Покажи мне.

На улице было пасмурно. Дождь моросил неприятными тяжёлыми каплями на асфальт, скапливаясь в мелкие лужи. По этим же лужам Ацуши беззаботно шлёпал насквозь промокшими ботинками, кажется, совсем этого не замечая. Рубашка прилипала к телу, впрочем, как и брюки. И угораздило же его попасть в лапы такой скверной погоды. Но на губах Накаджимы царила безмятежная улыбка, а взгляд, направленный куда-то вдаль искрился. У юноши определённо было хорошее настроение. И даже нелёгкие пакеты в обоих руках не обременяли его. Что же служило причиной этому настрою? Да он и сам не знает. Ничего необычного. Он просто идёт домой к своему просто напарнику. Пакеты с продуктами несёт, ведь прекрасно знает, что вредный Рюноске готовить не умеет и не хочет. Он предпочтёт голодать, нежели пойдёт и сварганит себе что-то съестное. Да и в квартире у Акутагавы одиноко и пусто. Порой Накаджима думал, что ему там действительно может быть скучно одному, потому и пришёл однажды. Рюноске тогда, не сказать бы рад был, но не против. Уж если бы был против, Ацуши бы сразу вышвырнул за шкирку, в лучшем случае, в окно. А он лишь нахмурился задумчиво и впустил напарника. Это послужило для тигра неким зелёным светом. И какой раз это уже Ацуши после работы к Рюноске отправляется? Седьмой? Десятый? Он уже со счёту сбился. Но в светловолосую и наивную голову ни разу не пробиралась едкая мысль, о том, что всё это лишняя трата времени и игра на хрупком терпении напарника. Потому и сейчас, заходя уже в знакомый чистый подъезд, сомнений Ацуши не имел никаких. Он жмёт на звонок кратко, зная, что Акутагава шум не любит, и удивляется, когда дверь открывают через пару мгновений, словно над ней и стояли. А Рюноске действительно стоял. И не то что бы он ждал, нет, вовсе нет. Ему ведь плевать. Просто. парень знал. Знал, что Ацуши снова придёт, со своей этой извечной улыбкой и любопытными двуцветными глазами. Поинтересуется как самочувствие, ещё миллион раз спросит может ли он помочь перевязать раны, которые Акутагава получил еще с прошлого сражения, и получив отрицательный ответ направится на кухню. Вот почему, почти каждую пятницу, между четвертым и пятым часом брюнет всё крутился у двери, не находя сил выйти из коридора. Но нет, он не ждал, это точно. — Кошмар, а не погода. А ведь днём было та-ак тепло, — тянет юноша, с шумным выдохом ставя пакеты на пол, — Не люблю осень за такое. — он стягивает с себя мокрую ветровку, бросая её на пол, ведь даже на вешалку вешать её смысла нет — с рукавов чуть ли не ручьём течёт вода. Брюнет осматривает худую фигурку Накаджимы придирчиво, но взгляд от неё отвести становится трудно. Рубашка тонкая и такая влажная, мраморную кожу облегает красиво. Рюноске в этом что-то эстетичное и до неприличия обворожительное находит, хоть и нехотя. Гость же, будто чужого взгляда голодного на себе не замечая, ловко скидывает с ног ботинки и проходит вперёд, снова подхватывая пакеты. Молчание мафиози его не смущает ни капли. Всё таки. тигр привык, особенно за то время, что они сотрудничают. И к хмурому, вечно недовольному взгляду привык, и к едким словам с сарказмом. Всё это сейчас казалось таким незначительным, что Накаджима удивлялся тому, как вначале их взаимодействия на Акутагаву злился и обижался. — Мне придётся позаимствовать твои вещи на немного. Завтра тогда постираю и занесу, ладно? — тот направляется на кухню, а Акутагава глаза закатывает и следует за ним безучастно. Вначале он ещё говорил что-то, пытался заставить Накаджиму прекратить эти все. непонятные ухаживания, будто за больным стариком. Но всё оказалось бесполезно, блондин улыбался и продолжал каждую пятницу возвращаться в уже знакомую квартиру, разбавляя её тьму светом своих глаз. А Рюноске этот свет грел. — Делай что хочешь, — мафиози бросает это безразлично. По крайней мере он хочет чтобы это звучало так, — Зачем было тащиться сюда по такой погоде, идиот. — Акутагава стоит позади тигра тенью и наблюдает за тем, как юноша выкладывает продукты из пакетов. Брюнет замечает как пальцы Ацуши слегка подрагивают, а сам он двигается рвано. — Я же не знал, что начнётся дождь. К тому же, я набрал всего этого уже. До моего дома идти было бы дальше. — он пожимает плечами и вопросительно смотрит на Рюноске, когда тот перехватывает тонкую руку, не дав этим самым продолжить раскладывать продукты. — Переоденься. Тяжёлый вздох и тигр кивает. В мокрой рубашке и правда неудобно. Он идёт в комнату мафиози, уже наперёд зная где шкаф с вещами. Брюнет же