как рассказала мне Эллисон, они решили попробовать со Скоттом травку на ее день рождение. Но что-то пошло не по плану. В комнате Скотта загорелась занавеска. И Скотт чуть не сжег свой дом из-за того, что попытался потушить все рядом стоящим вином. Он выплеснул вино на возгорание. Гениально, я знаю. Даже пожарные приезжали к ним домой, тушили стену и ковер, которые загорелись следующими… Как огонь в комнате Скотта, пламя вспыхнуло в зеленых глазах Лидии, когда Лидия разозлилась. — То, что Скотт чуть не спалил дом, совсем не удивительно, я от Скотта большего и не ожидала. Но интересно, где были мозги Эллисон в тот момент? Почему она ничего не сделала? Обычно она внимательно следит за Скоттом и ситуацией. Сделай Скотт шаг влево, шаг вправо — последует расстрел. А в этот раз… Я не знаю… Наверное, Скотт на всех дурно влияет. Надеюсь, Эллисон не собирает остаться со Скоттом на всю оставшуюся жизнь… — Лидия глянула на Стайлза и негромко сказала: — Не говори никому. Но мне кажется, что Скотт и Эллисон совсем не созданы друг для друга. Они отвратительная пара. — Почему? — спросил с подлинным интересом Стайлз. — Мне казалось, что им вместе хорошо. Они никогда не отлипают друг от друга, да и Скотт смотрит на Эллисон такими глазами, словно Эллисон это какая-то богиня. Лидия хмыкнула: — Может и так. Но, понимаешь, кроме прочего, возлюбленные должны быть визитными карточками друг друга, должны уравновешивать друг друга. Скотт совсем не справляется с этой ролью. В принципе, как и Эллисон. Они словно друг друга даже не видят и не знают. Они слепо любят образы, которые сами же придумали. Когда-нибудь ты тоже это заметишь, я в этом уверена. У тебя, как у меня, дар видеть больше других и замечать знаки. — М-м, ладно? — неловко усмехнулся Стайлз, решив не спорить с Лидией, которая явно верила в то, что говорила и не была готова принимать чужую точку зрения. Потом, когда повисшее молчание стало становиться неловким и слишком затянутым, Стайлз заметил в тени возле дороги знакомое лицо, узнал размашистую походку Уиттмора. Стайлз обратил внимание Лидии на это, спросив: — Эй, это Джексон идет? Лидия обернулась. Она слабо кивнула. Дождавшись, когда Джексон вальяжно подойдет к ней, Лидия пожаловалась: — Почему так долго? Лексус уже дважды успел пометить куст. Джексон небрежно закинул руку на обнаженные плечи Лидии, поцеловал Лидию в вкусно пахнущий висок, и любовно прижал Лидию к себе как коробку с дорогим французским тортом. Оказавшись в нежных тисках, Лидия почувствовала едкий запах сигаретного дыма от волос и рук Джексона и отпихнула Джексона от себя. В момент, когда тепло от тела Джексона пропало, Лидия также почувствовала искру, вспыхнувшую между ней и Джексоном, и увидела в серо-голубых глазах Джексона настоящий водоворот чувств — которого и добивалась. Мертвый блик в глазах Джексона, в которых отражалась она сама, ее абсолютно не устраивал. — Уйди. Ты провонял насквозь. Джексон усмехнулся, качая головой и посылая Лидии взгляд «плохая девчонка». Но он послушно отодвинулся от Лидии, впрочем, все еще оставаясь в интимно-близком расстоянии от рыжей бестии. Потом Джексон повернул голову к Стайлзу, которого заметил еще издалека, и сказал: — Привет, фрик. Рад видеть тебя целым. Хотя, мне кажется, деревянная нога как у пирата тебе бы пошла, как думаешь? Стайлз мягко закатил глаза на явную провокацию. Определять, где манипуляция, а где настоящие чувства стало легко после проведенного вместе времени и предостережений Лидии о Джексоне. Затем, взглянув на Лидию, Стайлз вдруг вспомнил: — Эй, Лидия сказала, что от меня в твоей машине остались пятна крови… Но не успел Стайлз закончить, обеспокоенный, что что-то испортил в салоне, и нужно как-то будет это исправить, как Джексон просто отмахнулся от этого неприятного разговора. — Забей. Я все равно скоро буду заезжать на мойку. Там все отстирают, салон блестеть будет как новенький. Это не то, о чем стоит загоняться. Мне больше интересно вот что… на этой детской продленке будет что-то интересное? Виски, мартини? Может ромовый пунш или хотя бы секс на пляже? Кто-то должен был догадаться притащить алкоголь и поставить ларек со спиртным. Лидия вздохнула: — Тебе бы только выпить. Ты почти каждый день пьешь! Джексон усмехнулся: — Твоя правда. Но когда мне еще пить каждый день, если не в молодости? Не припоминаю, чтобы встречал пенсионеров, завтракающих совиньон-блан и ужинающих пятнадцати-летним бурбоном первого разлива. Где вообще гарантия, что в старости у меня будут деньги на выпивку? Я предпочитаю не рисковать упустить возможности. Лидия ответила: — Но такими темпами в старости ты с кровати встать не сможешь. Какой же ты идиот. Я не собираюсь таскать тебе воду по звону колокольчика. Ты понимаешь это? Если ты надеешься на мою помощь, то тебе надо начинать мыслить рациональнее. Не факт, что к твоей старости я все еще буду с тобой. Джексон серьезно или шутливо ответил: — Я на тебя и не надеялся. Вообще-то, я собираюсь просто поставить возле кровати, на которой будет валяться мое старое и дряблое тело, кулер с водой. С кулером будет плевать, есть рядом со мной кто-то или нет. Я буду наливать воду из него сам, главное, чтобы рука еще шевелилась, а она точно будет шевелиться. Все гениальное просто, женщина. Собаки, наскучавшись гулять на одном месте, нашли идеальное время, чтобы потянуть Лидию за поводки подальше от негатива — на поляну, где пахло чем-то вкусненьким. Спор остался позади. Но, шагая вместе с парочкой по колючей стриженной траве, Стайлз не удержался от комментария. И разговор, как вагонетка, вернулся снова на те же рельсы, уносясь по прямой в туманное будущее. — Простите, но я тут подумал… Не легче ли не ставить кулер, а просто купить себе место в престарелом доме? Там за твои деньги тебе и задницу подотрут, и канал на телике переключат. Даже шевелиться не придется. И место в престарелом доме стоит не так много, как кажется. Джексон рассмеялся и толкнул Лидию в бок. — Ты слышала? Лидия закатила глаза. О, она четко видела вызов Джексона, его заигрывание и его выпендрежную натуру. Но начать спор по второму кругу, как подстрекал к тому Джексон, было бы неразумно и глупо. И Лидия повернула рычаг, сменив направление разговора. — Про подтирание твоей задницы? Да. Вы, мальчики, такие мерзкие. Вам обязательно любой разговор сводить к органическим отходам, сексу или чернухе? Джексон лениво ответил: — А как иначе? Жизнь и есть одни только органические отходы, секс и чернуха. Так что это логично, что разговоры сводятся к одной теме. Ты готова поспорить с этим? Лидия ему не ответила. Сложно было сказать, кто победил в этом состязании, Джексон или Лидия. В конце они снова слились в объятии, источая сильную ауру «Мы». Вместе троица дошла до места, где под открытым темным небом, которое было сегодня особенно богато усыпано звездами, расставили низкие столы. По существу эти украшенные скатертями и свечами столы были обычными деревянными поддонами вроде тех, в которых перевозят в фурах провизию. Импровизированный стол был таким длинным, что Стайлзу потребовалось прищуриться, чтобы разглядеть его конец. Вокруг стола местами висела на палках, воткнутых в землю, гирлянда, горящая лимонным светом. А вместо стульев на траве лежали одеяла и подушки. Людей за столом было уже много. Лидия, как главная кошка-мать, пошла впереди мальчиков в поисках свободных мест. Она остановилась, когда нашла плешь, то есть местечко, где они трое могли бы сесть рядом. Все остальные свободные места были слишком узкими для того, что они сели вместе, а разделяться никому как-то очень не хотелось. — Здесь. Приземляйтесь, тупицы. Пока мальчики садились на подушки, Лидия привязала к палке рядом поводки собак, а после села по левую сторону от своего парня. Джексон сразу пихнул Лидии в руки запеченное с медом яблоко на палочке. И Лидия стрельнула в Джексона раздраженным и уставшим взглядом, но спорить не стала и кусочек от сладкого красного яблока откусила. На третьем кусочке яблоко, которое было слишком мягким из-за запекания в духовке, слетело с палочки, упало на стол, прокатилось по столу до женщины, сидящей напротив, а после слетело со стола на чью-то подушку. К счастью, та женщина, возле которой упало яблоко, была увлечена разговором с другой дамой и не заметила маленького происшествия. — Упс, — тихо сказала Лидия, перекинув распущенные рыжие волосы на другую сторону и отвернувшись, сделав вид, что ничего не видела и ничего не знает. Делать вид, что она не при делах и ничего не видела получалось у Лидии превосходно благодаря годам тренировок. — Почему-то я даже не удивлен, — ответил Джексон, скользнув по Лидии взглядом. — У тебя хоть что-то из рук не валится? Лидия посмотрела Джексону в глаза, затем нагло положила руку ему на ширинку. — Да, это. Джексон же, качнув коленом, нагло ответил: — Я бы сказал, что ты и это умудряешься ронять. Но ты обидишься на такую шутку. Лидия ущипнула Джексона и убрала руку обратно на свое бедро. Лидия взяла со стола из корзинки другое яблоко поменьше, намеренно соблазнительно его откусывая, смотря в этот момент снова на Джексона самым пошлым образом. На то, чтобы научиться так, тоже ушли годы тренировок. Джексон покачал головой и усмехнулся, чувствуя легкие поползновения похоти внутри себя. Поняв, что уедут домой с Лидией еще не скоро, Джексон сбавил обороты своей страсти. Он накинул руку на плечи Лидии и без лишнего помысла прижал ее к своему боку. Затем он зацепил вилкой для фруктов, которая имела только два длинных зубца, дольку яблока, посыпанную пряной корицей и сахаром. На некоторое время посиделка превратилась в простое поедание вкусной еды, которая хрустела или сочилась соком. — Дерек должен быть здесь, верно? Услышав вопрос Стайлза, который сидел рядом, и почувствовав его смятение и волнение, Джексон ответил: — У тебя кроме инстинкта самосохранения еще и зрение не фурычит совсем, Стилински? Твой золотой Дерек дальше по курсу, бестолочь. Вон там, — Джексон указал кончиком вилки в конец стола и переключился на Лидию, которая попросила достать ей кусочек лимонного пирога. Не то, чтобы это означало, что она его действительно попробует. Стайлз поставил локоть на стол, приподнялся на коленях и наклонился грудной клеткой к столу немного ближе, чтобы суметь взглянуть в сторону, в которую указал вилкой Джексон. Из-за того, что поддоны были поставлены, словно вагоны поезда, к друг другу прямым рядом, а не как-то полукругом или кругом — а еще поставлены узкими своими боками, а не широкими, — импровизированный стол был очень длинным, но абсолютно не широким. И из-за людей, сидящих близко к друг другу, было не видно, кто там сидит дальше. Но наклонившись, Стайлз заполучил более широкий обзор. И, скользнув по двум рядам взглядом, заметил Дерека среди гостей. На миг Стайлз перестал дышать, словно, увидев Дерека, влюбился в него с первого взгляда еще раз — пускай это и нелепица. Дерек сидел на ряду, который был напротив их ряда, но подальше, вне зоны слышимости. Стайлз заметил, как Дерек, опустив взгляд на стол и неспешно ковыряя вилкой кусок яблочного пирога, слушает какого-то темнокожего взрослого мужчину с блестящей лысиной — тот что-то Дереку вещал. Дальше от этого лысого мужчины сидела еще более старшая темнокожая женщина, у которой были невообразимо пушистые и дикие кучерявые волосы, уже утратившие весь свой насыщенный цвет и лоск, но все же обворожительно стекающие, как ручейки по склону, по ее плечам. За зарослями волос было видно платье женщины очень странной расцветки. Такое платье Стайлз еще ни