💢 Предупреждение
Дерек постоянно переживал. Из-за чего-то. Или из-за кого-то, как сейчас. Когда он накрыл блестящую серебряную, как наконечники стрел охотников, кастрюльку прозрачной крышкой, то развязал завязки и снял черный, как флаг пиратов, фартук с себя, повесил его на место на крючок и посмотрел на круглые часы, которые висели на стене напротив духовой печи. Прошел ровно час. А Стайлз так и не вернулся. Сфокусированное внимание Дерека на объекте его разгорающейся страсти не позволяло ему просто перестать думать о том, что странно это, и что, а вдруг что-то случилось. Мозг Дерека, в котором нервные импульсы зажигались и вспыхивали, как корональные петли на Солнце, не мог остыть и успокоиться. Прошло еще две долгие минуты. И Дерек физически почувствовал неладное: у него засосало под ложечкой, неприятно сжались грудные мышцы, из-за которых словно защемило сердце, и обострились слух и нюх. Из-за чувств, цепляющихся к любой мелочи, Дерек почувствовал оживленный и изящный аромат «Гуччи Блум» Лидии, ее парфюмерной воды, которая пахла цитрусами и сладким медом. Больше подошло бы Стайлзу, подумал Дерек вскользь, чем Лидии, которая часто колючая как роза, пресная как кубик льда. — Я пойду за ним, — сказал Дерек, когда нервная энергия внутри него больше не могла удерживаться одной только его силой воли. Нужна была активно-физическая разрядка, выход. — Думаешь, он заблудился? — спросил лениво-насмешливым тоном Джексон, который что-то смотрел в своем телефоне. — Мне кажется, он просто уже где-то гонит по дороге на моей малышке. — Не знаю, — бросил Дерек на ходу. — Я не думаю, что он вообще дошел до машины. — Почему? Но Дерек не ответил. Уже как-то не услышал, больше увлеченный снова мыслями о Стайлзе и его сохранности. Наверняка, все в порядке. И Джексон прав, Стайлз, вероятнее всего, просто решил сесть за руль и «проверить» машину, которая ему вчера так сильно понравилась. Но если нет? Дерек слишком боялся просто расслабиться, а потом узнать, что ошибся, что расслабляться было, как любила говорить Талия, никогда нельзя. Всегда нужно быть начеку, считала она. Всегда нужно ожидать худшего, чтобы быть к нему готовым. И таить внутри немного гнева, чтобы в нужный момент не растеряться и безошибочно ударить в цель. Талия всегда была именно такой, болезненно сдержанной, готовой ко всему и твердой рукой. И Дерек знал, что как бы он не старался быть другим, он всегда будет немного таким, как его умершая мать, а именно: наэлектризованным жестким металлическим прутиком. Выйдя из дома, Дерек прошел глубже в лес, который все активнее просыпался и оживал после ночного сна, и повел носом по ветру, чувствуя не явственный, но достаточно уловимый и различимый запах. Обособить запах Стайлза из миллиона других всевозможных лесных ароматов оказалось легко. Запах Стайлза первым завладевал вниманием Дерека, как только Дерек его вдыхал, и отодвигал все прочие на второй план. Пройдя по тропе быстрым шагом минут семь, Дерек резко остановился. Дальше запах не тянулся. А сворачивал. Дерек, которого лентой аромата потянуло глубже в лес, тоже свернул направо. И взобрался двумя большими шагами на зеленый бугор. Нога Дерека скользнула по влажному мятно-зеленому мху. И Дерек схватился за крону небольшого дерева, отросшими волчьими когтями содрав с него кусок жесткой коры. В нижнюю губу Дерека упирались аккуратные белоснежные клыки. Дерек втянул их и спрятал острые когти. Он даже не заметил, как волчья сущность вылезла из него наружу. Терять контроль над обращением неприятное дело, как и терять голову от паники в непредвиденной ситуации. Потому Дерек приказал себе успокоиться; вдыхая природный запах черники и ежевики, хвойных иголок сосен и болотного кипариса, у него это получилось… но ненадолго. Но когда Дерек вдохнул густой медно-соленый аромат крови, резко выделяющийся среди природной парфюмерной композиции, и когда узнал в этом запахе Стайлза, то проконтролировать себя у него не вышло. Глаза Дерека вспыхнули красным. И он кинулся вперед, уносясь вдаль по бугристой лесной местности так же быстро, как было шустро биение его сильного волчьего сердца.***
Покой леса нарушил металлический скрежет ужасной ловушки, придуманной человеком, и последовавший за скрежетом сдавленный крик Стайлза, когда нечто, что он еще не опознал, болезненно цапнуло его за голень, да с такой силой, с которой сжимают пасть грифовые черепахи. А сила их укуса в два раза выше силы укуса бойцовских собак. Пасть капкана, старого, покрывшегося ржавчиной и пылью, быстро захлопнулась. И один острый зубец воткнулся Стайлзу в заднюю часть ноги, а другой зубец, который располагался на противоположной дуге капкана, прошелся острием по коже Стайлза, разодрав ее верхние слои, а после прилип к ноге, не желая позволить хоть немного почувствовать жертве обстоятельств свободы. Через минуту или две, когда первый шок прошел, а в голове мысли собрались в кучу, Стайлз мысленно просканировал свое тело, лежа на полусырой и холодной земле на животе. Было больно, окей. Но точно не настолько больно, чтобы иметь все основания полагать, что ноги уже нет и про нее можно забыть. Стайлз знает что-то про капканы. И знает, что они бывают разные, и что все зависит от случая и удачи. И хотя Стайлз ощущал на своей ноге горячую кровь, а его голень нестерпимо пекло от удара металлом, но он шевелил пальцами ноги, все отлично чувствовал, и крови было, вообще-то, не так уж много по ощущению. Она не лилась рекой и не струилась как вода. Прекрасно, подумал Стайлз. Прекрасно. Блять. Ничего прекрасного, на самом-то деле… Стайлз тихо застонал и, лежа щекой на одеяле изо мха, который пах так отвратительно вкусно, сфокусировал взгляд на выразительно-напуганном, смущенном и виноватом лице мертвой. Кора приоткрыла рот, и ее брови сдвинулись так, что ее карие глаза стали казаться огромными и влажными. Кора что-то сказала. Но Стайлз услышал лишь шелест листового дерева неподалеку. Пальцы Стайлза дрожали от адреналина, который выстрелил пулей ему в кровяные протоки, а от силы притяжения густоватая кровь медленно стекала по его онемевшей и пульсирующей ноге ниже — к земле, капая на нее и питая почву. Выдохнув и успокоившись, Стайлз потер полувлажные глаза, приподнялся на локтях, стараясь не шевелить ногой, пока не зная, что с ней вообще делать, как из неожиданной ловушки выбираться, и посмотрел снова на Кору. Мертвая девушка выглядела крайне растеряно. Но Стайлз все равно