Free To Fly/Свободный полет

      — Северус, — сказал он.       Никакой реакции.       Тишина.       Обычно он получал её в первый раз, когда представлялся, потому что его имя было необычным. Была ли Гермиона гриффиндоркой, подосланной сюда Поттером и Блэком? Действительно ли это была ловушка? Или, может быть, она просто не была удивлена, потому что у неё самой было необычное имя?       Это было возможно.       Гермиона замолчала, и Северус задался вопросом, что же такого отталкивающего в его имени. Оно было необычно, но не ужасно. Много лет назад он довольствовался тем, что оно выделялось, и ему нравилось думать о своём имени как о оригинальном.       — Знаешь, твоё не намного лучше, — сказал он рефлекторно.       — Нет, не обижайся, Северус. Мне очень жаль. Вообще-то мне нравится твоё имя, — сказала она, слегка пожав плечами.       Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на него, одарив его улыбкой, которая заставляла ее глаза сиять, несмотря на покраснение от пролитых ранее слез. В них было… приятно смотреть и они выдавали ее интеллект. Она не была похожа на ту тупоголовую ведьму, на которую он наткнулся сегодня вечером. Он заметил, что Гермиона перестала плакать.       — Ты серьёзно?       Никто никогда в жизни не говорил ему этого. Его высмеивали за имя больше раз, чем он мог бы сосчитать. На самом деле, так много раз, что между простыми поддразниваниями и кличкой данной ему Мародерами Северус не раз задавался вопросом, о чём думала его мать, давая ему это имя. Он был уверен, что имя ему дала его мать, а не отец. Раньше ему никогда не делали комплиментов по этому поводу, в этом он был уверен.       — Оно тебе идет. Сильный. Независимый. Уникальный. Очень приятно... познакомиться с тобой, Северус.       Он заметил паузу и задумался, что бы это значило? Знал ли он эту ведьму? Нет, он помнил бы её. Её волосы. Её глаза. Он всегда предполагал, что неравнодушен к зеленоглазым девушкам, но Гермиона ему нравилась. Хотя он слушал «Зеленоглазую леди» от Sugarloaf больше раз, чем мог бы сосчитать и это после того, как впервые услышал её примерно в десять лет. Еще до того как уехать в Хогвартс, он знал её наизусть.       — Что-то случилось сегодня, что привело тебя сюда?       Она вывела его из мыслей о зеленоглазой ведьме, которую он когда-то считал своей.       — Ничего, о чём стоило бы говорить, — проворчал он.       Как будто он собирался рассказать о своём смущении, связанным с другой, ведьме, которая не только охотно осталась с ним наедине, но и поговорила. Разговаривала с ним как с человеком, а не как с уличным мальчишкой. Он может только подозревать, что именно сейчас здесь происходит, но он никогда не был глуп. Кроме Лили, Северус никогда не был так близок к тому, чтобы остаться наедине с девушкой. Никто никогда не проявлял склонности хотеть быть так близко к нему, даже в компании других людей.       Между ними повисла тишина. Это не было неудобно, но ему было любопытно, почему он не узнал эту ведьму.       — Что ты читаешь? — спросил он, опустив глаза на книгу, которая лежала на столике между ними.       Северус постучал по ней кончиком пальца и почувствовал, как кончики её волос окутывают его. Он отдернул руку, так как некоторые пряди казались…за неимением лучшего слова, заинтересованными в нём. Неужели она не знала, что делают её волосы?       — О, это Кэрри. Стивен Кинг, он маггловский писатель, — сказала она.       — Ааа, — сказал он.       Северус слышал о нём, но ничего не читал. Библиотекарь в Кокворте рассказал ему о Кинге, когда тот прошлым летом искал новые книги для чтения. Она упоминала, что Стивен Кинг пишет романы ужасов. Тогда Северус не был в настроении для чтения ужасов, поэтому выбрал другие книги. Жизнь в его доме и так была достаточно плохой и без необходимости читать ужастики.       — Интересно? — он спросил.       — Пока не знаю. Я достала её из книжного шкафа. Мне нравится всегда иметь при себе книгу, и я знаю, что сегодня вечером не в настроении читать научную литературу. Я не уверена, что сейчас вообще в настроении для чтения, поэтому книга лежит на столе, — она почти пренебрежительно указала на полки с книгами, которые он заметил, войдя в комнату.       — Оу?       Гермиона пожала плечами, проведя пальцем по книге, почти в том же месте, где он только, что сам ее касался. Северус чувствовал себя обязанным наблюдать за девушкой. Он понятия не имел, почему и что заставляет его быть таким любопытным и заинтересованным в этой ведьме.       Что происходит? За последние пять лет он пересекался с десятками ведьм, и ни одна не вызвала у него интереса. Вообще ни одна. Ну, кроме Лили.       Почему она? Почему сегодня? Почему эта комната? Почему он здесь? Почему она здесь? Что сделал замок?       Она поднялась с кресла, и Северус понял, что его первый взгляд и впечатление от её волос оправдалось. Они буйные, да, но довольно славные. Он подумал о том, что наблюдал за ними все это короткое время, что они вместе в комнате. Это выглядело так будто ее волосы были разумными. Хотя Северус достаточно знал о волшебном мире, чтобы понимать, что это не выходило за рамки возможного.       Знает ли Гермиона об этом?       — И мне показалось…что книга мне понравится.       Прикосновение к его пальцу не было угрожающим. Но он отстранился, потому что ему были совершенно чужды прикосновения.       Гермиона смотрела на него, и секунду она выглядела так, как будто ей понравилось увиденное. Северус никогда раньше не видел такого взгляда, направленного на него, но все равно узнал его.       Он знал этот взгляд достаточно хорошо, потому что ревниво наблюдал со стороны, как ведьмы смотрят на других волшебников таким образом. Она перевела взгляд на комнату, которую они сейчас занимали. Узнала ли она его? Возможно ли, что Гермиона знала его, но он не знал ее? Он промолчал, не желая показаться сумасшедшим задавая такой нелепо звучащий вопрос.       — Ах ты нахал — пробормотала она, отходя от кресла.       Теперь Северус мог видеть, что ведьма была довольно миниатюрной, вероятно, более чем на полфута ниже его. Однако он понятия не имел, почему она обвиняет его в нахальстве. Несмотря на свое настроение перед приходом сюда, он думал, что был относительно вежлив. Он даже задержался, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.       — Что?       Она слегка нахмурилась, как будто точно знала, о чем он думает.       — Хогвартс. Комната. — сказала она, направляясь к оборудованию для варки зелий, которое он заметил ранее. Северус стоял, наблюдая за девушкой, пока та рассматривала оборудование почти с такой же нежностью, как и он, когда впервые вошёл сюда и увидел рабочий стол.       — Ты любишь варить?       Он собирался спросить, варит ли она, но любой, кто был студентом в Хогвартсе, варил зелья по крайней мере первые пять лет обучения. Шестой и седьмой годы обычно зависели от полученных оценок за СОВ. Не было никаких сомнений, что он продолжит курс зельеварения в следующем году. Северус спокойно уже сейчас мог преподавать более эффективно, чем Гораций Слизнорт. Однако, как и всё остальное, директор Дамблдор, казалось, не замечал преподавателя-хвастуна-прихлебателя, который любил собирать вокруг себя только тех людей, которые могли сделать что-то для него.       — Да, — сказала она.       — Но ты не состоишь в маленьком клубе Слизнорта.       Это было утверждение, а не вопрос.       Северус знал, что это так. Он наверняка вспомнил, если бы видел её там. Он, вероятно, даже завязал бы с ней разговор, если бы она действительно была такой способной, как хотела показаться. Однако внешность может быть обманчивой. Так что, возможно, она была не так хороша, как представлялась.       — Ммм, — только и сказала она.       Он последовал за ней к столу и так же как она посмотрел на ингредиенты, разложенные для них. Он точно знал, какое зелье из них могло быть сделано.       — Кажется, комната хочет, чтобы мы приготовили пасту после ожогов, — сказала Гермиона.       Он подошёл ближе к ней и оборудованию, притворяясь, что не чувствует запаха чего-то фруктового. Запаха который ему очень понравился. Северус не мог не заметить, что под фруктовым ароматом, который должен был быть от её шампуня или мыла, Гермиона пахла книгами, чернилами, Хогвартсом, и удивительно тем, что он представлял себе, как запах самой магии. Он никогда не встречал кого-то, кто так пах, но он просто знал, что это был ее аромат.       Она была права насчет того, что за зелье им предлагали сварить. Северус уже понял это, но то, что и она поняла это так быстро, произвело на него впечатление.       — Ты делала это раньше?       — Да. А ты? — спросила она так, словно уже знала ответ.       — Да, — сказал он. Она, вероятно, будет шокирована тем, что он уже успел сварить. И не просто сварить, а сварить хорошо.       — Тогда начнём?       — Конечно, — сказал он, пожав плечами и немного помолчав, решая, действительно ли он этого хочет.       Обычно он не любил работать с кем-либо, но ему было любопытно… Кто она такая? Каковы её способности в зельеварении? Что это за комната? И на что эта комната способна? Так что готов был сделать исключение сегодня вечером. Он всегда может уйти, если она будет слишком назойливой или некомпетентной.       Он наблюдал за ней с противоположной стороны лабораторного стола, пока она анализировала предоставленные ингредиенты. Он с одобрением отметил, что Гермиона проверяла качество и загрязнение. На ней не было мантии, вместо этого она была одета довольно небрежно, в маггловские джинсы и майку. Ее ноги были босыми, но он заметил пару сандалий стоящих у кресла. Её джинсы не были похожи на те, которые он видел раньше, но было достаточно ясно, что это были именно они.       Присмотревшись к ведьме поближе, он заметил шрам, начинающийся у края ее топа, и очевидно, продолжавшийся внизу. Северус задавался вопросом, что с ней случилось. Шрам выглядел довольно свежим, но не настолько, чтобы Северус решил, что получен «на днях», возможно пару лет назад. У него самого было достаточно шрамов, чтобы точно знать, как они выглядят на разных стадиях заживления. Разве он не должен был услышать о том, что сокурсница так сильно пострадала?       — Это отвратительно, не так ли? — прошептала Гермиона, отвлекая его от мыслей.       — Прости?       — Мой шрам, — сказала она, проводя указательным пальцем по верхней части указанного шрама.       — Прошу прощения, — пробормотал он.       Он вдруг обнаружил, что его руки и стол очень интересны.       Она поймала его взгляд!       Обычно он был более осторожным и сдержанным.       Северус почувствовал себя больше, чем просто грязным едва созревшим юнцом, задающимся вопросом, как далеко ушёл этот шрам. Повлияло ли на него то, что шрам проходил через её грудь? Будет ли она что-то чувствовать в процессе? Интересно, на что это похоже? Он не был уверен, что его больше интересует её шрам или ее грудь. Северус никогда не видел, чтобы ведьма носила топ. Если подумать, как и с джинсами, он никогда не видел такой майки, как была надета на ней. Будет ли часть шрама, видимая его глазу, чувствоваться иначе, чем та, что остались закрыта? Он предполагал, что будет так или иначе.       Она, вероятно, подумала, что он извращенец. И все же Гермиона всё еще была здесь и даже не кричала на него за его наглость.       Как странно.       Она сказала ему только своё имя, но приличия требовали, чтобы он обращался к ней по фамилии. Однако сейчас было не время спрашивать об этом.       — Гермиона. — он знал, что его голос звучит осторожно, и подождал с минуту, прежде чем продолжить, давая ей возможность поправить его неофициальное обращение к ней. Ему было чуждо проявлять такую осторожность.       — Я не хотел смотреть. Так ты узнала о Люпине?       