разу ни на одной женщине мира не встречал. Возможно, сшито и покрашено оно было как-то собственноручно женщиной, она и выглядела так, словно все делала сама, начиная от самого легкого, заканчивая самым сложным делом. Стайлз посмотрел снова на Дерека, который еще его не заметил. Подглядывая, Стайлз ощущал себя необычно, но по-хорошему необычно. Коктейль непонятных чувств опьянял Стайлза. И он расплылся в глупой улыбке, словно выпил несколько шотов, когда Дерек мило усмехнулся и повернул голову к женщине. В глазах Дерека в тот момент отразилось уважение и семейность. Стайлзу стало жутко интересно — что за разговор там у этих троих ведется? Но он совсем ничего не слышал с такого расстояния. Голоса остальных гостей и немаленькое расстояние убивали всякую возможность подслушать. Стайлз мог только додумывать, о чем же там шла речь. Может, о чем-то скучном, о погоде, например? Или о чем-то локальном, о ремонте дома Дерека? О чем вообще могли говорить Дерек и эти старики? По внешнему виду мужчины и женщины, с которыми был Дерек, никак не понималось, о чем же могла идти речь. А разговор был таким… — Жить в лесу в последнее время для тебя становится действительно все проблематичней. Верно, Дебра? — шуточно-язвительным тоном спросил друид по имени Алан свою коллегу Дебру. Только что милая старушка Дебра закончила рассказывать о том, как она замучилась с привередливыми цветами, которые все время гибнут у нее на огороде возле ее дома. «То эти цветы звери порвут, то, вот, в последний раз они погибли, потому что в лесу снова начался сезон дождей!». Мадам Дебра весело еще сказала на этот счет днем ранее, когда явилась к Алану домой в гости: «Там дождь. Пришла, а тут тоже дождь. И уйду я в дождь. Ну что за невезение такое на мне?». Дело в том, что Мадам Дебре не посчастливилось застать грозу, громыхавшую на днях над Бейкон Хиллс. Алан, поняв, что Дерек не совсем понимает масштаба проблемы Дебры, не слыша увлекательной (нет) истории о ее цветах, любезно пояснил: — Дебра пришла ко мне в гости, когда в Бейкон Хиллс началась гроза. У нее дома тоже непогодица. И, представляешь, Дебра была так недовольна этим неудачным стечением обстоятельств, тем, что из одной непогоды переместилась в другую, что мне пришлось ее полчаса успокаивать и взывать к голосу разума. Но я не уверен, что Дебра перестала считать, что проклята… — Алан наклонился к Дереку и на тон тише сказал ему: — Мне кажется, что Дебра приходит ко мне просто поворчать, когда у нее накопится. Я начинаю ощущать себя ее личным психологистом, Дерек! Мадам Дебра легкой рукой треснула друида по плечу палочкой, которую держала на коленях, и бодро сказала: — Что ты там ему плетешь, пакость? Не полчаса уж я ворчала. — Дебра наклонилась к столу и улыбнулась «малышу» Дереку. Так она иногда называла Дерека до сих пор. Словно он все еще не вырос. — Не слушай этого нагапуси, я только несколько минут обсудила с ним несправедливость, с которой живу. А его сломанное чувство времени опять все ему перепутало. Дерек вежливо кивнул, может и не понимая до конца и не веря, но хотя бы делая вид, что понимает и верит, и спросил мадам Дебру: — Насколько вы задержитесь у нас на этот раз? Мадам Дебра, бодрая и веселая старушка, хотя и старая, как штат Алабама, а еще увешенная украшениями, бренчащими от движений, как бубенцы оленей Санты, поспешила добро и активно ответить. Разговаривать с людьми ей безумно нравилось. Хотя и в обратную сторону не всегда все было так же солнечно. Зачастую разговоры с Деброй сводились к чему-то странному, а за ходом мыслей Дебры не поспевал даже знаток ее культуры и ее биографии, поэтому что уж говорить о простом доходяге, который бы случайно проходил мимо Дебры и угодил бы в ее сети. — В этот раз я пришла ненадолго. После праздника, наверное, я уже пойду к себе обратно. Мои волчата завтра с утра опять прибегут на урок. И я знаю, что они так и будут сидеть под моей дверью, пока я к ним не выйду. Они хоть до самого вечера могут. Правда. Ты бы видел их, Дерек, эти щенки еще настойчивее твоих сестер в детстве! Такие милые дети. Мне так и хочется слепить из них масенькие булочки. Алан заинтересованно спросил: — Кстати, как идут твои успехи с их обучением английскому? Дикие оборотни, насколько я знаю, крайне трудно обучаемые. Я всегда думал, что после определенного периода взросления пытаться их обучать уже не имеет никакого смысла, как и человеческих детей-маугли. Но, слыша про твои успехи в их обучении, я задаюсь вопросом — а так ли это? Дебра махнула рукой, на которой висело много серебряных и плетенных браслетов, и ответила: — Не знаю, как там у вас это заведено, но эти волчата, хотя уже и не мелочь пузатая, все еще подперты к обучению. Они даже уже сами предложения строят на английском. Иногда лучше меня как что-то скажут, мне аж танцевать хочется вокруг них, как вокруг чуда-чудного! Вот так, вот так! — Дебра продемонстрировала свои чувства, попрыгав, сидя на месте. — Смышленые дети, подпертые, это точно… — Податливые, возможно, ты хотела сказать? — поправил сдержано Алан женщину. Дважды простить ей одну и ту же ошибку Алан, проучившийся целый год на лингвистическом направлении, не смог. Повтори бы ту же самую ошибку Дебра в третий раз, у Алана точно бы веко устроило дискотеку века. Дебра иногда действительно говорила что-то не так, как было бы правильно, и ее часто не понимали другие — особенно обычные люди, не Алан-друид или Дерек-оборотень. Но было в этом нагромождении косяков что-то очаровательное и притягательное. Из-за своей чудаковатости Дебра особенно сильно нравилась маленьким детям. Маленькие дети в Бейкон Хиллс на одном только этом мероприятии уже пару раз кричали, увидев Дебру, что-то вроде: «Мам! Посмотри на эту тетю! Она как барсук» или «Папа, а эта тетя с другой планеты? Почему она так необычно выглядит?». Жаль только, что родители вечно не дают этим милым детям и Дебре немного поиграть вместе. Дебра буквально знает тысячу и одну игру с детьми. Она даже написала сборник таких игр, в котором первая половина посвящена играм с человеческими детьми, а вторая с магически-одаренными. Один рукописный экземпляр стоит у Алана Дитона дома на полочке для подарков от друзей. Не то чтобы на этой полочке было что-то еще. Не то чтобы у доктора Дитона были еще друзья помимо Дебры. — А, точно, подперты, — снова ошиблась женщина. Она тыкнула кривоватым пальцем в стол: — Эй, а мясо на этом столе есть или нет? Я бы взяла немного щеночкам. Взрослые волки малышам совсем не хотят ничего давать, сколько с ними не говори. Может, мне по лесу насажать грибов, от которых все взрослые волки бы неделю есть не могли? Хоть бы поняли, что такое голодать. Вот я помню, как в мое время мы с сестрами… Алан устало усмехнулся и переглянулся с Дереком взглядом. Старушку снова унесло — читалась мысль в кофейного цвета глазах Алана. Потом друид ощутил на себе взгляд и вычислил, кто смотрел в их сторону. Кто-то примечательный дальше за столом. Алан спросил у Дерека: — Это та самая искра, про которую я от тебя слышал? Дерек повернул голову и посмотрел на Стайлза, встретившись на миг с ним взглядом. Но ненадолго, поскольку от внимательного взора друида Стайлзу стало неуютно. И он быстро спрятался обратно за Джексона. Выглядело издалека так, словно Стайлз был белкой, улизнувшей обратно в дупло. Дерек весело-влюбленно ответил: — Да, это он. Могу я?.. — Конечно. Ступай, — даже не дослушал друид. — Нам и без тебя найдется, что обсудить с Деброй. — Спасибо, — из вежливости сказал Дерек и поднялся на затекшие ноги. Пожилая ехидна по имени Дебра плохо слышала, кроме того, что плохо иногда себя вела. Дерек об этом знал, поэтому добавил громче, чтобы его исчезновение не стало внезапным: — До свидания, Дебра. — А? Ты уже нас бросаешь? — моргнула, странным образом повернувшись, Дебра. — Отстань от него, — вмешался Алан. — У него есть еще кто-то, кто жаждет с ним поговорить. Вон там… — Алан кивнул в сторону и тут же изобразил, что очень занят пирогом. Два старика, одновременно пялящихся на одного юношу, было бы уже излишней странностью. Дебра же, ничуть не смущаясь, резко наклонилась к столу, чуть не замарав грудь в джеме, который был налит в блюдце. Из-за длинных и пушистых волос, лежащих одеялом на покатых плечах, Дебра стала похожа на свернувшееся клубком животное. Дебра прищурилась, плохо видя вдаль, а потом широко улыбнулась и выпрямилась обратно, громко говоря: — А-а… Это та искра, про которую мы говорили, не так ли? — Алан сдержано кивнул, все еще ковыряя вилкой кусок пирога таким образом, словно проводит вскрытие лягушки. Изгибы в тесте походили на жилы в лягушачьей плоти. Дебра продолжила. — Какой хорошенький. Я так давно не встречала искорок. Бог ты мой! Я целую вечность уже не встречала искорок! Постой, память совсем отбило. А когда я залечивала ту искру в своем доме, какой это год был? А сейчас какой год, Алан? А, точно-точно… Дерек, краем уха слыша разговор, весело усмехнулся. Годы идут, но некоторые люди совсем не меняются. Затем Дерек обошел стол с более короткого края и приземлился за Стайлзом на колени, положив руки Стайлзу на костлявые плечи и заставив его от своей тяжести наклониться вперед. — Стоп! Хватит! — взмолился Стайлз, хихикая и упираясь в стол ладонями. Когда Дерек слез, Стайлз снял капюшон, который мешался ему все больше, и обернулся через плечо к Дереку, говоря: — Ну привет, солнце-медведь… — Улыбающийся Дерек был один в один как большой солнечный мишка. Джексон, сидящий рядом, весело фыркнул. Но Лидия пихнула его в бок, заставив замолчать. А после сказала: — Привет, Дерек. Джексон язвительно поддакнул: — Привет, солнце-медведь. Лидия снова пихнула Джексона под ребро. А тот игриво вцепился Лидии в руку, не больно, но слюняво кусая ее за запястье. Лидии слюни не понравились. И она схватила Джексона за сосок, скрутив его через ткань. Дерек тихо вздохнул, удержавшись от комментария. Эти идиоты разберутся сами. Вместо этого Дерек сделал предложение Стайлзу, опалив горячим дыханием его ухо. — Пошли со мной? Стайлзу даже не понадобилось время на подумать. — Пошли. Дерек поднялся на ноги, затем помог встать Стайлзу, который был чуть более неуклюжим из-за своей ноги. Сплетя пальцы с его, Дерек повел Стайлза за собой в более укромное местечко — к большому дубу, который из-за сетчатой гирлянды, которой облепили его крону, светил словно главная свечка на торте на этом празднике. И хотя Неметон украшают гирляндой не всегда, тот все равно всегда именно такой: горящий, завлекающий своим светом, если не обычным, так магическим, всех, кто заплутал во мраке. Неметон всегда — маяк. И дерево, под которым можно переждать грозу. Дерек со Стайлзом обошли широкий и сильный магический дуб, который, чтобы обнять, потребовалось бы человека четыре или пять, и упали на траву под дубом, прячась от нежелательного внимания. С одной стороны они были прямо под самым ярким источником света на этой поляне, но с другой стороны уместились в тени и на стороне, где никого не было видно. Спрятавшиеся у всех на виду. От неосторожного движения голень Стайлза больно стрельнула. Стайлз сдавленно охнул, вытягивая ногу перед собой вперед, и пододвинулся ближе к коре дуба, чтобы использовать дерево в качестве подушки под спину. — Ты в порядке? — спросил обеспокоенно Дерек, когда калейдоскоп его ощущений снова повернулся. Вместо восторга и желания тут же сложился иной эмоциональный узор — сопереживание. — Сказать по правде, мне не на что жаловаться, — отмахнулся Стайлз. Потом он развернулся к Дереку спиной и завалился ему на