не мог перестать злиться на мертвую сестру Дерека. Сестра Дерека казалась в тот момент причиной этой появившейся проблемы, этой боли, и проблем и боли, последующих после. Потому что рана уже есть. И как по волшебству сама рана не заживет. Стайлз не знает, что он собирается с ней вообще делать. Выбраться из западни бы, для начала, а там он разберется по ходу дела, как всегда и поступает: решает проблемы про мере их поступления. — Исчезни, — хрипло сказал Стайлз, пытаясь как-то перевернуться на спину. На животе он бы никак точно ногу из капкана не вытащил. Кора двинулась было ближе. Но зубец, засевший в плоти Стайлза, как-то не так оттянул ровный и подвернутый внутрь раны край, и Стайлз вздрогнул от резкой боли, которая пробежала по всему его неуклюжему телу. Затем Стайлз стукнул по земле рукой и крикнул: — Кора, проваливай! Мертвая, расстроившись или обидевшись, что на нее наорали, мгновенно исчезла. Пуф. И призрака больше рядом нет. Оставшись один на один с проблемой, Стайлз сглотнул ком в горле, уперся потными ладонями в рыхлую землю, нахмурил от напряжения лоб и толкнул себя выше, напрягая руки и торс. Перевернув капкан, оказавшимся не столь уж и тяжелым, и себя, Стайлз упал задом на землю и тут же лег на спину из-за боли, которая усилилась и была теперь где-то на грани. Стайлз ненавидит боль. Мерзкая человеческая функция. Полежав немного на спине, нацепив на волосы земли и мха, Стайлз облизнул губы и сел. Ну, подумал он, глянув на ногу, все не так плачевно. Больно, неприятно, обидно. Но нога на месте, костей не видно, пальцы вроде шевелятся. Осталось разжать старый, судя по виду, капкан и каким-то образом доковылять до дома или до машины, а там хрен его знает, что дальше. Потому что Стайлз не осведомлен, где в Бейкон Хиллс больница. Стоит ли ему туда идти, учитывая, что если Ноа узнает про ситуацию, то это будет фиаско — тоже не ясно. Но и самостоятельно залатать себя у него вряд ли выйдет. Сидя на мягкой земле, Стайлз только и думал: «Пиздец». А тем временем адреналин в его крови уже успел раствориться и понизиться, а тело замерзнуть. Стайлз стал понимать, пробуя опустить две боковые пружины капкана, которые удерживали дуги в сжатом состоянии, что он сам с этой задачей точно не справится. Надо было пробовать разжать сразу же, когда еще были силы. Ибо сейчас, хотя капкан был каким-то древним, а его пружины были слабыми, все равно из-за неудобного положения тела и опустошения после пережитого стресса у Стайлза не получалось опустить обе пружины. Выходило лишь совсем немного сжать одну. И толку? Таким темпом, понял он, он умрет здесь один в лесу и составит тупице Коре компанию. Мысль о возможной смерти, которая в самом деле может наступить не когда-то там, через десяток другой лет, а вот прям скоро, чертовски бодрит. А еще действует на нервы, не позволяя поработать нормально мозгами. Как бы Стайлз не старался, у него получалось лишь сделать себе хуже. От шевеления зубец, застрявший в голени, неприятно смещался; а второй, разодравший кожу, скользил по отрытой ране, как пила по куску мяса. Стайлз замарал пальцы в своей же крови. И от них стало тошнотворно пахнуть кровью и ржавым металлом. Его лоб покрылся испариной. И футболка прилипла к спине от пота, который выступил на поверхность его тела от напряжения. Устав, Стайлз разочарованно и угнетенно снова лег на землю, смотря на верхушки деревьев, которые были так же далеко, как вызволение из ловушки. Сердце за ребрами быстро и тяжело билось. Было слышно удары мышцы, качающей кровь, где-то в голове. И в груди неприятно сдавило, будто в нее кто-то запихнул коробку, которая отняла у легких территорию. Стайлз знал, что ему надо успокоиться, а после подумать еще раз. В попытке вернуться в состояние баланса, он стал рассматривать все, что видел… Солнечный луч, кажущийся пыльным, прямой широкой линией пересекал наверху пространство от одной сосны к другой. А на голубом небе медленно плыли серо-белые облака — полупрозрачные и жидкие, — они напоминали Стайлзу катаракту его бабушки. Сосновая кора была такая потрескавшаяся, что наводила на мысль о передержанном в духовке шоколадном тесте. В лесу всегда так тихо и умиротворенно? В этой тишине, вернув себе контроль над дыханием и запустив монотонный мозговой процесс обдумывания, как с капканом на ноге дойти до машины или до дома (куда будет быстрее), Стайлз услышал громкие шорохи. Те не были шуршанием листвы от гуляющего по склону ветра. Это было чем-то инородным. Настораживающим. Кто-то приближался. Стайлз резко сел. И подумал о том, что если это один из медведей, на которых тут явно кто-то увлеченно охотится, то ему конец. Мучительный конец. Но повернув голову в бок на звук, Стайлз выдохнул, чувствуя огромное облегчение, радость и немного гордость. Дерек его нашел. Пришел за ним. Не бросил, эдакая прекрасная мразь. Начал переживать, видимо, из-за того, что прошло много времени. Стайлзу стало так сильно тепло и приятно от того, что Дерек, а не кто угодно другой пришел его спасти. Будто Дерек, оказавшись здесь, подтвердил выигрыш ставки, которую сделал Стайлз. Ставил Стайлз на Дерека. И понял, что не зря. — Стайлз? — Дерек подошел ближе, его глаза уже не были красными, а клыки не упирались в губу. — Что ты… Стайлз устало усмехнулся и махнул рукой. — Да, я тут немного застрял. Поможешь мне? — Спустя пару секунд бездействия Стайлз нервно позвал: — Пожалуйста? Я перестаю чувствовать пальцы на ноге, так что… — О боже, — только и вздохнул Дерек и присел возле Стайлза. Одно переживание сменилось другим. Пытаясь продумать, как лучше раскрыть капкан, чтобы тот не захлопнулся обратно, и чтобы не сделать пойманному лису хуже, чем тому уже было, Дерек вскользь подумал о том, что со Стайлзом, очевидно, так же просто, как было с Пейдж, не будет. Стайлз, в отличие от Пейдж, просто в комнате с музыкальным инструментом сидеть точно в будущем не станет. Он все время так и будет совать свой нос в места, куда не следует его совать. Все время будет натыкаться на грабли. Но и плевать. Подумал Дерек. Его устраивало выбирать то, что другие бы побоялись взять. Дерек скомандовал Стайлзу приготовиться, после чего надавил на две пружины всем весом и опустил их. Стайлз вытащил свою ногу из злощастной ловушки, сморщив нос и покряхтев от неприятных ощущений. После освобождения из заточения Стайлз с тихим стоном обессилено упал на спину, бормоча: — Дай мне одну минутку… Стайлз спрятал лицо в