Она фыркнула.       — Нет. Нет ничего более банального, чем царапина оборотня — сказала она, взглянув на него.       — Я повторю это снова, ты странная ведьма, — сказал он, покачав головой.       Царапина оборотня банальна? Откуда взялась эта ведьма? Какой жизнью она жила?       Было очевидно, что она не собиралась рассказывать ему больше о шраме. Северус никогда не встречал кого-то настолько…скрытного. Это было странно. Он заметил, что Гермиона не ответила прямо на его вопрос о своем членстве в клубе Слизней. Он знал, что она в него не входит, но ее ответ был пренебрежительным, уклончивым. Он понимал, потому что сам был опытен в этом.       Северус не настаивал на ответе, а Гермиона добровольно не предоставила ему информацию. Не говоря ни слова, они начали работать над пастой от ожогов. Оказалось, что для каждого из них было достаточно ингредиентов, чтобы сделать ее по несколько банок. Было тихо, когда они измеряли и готовили. Единственным звуком, который он слышал, было мягкое потрескивание огня в камине перед креслами.       Ему нравилось.       Их окружала уютная, дружеская тишина. Оба время от времени поглядывали друг на друга, чтобы посмотреть, что они делают, поскольку оба были почти готовы к различным шагам или этапам почти в одно и то же время. Это тоже было ново для него. Он привык быть первым с довольно большим отрывом.       У него не было партнера в классе зелий, и он предпочитал работать один. Однако он думал, что с этой ведьмой ему было бы легко работать. Она не вставала у него на пути и не задавала нелепых вопросов.       Они периодически разговаривали, но ничего глубокомысленного или длинного, лишь краткий обмен репликами. Казалось, Гермионе нравилось говорить о свойствах сока слизняка или о том, насколько свежим должно быть алоэ для достижения наилучших результатов. Это были вещи, которые он обычно не обсуждал, поэтому он тоже наслаждался этим.       — Хочешь поговорить об этом?       Его голова взлетела вверх. Как ни странно, он хотел поговорить об этом.       Как она узнала?       Он не доверял людям. Северус пришел к выводу, что он был в значительной степени сам по себе. И, как оказалось, из-за того, что Лили не желала даже слышать его извинения, он был прав в этом предположении.       Итак, почему именно эта ведьма?       — Как я уверен, ты знаешь, что у меня здесь не так много друзей. На самом деле только один. Я имею в виду одного настоящего друга. Я думал, что она моя подруга. Очевидно, я ошибался на этот счет. Я сказал кое-что, и она не простила меня.       — Это очень плохо. Ты извинился?       — Конечно! Ну, я пытался. Я знал её еще до Хогвартса, но она не хочет слушать ничего, из того что я говорю.       — А-а-а. И я так понимаю, она не простила тебя, несмотря на твои попытки извиниться?       — Нет! Я не знаю, что ещё мне сделать.       — Могу я спросить, что ты ей сказал?       Северус застыл, глядя на неё. Зачем ей это знать? В конце концов, это всё же оказалось ловушкой?       — Я бы предпочел не…       — Ну разве ты не хотел бы получить объективное мнение о том, было ли то, что ты сказал, настолько плохо, что ты не заслуживаешь прощения?       Так ли это? Это то, чего он хотел? Он не был уверен.       Он…смеет ли он думать, любит эту ведьму. Гермиона, кажется, придерживается того же мышления или, по крайней мере, не находит его компанию отвратительной. Сейчас одним словом он может все испортить.       Он не хотел этого делать.       Снова.       Он тяжело вздохнул.       Здесь ничего не происходит.       На самом деле терять ему было нечего. В худшем случае Гермиона уйдет, думая, что он такой же ужасный, как и все остальные. И он останется сам по себе.       Снова.       Ничего нового. Не то чтобы они дружили годами или что-то в этом роде. Почему она была добра к нему он не понимал, но это было именно то, что ему нужно прямо сейчас.       — Грязнокровка, — чётко произнес он, не глядя на девушку.       Он предположил, что, судя по её одежде и чтению маггловского автора…она, по крайней мере, из маггловского мира, даже если и не магглорожденная.       — Почему?       — Что?       Вопрос был коротким. Это был не тот вопрос или ответ, которого он ожидал.       — Почему ты это сказал? Я полагаю, что у тебя была причина. Что ты не просто случайно назвал свою подругу так. Итак, я спрашиваю, что заставило тебя произнести это слово в её отношении?       — Её друзья-хулиганы застали меня врасплох и унизили меня перед другими студентами. Они…раздели меня. Это было унизительно.       Он покачал головой, желая выбросить воспоминания из головы. Как будто он не был достаточно унижен за все эти годы. Как будто он сам не знал, что из бедной семьи. Не знал что он непривлекателен. Не знал, что люди думают, что он даже не предпринимает нормальных гигиенических усилий, чтобы попытаться сделать себя привлекательным. Или, по крайней мере таким, что они считают презентабельным.       Он знал это и без них!!! Но это не означало, что он хотел, чтобы все смеялись над ним или относились к нему как к худшему только потому, что ему не досталось ни денег ни внешности Блэка или Поттера.       — М-м-м… А она?       — Сначала пыталась заставить их оставить меня в покое. Это была та часть, которую было труднее всего проглотить.       — Конечно, это было именно то, чего ты не хотел. Ведьма, пришедшая тебе на помощь.       — Да, именно так! Я вполне способен сам защитить себя, когда двое из них не застают меня врасплох и не нападают со спины.       — Я думаю, ты очень способный, Северус. У меня нет на этот счёт сомнений.       — Спасибо. Она присоединилась к насмешкам… — сказал он.       Последнее предложение Северус пробормотал. Если Гермиона услышала, хорошо. Если нет, он не собирается повторять это. По правде говоря, эта часть ужалила его больше, чем просто немного. Он думал, что Лили выше этого. Что он значил для нее больше, чем ничего. Что она не считала его ущербным, несмотря на то, что знала, где и как он живёт.       