остаётся на кухне, чтобы закончить то, что делал Ацуши. Когда продукты оказываются на столе, а половина из них в холодильнике, мафиози клацает электрический чайник и достаёт из верхнего шкафчика чашку, чтобы заварить глупому тигру чай. «Идиот. Заболеет » Пытается злиться, но это едва щемящее, совсем незнакомое чувство в груди. оно не похоже на злость. Впрочем принимать или даже допускать мысль о том, что это забота, парень не собирался. Ещё чего. Ему ведь плевать. Возвращается Накаджима через пару минут. Рюноске несмелые шаги сразу же слышит, а потому разворачивается, закончив с чаем. На Ацуши самая обычная чёрная футболка и серые шорты. Одежда немного большевата, но Акутагава не может игнорировать того факта, что тигру идёт. Ему идёт одежда Рюноске, как ни крути. Блондин улыбается неловко и лохматит влажные волосы, переминаясь с ноги на ногу. Хотя друг-друга они видели в самых кошмарных и неловких ситуациях, сейчас, когда Накаджима дома у Рюноске, в одежде Рюноске, будет готовить для Рюноске… Сейчас всё кажется иначе. Но он сам пошёл на это, да и не жалеет ни капли. Есть много чего, что тигр не может сказать, как бы не хотел. Он это лишь показать в силах. — Выпей чай, — хрипит Акутагава, а после закашливается, прикрывая рот рукой. Он сгибается, но приступ кашля проходит спустя минуту, — И иди домой. — слова холодные. Обжигают этим ледяным тоном, но тигр лишь брови вопросительно вскидывает, подходя наконец-таки к мафиози поближе. — Зачем мне идти домой. Я же ничего не приготовил даже… — юноша удивлён и растерян слегка, ведь за всё время Аку действительно впервые подымает эту тему. Все прошлые разы он хоть и относился с безразличием, но не был категорически против помощи тигра. — А зачем ты это делаешь вообще? — голос становится громче. Он злится. Стальная радужка глаз темнеет и взглядом, наполненным чем-то, что схоже с отвращением, мафиози одаряет Ацуши, хватая того за плечо, чтобы грубо толкнуть в рабочую поверхность. — Зачем приходишь сюда? Чего чёрт возьми добиваешься? — он едва не переходит на крик, глядя на ошарашенного Накаджиму. Ему страшно. На самом деле страшно, что это всё зайдет слишком далеко. Что он не сможет больше сопротивляться, что станет другим. Не тем холодным Рюноске, грозой мафии и безжалостным убийцей. Что станет слабым и влюблённым по уши. Ярость вспыхивает в Рюноске слишком резко, словно и вовсе ни с чего. Да и как такой обжигающий огонь может родиться с, казалось бы, совсем ледяного безразличия и отвращения. Что вообще за чертовщина творится в голове? Аку этот вопрос мучает, но всё место в мыслях занимает лишь тигр. А тот смотрит. Смотрит и тонет в стальных глазах. — Рю.. я не знаю. Правда не знаю. — шёпот едва слышный и тишина после. Такая отчаянная. Они оба молчат, пытаясь найти ответы в глазах друг-друга. Будто там бегущая строка с нужными словами будет. И Накаджима до дрожи в кончиках пальцев боится что его глаза выдадут то, что он на самом деле знает. Знает ответы на все вопросы напарника. Акутагава с рыком вжимает блондина в столешницу, приближаясь к его лицу непозволительно близко. Длиные пальцы смыкаются на чужой шее практически рефлекторно, отчего всё, что выходит у Рюноске это смотреть прямо в двуцветные глаза напротив, в которых заплескалось откровенное удивление. Минута и он лицом, точно животное, утыкается куда-то под ухо; рычит и зубами впивается в кожу. А во рту все зудит невыносимо от желания крепче сжать челюсти, прогрызть эту жилку бьющуюся так соблазнительно. Но Рюноске не делает этого, не идёт на поводу у своего желания, замирая вот так: сжимая тонкую шейку и не отрывая зубов от неё же. Тигр под напарником шумно выдыхает. То-ли испуганно, то-ли просто шокировано. Но не двигается. Не пытается выбраться из стальной хватки и не задаёт вопросов лишних. Он и не дышит вовсе, ждёт только. В комнате лишь чайник бурлит и выключается шумно. Кажется что если бы не он, сумасшедший стук сердца Ацущи был бы слышен. Но это не страх, нет. Это что-то совсем другое — Как же ты меня раздражаешь. Так и хочется разорвать тебя на части. Ты как грёбаное солнце. — Рычит темноволосый и сильнее пальцы сжимает, теперь уже ощутимо душа напарника. Акутагава все же отрывается и снова в глаза чужие смотрит, успев до этого бегло глянуть на почти что кровящий след от собственных зубов. Он не хочет говорить этого всего, но слова сами слетают с уст, прежде чем он успевает осознать. — Аку, перестань… — юноша шепчет совсем не требовательно, а наоборот, ласково. Хоть и