сгибе локтя. По вздымающейся грудной клетке Стайлза, по красноте на его ноге и тому, как из круглого отверстия сочилась вязкая кровь, замаравшая уже достаточно много кожи и зелени, Дерек без труда понял, что его человеку плохо и больно. Но Стайлз зачем-то еще и терпел. И, насколько Дерек знал, страдание усиливается, когда пытаешься его подавить или сдержать. Еще в таких случаях боль начинает пахнуть по-особенному, становится концентрированной, прямо-таки бьющей по носу. И Дерек сейчас чувствовал этот резкий запах особенной боли. Этот запах отдаленно напоминал Дереку боль Пейдж от тех мигреней, от которых у Пейдж практически летели искры из глаз… Дереку никогда не нравилось смотреть на то, как кому-то больно, не нравилось еще и ничего не предпринимать в такие моменты. Он бы, даже если во вред себе, как когда тянул из Пейдж ее боль во время мигреней до потери своего сознания, сделал бы все, чтобы помочь. Просто сидеть, ждать и молчать было не для Дерека. Ему не было страшно немного потерпеть. Но было страшно что-то потерять, кого-то разочаровать, поступить жестоко, как его семья. И потому, не сумев проигнорировать немую просьбу о помощи, Дерек положил ладонь на лодыжку Стайлза, где-то ниже пореза и синяка. Опустив взгляд и сосредоточившись, потому что давно этого не делал и немного забыл принцип действия, Дерек стал вытягивать из Стайлза боль. Черное золото побежало по венам руки Дерека выше, к его плечу. Лицо Дерека стало напряженным. Хотя и его взгляд сделался отрешенным. Возращенное к нормальному ритму сердцебиение Стайлза и его более уверенный голос вывели Дерека из легкого транса. Несколько напугано, несколько взволнованно, несколько заинтересовано смотря на черные вены Дерека, Стайлз спросил: — Какого черта? Дерек убрал руку от ноги Стайлза. Чернота под кожей Дерека исчезла. Но Стайлз все равно двинулся к Дереку ближе, схватил его за руку и развернул его руку тыльной стороной к себе, хмуро смотря на обычную кожу, на обычные зеленовато-синие вены. Стайлз своим глазам всегда доверял. И галлюцинаций никогда не видел. И знал, что то, что он видел пару секунд назад, было самым настоящим, а не просто ему показалось или почудилось. — Что это было? — снова спросил Стайлз. — Вот здесь. Что это только что было, Дерек? Дерек мягко отцепил руку Стайлза от себя, затем поднялся на ноги и протянул к Стайлзу руку уже для помощи, чтобы Стайлз поднялся с земли тоже. Стайлз перенес больше веса на здоровую ногу и пытливо вгляделся в глаза Дерека. А Дерек же в черных огромных зрачках Стайлза видел самого себя. Не зная, как просто сказать правду о себе одним словом, не вызвав таким ответом только больше вопросов, Дерек лаконично и туманно ответил: — Это просто то, что я умею делать. — И что ты умеешь делать? — Забирать чужую боль себе, — пояснил Дерек. — Чувствуешь это? Стало приятно. Стайлз опустил взгляд, прошелся внутренним сканером по своему телу, отмечая, действительно, что боль прошла, она стала глухой и очень далекой. Кивнув, Стайлз спросил, не зная, что вообще хочет узнать: — Но как… Дерек оборвал: — Потом. Сначала разберемся с тобой. И с этим, — Дерек бросил рассерженный взгляд на капкан. Как же они его достали, как и тот юркий охотник, который не оставляет за собой следов. Дерек покружил вокруг в поисках какой-нибудь ветки. Дерек прошел немного дальше, взял у кустов папоротника ветку и вернулся к капкану. Он захлопнул его, чтобы в него никто больше не угодил. После Дерек переключился обратно на Стайлза. Дерек подошел к Стайлзу, взял его за руку и развернулся к нему спиной. Дерек чуть присел, сказав: — Залезай на меня. Ты сам год будешь идти до машины. Стайлз слабо улыбнулся и неловко запрыгнул Дереку на спину. Дерек подхватил ноги Стайлза под коленями, когда тот более уверенно повис на нем. И двинулся по лесу обратно к тропе, посматривая себе под ноги на случай, если тот капкан был не единственным. Волчья ускоренная регенерация помогла бы Дереку излечиться быстро от раны. Но Дерек не хотел понапрасну рисковать. Никогда не знаешь, какой рискованный и необдуманный шаг будет последним. Однажды Дерек уже видел, когда они со стаей жили в Мексике, как умер оборотень, которому перерезали горло. Никто не ожидал, что оборотень действительно умрет, обычно кровь у волков сворачивается быстрее, чем наступает смерть. Но в тот раз что-то пошло не по плану. Та кровавая картина до сих пор осталась в хранилище памяти Дерека. И Дерек не горит желанием стать такой же кровавой картиной в чьей-то памяти. Стайлз, уткнувшись острым подбородком в сильное плечо Дерека, нахмурился, когда они с Дереком были уже на середине пути. Снова вдруг стало легко и приятно. Снова вдруг волшебным образом ушла эта мерзкая и гадкая боль. Стайлз подозрительно выпрямился, отклонившись назад и держась руками за плечи Дерека, и посмотрел на руку Дерека, видя, что по ней снова бежит чернота. Будто проклятие какое-то проникло в Дерека. Или опасный яд попал в его вены. Пугающее, настораживающее зрелище. Стайлз не знал, как этот прикол работает и нет ли вреда от этого чуда самому Дереку. На вид черные вены не выглядели здоровыми и безобидными. Поэтому Стайлз слабо пнул здоровой ногой Дерека по бедру и сказал: — Перестань! Что бы ты там не делал. Оставь мою боль при мне. Я большой мальчик. Как-нибудь справлюсь с небольшим дискомфортом. Раздался хриплый голос Дерека: — Точно? Стайлз прижался обратно. — Точнее некуда, супермен. Дерек послушался. Он честно перестал использовать свои способности втихую. Дошел со Стайлзом до машины Джексона, усадил Стайлза внутрь, после чего сам сел за руль. Дерек никогда не любил машины, никогда не стремился стать водителем, хотя и как-то сдал на права, когда был еще в школе. Наверное, лишь потому, что насмешки Питера по этому поводу чрезмерно его достали… В вождении было слишком много рисков. За себя Дерек не боялся, но когда-то кто-то еще сидел в машине, то тронуться с места Дерек никогда не мог. Словно был невидимый барьер, который не позволял Дереку это сделать. — Может, не стоит? — спросил Стайлз со второго переднего сидения, чувствуя неуверенность Дерека и желая ею воспользоваться в своих интересах. — Знаешь, мне уже нормально. Можно просто в доме рану промыть и перевязать. Это несложно. Я и сам смогу. — Нет, — ответил Дерек и все же завел машину, вспоминая, как Джексон это делал. — Пусть лучше Мелисса глянет, насколько это серьезно. Или ты не боишься ампутации из-за