ноги. Смотря на напряженное лицо Дерека, Стайлз находил на нем морщинки и переживание, и это не было чем-то особо сладким, вязким и вкусным, в отличие от беззаботности, поцелуев и улыбок. Переживание горчило. — Все просто отлично, Дерек, правда! — вспылил Стайлз. — Завязывай хмуриться. Мне не нравится эта морщинка на твоем лице. — Которая? — спросил Дерек шутливо. Стайлз поднял руку и нежно постучал подушечкой пальца Дереку между бровей, как если бы голова Дерека была сундучком — возможно, с сокровищем, возможно — с ничем. Судя по глухому стуку, внутри черепушки Дерека все же было какое-то сокровище. — Вот эта. Между твоими бровями. Дерек перехватил руку Стайлза и закусил костяшки его руки, слыша, как сердце Стайлза забилось быстрее. Дерек ощущал это же и своими пальцами — пульс прощупать на кисти Стайлза было легко. Кожа у Стайлза, казалось, была такая тонкая, а жировой прослойки было так мало, что Дереку остро чувствовалось, что происходит внутри Стайлза. Будь то колебания пульса или что-то еще. Стайлз был таким податливым, прямо как «Порше» Джексона, что, чуть подашь газу, и ощущаешь вибрацию в ответ всем телом, а после и самому хочется завибрировать от приятных ощущений. Но как чувственно отзывались Дереку позитивные изменения Стайлза, так и негативные вибрации передавались Дереку от Стайлза быстро и ярко. И когда Стайлз снова почувствовал боль, уже не резкую, а гулкую, Дерек тут же почувствовал ее тоже. Дерек рефлекторно перетянул вспышку боли Стайлза себе. Черное золото появилось на секунды две в венах Дерека, а после бесследно исчезло вместе с болью Стайлза. Дерек уже было подумал, что Стайлз не заметил фокуса. Но Стайлз, конечно же, спросил: — И как давно у тебя есть аглиокинез? Стайлз опустил, не расцепляя хватки, их с Дереком руки вниз на свою грудь и потер кончиками своих пальцев ребро ладони Дерека, где-то в области «Холма Марса», по которому Эрика однажды нагадала Дереку, что он станет «волевым и сильным человеком», хотя в то время Дерек совсем не верил подобному предсказанию. Но, может, все эти линии на ладонях правда что-то говорят, ибо теперь Дерек немного им верит. Возможно, он действительно не такой уж слабый, каким себя считал. По крайней мере, рядом со Стайлзом Дерек ощущал себя всемогущим. Дерек проделал рокировку, вытащив руку из слабого хвата Стайлза, и повторил движение Стайлза, чувствуя кончиками своих пальцев еле заметные прямые, косые и крестовые линии на ладони Стайлза. Ладонь Стайлза на ощупь была совсем другой. Не то чтобы слишком нежной, но и не такой же грубой, какой-то особенной. — Что такое агло… — начал Дерек. — Агли, — исправил Стайлз. — Способность управлять чужой болью. Это оно? Или что-то другое? Ты, вроде, сам сказал, что можешь управлять чужой болью. И я днем немного нагуглил про это. Это называется, если на супер-геройский лад, аглиокинез. Ну, когда можешь уменьшать чужую боль или увеличивать. Я почитал про твою способность целую статью на каком-то странном сайте. Правда, не смейся! Там было складно написано. Но потом, когда я хотел поискать еще, мой мобильный интернет сказал мне «пока». И я так и на докопался до сути, в общем. У меня остались вопросы. Дерек усмехнулся. — Ну, если какой-то странный сайт называет это так, значит, это правда аглиокинез. Или как ты там сказал. Но я впервые слышу это слово, если честно. Стайлз заинтересованно спросил: — Так… Почему ты умеешь так делать? В интернете было так много всего, что я теряюсь в догадках. — Потому что я таким родился? — просто ответил Дерек. — Каким таким? Я чувствую, что ты знаешь что-то, что можешь мне рассказать, Дерек. В небольшой паузе Стайлз услышал свист быстро летящих мыслей Дерека. И увидел, как на лице Дерека отражается смятение и неуверенность, а вместе с тем желание, необходимость и воодушевленность. Стайлз мог только ждать, когда Дерек найдет нужные слова и примет решение: говорить или нет. И Дерек скажет через 3… 2… 1… — Хорошо. Ты никогда не встречал оборотней? Может, что-то слышал про них? Стайлз сменил положение и сел. Это уже интересненько. Стайлз посмотрел на Дерека, решая, тот играется или серьезен? Но не было похоже, что Дерек шутит или задумал развести бедного наивного Стайлза, «верящего в сказки». Да и зачем бы Дереку, с которым у них так все хорошо сложилось, намеренно врать и разыгрывать. Стайлз неуверенно спросил: — О чем ты? — На губах Стайлза появилась легкая ухмылка, а в глазах блеск, который иногда появляется у детей, которые видят под рождественской елкой большую коробку с красным бантом и уже догадываются, что будет внутри. Но Стайлз опасался спешить, хотя и ему очень хотелось. Он решил сперва послушать Дерека. Дерек опустил взгляд. Потом Дерек поднял взгляд обратно на Стайлза, отвечая до дрожи прямолинейно: — Оборотни есть укушенные. Люди, которых просто укусили, и которые пережили укус и обратились. А есть истинные оборотни, которые родились такими, получили от родителей-оборотней их гены. И в том случае, когда оборотень рожденный, то у него есть уникальная способность, которая работает через прикосновение. Как правило, она направлена вовне. То есть я не могу уменьшить сам себе боль, дотронувшись до самого себя. Но я могу, коснувшись кого-то, уменьшить боль этого человека. Так было, когда я забрал твою боль себе… — Дерек, видя слишком много всего в глаза Стайлза, что сбивало с мысли, перевел взгляд в сторону и закончил: — Способности проявляются у оборотней в разное время, хотя и считается, что у истинных оборотней сила есть с самого рождения. Я вот понял, что умею так делать, когда встречался с Пейдж и не мог выносить ее головных болей. Мне будто пришлось пробудить свою силу, чтобы облегчить страдания Пейдж. Но другим бывает не приходится ничего пробуждать, у них это может быть активно с самого начала. Стайлз положил руку на плечо Дерека, останавливая его бесконечный ливень непонятных слов. Хотя это Дерек сказал много чего, ощутил сбившееся дыхание и небольшую нехватку воздуха почему-то Стайлз. — Погоди, погоди, стой. Дай мне. О господи… — Стайлз шумно сделал вдох и тыкнул в сторону Дерека пальцем. — Ты говоришь мне, если я правильно тебя понял, что ты ебучий настоящий волк? Ты, блин, серьезно? — Стайлз понял по глазам Дерека, что тот говорит чистую правду. — А-а… Это полный Jingle Bells, чувак! Стайлз потер переносицу. Он все не мог перестать улыбаться, хотя не то, чтобы ему было весело. Просто чувства распирали его изнутри. Искренность Дерека, словно сильный наркотик, одурманила Стайлза. А правда об оборотнях сбила его как поезд. И все это меньше, чем за одну минуту! Просто дайте парню время. Дерек, молча присутствуя рядом, слышал, как сердце Стайлза забилось еще быстрее. Но он не знал, это хорошо, либо это плохо? Дерек не мог до конца понять реакцию. Он раньше никогда не рассказывал человеку, не знающему ничего про сверхъестественное от слова совершенно, правду о себе и себе подобных. И не понимал, должен ли вообще Стайлз радоваться? Или ему надо грустить? Дереку было сложно представить себя на чужом месте. На месте человека, который всю жизнь полагал, что он сумасшедший, потому что видел больше, чем другие, и который узнал лишь теперь, что все это время он был прав, а другие нет, и что мир действительно более сложная игрушка. Подобное открытие, должно быть, обескураживает. — Чудесно, — Стайлз убрал руку от своего красного лица, повернулся к Дереку и напористо сказал: — Окей, если так. То ты можешь обратиться? Или это происходит только в полную луну? Это вообще происходит хоть иногда? Или я несу чушь, насмотревшись «Сумерек»? Дерек кивнул: — Я могу обратиться. Это происходит. «Сумерки», вообще-то, были даже неплохи. Но ты точно уверен, что тебе нужно это видеть? Это не самое привлекательное зрелище. — Да! — громко ответил Стайлз. — Конечно, блин! Ты не можешь просто вкинуть подобную информацию и ожидать, что я такой скажу «а, понятно» или «было круто, но давай забудем». Что ты от меня ожидал? Показывай. Давай. Я хочу видеть это прямо сейчас! И в следующие несколько секунд Дерек легко и просто обратился. Не в полную свою волчью форму. Но его глаза стали ярко-алыми, чуть бардовыми по кромке радужки, которая была секунду назад голубой. Из-под губы Дерека выглянули небольшие клыки. Уши стали острее и оттопырились от черепа. Черты лица стали намного грубее, угловатей, более звериными и угрожающими, почти дикими. Все созданное, чтобы отпугивать и внушать страх, вылезло на поверхность. И истинная натура Дерека обнажилась перед Стайлзом. Стайлз уперся ладонями в ноги Дерека, поднялся на коленях и всмотрелся снизу-вверх в изменившееся лицо Дерека, изучая новое открытие пристально, внимательно сканируя и запоминая, влюбляясь и в него, это крутое и дикое лицо. Только Стайлз хотел было что-то спросить, как за его спиной высоко в темное небо взмыло что-то очень быстрое. Прогремел странный гром. Небо озарилось оранжево-алыми, а следом фиолетовыми искрами фейерверка. Из-за громового звука, который разлетелся по всей округе, Стайлз вздрогнул. Его потная и дрожащая рука соскользнула с ноги Дерека на траву, а тело покачнулось и поддалось вперед. Стайлз упал вперед и уткнулся носом в грудь Дерека, то ли смеясь из-за радости, то ли плача из-за горя: — Сейчас эта хрень разбудит моего папу… — Сказав это, Стайлз перевернулся, упав в объятия Дерека, и, смотря на красивое цветное небо, вспыхивающее всеми цветами радуги, спросил: — А ты, случаем, кроме боли не умеешь убирать чужие воспоминания, волчок? Дерек на миг помрачнел и сжал зубы. «Умеешь забирать чужие воспоминания». Словно вместе со Стайлзом те же самые слова произнес кто-то другой, но голосом, принадлежавшим ныне покойнице. Смотря на искристый желтый шар в небе, Дерек постарался расслабиться, напомнив себе, что все мертвое уже не важно. Дерек начал поглаживать теплую руку Стайлза, который был рядом, в отличие от призраков прошлого, и хрипловато ответил: — Я нет. Не умею. На языке так и вертелись невысказанные слова: «но не я — умел». Но Дерек решил, что этот разговор не для этого момента. Возможно, позже. Когда баланс откровений будет уравновешенным каким-нибудь рассказом Стайлза про его мир. И когда продолжение разговора про себя уже не будет казаться таким излишним. Стайлз вздохнул: — Окей… Фейерверк через несколько минут закончился. Небо снова стало темно-синим, практически черным, как бескрайний космос. Облаков на этом темном полотне даже не было видно, словно их и не было. Но зато хорошо виднелось, как после салюта в небе остался белесый дым, полупрозрачный как привидение, и который утягивало слабым ветром дальше в сторону гор — их, похожие на спины огромных черепах или драконов, можно было разглядеть даже такой, как сегодня, темной ночью. Стало тихо и мирно. В штиле улеглись все взбаламученные чувства и эмоции. И Стайлз, словно зефир в горячей кружке какао, расплавился в объятиях Дерека, продолжая гонять, как бильярдные шары, в голове мысли в попытке до конца переварить то, что только что узнал. Так многое хотелось спросить. Например: как оборотни вообще существуют? Почему об этом не кричат во всех новостях? А если оборотень заболеет, он идет в обычную больницу или есть больницы для оборотней? А вши могут завестись? При полной луне вам хочется убивать? Если переспать с оборотнем, это считается отчасти зоофилией? Так многое хотелось узнать. Но было сложно понять, с какой стороны подступить к этой огромной горе свалившихся познаний. Столь многое, стало понятно Стайлзу, он еще не знает, что от этого понимания, какой мир огромный и