говорить тяжело, когда горло всё крепче охватывают чужие сильные пальцы. Но. блондин знал, Рюноске не убьёт его, совершенно точно не в этой жизни. Почему-то в этом Накаджима был уверен на все сто процентов. Да, напарник может изувечить, покрыть матом, отбить все органы и придушить — как, собственно и сейчас — но не убить. — Слепишь и обжигаешь своей тупой добротой. Ненавижу солнце. — А меня? — голос тигра дрожит почему-то ощутимо, хоть и рука темноволосого по немногу расслабляется, позволив чуть вздохнуть. — Тебя.. Тебя ещё сильнее. Акутагава его целует. И ведь не врал, действительно Накаджима обжигает блядски. Губами своими сочными и дыханием быстрым, несмелым. Рюноке это просто с катушек сбивает. Он рыкает ненасытно и эти губы невероятные сминает, облизывает и кусает грубо, беспощадно, даже не дожидаясь ответа. Рука с шеи на талию мальчишескую падает и её не жалея. Ацуши всего хочется просто прижать к себе и сломать. Хочется вонзить в него свои зубы и клыки. Мафиози не знает почему напарник вызывает такие чувства, но и бороться с этим он просто не в силах. Каждая совместная тренировка и каждое дело, закрытое бок о бок, оставляли осадок и вот, с каждой капли накопился этот океан жадности. А добивают не смелые движения губами Ацуши в ответ, которые никак не похожи на животные повадки Акутагавы. Они словно две разные стихии, которые в эту секунду слились воедино. Рюноске не медлит ни секунды: язык в чужой рот запускает бесстыдно, вылизывая каждый миллиметр горячей влаги. Он сходит с ума, потому что это слишком . Слишком вкусно и запретно, чтобы остановиться. Да как тут прекратить, когда тигр сам же жмётся ближе и руками своими ласковыми оплетает шею, дав свой собственный зелёный свет на весь этот беспредел. Он ведь не уступает напарнику, не в этот раз. Целует с таким же запалом, пусть и по своему робко. Блондин тяжело выдыхает прямо в губы и в ответ на это рык мафиози слышится, потому что у него уже всё тело в огне, а пальцы дрожь берёт от возбуждения и нетерпения. Это… непривычно. Эмоции и чувства для Акутагавы что-то вовсе неизведанное. Но, как оказалось, окутывать парня может не только злость, а и желание отыметь собственного напарника на этой грёбаной столешнице. Долго и грубо, шепча в искусанные губы о том, как же, блять, он его ненавидит. Это ведь ненависть? Накаджима, распаляется куда сильнее с каждой секундой, руша образ застенчивого мальчика, который стоял здесь десятью минутами ранее. Сейчас же Рюноске мельком удаётся увидеть тигра в таком свете. Весь румяный, горячий и томный. Дышит тяжело между поцелуями и прижимается ближе, словно они лапают друг-друга не впервые. Словно он уже знает чего хочет, словно прекрасно понимает куда нужно прикоснуться что-бы свести с ума зверя внутри Рю. Зверя, который только это солнце чёртво не тронет. А брюнет вот не знает. Потому что хочет все и сразу. Правда хочет, а ведь не отрицать этого в разы труднее. Словно голым в людном месте оказаться. Его руки безнадёжно путаются в одежде Ацуши, пытаясь забраться под неё, а тигр в ответ на это бормочет что-то невнятное. Прикосновения ледяных пальцев напарника к плоскому животу заставляют дрожать колени, а дыхание сбитое замирать. Так непривычно. и приятно. В сотни раз приятнее нежели он представлял. А представлял он часто. Темноволосый рычит и его взгляд на пару секунд темнеет. Накаджима не может заметить этого, горя смущением и жмурясь, но кое-что заставляет его вскрикнуть и поднять глаза двуцветные на Акутагаву. Тонкие но крепкие полосы опутывают стройные мальчишеские бёдра, приподнимая так, словно Ацу вовсе ничего не весит. Правда длится это лишь пару секунд: ленты расёмона усаживают тигра на столешницу, освобождая ляжки, но в то же мгновение существо касается рук, сковывая их за спиной безжалостно. Рюноске молча наблюдает за этим, а в глазах его пылает такой огонь сумасшесший, что внутренности тигра от этого сводит. Горячо, как же блядски горячо везде. В комнате, в теле. Причем у обоих. Они почему-то замирают одновременно, смотря на друг-друга. Ацуши сейчас такой беззащитный, что Акутагава на самом деле не знает чего хочется сильнее — разорвать тигра на мелкие кусочки или же укрыть одеялом и спрятать с глаз долой. Их дыхание шумное теперь слышно прекрасно, утихший чайник больше не спасает. — Покажи как сильно ты меня ненавидишь. Тихий голос и эти глаза. Очаровательные, словно выточенные из самого драгоценного камня. Они смотрят прямо в чёрную душу и не боятся этой черноты. Рюноске покажет.