заражения? — Боже, — вздохнул Стайлз, позеленев и отвернувшись от Дерека к окну. — Ладно. Ладно, блин, ладно. Поехали. Без какой-либо конечности я точно не выживу. Мне нужен полный боекомплект. Я хочу после школы попробовать стать агентом ФБР… Дерек весело фыркнул, глянув на Стайлза с приподнятыми бровями. — Что? Не смейся. Это же так круто! Но чтобы им стать, придется сохранить все руки и ноги. Я сильно сомневаюсь, что в ФБР берут с альтернативным набором конечностей. Там же пиздец отбор, наверное? Как думаешь… — Пристегнись, — перебил Дерек поток бессвязной речи, которая быстро продолжилась снова. Когда Стайлз послушно пристегнул ремень, то Дерек развернулся и выехал на дорогу. Чем дольше он ехал по дороге, тем больше ощущал, как страх вождения, преследовавший его со школы, улетучивается. И когда Стайлз опустил полностью окно со своей стороны, и когда рассмеялся над своей же шуткой, Дерек тихо улыбнулся, расслабившись и опустившись спиной к спинке водительского сидения. Дерек разжал сильно сжатые на руле пальцы, обращая внимание на то, как приятно сидеть в кресле и трогать кожаный руль, а не как ровно и быстро едет машина и нет ли впереди встречной. Вот и все, подумал Дерек, страха теперь нет. Это было совсем не так сложно, как он представлял. Даже легко, на самом деле, как взмахнуть пером. Но почему-то переступить через фобию получилось лишь сейчас со Стайлзом. Или из-за Стайлза. Сложно понять «со» или «из-за». Но это уже и не важно. Главное, что фобия прошла. Стало легче. И никто не собирается умирать. Это расслабляет больше всего.***
Исчезнув от Стайлза, Кора появилась на погосте не так далеко от того места, где Стайлз попал в капкан. Стайлз не дошел совсем немного до захоронений. Кора подошла к могилам, которые принадлежали Талии, Питеру, Лоре и ей самой. Взгляд Коры упал на могилу ее дяди. Имя на темно-коричневом камне, который покрылся разводами и пылью из-за отсутствия человека, который бы приходил сюда и ухаживал за могилками, было Питера Хейла. Но вот незадача. Над могилами других оборотней, сгоревших в огне, выросли цветы аконита, чьи синие лепестки уже несколько раз опали и отрасли вновь, а над могилой Питера цветка волчьего аконита не было. Аконит так над могилой Питера никогда и не вырос. Хотя и прошло уже несколько лет. И при любом стечении обстоятельств над местом захоронения оборотня появился бы этот цветок. Всегда появляется. Всегда цветет. Из-за магии, которая в большей или меньшей мере есть во всех «не-просто-людях». И Кора, оставаясь среди живых, все ждала из года в год, когда Дерек решится прийти на семейное кладбище, когда заметит эту странность. Дерек бы точно заметил, знала она. И так желала увидеть лицо Дерека, когда бы он понял, что… хах… Но Дерек, кажется, уже никогда не придет сюда. Не навестит их, кого так долго терпел. И Кора не знала, нужно ли было уже Дереку знать про то, что было так неочевидно. Кора увидела, что Дереку будет хорошо и без них, что Дереку будет лучше без Питера, чьи кости бродят где-то, но точно не покоятся в этой могиле. Питер, как обычно, только бы сделал жизнь Дерека сложнее, особенно теперь, когда жизнь Дерека стала налаживаться, а сам Дерек сильно изменился за прошедшие шесть лет. Кора решила, что унесет секрет с собой в могилу. Теперь она созрела для того, чтобы оставить брата и уйти, зная, что ее брат без других Хейлов в этом мире точно не пропадет. Кора отвернулась от могилы Питера, прошла к своей могиле и ступила на нее. Пронеся ветерок, который смел опавшую на могилу листву. Кора растворилась вместе с этим ветром в воздухе, как смог растворяется на открытом пространстве. Раз. И Кора ушла к тем, кто ее давно заждался. Ушла к женщинам волчьей стаи Хейлов. И пусть Дерек останется единственным живым Хейлом в стае, как давно этого заслужил. На погосте, на лесном небольшом кладбище, которое стаяло возле давно брошенной белой деревянной церквушки, стало светлее от солнца, которое поднялось выше по небосводу. Уносясь из могилы в небеса с бешенной скоростью, Кора глянула напоследок вниз глазами птиц, которые летали над Бейкон Хиллс. Кора попрощалась с этим городом, в котором ей иногда даже нравилось жить. А после, всего на секунду, Кора посмотрела в будущее глазами птиц, которыми летали в других, каких-то неизвестных ей местах, увидев их глазами сильный шторм. Шторм исчез. Затем был яркий бело-желтый свет, на фоне которого пронеслась жизнь. И следом наступила долгожданная тишина. А с тишиной избавление от всех мыслей, чувств, боли, переживаний и страхов. В конце была просто пустота. И завершение одной самой важной истории — своей. Кора пережила все то, что представляешь себе, когда думаешь о финале жизни.***
Стайлз ненавидел больницы. Любые. Хорошие, ужасные, ему было без разницы на фасад, внутренности и персонал. Всякая больница автоматически пробуждала у него противные и горькие воспоминания того, как он ходил в психушку к дедушке, который так его напугал, что потом месяц было страшно спать без ночника; или как он сидел с Клаудией, когда она была на химиотерапии, от которой ее много рвало. Запахи стерильной чистоты, антисептика, рвоты, крови ощущались Стайлзу каждый раз, когда он оказывался в больнице, а иногда даже тогда, когда он просто проезжал мимо. И ему хотелось поскорее от страшных воспоминаний сбежать. Лишь бы не иметь с ними ничего общего. Помнить мерзкие вещи мерзко. Вот и все. И потому, что больницы — отстой тот еще, Стайлз и тянул время, не желая вылезать из машины и содрогаясь от надобности открыть прозрачные двери «Мемориального Госпиталя Бейкон Хиллс». Госпиталь выглядел неплохо. Стайлз ожидал что-то более блеклое. Но главная больница городка держала планку. Была в неплохом лаконичном стиле, имела красно-серую внешнюю отделку, чистые окна и стеклянные двери. Асфальт вокруг больницы не был в трещинах и ямах, и было видно, что больница относительно новая, и что городская администрация выделила достаточно денежных средств для этого места. Но все же. Стайлза больница не привлекала. Дерек вышел из машины и открыл дверь со стороны Стайлза. И Стайлз вздохнул: — Может… Но Дерек отрезал: «Нет», словно прочитав его мысли. — Выходи, Стайлз. Давай. Ты как ребенок, — пожаловался Дерек и взял Стайлза за руку, вытаскивая наружу и захлопывая за ним белую тяжелую дверь. — А если они спросят, что случилось? Я не смогу рассказать, как попал в такую тупую ситуацию, — сделав хромой шаг назад, попробовал снова