Счастье в пантере среди белых снегов

      Глухой удар пришелся в висок, дезориентируя Киллуа, но кулак соскользнул, скорее промазав по бледной коже. Пока парень терялся в пространстве, пытаясь сообразить, кто влепил ему оплеуху, второй потенциальный противник зарядил ботинком прямо в живот, выбивая воздух и окончательно сбивая с ног. Асфальт парка встретил его холодными объятиями, принимая тушу с характерным звуком столкновения. Это падение даже было более болезненно, чем когда Киллуа отлупили как боксерскую грушу. Стараясь сфокусировать взгляд, парень шустро поднялся, чем доставил себе еще больший дискомфорт. Прямо напротив стояли два бугая, разминая кулаки. Дразнили. Удары летели сверху, снизу, со всех сторон. Золдик пытался уклоняться, вспоминая все тренировки. Но конечности слушались все хуже после каждого, пусть и не прямого, попадания. Если все пойдет так и дальше, его просто изобьют до смерти, не обращая внимания на испуганных прохожих, которым вмешиваться не было и смысла. Все-таки наконец сообразив, что надо удирать, Киллуа взмахом ноги зарядил одному противнику точно в челюсть. Кажется, даже зуб отлетел на добрый метр. Пользуясь замешательством, Золдик свернул к выходу из парка. Бежать было тяжело, дыхалка подводила, а синяки на ногах делали болезненным каждый шаг. Но даже в таком состоянии парень был ненамного, но быстрее двух бугаев. Недалеко от парка был небольшой торговый центр, куда Киллуа и забежал в надежде, что охрана задержит подозрительных мужчин, летящих на всей скорости за маленьким, по сравнению с ними, парнишкой.       Внутри было так же безлюдно, как и в парке, так что Киллуа поспешил нырнуть в ближайший магазин, пока охрана громко ругалась с преследователями. Под удивленные взгляды консультантов, ибо мальчишка не походил на девушку, что решила зайти за новым нижним бельем, Золдик скрылся в женской примерочной. К счастью она была пустая, и удалось избежать конфуза. В итоге здоровые мужики бесцеремонно растолкали стражей порядка и разбежались в разные стороны, пытаясь найти парня, который уже успел скрыться из вида. Один из громил все-таки не прогадал и зашел именно в тот магазин, куда забежал Киллуа. Преследователь шарил между рядами, пытаясь найти цель, пока сотрудники старались вежливо его выпроводить, уверяя, что никакой парень, подходящий по описанию к ним не заходил. Благо, они сумели догадаться, что беднягу, который забился в крайний угол примерочной и пытался максимально тихо, чтобы себя не выдать, восстановить дыхание, пытались найти явно не с хорошими намерениями.       Спустя максимально долгие, по ощущению Киллуа, минут семь, наемник вышел, с твердой уверенностью, что парня в этом магазине нет. Об этом сообщила милый консультант, осторожно приоткрыв занавески, чтобы ненароком не напугать зашуганного посетителя. Ну, если таковым его можно назвать. Тот одарил даму благодарным взглядом и неловко встал, оценивая повреждения. Надо убираться поскорее и валить к чертовой матери как можно дальше. Скорее всего хвост шел за ним с самого начала, ведь отследить передвижения Киллуа врятли было возможным. У того не было с собой никакой техники, а банковскую карту он выбросил практически в начале пути. Возможно та заминка в кафе и была причиной преследования. Карту быстро отследили и сразу направили туда людей? Вероятно. Впредь надо быть осторожнее.       Бороться с тошнотой приходилось всеми усилиями, ибо со столь вкусным завтраком прощаться уж очень не хотелось. Киллуа выскользнул из торгового центра, чудом чуть не поймав все дверные косяки на пути. Куда ушли преследователи он не видел, хотя это уже и не особо важно. Главное, чтобы они его не заметили.       Парень пропетлял между домов, уходя подальше от места встречи с нежелательными спутниками и вызвал такси прямиком в аэропорт. Их в Токио было несколько, так что на этот раз он поехал в другой. Кто знает, может хотя бы там его не ждут.       Места, пострадавшие от ударов, покрылись охра-коричневыми гематомами. Рассмотреть повреждения прямо в такси желания не было, лишние вопросы точно не нужны. А если водитель ненароком посмотрит в зеркало и увидит на заднем сидении полуголого парня, они точно появятся. Так что Киллуа ерзал всю дорогу, пытаясь усесться так, чтобы не напрягать ноющие мышцы, но и не сидеть прямо на синяках. Настроение ни к черту, настрой тоже. И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды.       Почему наемники напали именно когда Киллуа на мгновение почувствовал себя счастливым? Скорее спокойным, но это тоже своеобразное счастье.