запутанный, Стайлзу стало даже тревожно и страшно. Будто монстр, который в детстве пугал его под кроватью, вдруг стал не глупой детской выдумкой, а оказался вполне возможной реальностью. Может, под кроватью тогда правда сидели чудища, а не воображаемые тени, если оборотни существуют? Если есть они и я, то кто есть еще? Но хотя вокруг было темно, как по ночам в детстве, Стайлз напомнил себе, что он не в темноте. Уже не в ней. И он больше не один, как многие годы после смерти мамы. Он теперь с Дереком. И здесь и сейчас, а не где-то там, в детстве. Сейчас он валяется под большим деревом, которое освещает лимонным светом все вокруг. И к этому свету не подберется никакая тьма. Стайлз поднял голову к дереву, щурясь. Свет будто выжигал сетчатку глаз. Настолько ярко дерево светилось из-за гирлянды. Рассматривая гирлянду, Стайлз заметил, что понизу было видно сетку из проводов. Но чем выше он скользил взглядом по кроне дуба, тем меньше на фоне коричневой коры эти провода становилось заметнее. И на высоте веток казалось, что не гирлянда вовсе светится, а само дерево. Так красиво это было. Точечки желтых огоньков напоминали пузырьки в бокале шампанского. А теплый свет почему-то пробуждал рождественские, кажущиеся теплыми сквозь призму ностальгии, чувства, хотя и было лето и про рождество не должно было помниться. Возможно, эти чувства появились из-за схожести гирлянды с той, которой Клаудия украшала всегда ель. Похожий цвет. Похожее чувство дома и безопасности. И, как тогда, дерево кажется просто огромным. — О чем задумался? — спросил Дерек укромно-тихо и убрал со лба Стайлза короткий завиток волос, который выбился из общей прически. Стайлз ответил: — Просто вспомнил. — Что же? — спросил Дерек. — Это… ну… Я вспомнил, как мама рассказывала, как они с папой в детстве взбирались на похожий дуб и могли подолгу там прятаться от всех. Представляешь, однажды они залезли так высоко, что не смогли самостоятельно спуститься и просидели на дубе до самого вечера, пока их не нашел мой дед. Дерек заинтересованно уточнил: — Выходит, что твои родители были знакомы с самого детства? Стайлз лег поудобнее, словно после долгого дня собрался включить серию неплохого и расслабляющего сериала с увлекательным драматическим сюжетом и счастливым — или относительно счастливым — концом. — Ага. Так и есть. Когда папе было восемь или около того, то он со своими родителями переехал в другой город. В том городе жила моя мама. Переезд многое изменил тогда для папы, прям конкретно многое, переезд дался ему тяжело. Папа рассказывал, как его сложно приняли в новой школе. Все время доставали. Выставили изгоем или паршивой овцой. Он даже обедал всегда один, где-то на отшибе, пока мама к нему не подсела. С этого у них началось. Они с мамой стали дружить. Со временем мама даже стала сбегать по ночам к моему папе. Помню, он рассказывал, — усмехнулся воспоминанию Стайлз, — как однажды чуть в штаны не наложил, когда мама впервые посреди ночи постучалась ему в окно. Просто чтобы ты понимал, папа не жил на первом этаже. У них был большой дом, и его комната была на втором этаже, довольно не низко из-за высоких потолков. И мама каждый раз забиралась к нему по стоковой трубе, настолько она хотела добраться до папы в свои тринадцать или двенадцать, я уже не помню, лет… Дерек ласково улыбнулся. — Я начинаю понимать, в кого ты. — А потом спросил: — Твоя мама, как ты, случаем, себе проблем не находила из-за своего бесстрашия? Стайлз хмыкнул: — Не знаю. Может, что и находила. Мама как-то не любила рассказывать про свое детство. Она всегда говорила больше про папу, про хорошие моменты с ним… Хотя, стой, папа, вообще-то, рассказывал, что однажды мамин отец спалил, как мама сбегала по ночам. Это было ужасно. — Почему? — спросил Дерек, нахмурившись. Стайлз нехотя ответил: — Что-то вроде домашнего насилия, я полагаю? Мама жила только с отцом. Где-то до средней школы. И папа говорил, что к тому времени, когда мама перешла в среднюю школу, ей было настолько уже невыносимо жить в своем доме, что она каждую ночь сбегала, только бы не попасть под горячую руку и нормально поспать у моего папы. А когда мама не приходила ночью, то папа не мог уснуть. Он боялся, что придет в школу, а мамы там не будет, и он узнает от кого-то, что ночью мамин отец все же ее прибил. Жуть. Но все хорошо закончилось, если так это можно назвать, когда маминого отца лишили родительских прав. Вскоре после этого он уехал черт знает куда, а мама переехала жить к своей бабушке. Правда, у этой бабушки тоже было не ахти как круто, ибо бабка жила в доме на колесах и с тремя котами. Но зато она не запрещала маме гулять по ночам. Бабушке вообще было плевать, что мама делает ночью или днем, или когда-либо… — Стайлз грустно усмехнулся и спросил никого конкретно: — Почему просто жить в полной и здоровой семье так, блин, сложно? Словно в мире есть ограничение на здоровые и полные семьи. И если таких семей становится слишком много, то в какой-то семье раз, и кто-то умер. Или раз. И кто-то подсел на иглу. Или на бразильские сериалы и дешевое вино, если в случае моей бабки. Дерек негромко ответил, перебирая волосы Стайлза: — Я не знаю, почему так происходит. Но я знаю, что если бы не семейные проблемы твоих родителей, они бы, возможно, друг друга так никогда и не встретили. Или не стали бы общаться. И тебя бы не появилось. Сложности столкнули их вместе, если так подумать. Благодаря этим сложностям ты теперь здесь. Во всем можно найти плюсы при желании. Даже в несправедливости. Стайлз почувствовал, что ему есть о чем задуматься. Пускай согласиться с Дереком молниеносно Стайлз все же не мог. В словах Дерека все же было что-то, что задевало больную тему и раздражало. Может быть как раз справедливость. А, вернее, несправедливость? — Возможно, ты прав, — продолжил Стайлз разглагольствование. — Но мне просто хотелось бы, что ли, чтобы как в фильмах, все было у всех хорошо. А не только у тех, кому повезло в рулетке жизни. Но, наверное, я слишком многого хочу от этого мира. Или нет. Я не знаю. Сложно. Желая переключить внимание Стайлза на что-то более позитивное, а вместе с тем узнать про семью Стайлза еще немного, Дерек спросил: — Я недопонял. Твои родители, выходит, поженились сразу после школы? Если они дружили с самого детства и рано, должно быть, влюбились. На этот вопрос Стайлз поспешил ответить с большим энтузиазмом и с большей конкретикой. — Все верно. Когда они доучились, то сразу расписались и уехали от предков. Папа захотел стать полицейским, я думаю, из-за того, что с детства оберегал маму и стремился к справедливости. Вся эта тема с поимкой преступников и сохранением порядка — это его тема. Он весь такой, что ли, правильный. Мама же, вроде, думала пойти учиться на воспитателя. Просто для души, а не для денег или карьеры. Ей нравилось кого-то воспитывать. Но она обломалась, когда забеременела мною. И решила просто стать домохозяйкой, воспитывая меня. Тем более, что с появлением меня на свет у мамы, в общем, забот стало хватать и без учебы где-то. Я же не был самым спокойным ребенком, насколько ты уже понял… — Да, это я уже понял, — усмехнулся Дерек. Наступило долгое затишье, в котором они просто медленно поглаживали друг друга. В этой приятной тишине, чувствуя такое крепкое сплетение душ и сердец, что даже дышать было тяжеловато, Стайлз в конечном счете не удержался. Рука Дерека лежала так соблазнительно рядом. Вокруг было так привлекательно уединенно. Внутри плескалась энергия, требующая немедленно выхода. А чувства от воспоминаний и разговоров совсем запестрили различными красками, скакали то вверх, то вниз, как неспокойные волны бушующего океана. Все само будто шептало: бери или забудь. И Стайлз сел, решив рискнуть. Не давая себе времени замешкаться и все испортить, он пламенно накинулся на губы Дерека, положив намного смелее и уверенней, чем вчера, руку на вспотевшую шею Дерека и беря на долю секунды штурвал в свои руки. Стайлз подтянул Дерека за шею к себе ближе. Или себя ближе к нему. Неважно. И углубил внезапный, но крайне вкусный поцелуй. Дерек же подхватил импульс страсти и ответил, мокро скользнув языком по губе Стайлза, а затем забравшись языком внутрь рта. Дерек жадно цеплялся руками за красную толстовку, как за спасательный круг, притягивая Стайлза как можно ближе к себе, будто бы давно хотел его и скучал по нему, а сейчас, наконец, добрался до цели. Руки Дерека блуждали по телу Стайлза. И в какой-то момент они забрались под футболку Стайлза, когда он перекинул ногу и оседлал Дерека, зажимая его между своим легким и изгибающимся телом и твердым, ровным и стабильным дубом, чья кора казалась холодной и грубой сравнительно нежной и пружинящей кровати в спальне Дерека. Стайлз, на миг оторвавшись, увидел своим нечетким от любовной пелены зрением, как лимонный свет стал еще ярче. Это необычное явление замечалось через другие изменения. Например, картинка замылилась перед глазами и плыла как мираж в пустыне. Кожа Дерека люминесцировала, словно подсвечивалась изнутри и казалась белее, как у вампира. Кроме этого, Стайлз ко всему заметил, как небесные глаза Дерека покраснели по самой кромке радужки, сохраняя внутри обруча синеву. Будто капля крови упала в озеро, оставив на водной глади полупрозрачный круглый след. Но не свет, вероятно, являлся причиной последнего изменения, а чувства — которых было больше, чем на небе, и которые циркулировали как вода в фонтане. Поцелуи в губы или в другие доступные места. Игривые укусы. Влажные облизывания. Пошлые поглаживания. Было так много, чего можно было сделать, чем можно было насытиться после тактильного, любовного, духовного многолетнего голода. Но даже этого всего многообразия рано или поздно становится катастрофически мало. Хотелось поцеловать — а, поцеловав, — уже укусить. Укусив, хотелось зализать. А облизнув, просто съесть. И так до бесконечности. Стайлзу хотелось еще, еще, еще. Он все не мог перестать хотеть забрать всего Дерека себе, лишь бы никогда этот сладкий момент полного взаимопонимания и взаимных чувств не закончился. Лишь бы Дерек никогда не ушел как мама, и не поменялся как отец, не растворился как призрак. Лишь бы Дерек был золотым призом, выигранным в рулетке жизни, и обязанный, будучи призом, всегда быть рядом и вечно держать высокую планку. Но сколько бы не было всего внутри, как бы не хотелось, трахаться в общественном месте — это всегда дело шибком сомнительное. Особенно если учесть, что дети сидят за столом, стоящим неподалеку, а потому могут бегать где-то рядом с дубом. Как известно, дети крайне любят появляться очень некстати. Стайлз не представлял, как стал бы извиняться перед каким-то родителем за то, что случайно наглядно показал его или ее чаду, что такое секс. Это было бы ужасно. Полная катастрофа. Сердитые чужие родители могут быть даже опаснее диких кабанов! Накинуться и растерзают, не оставив и шанса спастись от их гнета. Бр-р. — Пошли лучше к остальным? — спросил, запыхавшись, Стайлз. Он резво отпрянул от Дерека назад, когда оказался всего в шаге от потери над собой контроля. Словно бы оборотнем с животными инстинктами и шатким контролем был вовсе не Дерек. Дерек облизнул губы, на которых остался цитрусовый сладко-горький привкус пирога, который попробовал Стайлз недавно, и заторможено кивнул. Темные волосы лежали на голове Дерека в беспорядке. Его грудь часто вздымалась. Лицо порозовело, к губам прильнула кровь. А в глазах появился возбужденный блеск, выдающий приподнятость настроения — и не только его. — Да, можно, — с хрипотцой в голосе отозвался Дерек. — Вот только… Стайлз опустил взгляд и усмехнулся: — Ага. Минутку стоит подождать. — Затем Стайлз уселся на траву и поднял взгляд в недосягаемое небо. Сейчас оно казалось в три раза замечательнее. — Смотри, небо сегодня все же красивое, да? Столько звезд повылезало. Наверное, после грозы… Чего ты на меня вылупился? Вот, на небо смотри, а не на меня. Остужайся быстрее. У нас нет вечности в кармане, чтобы ждать, пока ты совладаешь со своим стояком. Стайлз схватил Дерека за подбородок, вынуждая отвернуться. Лицо Стайлза пылало изнутри, щеки будто горели, а рот не закрывался до конца. Вид такого же помятого Дерека при этом ничуть не помогал совладать со своими реакциями и эмоциями. И Стайлз словно говорил самому себе громкое «СТОП», продолжая держать Дерека на импровизированной привези и успокаивая при этом больше себя, нежели Дерека… Стайлз хотел начать причитать, когда Дерек покинул зону его контроля, опустив его руку и повернувшись обратно. Но поворчать не успелось. Дерек спокойно сказал: — Не беги. Рано возвращаться к остальным. У тебя разве не осталось вопросов на счет того, что я тебе сказал про себя? Я весь твой. Готов ответить. Стайлз заинтересованно хмыкнул. — Хорошо. Он кивнул и устроился рядом с Дереком поудобнее: обнял колени, чуть сгорбил спину, положил подбородок на руки. Затем немного подумал. А после повернулся к Дереку и спросил. Потом спросил еще. И еще. Снова аппетит разыгрался. Но в этот раз иначе: прямо как на уроках в школе. Во времена начальной школы. Когда еще не был таким затравленным. И когда не боялся вывести учителя своими бесконечными вопросами.***