Стайлз. Дерек заблокировал двери машины, сунул ключи в карман и повернулся к Стайлзу. — Не говори им ничего, я сам все скажу. — Но это еще хуже, — проворчал под нос Стайлз, а потом чуть взвизгнул от неожиданности, когда Дерек подхватил его на руки как невесту. Стайлз ударил Дерека по плечу. — Нет! Я не войду туда так. Отпусти, Дерек, ты же это несерьезно? Дерек поставил Стайлза на землю и игриво толкнулся плечом. — Год же будешь идти до нужного кабинета. Стайлз усмехнулся. — Ага. Но зато мое достоинство не будет целиком и полностью унижено. Дерек спросил: — А если снова на спине, твое достоинство не так сильно пострадает? Стайлз открыл рот, но оборвал себя на полуслове. Подумал. И ответил: — Окей. Давай на спине. Но только до стойки в приемной. А до кабинета я доковыляю как-нибудь самостоятельно. У них наверняка есть лифт, и это не должно быть слишком далеко. — Договорились, — сказал Дерек и развернулся к Стайлзу спиной. Стайлз запрыгнул Дереку на спину. А после усмехнулся Дереку под ухо: — Мы с тобой точно как два придурка. Но, знаешь, мне даже нравится. Дерек двинулся к входу в больницу, прошел вместе со Стайлзом через стеклянные двери, а потом пошел по светлому и неширокому коридору прямо. На невысоком потолке, до которого Стайлз мог бы достать рукой, даже не сильно напрягаясь, светили квадратные плоские люстры, вмонтированные в потолок, который был расчерчен линиями плиточных стыков. Свет был в больнице ужасно белый, флуоресцентный, немного мертвый, угнетающий своей чистотой. Этот свет Стайлз тоже ненавидел. И Стайлз только было вспомнил Клаудию, чья загорелая обычно кожа была перед смертью белой, словно вампирская кожа, в подобном больничном свете когда-то давно. Но Дерек прогнал это воспоминание, обогнув прошедшую мимо женщину с детской коляской и мягко врезавшись в стену. Стайлзом. Дерек развернулся к стене спиной, на которой был Стайлз, и легко придавил его к стене своим телом, как лопаткой придавливают piadina. Стайлз ущипнул Дерека за ухо. — Хватит. Сейчас кто-нибудь подумает, что мы занимаемся чем-то не тем… Ты вообще понимаешь, как это выглядит со стороны? — Нет, — ответил Дерек, но от стены отлип. Когда Дерек дошел со Стайлзом до стойки, то Стайлз слез со спины Дерека. Дерек обратился к женщине, которая сидела на низком стуле (если сравнивать с высокой стойкой) и спросил ее, не ушла ли еще Мелисса. Получив ожидаемый ответ, что эта медсестра еще в больнице, Дерек сказал Стайлзу следовать за ним. Дерек редко бывает в больнице. Но память имеет хорошую. Поэтому хорошо помнит, где обычно прячется Мелисса МакКолл. Да и Мелисса каждый день брызгается яркими недорогими духами, по которым ее легко можно выследить по запаху взрослой, сильной и уверенной в себе женщины. Именно такая, как и запах, сама Мелисса. Женщина бойкая, упертая, не лишенная эмпатии, без которой лучше в медицину не соваться, имеющая индивидуальный жестко-вольный стиль в жизни, одежде, воспитании и работе. Дереку нравится Мелисса. Только Дерек не понимает, как у такой умной и трудолюбивой женщины мог родиться такой непутевый и ленивый Скотт. Какая-то мистика. Может, Мелиссе выдали не того младенца в роддоме? Это бы многое объяснило… Но, если серьезно, то Скотт очень похож на свою мать, просто не всем подряд. И это понятно. Дети никогда не бывают точными копиями своих родителей, даже если кто-то будет утверждать вам обратное.***
После промывания и очищения ран Мелисса отправила Стайлза на рентген, который вместе с описанием занял не больше получаса времени. Со снимком своей прекрасной тощей ноги, которая несколько опухла от удара, Стайлз вернулся вместе с Дереком к Мелиссе и сел на жесткую кушетку в небольшой процедурной комнате. Дерек прислонился к стене рядом. И, когда Стайлз двинулся левее по кушетке к окну, Дерек присел рядом на освободившееся место. Мелисса МакКолл молчаливо и внимательно прочитала записи, глянула на свету на снимок, а потом повернулась на крутящейся табуретке к молодым людям, из-за которых на ее голове скоро точно станет больше седых волос. Мелисса знала, что подростки всегда влипают в какие-то неприятности. Но те подростки, которые ее окружали, будто не просто влипали в неприятности иногда, а в них плескались. И как быть? Чем дальше, тем раны этих детишек становились все серьезней, как и их приключения. И Мелисса боялась думать о том, что когда-нибудь ее сын Скотт, либо кто-то из его друзей, может притащить ей уже мертвое тело, а она уже и не сможет ничего сделать, не сможет помочь. Это был, пожалуй, один из наиболее сильных ее страхов. — Мистер, — начала Мелисса мягко-суровым тоном, — вам повезло, что это был слабый капкан. Обошлось без перелома, повреждения нервов или разрыва связок. Будь это другой капкан, то все могло бы закончится раздробленной костью и смертью от кровопотери… Как ты, говоришь, вообще наткнулся на капкан? Стайлз пожал плечами. — Да случайно. Просто гулял по лесу, мне показалось, что там что-то было. Мне стало интересно, что там такое. Но по пути какая-то сумасшедшая пчела ко мне привязалась. Это из-за нее я наступил в капкан, не заметил его в кустах. Мелисса вздохнула, взяв себя в руки. А потом двинулась ближе к Стайлзу, включив режим медсестры. — Ладно, искатель приключений, клади свою ногу опять сюда. Рана глубокая. Придется зашить, чтобы зажило быстрее, а шрам был поменьше. Стайлз сморщился. — А-э… Это обязательно? Просто я не люблю иголки. Боль. И вот это все. Мелисса приподняла брови. — Мы будем ставить условия? — спросила она так, будто говорила с маленьким капризным ребенком. — Стайлз, ты же уже большой… Сколько тебе лет? — Семнадцать. — И что, в семнадцать немного потерпеть невозможно? Я сделаю тебе обезболивание. И ты можешь не смотреть. Просто отвернись. Тем более, что ты уже должен был насмотреться на этот кошмар. Страшнее, чем было в лесу, уже точно не будет. — Замечательно… Но почему-то мне кажется, что вы мне врете, и это будет ужасно больно… — Доверься ей, — шепнул Дерек, и Стайлз сдался. Стайлз отвернулся, когда Мелисса, закончив с оставшимися этапами обработки раны, отложила в сторону бинты и грязные ватные диски и взяла шприц. Стайлз не хотел смотреть, как его тело снова дырявят какими-то иголками, поэтому положил голову на твердое плечо Дерека и прикрыл глаза. Хотя Стайлз уже сталкивался с подобной процедурой, когда в больнице в детстве из него вытаскивали осколок, а рану у ключицы зашивали, и он знал, что этот