Им наверняка захотелось врезать по моей слащавой роже парень усмехнулся собственным мыслям и подпер голову рукой, погружаясь в глубину своего сознания.       Счастье. Порой ты понимаешь, что оно у тебя уже было, но это происходит только тогда, когда ты его теряешь. Поначалу кажется — вот оно, совсем рядом, протяни руку и поймаешь. А потом оказывается, что не то ты ловил. Было твое счастье у тебя в руках, а ты, ослепленный погоней за чем-то далеким, упустил его и даже не заметил, как оно улетело прочь.       Аэропорт был совсем небольшим, однако встретил перфомансом софитов, что на мгновение ослепили Киллуа, как только тот вышел из машины. Направлений здесь тоже было гораздо меньше. Ближайший рейс в Йорк-Нью. Золдик что-то слышал об этом городе, кажется, даже бывал там в детстве. Однако сейчас это не имело никакого значение. В его интересах было добраться до места назначения без лишних нежелательных попутчиков.       Самолет сел глубоко за полночь. Тело ломило и с трудом слушалось своего хозяина, что нелепо ковылял к ближайшему такси. После перелета в голове до сих пор гудело, а уши не успели пробиться, доставляя безумный дискомфорт. Животным свойственно опираться на слух и зрение. В случае Киллуа, первое было не в очень хорошем состоянии, а второе отправляло в мозг только мутные картинки происходящего вокруг.       Киллуа пришлось приложить титанические усилия, чтобы не уснуть прямо в такси. Небезопасно, да и тело, изрядно потрепавшееся, и вовсе после сна в неудобной позе превратится в пиньяту в конце праздника. Не сказать, что город был большим, особенно по сравнению с Токио, так что машина вскоре остановилась у маленького гостевого дома. Водитель по просьбе Киллуа отвез его в непримечательное место для ночлега.       Уже практически не соображая от усталости и болевых ощущений во всем теле, парень моментально вырубился, как только белоснежная макушка упала на подушку. Сил не то что на обработку синяков и ссадин, но и на то, чтобы раздеться абсолютно не было. Что уж говорить о душе и о прочих ванных процедурах.       Киллуа героически боролся с яркими солнечными лучами, что нагло пробирались сквозь светлые занавески. Солнце уже давно переползло горизонт. Время близилось к вечеру, так что неудивительно, что космическое светило вторгалось в комнату парня, ибо та находилась с западной стороны здания. Все таки пересилив свою волю и полное нежелание расставаться с кроватью, Киллуа взял сменную одежду и направился в маленькую ванную комнату. Застекленная душевая кабина, раковина с небольшим туалетным столиком и узкое зеркало не произвели на парня никакого впечатления. Он взглянул в свое отражение и ужаснулся. На него по ту сторону зеркала смотрело осунувшееся болезненно-бледное лицо, совсем не похожее на то румяное и детское. Синяки под глазами будто доставляли физический дискомфорт, словно это были два симметричных фингала. Киллуа похлопал себя ладошками по щекам, заставляя взгляд сфокусироваться и отгоняя неприятные мысли.       Вода была настолько ледяной, что обжигала бледную кожу, заставляя ее синеть. Видимо городское отопление уже выключили, не ожидая похолоданий, что так внезапно вернулись. Пришлось максимально быстро смывать всю скопившуюся и, перемешанную с засохшей кровью, грязь. Киллуа, скрипя зубами выключил воду и взял полотенце, стараясь укутаться в него как младенец. Дрожь в коленях от холода не унималась, пока парень не натянул штаны, две пары носков и толстовку в попытках согреться. Если он сейчас заболеет, то можно заказывать гроб и договариваться о собственных похоронах.       Прошла всего неделя после происшествия в поместье, а денег стало на добрую половину меньше. Перелеты перед праздниками становились особенно дорогими. Если Киллуа не хочет помереть от холода в ближайшее время, то придется здорово экономить. Можно передвигаться автостопом между городами, питаться лапшой быстрого приготовления, останавливаться в облезлых хостелах и тогда он протянет еще пол года. В идеале было бы сменить имя, покрасить волосы и поселиться в какой-нибудь деревеньке. А пастух из него вышел бы ничего. Золдик нервно хихикнул, представив себя в бурке и с посохом. Нет, такая работа ему точно не по душе.       Оставшийся день парень провел в кровати, стараясь особо не двигаться и дать синякам немного сойти. Время перевалило за полночь, а Киллуа продолжал копаться в своей голове, размышляя, куда можно направиться и как заработать денег. Резкий шум с улицы, прогремевший через открытое окно, заставил Золдика вскочить в постели. Он давно согрелся, так что одежда была аккуратно сложена на кресле. Запутавшись в одеяле, парень в одних трусах подлетел к окну. Если это по его душу, то действовать надо незамедлительно. Мозг уже проецировал различные варианты событий: от благополучного побега до картины его собственных кишок, размазанных по всей спальне. Паника постепенно окутывала парня, пробираясь от пальцев ног до кончиков волос, оставляя покалывающие следы во всем теле. Конечности начали трястись, пока Киллуа старался разглядеть источник шума на улице.       