За разговором прошло около получаса, которые пролетели за секунду. Практически полная желтая луна, похожая на золотистый блинчик, успела сдвинуться по темному небу правее к тому времени, как все самые зудящие вопросы были озвучены, а ответы на них были получены. Пригубив чужого багажа знаний, Стайлз решил, что ему достаточно на сегодня — голова уже побаливала от излишка новой информации. Пора возвращаться. В конечном счете Дерек никуда не денется, и все вопросы просто могут подождать до следующего раза. Стайлз поднялся вместе с Дереком с земли и ушел, примостившись под боком Дерека в интимно-тесной связи, к тому самому столу-паровозу, за которым до сих пор были Лидия и Джексон, а еще несколько десятков других городских. Хотя и ряды вторых порядели. Дети и подростки поисчезали со своих мест, как и некоторые молодые пары. Когда Стайлз нашел взглядом место, где ранее сидел с другими, то обнаружил, что возле боевой парочки банши и оборотня освободилось достаточно места для того, чтобы они с Дереком комфортно примостились рядом. Стайлз упал на старые подушки вместе с Дереком. И Дерек тут же оповестил стаю: — Я ему рассказал. Но не все успел. Остальное на десерт. Джексон, который бесстыдно развалился на подушках — вытянув ноги и положив голову на бедро Лидии, листающей ленту в своем телефоне, — оторвал от своего мобильника взгляд и посмотрел на Дерека с приподнятой бровью и немым вопросом «прикалываешься?». Затем Джексон оценочно глянул на Стайлза, как бы подтверждая для себя, что все так, как Дерек сказал — не врет. Джексон отреагировал без излишеств. Он хмыкнул: «Понятно». И в этот же миг вернулся к своему телефону — где, бессомненно, решался важный вопрос. В «Плейбой Плеймейт Календарь» за этот год горячее Саша или Оливия? Хотя июль тоже ничего. Но, бессомненно, самые горячие на календаре — это монстры «Harley-Davidson». Лидия то ли услышала новости, то ли нет. Не поднимая головы, она сжевано сказала: — Эллисон написала, что они все же уломали Мелиссу отпустить их ненадолго… Они скоро подъедут… Надо дождаться их… Стайлз обрадовался на секунду: — Класс! — А потом сосредоточил свое внимание обратно на Дереке. Целиком и полностью. Дерек же, решив поухаживать за Стайлзом, снял с серебряного большого круглого подноса крышечку, взял чистую одноразовую тарелку с общей стопки, отрезал небольшой кусочек «Карпатки», пахнущей даже издалека сахарной пудрой, ванилью и маслом, и передал тарелку с лакомством Стайлзу. — Спасибо, волчок, — улыбнулся Стайлз и поставил тарелку перед собой на деревянную поверхность. Стайлз зацепил кусок пирога вилкой и отправил себе в рот для пробы, пускай и не был голоден. Уйти сегодня домой, не объевшись до тошноты, казалось нереальным. Стайлз, возможно, несколько увлекся, распробовав вкус. Он оперся на бок Дерека, положив рефлекторно ладонь на ногу Дерека, и продолжил поглощать торт. Одновременно с этим Стайлз, сам не заметив что делает, начал поглаживать ногу Дерека выше колена. Почти как в кафе. Но все еще не замечал этого. Что? Его руки живут сами по себе! Лишь почувствовав взгляд, Стайлз осознал, что, наверное, делает что-то не то и остановился. — Ой. Прости… — Стайлз отдернул руку от ноги Дерека и сконфуженно убрал ее к себе. Плохая рука, плохая рука. Нельзя лапать что тебе захочется, когда тебе захочется. Люди подумают что-то не то. — Ничего страшного, — ответил Дерек и стащил с вилки Стайлза шмоток пирога. Стайлз хмыкнул. Ответил бы ты так же, если бы моя рука была на дюйм выше? Стайлз решил не застревать на размышлении о поглаживании ноги Дерека и вместо этого принялся кормить Дерека. Но вскоре обнаружил, что тарелка опустела. Тогда, скользнув по столу, на котором после людей все перемешалось и перепуталось, взглядом, Стайлз случайно заметил вовсе не поднос или блюдо, а обращенное в свою сторону чужое внимание. Вдалеке, стоя со стаканчиком в руке, возможно, вина — а может просто сока, — на Стайлза смотрел незнакомый ему мужчина. Внимательно так смотрел. Неслучайно. Словно изучал. Недобрый был взгляд. Стайлз заметил сперва идеально белые и выглаженные брюки мужчины — те на темном фоне бросались в глаза как белый флаг, «знак перемирия» или «предложения переговоров». Сложно было не заметить и неплохую физическую форму, в которой был мужчина — кто-то точно не балует себя сладким после шести и много гуляет пешком или бегает, судя по стройным и сильным ногам. Следуя взглядом выше, в последнюю очередь Стайлз наткнулся на очень холодный и зоркий взгляд. И не случайно взгляд стал последней остановкой. Потому что выдержать этот взгляд хотя бы несколько секунд оказалось для Стайлза непосильно. — Почему он так сюда смотрит? — спросил Стайлз шепотом, словно тот кент мог бы услышать, стоя так далеко. А вообще, кто его знает. Теперь и не ясно, кто что может. Дерек встревоженно поднял голову. Увидев в чем дело, он спокойно повернулся обратно к Стайлзу, спрашивая: — Не знаю. Так — это как? Стайлз нахмурился. — Будто недавно вышел из тюрьмы и разглядел во мне новую жертву или старого неприятеля. Серьезно, у меня такое чувство, что я ему что-то сделал, и он теперь очень хочет меня убить. Это выглядит странно. Я даже не знаю этого парня. Дерек весело усмехнулся и заверил Стайлза: — Ничего он с тобой не сделает. Это просто Крис. Он охотник. Он всегда смотрит так, будто хочет тебя убить. Но это просто его лицо. Уверен, он и в душе на себя в зеркало так смотрит. Стайлз переспросил: — Охотник? Вместо Дерека ответил Джексон. Он резковато пояснил: — Охотники на оборотней. На нас. Стайлз ощутил мурашки на руках. Что-то было в том, как сказал Джексон, жуткое. — Но зачем охотникам трогать оборотней? Джексон пожал плечами, словно не особо разбираясь в подобной теме. Или же не особо желая давать внезапное интервью, лекцию, что угодно. Тогда Дерек, будучи знатоком истории, ответил сам: — У охотников и оборотней вечная вражда. Никто не знает, когда точно она началась. И почему она все еще не закончилась. Оборотни больше никого не убивают, живут мирно, как обычные люди. Но охотники все равно продолжают преследовать отбившихся от стай оборотней и избавляться от них. В новом тысячелетии у охотников появился кодекс, запрещающий им свободно, как прежде, убивать всех, кого можно. Но только вот этот кодекс — формальность, судя по всему. К сожалению, далеко не все охотники вообще про этический кодекс вспоминают, когда похищают, пытают или убивают оборотня, которого незаконно сами же осудили. — Тогда почему этот охотник здесь? Среди вас? — недоумевал Стайлз. — Я знаю про держи врага близко. Но разве безопасно подпускать его так близко? Дерек понуро вздохнул и пожал плечами. — Это отец Эллисон, — сказал Дерек ни то примиряюще, ни то смущенно. — Они охотники, но не те. Не переживай, серьезно. Крис давно отрекся от своих дел и ушел из семьи. Он приехал с Эллисон сюда, когда искал место, где можно было бы укрыться от преследователей, желающих отомстить ему за предательство. Крис знает, что если он что-то выкинет здесь, на моей земле, то я сразу выкину его с моей земли вместе с Эллисон. Я сомневаюсь, что Крис горит желанием начинать поиски убежища сначала. Насколько мне известно, у них уже был долгий путь, и они бережно относятся к новому дому здесь, в Бейкон Хиллс. Они по-настоящему полюбили это место, как и мы. Стайлз, зажевав нижнюю губу от размышлений, снова посмотрел на Криса. Охотник говорил теперь с какой-то женщиной. Ничего такого не делал, просто мило стоял там и болтал. Но Стайлз не мог отделаться от ощущения, что Крис тот еще мутный тип, которого лучше близко к себе не подпускать. Просто не выглядел Крис как друг. У Криса был очень твердый лоб, витиеватый шрам на этом лбу, колючая бородка и серо-голубые глаза, словно смотрящие в самую душу. Крис словно знал больше, чем другие, будто читал мысли. Не самое это лучшее ощущение — чувствовать, как кто-то читает тебя, будто бы раскрытую книгу. И если ощущения были верны — а они, верил своей чуйке Стайлз, были верны, — то Крис не так беспомощен и одинок, каким кажется. Хотя Дерек только что и сказал, что Крис нормальный и нападать не будет, все же Стайлз не спешил этому безоговорочно верить. Стайлз подумал еще вот о чем. Почему, если оборотни враждуют с охотниками, да еще так давно, что у охотников и оборотней уже в генах прописано ненавидеть друг друга, этот охотник Крис пошел против системы и отрекся от дел и своей семьи? Что должно было такого страшного случиться, чтобы Крис решил это сделать, зная, что будут искать его за предательство люди, выпускающие невинным кишки? Разве это разумно? Особенно, когда тебе есть кого терять. Если Криса все же найдут здесь, в Бейкон Хиллс, не попадет ли Дерек вместе с ним под раздачу? Как это вообще работает? — А как… — начал Стайлз, но одна мысль глушила другую. — Как охотники охотятся на вас? Если говорить не про отца Эллисон. А вообще, в целом? Как это происходит? Лучше знать своего врага в лицо — говорят сюжеты фильмов. Дерек невесело ответил: — Как я и сказал, охотники находят отбившегося от стаи оборотня и убивают его. Пулей, ножом, дубинкой, с пытками или без. Как захотят. Никто этот процесс никак не прописывал. И сложно теперь исправить то, что изначально гнилое. Если говорить про то, каким образом происходит ловля — то обычно охотники нацеливаются на кого-то конкретного, кто им не приглянулся, выслеживают и достигают его где-то в лесу, где никого нет — ни из людей, ни из нас. Так что они не боятся, что омега будет кричать, или кто-то может услышать. А если присутствует риск, что могут увидеть, то они планируют лучше и придумывают что-то похлеще. Охотники в этом плане извращенные. — Извращенные ублюдки, — поддал голос Джексон. — Ты договаривай, раз начал. Стайлз почувствовал легкую тошноту — возможно от избытка еды в желудке, возможно от от излишка застывших кровавых сцен перед глазами, — и тихо спросил: — А Крис, ну… Не мог он быть тем, кто расставил