процесс не пройдет неощутимо, к боли, если она не круглосуточная и хроническая, вовсе не привыкаешь, как все говорят. Стоит только забыть про боль, как, ощутив ее вновь, она будет точно такой же яркой и сильной, как в первый раз. И в этот раз было, как было тогда, в детстве. Ничуть не лучше. Стайлз нахмурился, когда почувствовал укус: словно пчелиный, словно той самой чокнутой толстой пчелы из леса. Это Мелисса воткнула иголку возле раны, позволив обезболивающему лекарству стрельнуть в цель. Хотя стрельнуть было громко сказано. Любое лекарство через шприц водится мучительно медленно. Даже если по факту проходит всего несколько секунд. Дерек обнял Стайлза за бок, незаметно скользнув пальцами под его футболку. Но этого нежного и нечувствительного прикосновения было вполне достаточно, чтобы Дерек смог снова приступить к воровству боли Стайлза. Стайлз почувствовал облегчение и легкую релаксацию, но подумал на лекарство, а не на Дерека, чьи черные вены в порыве событий как-то успели забыться. Когда сам странный, то и к причудам другим относишься как-то более пофигистски. Когда лекарство подействовало, то Мелисса принялась накладывать швы. Обычно, после того, как лекарство подействует, то становится совсем не больно. Это больше странные, чем неприятные и жгучие ощущения. Некоторые дети даже внимательно смотрят на то, как их кожу сшивают. Мелисса любит спрашивать у таких детей, нравится ли им последний стежок, и какие у них от этого ощущения. По привычке, закончив штопать рану Стайлза, сделав это ловко и быстро, как настоящий умелый портной, Мелисса тепло спросила: — Нравится последний стежок? Как ощущается? Стайлз совсем не вдохновлено открыл глаза, выпрямился и посмотрел на рану, которая не была теперь на вид такой ужасной. Стянутые края смотрелись куда лучше, чем зияющая в плоти дыра. Колотая рана была основным источником омерзения. Потому что синяки и порезы — дело обычное, но дырки, которые не те, что задуманы природой, это уже слишком. — Ага, — вздохнул Стайлз. — Как паучьи лапки. Щекотно немного. Мелисса усмехнулась и сказала: — Чудесно. Больше ко мне не приходи. Договорились? — Договорились, — отозвался Стайлз и спросил: — Нам можно идти? Мелисса отрицательно качнула головой. — Ты же не из этого города, верно? — Не из этого, да. Мы с папой просто тут застряли, так как наша машина неожиданно заглохла посреди дороги. Мы живем у одной женщины, ждем, пока придет деталь для джипа. — М-м, — задумчиво промычала Мелисса и откатилась к столу, выкидывая в урну использованные медицинские приблуды. — А что за женщина, у которой вы с отцом сейчас остановились? — Стейси Грувер, бабуля Айзека, — ответил Стайлз. — Ее дом находится далековато отсюда, — заметила Мелисса. — Твой отец, если его машина не на ходу, пешком доберется сюда не скоро… — О чем вы? — взбодрился Стайлз, нервно усмехнувшись. — Зачем моему отцу сюда добираться? Я не понимаю. Я ведь не собираюсь ему рассказывать о случившемся. Он будет в бешенстве, если узнает. Я, по вашему, похож на суицидника? Мелисса странно улыбнулась. — Я не могу не рассказать ему. Ты еще несовершеннолетний. И капкан, который ты мне описал, был с зубцами. В Калифорнии запрещены капканы с зубцами. Твоя травма довольно серьезная. И твой отец в праве обратиться в полицию из-за случившегося. Не смотри на меня так, Стайлз, я не могу не поставить твоего отца в известность, как и не могу просто отпустить тебя, не убедившись, что не осталось никаких незакрытых гештальтов. Стайлз перевел взгляд с медсестры на Дерека, так как это Дерек привел его сюда, подставил его. Вот пусть сам теперь и разбирается. Но Мелисса пресекла поползновения двоих в самом начале. — Нет, даже не смотри на него. Дерек слушается меня на моей территории. И если ты хороший мальчик, то тоже должен быть послушным, Стайлз. Стайлз потер лицо и снова попробовал: — Но я не могу сказать отцу! Вы не понимаете? Он будет сердиться. Мне это вообще не нужно сейчас. У нас с ним отношения и так на волоске держатся… — Чувствуя, что это не работает, Стайлз попробовал другое: — Знаете, мой папа шериф. Так что я сомневаюсь, что он будет куда-то обращаться и писать кому-то претензии. Если он захочет найти того, кто поставил тот капкан, то справится и сам. Вам нет смысла ждать его. Я сам расскажу ему. И мы потом сами все решим. Вам просто не нужно ни о чем переживать. Мелисса вздохнула: — Горе ты мое луковое. Я очень сожалею, что у вас с отцом сложности. Но это правила. Это моя работа. Понимаешь? Если ты можешь делать, что хочешь, то я нет. Я обязана поставить твоего отца в известность. И почему-то мне кажется, что он поймет и не будет сердится на тебя за то, в чем ты не виноват. Если, конечно, ты не специально в этот капкан ногу сунул из-за интереса, а что будет. Не специально ведь? — Нет, — закатил глаза Стайлз. — Я похож еще и на интеллектуального инвалида? Мелисса не ответила. Она продолжила о своем: — Слушай, Стайлз, если ты не знаешь, как сказать отцу, то я могу позвонить ему сама. Просто дай мне его номер. У твоего отца же есть телефон? Стайлз фыркнул: — Ага. Он не настолько доисторический старик, как вы думаете. Доисторические только его взгляды. Ладно. Вас не переубедить… Сейчас. — Стайлз перенес вес на бок и вытащил из заднего кармана свой сотовый, открыл контакты, нашел отца, которому так и не ответил и не перезвонил, и протянул телефон медсестре. — Вот. Только… а вы можете не говорить ему, как мне, там про то, что могло бы быть, окажись капкан другим, про переломанные кости и вот это все? Просто не говорите ему о том, чего не случилось. Говорите только о том, что есть по факту. Хорошо? Мелисса взяла телефон из руки Стайлза и кивнула. — Хорошо. Затем она нажала «позвонить» и поднесла телефон динамиком к своему уху, за которое была заправлена волнистая прядь ее темно-кофейных волос. Раздалось пару гудков. И после послышался недовольный и грозный голос шерифа. Услышав вместо голоса Стайлза тонкий женский голос Ноа сначала замер, опешив, а после заговорил более сдержано и коротко. Стайлз только и слышал «м-м» отца и «понятно», «да», самое последнее «сейчас приеду», прозвучавшее угрожающе. Стайлз снова прильнул к боку Дерека, прошептав: — Мне трындец. Тебе, кстати, может быть тоже. Дерек усмехнулся и переместил свою руку с бока Стайлза вперед, чтобы сплести свои пальцы с его пальцами. Вместе было как-то не так страшно. И не так важно, какие трудности могут быть впереди. То, что в одиночестве ощущалось бы как трагедия, на пару с кем-то было разделено на два, и потому было проще и легче. Когда Мелисса закончила разговор, то отдала Стайлзу телефон. И перед тем, как отпустить Стайлза из процедурной, сказала ему: — Стежки нужно будет снять где-то через неделю. Ты не забудешь? Если оставить, то твоя нога может начать гнить. Стайлз потер лоб. И устало ответил: — Ага… Мелисса вздохнула. — Это серьезно, Стайлз. Со сгнившими сухожилиями даже не думай о том, что будешь ходить легко, как сейчас. Стайлз буркнул: — Я понял! Спасибо. И, взяв Дерека за руку, вытащил себя и его из кабинета в коридор. Потом они спустились на первый этаж на лифте и нашли сидения, с которых просматривался коридор, по которому скоро пошел бы сердитый Ноа. Стайлз пытался сказать Дереку, что ему лучше уйти. Но Дерек уперто остался ждать Ноа вместе со Стайлзом.***