Она познакомилась с родителями Северуса, видела их дом и знала, что его финансовое обеспечение, мягко говоря, было не очень хорошим.       А оказалось, что она была не лучше Мародеров. Что он переоценил её. Что в Кокворте он был приемлем, но в Хогвартсе — нет.       Гермиона немного помолчала, но не ушла или что-то в этом роде. Северус воспринял это как хороший знак. Признак того, в чём он не был точно уверен. Он начал сомневаться, был ли он хорошим наблюдателем.       — Моё мнение? Основанное на том, что я сама грязнокровка.       — Не говори этого слова, — сказал Северус, указывая на неё пестиком.       Она улыбнулась, и её карие глаза искренне блеснули. Он не видел никаких доказательств того, что она считала его засранцем. Это почему-то успокоило его.       — Это всего лишь слово, Северус.       — Это ненавистное, обидное слово.       — Ты прав, Северус, но на самом деле слова не вредят. Я имею в виду, что они, конечно, могут, но только если вы сами это им позволите. Меня называли так несколько раз. Тем не менее, я не ушла отсюда и не угрожала уйти. Я всё ещё здесь, с тобой, зная, что ты использовал его, не так ли?       — И ты простила тех, кто называл тебя так?       — Ну, есть один человек, который не просил моего прощения…так что нет, его я не простила. Однако, если бы он это сделал, и я видела бы, что он искренен… да, я бы простила его. Люди могут учиться на своих ошибках. Люди могут меняться. Что хорошего в ненависти? Кроме того, это доказало бы ему, что он был не прав насчёт меня, — сказала она.       — Ты странная ведьма, — повторил Северус.       Гермиона потянулась через их рабочее пространство и положила свою руку поверх его, сжимая его ладонь.       — Мне жаль, что она не может простить тебя, Северус. Мне кажется, что это её проблема, а не твоя. Если она не может простить тебя за то, что ты сказал во время унижения, то для меня она не очень хороший друг, да и человек. Мы все совершаем ошибки. Покажи мне хоть одного человека, который не сказал бы тех слов, которые потом хотел бы взять обратно. Никто не знает, как он отреагирует при тех же обстоятельствах, пока не испытает их на себе. И, действительно, никакие два человека не будут реагировать на одну и ту же ситуацию одинаково. На мой взгляд, ни один настоящий друг не будет смеяться над своим другом, когда того унижают. Забыть настоящего друга…хороший человек так не поступит. Я могу сказать, что ты очень закрытый человек, поэтому то, что это произошло перед другими, было очень эмоционально огорчительно для тебя.       — Спасибо, — просто сказал Северус, обдумывая то, что Гермиона только что ему сказала.       У него никогда не было другого друга, чтобы знать, правда ли то, что она говорит, но казалось, что так оно и должно быть. Как же он наверно жалко выглядел… Шестнадцать лет и всего один друг, на которого он мог претендовать. Он, конечно, простил бы Лили, если бы ситуация была обратной.       — Ты дала мне пищу для размышлений, — наконец сказал он.       Снова тишина. Он не находил это неудобным, очевидно, она тоже. Ему это понравилось. Дружеское молчание не было чем-то, в чем у него был большой опыт.       — Каковы твои планы на лето?       — Ничего весёлого.       — Всё равно расскажи. Я обещаю, что никому не скажу, Северус.       Каким-то образом Северус знал, что это правда. Но мог ли он доверять своему инстинкту когда очевидно, тот ошибся насчет Лили? Он вздохнул. Было бы неплохо поговорить с кем-нибудь о сложившейся ситуации.       — Это моя мама.       — Она больна? — спросила Гермиона.       Её голос звучал так, как будто она действительно интересовалась, действительно заботилась о них. Кем была эта ведьма? Никто не заботился о его матери, кроме него. Она была чистокровкой, которая вышла замуж за маггла, бросив все. Предательница крови. Конечно, никто не заботился о нем или о ней, потому что его мать считалась незначительной. Предательница волшебного мира.       — Ментально — да. Я полагаю, что годы в качестве боксерской груши для моего отца сделали ее больной и физически тоже. Вполне возможно, что эти недуги идут рука об руку. Наверное, но я не уверен.       — Мне очень жаль. Я знаю, что этого недостаточно, но мне правда жаль, — сказала она, наблюдая за ним.       Северус посмотрел на нее, действительно посмотрел, что было крайне неуместно, учитывая тот факт, что они только что встретились, и она уже однажды поймала его взгляд. Он увидел сочувствие в ее глазах, понимание. Он узнал его, несмотря на то, что никогда раньше не видел его в чьих-либо глазах, направленных на него.       Никто никогда не говорил с ним так искренне. Не совсем так. Обычно люди действовали так похоже, но они были фальшивыми. Северус знал об этом. Очень многие говорили ему то, что, по их мнению, он хотел или должен был услышать. Или то что заставит его им помочь. Гермиона же не просто бросала банальности в его сторону. Она имела в виду то что говорила. Как он не мог сказать, почему был так уверен в этом. Он просто знал. Он никогда бы не принял жалости, но он не видел её в карих глазах.       — Ты искренна, так что твои слова приняты. Спасибо.       Он не был уверен, откуда он узнал, что она была с ним искренна. Северус не знал её и явно не очень хорошо разбирался в людских характерах.       Он был совершенно уверен в том, что сильно ударился головой когда падал с дерева, и вскоре проснётся в лазарете у мадам Помфри. И всё, что происходило сегодня вечером и, в целом, последние пару недель, окажется сном или его больной галлюцинацией. Северус бы точно вспомнил, эту ведьму…он должен был видеть её раньше, хотя бы элементарно в Большом зале за едой, если уж на то пошло.       — Я не знаю, как я смогу себе это позволить. Уход за такими больными стоит дорого. У моего отца нет средств. Честно говоря, я уверен, что, даже имея их, он всё равно ей не поможет.       — Полагаю, ты из маггловского города?       — Кокворт, — просто сказал он, пытаясь скрыть рычание.       — Твоя мама — ведьма, верно?       Прямо и по существу.       Никакого осуждения или снисхождения к его родному городу. Интересно…её реакция не была обычной. Кокворт был примерно таким же серым и бедным, как и в целом вся жизнь Северуса. Раньше всё не было так плохо, но это ему совсем не помогло. Люди всё равно видели в нём лишь нищего волшебника и мало что ещё.       — Как ты…       Она снова хихикнула, слегка покачав головой.       — Да, — пробормотал он.       — В Святом Мунго не смогут помочь?       — Я не знаю.       Он не заходил в своих мыслях так далеко. Да и Помфри не упоминала об этом. Он и так остекленел от фактов, когда говорил с ней в последний раз.       — Возможно есть родственники, готовые помочь?       — Нет, — ответил Северус сквозь стиснутые зубы. Нелепый вопрос для того, кто, казалось, знал о нём всё. Может ли она быть ещё более назойливой с вопросами?       — Хм.       — Что это должно означать?       — Ничего. Просто я предполагаю, что она не была вылуплена Хортоном.       — Кем?       — Хортон. Доктор Сьюз. Неважно. — она пожала плечами, Северус явно не узнал доктора, о котором она говорила.       — Ты странная ведьма.       — Ты так и продолжаешь говорить это, но ты всё ещё не ушёл.       — Ты терпима, несмотря на странность.       Северус имел в виду то, что говорил. Он должен был сказать ей, что это было самое расслабленное его состояние за несколько последних месяцев. Возможно, даже за годы. Он не был уверен, что в этой ведьме дарит ему ощущение комфорта. Может быть, это было влияние комнаты, а не девушки?       Или обеих?       Он не знал.       — Ну, это самый милый комплимент, который я когда-либо слышала, Северус. Ты заставляешь моё сердце трепетать.       — О, пожалуйста. Как будто это единственный комплимент, который ты когда-либо получала, — сказал он.       — Ты удивишься, но да.       — Тогда волшебники, с которыми ты проводишь время, явно болваны.       Гермиона хихикнула. Северус явно не развлекался за её счет.       — Это совсем не удивительная реплика о Гарри и Роне, исходящая от тебя.       Он задался вопросом, кто такие Гарри и Рон. Один из них ухаживает за ней? Или они оба борются за возможность ухаживать за ней?       Северус слегка наклонил голову, глядя на девушку, пока та усердно работала над приготовлением пасты от ожогов. Он знал, что у неё должны быть поклонники.       Она была привлекательна в сдержанном смысле. Она наверняка не стремилась произвести впечатление на кого-либо своим нарядом, но он мог оценить её потенциал в том, чтобы произвести впечатление в правильной ситуации. Интересно, был ли у неё повод сейчас делать это?       Он посмотрел на её котел и просто кивнул в знак одобрения. Северус должен был перестать думать о ней как о потенциальном объекте привязанности. Это не закончится для него ничем хорошим.       Очевидно.       Он не смог конкурировать и с одним волшебником, не говоря уже о двух.       — Она соответствует твоим строгим требованиям? — нахально спросила Гермиона, указывая на пасту.       — Вполне.       На данном этапе всё выглядело именно так, как и должно. Он чувствовал, что она тоже знает об этом. Дерзкая ведьма.       — Итак, семья твоей матери. Ты уверен, что нет никого, кто мог бы помочь?       — Я уверен, — сказал он, но затем замер.       Был ли он действительно уверен?       Всё, что он знал, — это то, что мать говорила ему на протяжении многих лет. То, что она была отвергнута. Что род Принц не будет иметь ничего общего ни с ней, ни с ним. Даже если он когда-нибудь попытается приблизиться к ним.       Было ли это абсолютной правдой?       Он никогда не думал до сих пор, что всё могло быть иначе. У него никогда не было причин для таких мыслей. Что они могли бы сделать для него?       У Эйлин были братья или сестры, о которых он не знал. Он ничего не знал о них, даже их имён или пола. Он просто знал, что его мать не единственный ребенок в семье.       У него были тети и/или дяди? Был ли среди них кто-нибудь, кто мог бы посочувствовать и помочь своей сестре? Он поднял глаза от стола, наблюдая за девушкой. Он всё ещё не мог представить её как ученицу Хогвартса и не представлял, что это была за комната. Он делал что-то, чего не мог понять.       Но почему?       — Ну, Северус, я всё еще думаю, что Сент-Мунго будет идеальным местом для начала. Там о ней позаботятся. Может быть, мадам Помфри знает кого-то, кто посоветовался бы с тобой? Ну знаешь, сел, просмотрел симптомы и состояние вашей мамы без какого-либо давления и сказал бы тебе, сколько будет стоить уход, и так далее. Может быть, дал бы несколько советов о том, что она может сделать дома сама, если она не слишком плоха. Хотя то, что ты говоришь о том, чтобы поместить её в приют, говорит само по себе о том, что она достаточно плоха.       Северус уставился на нее. Он, и правда, говорил с мадам Помфри о вариантах того, куда отвести свою мать. Но он не говорил с ней об идее консультации с каким-нибудь целителем который, по крайней мере, лично рассмотрит историю болезни его матери. Он даже не признался целительнице, от имени кого он её спрашивает. Мадам Помфри знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не будет предлагать ей информацию, которую, по его мнению, она не должна иметь. Она научилась не давить на него слишком сильно.       Может ли она знать его дядей и тетей? Сможет ли она помочь найти их, чтобы проверить, будет ли кто-нибудь из них заинтересован в помощи своей сестре? Они, должно быть, тоже учились в Хогвартсе. Мадам Помфри не была достаточно взрослой, чтобы быть целителем, когда Принцы были студентами, но она могла знать их как студентка. Или просто по репутации. Он не был уверен, почему ему до сих пор никогда не приходила в голову мысль поискать их фотографии.       