по лесу капканы? Это не могло быть его попыткой выманить кого-то из вас? Дерек уверенно отрицательно покачал головой. — Нет. Я думал на него. Но когда я спрашивал у Криса, когда капканы только стали появляться, причастен ли он, то он ответил, что ничего не ставил и вообще не охотится больше. И он не врал. Я бы услышал, — Дерек слабо постучал по своему уху, напоминая Стайлзу, который узнал слишком много и мог запутаться, об отличном слухе оборотней. Стайлз задумался. И снова посмотрел на Криса, который то поглядывал сюда, будто понял тему разговора, то на женщину, вместе с которой стоял у столбика. Стайлзу казалось, словно все не так просто. Что-то щекотало нервишки. Что-то не сходилось. А ответ, казалось, бродил где-то совсем рядом. Но Стайлз не мог его найти — словно искал иголку в стоге сена. И котелок как-то не варил: не хотелось в этот вечер заниматься детективными делами, думая о Крисе, который сбежал из ада. Крис вдруг улыбнулся и помахал им рукой. Стайлз опешил, нахмурившись. Какого черта? Но неясность ушла, когда послышался мелодично-звонкий голос Эллисон, а следом львино-щенячий голос Скотта. Стайлз понял, кому помахал охотник. Пришли две оторвы, одна из которых школьница-охотница. И Крис, должно быть, просто обменялся с дочкой приветствием. Но… вау. Лицо Криса, когда он увидел Эллисон, на миг даже стало человеческим: теплым, живым, подвижным и улыбчивым. Правда, после его лицо снова сделалось хмурым и сердитым. Но все же. Эллисон появилась, и на миг ее отец так изменился — словно на его месте появился его добрый клон. Впечатляюще. — Всем привет, — сказала мило Эллисон, присаживаясь возле Лидии. Скотт же уселся рядом с Эллисон и сразу кинулся к еде за столом, словно несчастного мальчика не кормят дома. — Простите, что так долго. Мисс МакКолл пришлось долго уговаривать. И плюс мы еще заезжали ко мне домой… — О чем абсолютно неинтересно слушать, — заныкавшись за Лидией, тихо прокомментировал Джексон. Лидия тут же пихнула Джексона локтем в ребро, стрельнув в его сторону осудительным взглядом «да как ты смеешь?». — Где Бойд и Айзек? — спросил Скотт с набитым ртом, наконец оглянувшись и пересчитав головы друзей. — Они здесь или нет? Я думал, мы единственные остались за бортом. Темные волосы Скотта, взлохмаченные на его голове, были похожи на маленькое гнездо или нору. Недалеко от губ Скотта можно было без труда разглядеть розовые разводы помады — очевидно, принадлежавшей Эллисон. Заметив свою помаду на лице Скотта, Эллисон порозовела, взяла салфетку и быстро избавилась от улик с лица своего парня. — Бойд пускает слюни на подушку, как обычно, — начал отвечать на вопрос Джексон. — А где второй придурок — я даже не знаю. Но точно где-то здесь. Я чувствовал его запах ранее. Можно пойти поискать. — Стой, — вмешалась Лидия и склонила голову к Эллисон. — Эли, ты голодна? Хочешь сперва что-то попробовать? — Получив отрицательный ответ, Лидия хлопнула в ладоши. — Хорошо. Тогда, давайте уйдем куда-то, где будет не так светло. Больше всего сейчас я просто хочу затеряться во мраке. Лидия организовала группу пойти к другим локациям. Все поднялись с разной степенью тяжести на ноги, разваливаясь от движения словно старики. Лидия подхватила Эллисон под руку, желая «пошептаться». Джексон уволок Дерека вперед, наверняка тоже жаждя уединение с другом. И Стайлзу ничего не осталось кроме как идти позади девочек вместе со Скоттом. Это не было особо затруднительным для Стайлза, поскольку вчера Скотт показался Стайлзу веселым, контактным, компанейским и милым парнем. Каждый раз, когда Скотт появлялся рядом, Стайлзу странно хотелось погладить его, похвалить или послушать его не особо захватывающую и глубокую, но веселую и интересную историю. И хотя Скотт казался по-началу не особо заинтересованным поиском новых друзей и установлением новых контактов из-за того, что смотрел лишь на Эллисон и был полностью увлечен лишь ею, когда Эллисон куда-то отдалялась или уходила, показывался настоящий Скотт: стайный человек, а не просто по уши влюбленный мальчик, самоизолировавшийся в отдельном мирке вместе со своей девушкой. Скотт быстро заметил хромоту Стайлза и спросил: — Чего ты подбитый? Стайлз весело усмехнулся. — О, это удивительная история, мой друг… Затем он рассказал оптимистичнее, чем все было на самом деле, свою историю с капканом в лесу, пока их компашка особенных детей-переростков шла куда-то, куда вел их Джексон. Через какое-то время стало понятно, что Джексон шел к ларькам в поиске одного, где мог бы найти хоть что-то спиртное. Но так как территория, на которой проводился праздник, была большая, а все ларьки были раскиданы далеко друг от друга, то некоторое время пришлось побродить по окрестностям. Услышав рассказ Стайлза — который ни чуть не стеснялся своей громкости, — Эллисон пару раз обернулась, разрываясь между желанием продолжить слушать Лидию, которая просто сперва сетовала на Джексона, а после упомянула про то, что Дерек все рассказал Стайлзу, и желанием продолжить слушать Стайлза, который говорил Скотту что-то более для Эллисон важное. В итоге, не решавшись выбрать, Эллисон просто слушала и то, и то. Или, вернее, она пыталась слушать оба монолога. Но выходило у нее плохо, что заставляло ее нервничать еще сильнее. Когда рассказ Стайлза перетек с травмы и путешествия в больницу к рассуждению о том, кто капканы мог по лесу расставить, если не Крис, и для чего («думаешь, это могут быть браконьеры?»), то Эллисон, пересмотрев приоритеты и выбрав одно, вытащила из цепки Лидии свою руку и подошла к Скотту. Эллисон вцепилась в руку Скотта, и пальцы Эллисон спазматически дрогнули. Дрогнула и широкая улыбка Эллисон, когда она воскликнула: — Дерек рассказал ему про оборотней! Скотт, ты это слышал? — Эллисон прервала обсуждение. Скотт растерялся. Последняя часть разговора, не успев сохраниться, просто исчезла из его головы вмиг. Затем кружок загрузки остановился. Новая мысль загрузилась. И Скотт хлопнул Стайлза по плечу и воскликнул: — Круто, бро! Я так рад, что теперь ты знаешь. Как ты… Последовали соответствующие вопросы. Скотт и Стайлз говорили с друг другом, обсуждая новую тему как ни в чем не бывало. Эллисон просто шла рядом с мальчиками, напряженно смотря вперед и вцепившись в локоть Скотта даже еще сильнее. Красные ногти Эллисон впивались в кожу Скотта почти болезненно. Но тот был слишком увлечен и вдохновлен прочим, чтобы заметить это. Сладкий запах еды, которой пахло повсюду, глушил горький запах источающейся от Эллисон тревоги. — Эй, хочешь, я залечу твою ногу? — предложение Скотта прозвучало внезапно. Стайлзу потребовалось несколько секунд, чтобы понять верно. — Твоя способность! Это, типа, твоя волчья сила? У тебя она тоже есть? Скотт энергично кивнул. — Ага. Я тоже истинный. Эти способности очень крутая штука. Работают быстро и эффективно. Я давно приноровился регулировать силу воздействия своих сил или типа того. Так что это совершенно безопасно для того, кого я излечиваю. Так что если ты не против, я мог бы… Эллисон остановила Скотта, резко сказав: — Нет. Затем Эллисон, взяв себя в руки, добродушно добавила: — Без обид, Стайлз. Но когда Скотт кого-то вылечивает, он потом несколько дней ходит и плачет о том, что ему плохо. Может, использование способностей Скотта и безопасно для тебя, но это имеет неприятные последствия для Скотта. И я не хочу, чтобы моему парню было некомфортно. Ты должен понять меня. Мне… очень жаль. Но я не могу. Стайлз поежился, услышав слишком виноватый тон Эллисон, и поспешил ее успокоить: — Да все окей, забей. Зарастет, как обычно. Это не проблема для меня. Плюс у меня есть Дерек, который меня бесплатно обезболивает, так что… Слух Дерека зацепился за его имя. Дерек остановился и повернулся к Стайлзу. Стайлз, чувствуя чесотку в теле от даже недолгого расставания с Дереком, извинился перед ребятами и поспешил к Дереку, слыша краем уха, как Скотт и Эллисон, которые остались позади, о чем-то перешептываются. Кажется, Эллисон объясняла Скотту, почему она снова сказала «нельзя». Это звучало так, будто мамочка учит непутевого ребенка базовым вещам, без которых в мире не выжить. — Уже соскучился? — Рука Дерека легла на плечи Стайлза. Стайлз прижался ближе к Дереку, схватив его за пальцы, и поцеловал в шею вместо ответа. Потом они всей компанией, за исключением Айзека и Бойда, пошли дальше. Они прошли несколько маленьких тентов, под которыми разместились торговцы яблок, хот-догов и разных безделушек для детей и взрослых, и взобрались от туда на склон, внизу которого начиналась яблоневая роща. Карликовые яблони росли многочисленными рядами. В воздухе от этих яблонь стоял кисло-сладкий запах, смешенный с горьковатым запахом листвы деревьев. Стайлз понял, что, где-то с этого места запускали фейерверки, которые они с Дереком наблюдали ранее. Рядом виднелись остатки пиротехники. Остановившись на вершине склона вместе со стаей, Стайлз увидел, как между яблоневыми деревьями по роще бегает высокое и неуклюжее нечто в темном плаще. По пятам за этим нечтом, смеясь и визжа, несся табун скачущих от веселья детей — возрастом от лет семи до одиннадцати — все они были похожи на сошедших с ума гномов. Когда нечто показалось из-за деревьев, вырвавшись от оравы маленьких детей вперед на свет, то стало понятно, что жертва детишек — Айзек. Он завязал на своей шее кусок темной ткани и, казалось, имитировал какого-то злодея из мультфильма. — Что этот полудурок делает? — спросил Джексон, вытаскивая сигарету. — Играется с детьми, которые взяли его в заложники? — хмыкнул Дерек. — Надо его вытаскивать. Есть идеи, как это сделать? Стайлз весело напел: — Только свистни… Он появится… Черный Плащ! Джексон прислушался к совету. Он поднес руку ко рту и громко свистнул. Айзек, услышав свист, остановился и повернулся к стае, наконец замечая их. Тогда Джексон крикнул: — Эй! Лети сюда, негатив в шарфе! Айзек показал на детей, двое из которых вцепились в его ноги. Джексон закатил глаза. — Ты серьезно? Оставь их и прись сюда! Но дети запротестовали и уволокли Айзека обратно в сад, продолжив играть с ним в салочки. Поняв, что бессильны в этой борьбе, другие пошли гулять дальше без Айзека. Компания ходила от одного тента или ларька к другому, то обсуждая что-то глупое и внезапное, как было в кафе, то просто обмениваясь шутками. Через некоторое время Джексон увидел аппарат для приготовления сахарной ваты, возле которого не было никого, кроме девушки-продавца. Та стояла возле своего аппарата, меланхолично накручивая на палочку остатки ваты. У бедняжки совсем не было компании, она выглядела так одиноко и скучающе. И Джексон не удержался и потащил Лидию, а вместе с ней и остальных, к сладкой вате. — Привет. За сколько продаешь? — спросил Джексон девушку. Та меланхолично и расслабленно ответила: — Одиннадцать долларов за любой размер. — Любой? — усмехнулся Стайлз. — А вот такой можно? — Стайлз широко расставил руки с некоторой провокацией. Но девушка слабо улыбнулась и согласно кивнула. Она ответила: — Можно. Но вата тает. Если уверенны, что столько съедите, то хорошо. Просто не хочется, чтобы продукты зазря пропадали. Скотт усмехнулся: — А на руку намотать вату можно? Девушка посмотрела на Скота с умилением. — Ты обожжешься. Там горячо внутри. Потом девушка включила машинку, взяла длинную белую палочку и стала наматывать в аппарате на палочку сладкую вату, которая от порывов теплого воздуха взмывала вверх, подобно вуали. Лидия, обняв Джексона, настольгически спросила: — Эллисон, помнишь, у нас на девичнике была такая штука? Только она