Примерно через полчаса Стайлз услышал стук знакомых каблуков мужских туфель и шумное дыхание, узнав по этим признакам отца. Ноа вышел из-за угла. И когда он вышел из-за угла, то Стайлз уже отлип от Дерека и поднялся на ноги, делая небольшой шаг вперед. Ноа не заметил Стайлза — который, будучи бледным, слился со стеной, — поэтому чуть было не ушел мимо сына дальше, к стойке регистрации. Ноа остановился и обернулся, лишь когда услышал голос Стайлза: — Пап… Здесь. Стайлз внутренне приготовился к худшему. И быстренько пробежался по ответам, которые придумал. Но все, что было раскидано в его голове по полочкам минутами ранее, с них упало и перемешалось, когда Стайлз встретился с отцом взглядом здесь и сейчас. И понял по этому взгляду все, что Ноа испытал. И, словно этого было мало, Ноа подошел и начал причитать о том, что он пережил. Стайлз просто виновато слушал, опустив голову. А что еще сказать? Да. Все так и есть. Да, тупой ребенок. Да, никогда не берет трубку и вечно находит себе проблем. И что с того? Стайлз не понимал. Никто же не умер. Наверное, окажись ситуация обратной, случись что-то с Ноа, Стайлз бы ворчал не меньше, а, может, даже больше отца. Но ситуация не была обратной. И Стайлз не слишком часто ставил себя на место отца или кого-то другого, в принципе, как и все остальные семь миллиардов людей на Земле. — Зачем было переться в этот дурацкий лес? Ну что ты там только забыл? — спросил хмуро Ноа, размашисто махнув рукой. Стайлз понял, что говорить правду Ноа вообще не вариант. И пожал плечами. Затем прильнул к стене, потому что стоять на двух ногах устал, раненая голень еще ощутимо ныла. Стайлз начал говорить что-то первое, что пришло на ум: — Я просто шел забрать свой телефон, я обронил его в машине другого парня. Я не отвечал и не писал, кстати, потому, что сотовый выпал у меня из кармана. И я о нем случайно забыл на весь день… Ноа скрестил руки на груди. — С этим понятно. Но и шел ты к машине какого-то парня, чтобы забрать телефон. А в лес зачем было сворачивать? Стайлз закусил губу и ответил: — Ну там пчела… Просто увидел прикольную пчелу. Мне захотелось пойти за ней. Ноа нахмурился еще сильнее. — Пчелу? М-м. И что-то же в ней «прикольного» такого было? Стайлз замялся. — Не знаю… Просто она такая была желтая… И в черную полоску… Будто в тюремной робе, понимаешь? Ноа подождал несколько секунд, а потом не смог больше слушать этот бред, смотреть на это нераскаявшееся лицо. Ноа положил руку на шею Стайлза, говоря: — Дыхни. Стайлз закатил глаза. — Я трезвый! Ноа сместил большой палец, взяв Стайлза за шею, как за шкирку котенка, чуть надавил пальцами у позвонков и оттащил Стайлза в сторону. Людей рядом, кроме Дерека и женщины за стойкой, больше не было. Но все равно Стайлзу было неприятно. Подобное раздражает и унижает. Когда кто-то тащит тебя за шкирку, будь то босс, тренер, родитель, то будто становишься на десять лет младше, чем есть, и весь такой малютка, который жизни не понимает, а тот, кто тащит, весь такой умный и все понимающий. Но это же совсем не так! — Да? А что тогда ты мне здесь на уши лапшу какую-то вешаешь про пчелу, — прошипел сквозь сжатые зубы Ноа и нагнул Стайлза чуть ниже, прямо как иногда тыкает в участке подчиненных в их явные недопустимые промахи. Или как когда-то тыкал их уже умершего кота в вонючие лужи, которые тот оставлял в коридоре. — И когда ты уже запомнишь? Телефон всегда с собой. И всегда включенный. Я тебе звонил, звонил, а ты хоть раз подумал, что там твой отец? Я что должен был подумать? Исчез, непонятно где и с кем… Дерек, которому Стайлз перед разговором сказал ни за что не вмешиваться, все же решил вмешаться. Дерек поднялся с сидения и подошел к отцу с сыном, достаточно громко самоотверженно заявляя: — Это все из-за меня. Ноа обернулся на звук и приподнял редкие брови, отпуская Стайлза. Стайлз стрельнул раздраженным взглядом в сторону Дерека, прося безмолвно того замолчать. Но Дерек настырно продолжил, будто понабравшись уже от Стайлза, нагло врать Ноа. — Стайлз действительно забыл телефон в машине. И мы пошли за ним вместе утром. Но по дороге я попросил Стайлза пойти со мной. Я хотел… показать ему одно место… Стайлз не мог этого выносить. Не мог позволять Дереку вот так геройствовать, брать вину на себя, выгораживать. Это бесило. Стайлз был виноват. И он полностью был готов принять наказание за эту оплошность. Поэтому Стайлз прошел мимо отца и остановился, положив руку на плечо Дерека и пихая Дерека за себя. — Не слушай его. Он здесь не причем. Ноа перевел тяжелый взгляд с Дерека — который выглядел старше своих лет, может, на двадцать пять, и потому не внушал доверия, — на Стайлза, который, Ноа помнит все еще ярко и красочно, будто только вчера играл в машинки и просил купить набор «Лего» побольше. Для Ноа это был разрыв возрастов. И он точно не мог допустить, чтобы Стайлз водился с кем-то, кто настолько его старше, как с другом. Пускай и у Ноа самого разница была с Клаудией пять лет. И та забеременела Стайлзом, когда отпраздновала двадцать первый день рождение. Свои грешки как-то не замечаешь. Но чужие — пожалуйста. Всегда готов. И заметить. И пресечь. И наказать за них. — Его версия звучит правдоподобней, чем твоя, — констатировал Ноа судейским тоном. А потом скользнул взглядом по сыну, заметив на его шее относительно свежий укус. Ноа было не затруднительно узнать в покраснении засос. Но на своем ребенке он видел подобное впервые, отчего растерялся. Ноа снова посмотрел на Дерека. И сложил одно со вторым. Некая цепочка событий образовалась в голове шерифа. И