С глаз долой, из сердца вон. Они повернулись спиной к его маме — и, следовательно, к нему — Северус не был заинтересован в них.       — Я спрошу у неё, спасибо. Честно говоря, я не думал об этом как о возможности. А ты, Гермиона. Каковы твои планы на лето? — сказал он.       — Остаться в живых, — просто сказала она.       Она подняла лицо, чтобы посмотреть на него, в то время когда он был сосредоточен на своём котле, но он чувствовал её взгляд. Она наблюдала за ним. Внимательно. Он уже давно привык, что люди смотрят на него. Однако он не привык к таким взглядам…как будто ей было любопытно и она хотела узнать его лучше.       — Происходят плохие вещи, Северус.       Он взглянул на шрам, который заметил ранее, а затем на её лицо. Она просто кивнула, отвечая на его безмолвный вопрос.       Он поймал себя на том, что снова задается вопросом, кто она такая. Почему он не знает её, если они учатся на одном курсе.       — Это замечательная цель.       Что ещё он мог сказать, если она не расскажет ему больше? Гермиона мало говорила о себе или о том, почему она может быть в опасности. Она даже не сказала, от кого ей грозит опасность, поэтому он не мог дать никакого совета. Очевидно, она знала, как защитить себя, если, конечно, её утверждение о том, что она привела мисс Амбридж к кентаврам, было правдой.       — Да. К сожалению, не только я должна беспокоиться о том, чтобы остаться в живых.       — Гарри и Рон? — подсказал он.       Она снова хихикнула.       — Ты умный волшебник.       — Они тоже магглорожденные?       — Нет, Гарри — полукровка.       — Как и я, — сказал Северус.       Она просто кивнула в знак подтверждения его слов.       — Полагаю, ты не скажешь мне, как получила это, — сказал он, указывая на шрам.       Она покачала головой, прервав работу.       — Я не думаю, что я должна.       — Ты упомянула о желании убить мисс Амбридж, — сказал он, позволяя вопросу повиснуть в воздухе.       — Нет, это была не она.       — Те, кто сделали это, всё еще дышат?       — К сожалению, да.       Северус мог сказать, что каким-то образом задел в ней болезненную струну.       Они молчали, пока работали над своими зельями.       Он любил это. Создание физической формы магии.       Магия в целом была великолепна. Он принадлежал магии. Однако зелья для него были лучшим в обоих мирах. Чтобы получить правильное зелье требовалось больше, чем просто взмахнуть палочкой и сказать правильное слово.       Внезапно Гермиона стукнула пестиком по столу. Северус чуть не подпрыгнул от звука, раздавшегося до этого момента, в очень тихой комнате. Даже их разговор был приглушенным, довольно тихим.       — Кое-кто умер сегодня, Северус.       — Что?       О чём она говорила? Он бы знал, если бы кто-то умер в Хогвартсе. Один из слизеринцев точно сказал бы что-нибудь.       Гермиона вздохнула. Она выглядела расстроенной. Эти кудри…эти волосы, которыми он восхитился, когда впервые увидел их, в данный момент двигались сами по себе. Они были сумасшедшими. Не в отношении него, но эмоция, казалось, была обоснованной. Каким-то образом Северус знал это.       — Я не знаю, что происходит. Почему ты здесь. Почему Комната делает это для тебя. Для нас. Однажды ты поймешь, кто я. Поймешь кто умер. Поймёшь, почему мне нужно было прийти сюда и подумать.       Северус молчал, обдумывая то, что она говорила до сих пор… что могло бы привести к этой вспышке. Она не сказала многого и, конечно, ничего из того, что он мог бы использовать для того, чтобы получить информацию о её личности.       — Этот человек, которого ты упомянула ранее, которого ты думала, что знаешь… Он был твоим поклонником?       Гермиона усмехнулась, но покраснела, и её волосы, казалось, опять…потянулись к нему. Северус не чувствовал угрозы от них, но её локоны определенно были сосредоточенны на нём.       — Нет, может быть только в моих мечтах. Это просто влюбленность.<       — Твоя или его?       — Строго моя. Он бы никогда не ответил мне взаимностью.       — Не будь так уверена в этом, Ведьма. Ты явно умна, компетентна и сильна.       Северус предположил, что Гермиона была сильна, основываясь на том факте, что она всё ещё ходила по земле, несмотря на шрам, который отражал очень тяжелую рану. Он снова прокрутил в голове воспоминания, пытаясь выяснить, слышал ли он что-то о студентке, которая была бы так сильно ранена. Однако он не смог ничего вспомнить.       — Да, ну, он бы никогда не влюбился в меня. Доверься моему мнению.       Он многое теряет..       — Я бы хотела этого, — пробормотала Гермиона. Северус вернулся к работе, сделав вид, что не слышал её. Но сделал вывод, что, очевидно, это не Гарри и не Рон.       — Могу я кое-что спросить? — спросила она после молчаливой паузы между ними.       — Держу пари, что можешь.       — О чём ты думал, прежде чем войти сюда?       — Я действительно не знаю точно. Мои мысли были обо всем сразу и ни о чём конкретном. Я думаю, в первую очередь, неудачная попытка заставить Лили принять мои извинения привела меня в этот коридор. Одиночество. Я думал, что она была моим другом и приняла меня. По своей природе я не хороший человек. Я на грани между светом и тьмой. Я признаю это. Я не верю, что темная магия обязательно означает зло, и мне нравятся знания. Я хочу знать…       — Всё, — закончила за него Гермиона.       — Да, — сказал он, чувствуя, что каким-то образом эта ведьма поняла его.       Он никогда не встречал никого, кто понимал бы его жажду знаний. Лили понимала, но только в какой-то степени. Однако, как бы умна Лили ни была, она не достигала его лиги. Ведь только тёмные волшебники могут изучать тёмную магию. Ну как кто-то может рассчитывать победить темного волшебника без знаний? Конечно, чтобы победить врага, нужно знать, с чем он сражается. Если бы в своё время у Дамблдора было бы больше знаний, возможно, не потребовались бы годы, чтобы победить Гриндельвальда.       — Итак, ты искал друга? Принятия?       — Я действительно не уверен. Но я думаю, что да. Я признаю, что, видя её с другим и видя другие пары…идея завести свою собственную ведьму имеет свои достоинства.       — Только потому, что они есть у других?       — Ну, да. Я имею в виду, нет. Я довольно одинок. Иногда мне хочется, чтобы у меня был кто-то близкий. Я не дружелюбен, но я думаю, что для одного человека я мог бы сделать исключение. Я хотел быть лучше, чем мой отец.       Как ещё это объяснить? Северус тоже хотел иметь девушку. Он хотел знать, что кто-то принимает его. Он хотел запомнить школу не только по мучениям и насмешкам. Его мама, очевидно, наслаждалась Хогвартсом и магией. Почему она отказалась от магии ради его отца, Северус не понимал. Он хотел любви. То, чего у него действительно никогда не было. Он хотел кому-то принадлежать.       Он хотел чувствовать себя достойным этого, но его постоянно заставляли чувствовать, что он не достоин отношений.       — Я понимаю это чувство.       — Почему ты говоришь так? У тебя же есть друзья.       — Я действительно завоевала их дружбу, солгав и прикрыв их, когда на меня напал тролль.       Его глаза снова метнулись к шраму.       — Нет, — нахально ответила она.       Тролли. Оборотни. Кентавры.       Было ли что-нибудь, с чем эта ведьма не сталкивалась? Северус мог признаться, что немного… завидовал.       — По крайней мере, у тебя есть друзья. Здесь никто не хочет иметь со мной ничего общего, если, конечно, я не могу сделать что-то для них. Сварить зелье, научить их заклинанию, помочь им с домашним заданием.       — Это действительно означает, что ты делаешь их домашнюю работу.       — Ты знакома с этим феноменом?       — Да, — сказала она с окончательным кивком.       — До Хогвартса у меня никого не было, Северус. У тебя была Лили, у меня не было никого. Я думала, когда получила письмо, что оно всё объясняет. Мою неспособность заводить друзей. Я была другой. И, конечно же, я надеялась, что, приехав в Хогвартс, встречу тут таких же, как я, и, наконец, буду принята. Наконец-то я встречу людей, которые поймут меня.       Гермиона снова смотрела на него. Он чувствовал это. Северус предполагал, что она не нашла признания, которое искала так же, как и он. Как могла волшебная школа, быть такой исключительной? Северус точно знал, что Гермиона имела в виду.       — Северус, я рада, что у тебя была Лили, даже если она больше не твоя подруга. Мне жаль, что она не простила твою ошибку. Она не единственный человек, который может заботиться о тебе, хотя…       — Спасибо, — тихо сказал он.       Снова наступила удобная тишина, которая заставляла Северуса немного расслабиться.       — Северус?       Вопрос пришел немного позже.       — Да, Гермиона.       — На каком ты курсе?       — Пятом, а ты?       — На шестом. Я полагаю, ты сейчас занят подготовкой к СОВам?       — Да. Сколько ты сдавала?       — Десять, — пробормотала она.       — Прости, ты сказала десять???       — Да.       — Амбициозно. Что ты не сдавала?       — Прорицание.       Северус усмехнулся.       — Я не виню тебя. И ты продолжишь изучать все 10 предметов в этом году?       — Да.       — Что было твоим любимым предметом в этом году?       — Честно? — спросила она.       — Естественно.       — Защита от тёмных искусств.       — Правда?       Странный выбор и интересный, поскольку они только недавно говорили о том, что тёмная магия не приравнивается ко злу.       — Да.       — Почему?       — Хм, я не уверена, что могу рассказать.       — Понятно, — сказал Северус, слегка нахмурившись.       Почему Гермиона была такой скрытной? Почему его это волнует? Почему он хочет знать о ней больше?       — Могу я спросить, почему ты считаешь, что ошиблась в своём доверии к человеку, которого ты ранее оплакивала?       — Я думала, что он на нашей стороне. Я думала, что все, кто говорил о нём плохо, просто хотели выставить его злым мерзавцем. Я думала, что я такая умная и знаю его лучше, но, оказывается, моя логика была ошибочной. Я просто не знаю, где и в чём я ошиблась.       — И теперь ты сомневаешься в себе?       — Да. Он является причиной того, что другой человек, о котором я упоминала ранее, — мертв.       — Ооо — сказал он, нахмурившись.       Северус попытался вспомнить, не читал ли он недавно о какой-либо смерти, которая могла бы расстроить ту ведьму, но на ум ничего не шло. Ежедневный Пророк, конечно, сообщал о всевозможных подозрительных вещах и преступлениях, но Северус не мог представить, чтобы кто-то из его ровесников принимал бы эту писанину так близко к сердцу.       — И ты веришь, что он поступил так намеренно?       — Это то, что мне говорят.       — А кому больше доверяешь ты? Себе? Тому, что говорят твои инстинкты? Или тем, кто рассказал тебе о произошедшем?       — Я думаю, что доверяю себе и своим инстинктам, они редко направляли меня неправильной дорогой. Он спасал мне жизнь, хотя я делала всё, чтобы помешать его усилиям. Я подожгла его мантию в первый же год учебы. Затем я разгадала его загадку, и это, я уверена, ранило его гордость. Я украла у него ингредиенты для зелья на втором курсе. И вообще делала всё, что могла, чтобы доставлять ему неудобства и снижать его усилия сохранить нас в безопасности.       На её лице появилась нежная улыбка.       — И он продолжал тебя защищать? Тогда я бы сказал, придерживайся того, что тебя ещё не подводило.       — Он может быть злом! Он может предать нас в любой момент, даже прямо сейчас.       — Как ты думаешь, он действительно предатель?       Гермиона вздохнула, слегка ссутулившись. Похоже, ей не нравился этот вопрос.       — Нет, — кротко ответила она.       — Почему?       — Как я уже сказала, он столько раз спасал мне жизнь. Я украла у него. Он явно хотел бы увидеть, как меня исключили, я уверена в этом. Но он не сделал этого. Он ничего не сделал. Он спас нас от Ремуса. Зачем делать это все только для того, чтобы потом отвернуться от нас?       — Не знаю, но, может быть, тогда тебе стоит попробовать поговорить с ним?       — Он ушёл!       — Ооо… — только и смог произнести Северус.       Он задумался на мгновение. Уходил ли недавно из школы студент? Он не заметил подобного, но это мало о чём говорило. Северус также не слышал никаких сплетен о студенте, убивающем кого-то, а если бы это произошло, то кто-нибудь в Слизерине точно говорил бы об этом. Правда ведь?       — Доверься своим инстинктам, Гермиона.       — Хотела бы я, чтобы всё было так просто, Северус. На карту поставлены жизни. На карту поставлен волшебный мир. И не только волшебный. На карту поставлены жизни моих родителей.       — Гермиона.       — Я хотела бы рассказать тебе всё. Если я правильно поняла то, что сделала эта комната, то я не могу. Или, скорее, я думаю, что не должна ничего говорить.       — Что ты имеешь в виду?       Она закончила свою порцию пасты и сократила расстояние между ними. Гермиона обхватила его щеку ладонью, и это чувство не было похоже ни на что из того, что Северус когда-либо испытывал раньше. Было тепло, да, этого следовало ожидать. Но это было нечто большее, чем просто тепло её ладони на его щеке. Её волосы концами прядей касались его щеки, будто даря ему ласку.       Северус чувствовал её магию. Он понятия не имел, как он это понял, но точно, знал что это она. Её магия. Гермиона была первым человеком, который когда-либо касался его исключительно по своей собственной воле. Это само по себе было чертовски волшебно. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз его мать или отец прикасались к нему без злобы.       — Мне очень жаль, но я должна идти, Северус.       Подождите! Она уходит? Он сделал или сказал что-то не так? Почему она захотела уйти?       — Но я рада, что встретила тебя.       — Я тоже, Гермиона.       — Удачи с экзаменами, хотя я знаю, что она не нужна.       Северус тихо фыркнул.       Она отвернулась, и он смотрел, как она идёт к двери.       Ты действительно собираешься просто позволить ей уйти?       — Подожди, — позвал он, и Гермиона остановилась.       Её волосы тоже отреагировали.       Счастье.       Он не был уверен, откуда узнал, какую эмоцию они отражали, он просто знал.       — Могу я проводить тебя в вашу общую комнату?       Он сократил расстояние между ними, надеясь, что Гермиона позволит ему сделать хотя бы это.       — Нет, мне очень жаль. Ты не можешь. Во всяком случае, не сегодня. Может быть, когда-нибудь. Мне бы этого очень хотелось, — она посмотрела на свои ноги и пожала плечами.       Он усмехнулся! Неужели она не могла ответить ему прямо ни о чём?       — Это должно иметь смысл?       — Я думаю, что, когда придёт время, ты всё поймешь. На самом деле, придёт время, когда этот разговор будет иметь смысл для тебя. Ты поймешь, о чём я говорила, о чей смерти. Когда это произойдет, встретимся в католической церкви Святого Патрика в восемь часов утра в субботу. Полагаю, ты знаком с церковью, о которой я говорю. Если нет, ты потратишь время, чтобы узнать, где она находится. У тебя оно есть, — сказала она, слегка наклонив голову, как будто о чём-то задумавшись.       Она наклонилась и нежно поцеловала его. Она задержала свои губы на его, так что это был не просто поцелуй. Это было чертовски приятно и этого хватило для того, чтобы Северус захотел, чтобы Гермиона сделала это снова.       — Береги себя, Северус Снейп.       — И ты тоже, ведьма.       Его глаза расширились, когда он понял, что она назвала его полное имя.       — Я не знаю твоей фамилии и не знаю, в каком ты доме.       Однако она уже вышла. Он заметил, что она оставила свою порцию пасты от ожогов на столе.       Северус перевёл взгляд с её зелья на своё и понял, что не смог бы отличить их друг от друга, если бы заранее не знал, какое из них сварено им. Её мазь была настолько хороша, что он без колебаний использовал бы её на себе.       Какая странная ведьма.       — Так что же всё это значит? — спросил он Комнату.       — Я должен понять, когда я должен встретиться с ней в той церкви?       Он перевёл взгляд со стола, за которым они работали, на кресла. Северус понял, что Гермиона оставила свою книгу. Он подошёл к столу, чтобы забрать её. Это дало бы ему повод расспросить о ней, не выглядя при этом ещё более жалким, чем он, вероятно, уже выглядит после ссоры с Лили. Он был немного смущен тем, насколько…отчаянным он, вероятно, показался всем, кто наблюдал за их взаимодействиями.       Отчаявшимся и жалким.       Он не был уверен, что из этого было хуже.       Северус не знал, кто такие Гарри или Рон, но наверняка кто-то должен был знать.       Он пролистал книгу, заметив на титульном листе, что она с автографом автора. Таким образом, книга явно была ценна для неё. Конечно, Гермиона хотела бы вернуть её. Северус перевернул следующую страницу, по какой-то причине взглянув на информацию об издании.       Тысяча девятьсот восемьдесят третий?       Он посмотрел на камин, стулья и оборудование для зелий. Она также забыла свои сандалии, это он сейчас только заметил.       Что это значит?       Северус понял, что повторяется, но понятия не имел, что ещё сказать. Очевидно, это комната. Выручай-комната не собиралась отвечать ему. И всё же она позволила им с Гермионой встретиться. Она раньше никогда не открывалась для Северуса.       Как Гермиона могла иметь книгу, которая не будет написана в течение следующих семи лет?       Была ли Гермиона ведьмой из будущего? Придётся ли ему ждать семь лет, чтобы увидеть её снова?       Северус задумался над их разговором. То, что она говорила. Она знала о Тёмном Лорде. Она знала секрет Люпина. Она знала его имя.       — Кто она? — он снова спросил комнату.