была маленькая. И не работала так, как должна была. — Да, было дело, — отвели Эллисон, стоя рядом в объятиях Скотта. — Что за девичник? — спросил Джексон у Эллисон. Он ничего такого не припоминал. Эллисон растеряно открыла рот, смотря то на Джексона, то на Лидию, и стеснительно ответила: — Вообще-то, я не знаю, что за девичник. Я просто решила поддержать и согласилась. Джексон усмехнулся, сжал Лидию в объятиях крепче и спросил: — Ты что, замужем? Лидия серьезно ответила: — Да. Джексон подыграл: — И как давно? Лидия не менее серьезно ответила: — Одиннадцать лет. — Цифра «11» пришла ей на ум слишком быстро. Возможно, неспроста. Джексон присвистнул. — Так я твой молодой любовник? Потом девушка-продавец намотала на палочку внушительного размера воздушное облако сахарной ваты розоватого цвета. Джексон расплатился наличкой и забрал добычу. И все двинулись дальше. В какой-то момент стало понятно, что с размером сахарной ваты они погорячились. Девушка намотала слишком много. И сколько бы они не тянули кусочки в свои рты, вата все оставалась огромным облаком. Решая, как справиться с этой проблемой, Скотт вспомнил, что если вата тает, то становится тверже, как жвачка, уменьшается в размере. И Джексон нашел у себя в кармане зажигалку, пытаясь подпалить рыжим пламенем сахар. — Перестань, — проворчал Дерек, забирая у Джексона зажигалку. — Хочешь устроить пожар? Джексон закатил глаза. Но спорить не начал. Немного пройдя еще вперед по полю, выйдя снова к тентам и лавкам с различными развлечениями, Джексон нашел урну и выбросил в нее остатки «папиной бороды», как Джексон вспомнил, во Франции называют сладкую вату. Потом вернулся к Лидии. И услышал, как она жалуется: — Я теперь все сладкая и липкая. Джексон улыбнулся, прижимая Лидию к себе за талию и спрашивая: — Прямо-таки вся? И там тоже? — Боже, — вздохнула Лидия. — Перестань. Но Джексон разыгрался и оторвал Лидию от земли, качая Лидию из стороны в сторону, словно свою игрушку. Лидия, в попытке как-то спастись из любовных игр, стукнула Джексона по руке и сказала: — Джексон, смотри! Отпусти меня. Посмотри туда… Джексон поставил Лидию на землю, обнял под грудью, прильнул губами к шее Лидии, от которой пахло сладко духами, и спросил: — И что там? Номер с почасовой оплатой? — Нет. Аквагрим. Пошли. Я хочу, чтобы твое лицо закрасили. И я его больше не видела. Джексон рассмеялся и пошел за Лидией, бросая остальным: — Эй, челядь! Тут лавка преображений! Обернувшись на звук, вся компания, которая только стала расползаться в стороны, собралась обратно. И втиснулась под небольшой тент, чтобы выбрать себе эскизы. У девушки-художницы было целых несколько листов фотографий с эскизами, которые она могла нарисовать. И что-то было по-настоящему красивым. Но так как аквагрим был рассчитан на детей, то и эскизы были в основном детские: с блестками, с героями мультиков, с мордами различных зверей. Так как затея была Лидии, то Джексон ее первой и усадил на стул. Лидия выбрала розовую пантеру с блестками. Будучи вторым, Джексон выбрал себе скелета. На лицо Джексона, по просьбе Лидии, художница прилепила несколько черных стразов. После парочки банши и ее волка на стул сел Скотт, который выбрал себе супергероя. А потом Стайлз усадил Дерека, для которого выбрал волка. И после Дерека сел сам. Дерек выбрал Стайлзу лису. Самой последней, после небольших уговоров, на стул к уставшей художнице села Эллисон. Скотт предложил Эллисон змею. Но та категорически отказалась. И выбрала простенький грим с угловатыми узорами, которые напоминали паутину. Нанесение на одно лицо одного рисунка оказалось достаточно продолжительным процессом. На одного человека у художницы уходило примерно двадцать минут. И к тому времени, когда на стул села Эллисон, Джексон успел уже найти, наконец, выпивку. В какой-то лавке продавали разные напитки. В том числе с алкоголем. И Джексон взял коктейль, название которого было самым прикольным: «Don’t Be Sad». Не будь грустным. В него входила водка, медовый сироп, апельсиновый сок, сладкие ягоды и лед. И хотя по рецепту в стакан добавлялось только 50 мл водки, Джексон уговорил за дополнительную плату сделать ему двойную порцию водки. Но Джексон понял, что стакан, который ему вручили, слишком большой. И, проходив с ним немного, передал стакан Стайлзу. А тот, в общем, был и не против бесплатной выпивки. Особенно холодной. От телодвижений и смеха стало слишком жарко и хотелось пить. Стайлз сидел на пластмассовом белом стульчике, который стоял за пределами тента, под которым, в свою очередь, делали грим Эллисон, и потягивал через трубочку жидкость, когда увидел, как Дерек, ушедший к тиру с Джексоном, но теперь, почему-то, оставшийся там уже совсем один, вдруг к кому-то обернулся. Какая-то невысокая юная блондинка с узкими бедрами подошла к Дереку. И что-то ему сказала, указав себе за спину. Дерек посмотрел в ту сторону. Стайлз, который хотя и был вдали, тоже посмотрел туда — и увидел. В тени дерева стояла вторая девушка, более мягкая и фигуристая, а еще курносая и брюнетка. Довольно красивая девица. Нетипичная. Стайлз прищурился, продолжая потягивать коктейль, и разглядел миловидное лицо девушки. И то, как девушка волнительно крутила в пальцах кулон, который висел на ее шее. Стайлз снова посмотрел на Дерека, ощущая легкое раздражение. Но не на него. А на нее. Них. Стайлз проглотил холодную жидкость, чувствуя мед, водку и ягоды. И подумал: какого черта какие-то девочки трогают Дерека? Что им нужно? Пускай уйдут. И побыстрее. Еще быстрее. Словно прочитав мысли Стайлза, блондинка ушла к брюнетке. Что-то той сказала. И брюнетка расстроилась. Это было видно по ее опустившимся плечам и упавшим уголкам пухлых губ. Стайлз думал, вставая со стула, что девушки сейчас уйдут. Но не тут-то было. Они так и стояли там. И говорили. И брюнетка пытливо и влюблено смотрела на Дерека… Пока тот не развернулся и не пошел от тира прочь. Вот так. Стайлз нервно постучал пальцами по картонному стаканчику, который держал. И с каждым шагом Дерека, который приближался, ощущал облегчение. — Кто это? Что они хотели? — спросил Стайлз. Дерек честно ответил: — Это Пейдж. И ее подруга, я полагаю. Я не знаю, кто вторая. Но она хотела, чтобы я поговорил с Пейдж. Стайлз, героически скрывая силу взрыва, который происходил внутри него, хмыкнул: — Понятно… А потом поставил стаканчик на стул, на котором ранее сидел. Повернулся к Дереку. Скользнул через его плечо взглядом на Пейдж. И, встретившись с бывшей Дерека взглядом, закинул Дереку на шею руку, и притянул его к себе за поцелуем. Вышло неосторожно. Стайлз стукнулся зубами о зубы Дерека, прежде чем нашел языком его язык. Но Дерек быстро исправил ситуацию. Положил руку на шею Стайлза, скользнул ладонью к его линии подбородка, будто стабилизировав на месте, и замедлил быстрый и нетерпеливый процесс, превратив его в сладкий и тягучий, как мед, который был в коктейле. Дерек почувствовал и мед, и водку, и ягоды… И ревность… А еще уже свое… Желание показать Пейдж, что он оставил прошлое. И больше им не живет. Что в настоящем у него есть что-то намного более соблазнительное и достойное его внимания. Начинается на «С». Заканчивается на «З». Стайлз отстранился, когда стал задыхаться из-за сбившегося дыхания, и рефлекторно скользнул снова взглядом к месту, где была Пейдж. Но той, как и ее подруги, уже не было. Стайлз победоносно ухмыльнулся и облизнулся. Посмотрел на Дерека, видя и на его лице ленивую и влюбленную улыбку. — Я знаю, зачем ты это сделал, — сказал тихо Дерек. — Это было некрасиво с нашей стороны. Стайлз сделал шаг назад, чуть покачнувшись, и ответил, когда Дерек поймал его за руку. — А что она хотела? Сама полезла к этому солнце-медведю. Не надо было лезть. Не было бы больно. Как ее там? Пейдж? Пейдж, я считаю, может пососать. Потому что профукала что-то такое… такое…м-м… Дерек усмехнулся и глянул вниз на стаканчик. — Когда Джексон успел тебя споить? Стайлз махнул рукой: — Споить? Нет. Я тр… тре… как его там… — Трезвый? — подсказал Дерек. — Да. Слово забыл, — сказал Стайлз, на несколько секунд замолчав. Но потом хитро улыбнулся, посмотрев на Дерека снизу-вверх, спросил: — Эй, солнце-медведь, как ты смотришь на то, чтобы тихонько сбежать от всех куда-нибудь, где было бы чуть темнее и тише? Дерек хмыкнул. Наклонился, чтобы забрать стакан. Поймал трубочку зубами. Сделал глоток жидкости. Слишком горько и холодно. И посмотрел на Стайлза, отвечая: — В яблоневой роще было темно и тихо. Дети уже были должны из нее уйти. Подойдет? Стайлз кивнул. И пошел вместе с Дереком в сад, впившись зубами в Дерека, как в сочное яблоко, только они оказались одни среди невысоких деревьев. Стайлз утянул Дерека за собой на землю. И лег на спину, на траву, которая казалась колючей даже через плотную ткань кофты. Дерек навис сверху, целуя Стайлза то в губы, то в их уголок, то в ключицы, то в руку… А Стайлз, видя силуэт Дерека на темном фоне ночного неба, все не способный отпустить и забыть, томно спросил: — Пейдж ты целовал так же? Облизывал ее уши как мои? Дерек остановился. И посмотрел в карие, кажущиеся черными, глаза Стайлза. У Пейдж тоже карие глаза. И ум тоже пытливый. И можно найти множество пересечений. Но Дерека не интересовало их искать. Потому что он бесповоротно был уверен, что эти два человека никак не связаны. Пейдж лишь момент прошлого. И Дерек знает, что искал бы схожесть Пейдж и Стайлза, только если бы не считал Пейдж пережитком, если бы не мог отпустить ее и искал ее в других. Но он не ищет. И как-то совсем не хочет начинать. — Забудь про нее, — ответил Дерек и наклонился, целуя нежно Стайлза в губы, а после отстраняясь обратно. — Нет. Мне жутко интересно… — Стайлз сел и посмотрел на Дерека. — Как далеко вы с ней зашли? Она трогала тебя так? Стайлз уронил Дерека на землю и забрался сверху, опустив свою руку вниз к ширинке Дерека и несколько сжимая там свои пальцы под руководством своих сумбурных и пестрых мыслей, цветущих на фоне молодой собственнической и малоопытной любви. Полное поражение. На обеих сторонах. Стайлз проиграл в войне чувств, отдаваясь страху быть не единственным и не первым. А Дерек проиграл в этой войне, отдаваясь неимоверному удовольствию от ощущения ревности Стайлза. Будто эта ревность кричала, утверждая, что все взаправду, и что Дерек не ошибся. Пейдж не ревновала никогда. А теперь. И она. Пускай уже и не нужна. И Стайлз. Который нужен и очень. Дерек ощущал, как откровенные мысли стремглав влетают ему в голову, прямо как стрелы, но, не раня ничего внутри, улетают дальше. Оставляя после себя лишь тихий свист пошлых желаний, таких идей, чего хотелось бы сделать со Стайлзом: скинуть его с себя, прижать к земле, как маленькую добычу, и совершить одну из выходок, которую обычно себе никогда не позволял. Но только Дерек было разрешил себе это сделать, как совсем рядом послышался шорох, а следом шмыганье. И единство тел нарушилось. В поле зрение Стайлза появился малыш. Самый обычный ребенок. Лет, может, семи-шести, не понятно. Тот таращился, обнимая тонкую крону яблони, на парочку на земле. И с детским интересом спросил: — Во что вы играете? Малыш двинул носком ноги по земле, перебирая им опавшие с яблони листья. А Стайлз слез с Дерека, отвечая более дерзко, чем обычно, из-за коктейля, который из-за чего-то слишком ударил в голову. — Мы никогда не скажем. Малыш чуть двинулся ближе и спросил: — Почему? Это секрет? Стайлз хмыкнул: — Ага… — И, подумав, добавил: — Мы, типа, агенты ФБР под прикрытием. Проводим тут… разные испытания, в общем. И если расскажем тебе о них, то должны будем тебя убить. Дерек слабо пихнул Стайлза и сказал: — Не пугай ребенка, Лис. Стайлз почти было забыл, что его лицо разукрашено. — Как скажешь, Белый Волк. Дерек закатил глаза и поднялся, спрашивая ребенка: — Почему ты здесь один? Мальчик, выглядящий жалобно взъерошенный, тихонько ответил: — Мы играли в прятки. Я спрятался. И ждал. Но никто не пришел. А когда я вышел из укрытия, то никого не смог найти. Я не знаю, куда все ушли. Вы можете найти их? Или мою маму? Она была где-то здесь. Но я не знаю, где именно. Стайлз тоже поднялся и прошептал Дереку на ухо: — Про него, походу, просто забыли. Дерек тихо кивнул. И сказал ребенку, чтобы тот шел с ними. Мальчик сразу взбодрился и кинулся вперед. Кто кого еще вести собрался, спрашивается? А Стайлз обнял Дерека за шею и игриво поинтересовался: — У тебя там еще ничего в окаменелость не превратилось? Может, по-тихому сбежим? Дерек спустил руку вниз и ущипнул Стайлза за задницу. — Нет. Мальчик же развернулся к своим временным смотрителям, дождался, когда те приблизятся, и спросил, умеют ли Стайлз и Дерек играть во что-то словесное. Когда Стайлз сказал, что таких игр они не знают, мальчик воодушевленно стал учить Стайлза игре в «угадай, что я вижу». И у Стайлза так и вертелось на языке ляпнуть что-то недетское.***