он ощутил такую сильную волну злости, что чуть было не взорвался на месте. На своего. Или на чужого. Было бы не важно в моменте. Но от вспышки гнева Ноа остановил голос, который он уже слышал. И нет, это был вовсе не голос разума или совести, это был голос Мелиссы МакКолл, которая закончила смену, переоделась в обычную свою одежду, в цветочное платье с завязками и в туфли без каблука, и вышла из лифта очень вовремя, будто угадала, когда нужно будет спуститься. — Мистер Эс, — позвала Мелисса и неспешно подошла, расправив плечи как египетская принцесса. — Здравствуйте. Это мы с вами говорили по телефону. Я Мелисса МакКолл. Медсестра в этой больнице. Моя смена уже закончилась. И я собираюсь домой. Я на машине. И могу подвезти вас со Стайлзом… Стайлз сказал, что вы остановились у Стейси? Ноа повернулся и ответил: — Да, так и есть. Приятно познакомиться, миссис МакКолл… Мелисса неловко улыбнулась и сказала: — Мисс. Я разведенка. А фамилию оставила только потому, что ее носит мой сын, которого я очень люблю. Так что лучше просто Мелисса. Ноа прошелся оценочным взглядом по Мелиссе, отмечая, как от нее еще и вкусно пахнет, и сказал: — Хорошо. Мелисса. А вы можете звать меня просто Ноа. Если хотите. Мелисса улыбнулась: — Просто Ноа, ага, поняла. Ну, так что, Ноа, вас подвезти? Идти долго будете. А мне несложно. За одно расскажу еще и вам на всякий случай про уход за раной и про стежки. У меня есть подозрения, что Стайлз не слишком внимательно меня слушал. Ноа глянул на Стайлза и на Дерека, которым хотелось влепить по подзатыльнику, а потом отвернулся обратно к медсестре и кивнул. — Было бы хорошо. Вы, может, пока пойдете, а мы через минуту вас догоним. Я хотел бы закончить здесь… Мелисса глянула в сторону ребят, а потом сделала полтора шага к Ноа, шепнув ему на ухо: — Ноа, полегче с ними, они уже достаточно натерпелись. Потом Мелисса развернулась и ушла по коридору к выходу, вытаскивая на улице из своей небольшой сумочки ключи от машины и старенький блеск для губ, который слабо блестел (ей казалось, что в ее возрасте носить сильно-блестящий блеск было бы уже перебором), но зато ярко пах спелыми персиками. Ноа посмотрел на Стайлза более спокойным и собранным взглядом. А затем стрельнул в Стайлза пальцем и сказал: — Ты до конца поездки будешь у меня на глазах. А ты… — Ноа перевел взгляд на Дерека и закончил: — больше не приближайся к моему сыну. Затем Ноа кинул Стайлзу «пошли» и ушел вместе с ним на улицу, где Мелисса уже подкатила с парковки к входу и ждала в фиолетовой небольшой машине, волнительно постукивая пальцами по черному рулю. Ноа сел на переднее сидение возле Мелиссы. А Стайлз заполз на заднее место, тоскливо смотря на Дерека, который вышел из больницы. Дерек махнул Стайлзу рукой «пока». И Мелисса уехала по дороге. Всю дорогу Стайлз слушал, как Мелисса и его отец говорили. Но Стайлз слишком был занят мыслями о Дереке, чтобы смочь уловить нить разговора. Ему было без разницы. Единственное, что уловил из разговора взрослых Стайлз, и с чем он согласился, было то, что хорошо, что все закончилось не так ужасно, как могло бы окончиться. Иногда удача правда на его стороне.***
Из упоительного вчерашнего восторга Стайлза забросило в сегодняшнюю пучину отчаяния. Мелисса везла их на машине всего шесть минут. Но Стайлз уже ощущал все самые мерзкие царапины, оставленные расстоянием на его сердце. Словно была невидимая нить между ним и Дереком. И от расстояния она болезненно натягивалась. Любовь расстояния не любит. И потому Стайлз думал вместо того, как будет извиняться перед отцом, о том, как отца бы так очень быстро задобрить, чтобы вечером, когда сядет солнце, тот разрешил уйти на праздник Яблока. Ноа уже сказал в машине, что про праздник можно забыть. Ноа сказал: «Будешь сидеть на заднице мирно, пока не уедем!». Но Стайлзу было как-то плевать на угрозу. Потому что он знал, что если не увидит Дерека вечером, то умрет. Иначе быть не могло. Когда Мелисса остановилась недалеко от дома Стейси, то Стайлз вышел из машины, не дожидаясь отца, и пошел в дом, в котором никого не было. Хотя внутри никого не было, дверь была не заперта — бери что хочешь. Стайлз зашел на кухню и налил себе воды, взял большое красное яблоко со стола, хозяйничая как у себя дома. Этот дом успел стать ему не страшным и чужим, а знакомым и по-простому родным. Через несколько минут разговора с Мелиссой, попрощавшись с ней и дождавшись, когда та отъедет, Ноа тоже вошел в дом. Когда Мелисса позвонила из больницы, то Ноа чистил картошку на кухне. И в спешке так и побросал очистки и белые картофелины у раковины. Ноа зашел на кухню, но не пошел убрать свой беспорядок, ощущая, оставшись один на один со Стайлзом, которого уже успел представить при смерти в разных состояниях, что собственное сердце все еще неспокойно. Упав на стул, Ноа грузно вздохнул: — Ребенок, ты сведешь меня в раннюю могилу… Стайлз, который сидел напротив отца за столом, поставив на стол локти, прочитал сообщение, которое пришло от Дерека, и поддакнул, даже не слушая отца. — Ага, пап. Ноа поджал губы, смотря на сына и недовольно качая головой. Потом Ноа встал из-за стола, хрипло прося: — Господи, дай мне сил дожить до моей пенсии. Стайлз откусил яблоко, не обращая на отца никакого внимания, и напечатал Дереку ответ. А Ноа ушел в гостиную, чтобы прилечь на диван и отдохнуть. С возрастом становится все сложнее переживать подобные моменты, когда сердце падает в пятки, а потом поднимается обратно. Ноа казалось, что еще пару подобных раз, и его сердце обратно с пяток уже не поднимется к груди. Стайлз хихикнул на кухне. И поднялся из-за стола, исчезая на втором этаже дома. Вместо того, чтобы вникать в слова отца, Стайлз хотел больше вникнуть в смысл сообщений Дерека. Стайлз: «Кст, о твоих черных венах. Ты скажешь мне, кто ты?». Дерек: «Особенный, как ты». Стайлз: «Заманчиво звучит. Но я хочу больше. Расскажешь мне после праздника». Дерек: «Твой отец тебя отпустил?». Стайлз: «Нет. Но я придумаю, что с этим сделать. В конце концов, окно всегда открывается без ключей». Дерек: «Тебе никогда не сидится?». Стайлз: «Неа. От сидения геморрой вылезает. Не хотелось бы». Дерек: «Но тебе же снова влетит, если твой отец узнает». Стайлз: «Что поделать. Я резко, конечно же, против. Но мое тело само просит. Как тут отказаться?». Дерек: «Я резко, конечно же, против. Но буду ждать тебя на празднике».ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…