Прошло немного времени. И в конечном итоге ребенок вспомнил, что его мама говорила, что будет у главного шатра. Стайлз и Дерек пошли с ребенком туда. И вышли из рощи к полю, где был нужный большой шатер. Уже издалека послышалась живая инструментальная музыка и голоса, смех. Трава на этом большой открытом пространстве была подстрижена более ровно и тщательно, а еще была короче, чем в роще. И было видно, как по земле местами бегут темные провода многочисленных гирлянд, которыми были увешаны подпорки шатров и просто окрестности. Гирлянды в этом месте по вершине шатра были какие-то другие, светили не желтым, а боле оранжевым теплым светом, который напоминал клиновый сироп. — Ну, ты видишь свою маму? — спросил Стайлз. Мальчик огляделся и махнул в стороны головой. — Наверное, она где-то там… внутри. Стайлз вздохнул. Но делать было нечего. И пошел с Дереком и ребенком дальше. Прямо в толпу. На свет. К пляскам и гулянкам. Стало видно, как люди, что собрались внутри шатра, танцевали. Кто-то стоял по углам. Но основная масса незнакомых Стайлзу людей текла, как тесто, которое замешивали от углов в центр. И то один человек присоединился к общему танцу, то другой. Бездна веселья примагничивала всех, даже заядлых пессимистов и мизантропов. — Вон! — вдруг крикнул ребенок. — Моя мама, она вон там. — Круто, — хмыкнул Стайлз. — Ну, иди? Мальчик остановился и глянул на Стайлза, спрашивая: — А твоя мама не здесь? Вдруг, она тебя тоже потеряла? Тогда я могу попросить свою маму найти твою маму. Чтобы тебе не было страшно одному. Стайлз потер переносицу и вздохнул, отвечая: — Я, думаю, моя мама где-то уже далеко. Не парься. Дерек меня проводит домой. Правда, Дерек? Дерек приподнял брови. И потом кивнул для ребенка. Тогда, оставшись довольный, мальчик ускакал в шатер к маме, обнимая ее за ногу. Стайлз видел, как женщина положила на макушку ребенка руку, потрепала сына по волосам, присела, обняв сына. От подобной трогательной картины у Стайлза почти защипало в носу. — Может, присоединимся? Там, кажется, весело. — Дерек закинул руку Стайлзу на плечо и прижал к себе. Стайлз хмыкнул: — Весело? А мне кажется, там потом провоняло. Но… ладно. Только из-за того, что я очень хочу пить. Дерек двинулся вперед, улыбаясь: — Как ты скажешь. Неспешно дойдя до шатра, Дерек и Стайлз вошли внутрь. Людей было много, но не так, чтобы было не протиснуться. Люди были примерно в большом шаге друг от друга. И где-то даже были пустые места. Стайлз отпустил Дерека и прошел глубже к длинному столу на ножках, наливая в одноразовый картонный стаканчик себе апельсиновый сок. Единственное, что осталось. Но только Стайлз сделал глоток, развернувшись со стаканчиком в руке в сторону зала, как встретился лицом к лицу со Стейси. Бабуля Айзека, которая надела симпатичное салатовое платье в стиле бохо, улыбнулась. И Стайлз чуть не упал от испуга в обморок. Но выжил, когда Стейси сказала: — Рада, что ты все же сегодня пришел. Я уж было думала, твой отец тебя на наручники посадил. Стайлз сдавленно улыбнулся: — Ну, он мог бы. Но я… Вообще-то, мой папа не знает, что я здесь. Вы ему расскажите? Стейси вздохнула: — Я? Зачем? Нет, конечно, нет. Зачем мне портить кому-то настроение. Если он и спросит, скажу, что я тебя не видела. К тому же, это почти правда. Стайлз улыбнулся: — Спасибо, Стейси. Вы очень добрая. Стейси ушла танцевать. А Стайлз, допив сок и поставив стаканчик на стол, вернулся к Дереку. Почти сразу же музыканты, которые сидели за инструментами на импровизированной сцене, сменили игру на другую, задорную, быструю и веселую. И толпа, что была внутри шатра, дружно сжалась ближе к центру, зацепив Стайлза и Дерека. И закружила по часовой стрелке. Сперва движение застало Стайлза врасплох и напугало. Но Дерек, который сильнее заулыбался, и чьи глаза заискрились счастьем, расслабил Стайлза. Стайлз не мог не заметить, как Дерек хорошо влился в общее движение. И как Дереку нравилось быть в этом общем потоке. В этой тесной толпе. Среди всех этих знакомых ему людей. И, смотря на Дерека, будучи к нему телом очень близко, руководствуясь в танце его безмолвным подсказкам — как двигаться увереннее и правильнее, Стайлз просто отпустил себя, решив извлечь на будущее от сложившейся ситуации максимум приятных воспоминаний. Музыка весело лилась, скакала. И в толпе стало становиться жарче. Танец, который был просто движением по кругу, стал становиться сложнее. И толпа разделила Стайлза и Дерека, когда все поменялись партнерами. Стайлз сменил четверых, и уже думал, что задохнется и умрет от танца, когда партнеры снова сменились. И Стайлз хлопнул по руке Дерека, только через мгновение, поняв, что это Дерек, а не кто-то незнакомый. Тогда Стайлз задержал ладонь Дерека в своей ладони, не давая Дереку снова поменяться партнерами. Стайлз продолжил двигаться рядом с Дереком. А через несколько минут вытащил себя вместе с Дереком из шатра. И громко рассмеялся: — Я был застенчивым и милым, что ты со мной сделал?! Дерек улыбчиво спросил: — Застенчивым и милым? Я знаю тебя только как страшного провокатора с самого начала! Стайлз усмехнулся и потом вздохнул: — Мне жарко… Дерек взял Стайлза за руку и потащил в сторону, говоря: — Я слышу там звук охлаждения. Стайлз нахмурился: — То есть? Но Дерек не ответил. Просто провел сквозь ряд деревьев. И показал на место, где стояли металлические корыта с водой и плавающими в воде яблоками, и где, наклонившись, Скотт поливал из стаканчика себе голову холодной водой. — Иметь первоклассный слух так, должно быть, полезно, — хмыкнул Стайлз. — Ты все время все слышишь? — Нет, — ответил Дерек, спускаясь с горки со Стайлзом. — Во сне я ничего не слышу, потому что сплю. — Не считается. Стайлз и Дерек спустились с горки, подошли к остальным. Вокруг корыта собрались Скотт и Эллисон, Джексон и Лидия, и к ним добавился Айзек. Увидев розовое лицо Лидии, которая так и не смысла с себя аквагрим, потому что он ей нравился, Стайлз вспомнил про свое лицо, которое, должно быть, выглядело от пота и поцелуев теперь страшно. Посмотрев на Дерека, Стайлз подавил смешок. Тот от растекшейся серой краски выглядел как камень. Просто камень. — Есть салфетки? — спросил Стайлз. — Нет, — ответила Лидия. Скотт взглянул из-под своих волос, с которых стекала вода, на Стайлза, предлагая ему стаканчик с водой. — Нет, спасибо, — отказался Стайлз. Скотт же хитро улыбнулся. И, когда зачерпнул из корыта чистой воды, брызнулся ею в Стайлза. Но не рассчитал траектории. И попал в Лидию. Розовой пантерой пробыть Лидии долго все же было не суждено. Вода, которая была такая освежающе-холодная, что от нее кожу будто проткнуло иголками, стекла Лидии с лица на грудь. И пропитала майку. Сквозь топ Лидии стал просвечивать черный лифчик, к счастью, не кружевной. — Скотт! — заворчала Эллисон и посмотрела на Лидию. Лидия же, стряхнув воду с лица, подошла к корыту, подняв с земли другой стаканчик, которые они собрали там ранее, зачерпнула из корыта воду. И повернулась к Скотту, который стоял возле Стайлза. — Беги, Скотти, — усмехнулся Стайлз. Но в следующую Стайлз секунду поперхнулся, когда Лидия окатила водой не Скотта, а его. Лидия улыбнулась: — Это предназначалось тебе. Вот и получай. Стайлз же решил ответить: — Значит так? Ну, хорошо… И взял другой стаканчик, набрал в него воды. Но Лидия спряталась за Джексоном. И в попытке окатить банши водой, Стайлз просто окатил водой Джексона. Тот закричал: — Стилински! Тебе пизда! И в итоге все, кроме Дерека и Айзека, которые ощущали себя слишком старыми для этих игр, стали бегать по полю друг за другом, брызгаясь водой и крича. Айзек пробормотал: — Они еще громче, чем дети… — И заткнул уши руками, устало садясь на землю. В какой-то момент Стайлз, увлекшись игрой и не смотря, куда бежит, врезался в Дерека. И повернул к нему голову, сладко-неловко смотря снизу-вверх. К сожалению, вода от удара расплескалась, а стаканчик упал из рук. Так бы Стайлз облил Дерека. Чтобы тот стал, как в день их знакомства, весь мокрый. Стайлз помнит, что Дереку идет быть мокрым…***
Поздно ночью Стайлз пошел домой, опасаясь, что скоро будет рассвет. И что отец может проснуться с первыми петухами. Айзек уже был у себя дома. И Стейси, вероятно, тоже. А Стайлз только-только подходил к дому вместе с Дереком, чья футболка с треугольным вырезом была все еще сырой, и сквозь которую из-за того просвечивали соски Дерека. Стайлз так и норовил их потрогать. И разок даже потрогал. — Знаешь, — начал Стайлз, подытоживая день, — а я знал, что со всеми вами что-то не так… — Призраки сказали? — спросил лениво Дерек. — Нет, — ответил Стайлз. — Просто было много знаков. Например, Айзек взобрался к себе в комнату через окно и даже не запыхался. И он слышал мой разговор с папой, хотя был далеко на улице. А еще Джексон говорил Бойду, что когда он обратится, то у него лицо страшное. И я не мог понять, в чем дело. Но ты сказал. И все встало на свои места. Так приятно, когда все не просто хаос. Стайлз, влажный и потный, уставший и веселый, зацелованный и чуть пьяный, остановился и посмотрел на Дерека. — А еще у меня тут созрел один вопрос… — Еще один? И какой же? — Если вы волки. И живете в одном доме практически. То значит, что вы, ну, прям неразлей-вода-стая? — Не совсем. Но я стремлюсь к тому, чтобы так было, — ответил Дерек, слыша, как начинают просыпаться стрекозы. — Круто…. — Стайлз опустил взгляд, а потом поднял его и прямо спросил: — А у вас найдется место для меня в этой стае? Дерек, смотря в карие глаза Стайлза, которые в лучах только-только поднявшегося солнца отлили жидким золотом, ответил: — Уже нашлось. Дерек шагнул к Стайлзу, сплел свои пальцы с его пальцами, и потянул Стайлза по пшеничному полю к белому дому. Стайлз тихонько приоткрыл незапертую дверь, проверил, что Ноа еще спит на диване, и махнул Дереку. Тот вошел в дом следом. И вместе со Стайлзом ушел на второй этаж, приняв вместе с ним душ. После душа Стайлз и Дерек вошли тихо в комнату Айзека. Стайлз закрыл дверь в комнату. И проводил Дерека, который вылез через окно, коротким поцелуем. Стоило Дереку спрыгнуть с крыши на землю, а Стайлзу сесть на кровать, как Айзек перевернулся и, сонно смотря на Стайлза, сказал: — Добро пожаловать.ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…