Парень разразился громким нервным смехом. Серьезно? Это была всего лишь дворовая кошка, что пыталась запрыгнуть на отлив окна второго этажа, но неудачно просчитавшись, не долетела и упала прямо на закрытый мусорный бак с характерным звуком удара.       Страх постепенно рассеялся, однако сердце не успевало за такой резкой сменой состояния нервной системы и только начинало бешено биться. Такой рассинхрон внутренних органов посылал искры в глаза и импульсы головной боли.       В гостевом доме Киллуа остался еще на несколько дней, позволяя своему организму восстановиться. Он много спал, даже слишком, что было не характерно для Золдика. Кажется это стало входить в привычку. Из хостела он выходил максимум на час: до магазина и обратно. Сидеть в четырех стенах было безумно скучно, однако погода была отвратительной и улицы не привлекали парня мокрыми лужами. Пришлось прикупить пару книг, чтобы совсем не умереть от безделья. Телефон стал бы отличным источником развлечений, однако страх быть выслеженным засел глубоко в корке мозга и пресекал любые мысли о покупке техники. Киллуа чувствовал себя аборигеном или, того хуже, душевно больным, не имеющим контакта с окружающим миром и интернетом. Первая книга была прочитана взахлеб, и всю последующую ночь Золдик анализировал историю, что так засела в его голове. Он стал заключенным собственных мыслей без возможности выбраться из цепей страха и отчаяния.       На следующей неделе он остановился у милой бабули в ближайшей деревне. Встретились они случайно, когда парень прогуливался по сельской дороге и увидел старушку, волочащую огромные сумки с продовольствием из города. После заключения в четырех стенах хотелось провести время на природе. Женщина даже не взяла плату за проживание, только попросила помочь ей с уборкой и иногда развлекать разговорами. Киллуа стал больше читать, тяжелые мысли постепенно отпускали его, оставляя место для свежего воздуха. Удивительно приятно ощущалась свобода и легкость, когда ветер игрался с белоснежными волосами. Они вечно растрепывались, и Золдик походил на лохматого шпица, чем часто смешил старушку. Она научила готовить сахарные печенья и вышивать крестиком. Сначала Киллуа возмущался, ведь это бабское занятие, а для такого мужика как он, рубить дрова и косить сено точно будет поинтереснее. Женщина снова смеялась, дарила улыбки и гладила мальчишку по голове, никогда не злилась, если тот снова, запачкавшись в мокрой земле, приносил всю грязь на порог. Она была одинокой: муж погиб на службе, а дети выросли и разъехались по миру, изредка присылая открытки с фотографиями внуков. Каждую из них она бережно складывала в альбом и по вечерам, сидя у камина, показывала Киллуа. Тому было правда любопытно рассматривать карапузов, что выглядели все старше на каждой страничке.       Киллуа прожил у женщины еще три месяца. Она быстро привыкла к нему, считала своим внуком и дарила всю заботу и тепло, что у нее накопились за годы одиночества. Для Золдика это сначала было непривычно: он шугался от каждого ласкового слова, как от огня, не воспринимал похвалу и каждый раз, когда что-то не получалось, стыдливо опускал глаза. На это старушка лишь грустно вздыхала, раздумывая, что же такого делали с мальчишкой родители, что он походил на циркового зверька, нежели на человека. Хотя воспитанию можно отдать должное: парень был умен и начитан, так что их вечера проходили за обсуждением исторических деятелей и мастеров искусства. Оказалось, что женщина в молодости занималась живописью, так что у нее осталась добрая часть художественных принадлежностей, часть из которых к несчастью испортилась с годами. Она радостно вручила все, что было Киллуа и отправила его на реку неподалеку с просьбой нарисовать пейзаж. Это место было ее любимым: они с мужем часто устраивали там пикники и беззаботно проводили вместе свободное время, но, к сожалению, в силу возраста, ей становилось все трудней туда добираться.       Киллуа провозился с картиной целый день, то и дело исправляя косяки и дополняя детали. В конце концов, когда солнце уже давно село, а на реку опустился мрак, и рисовать без освещения становилось все труднее, Золдик решил оставить бедный холст, с которым успел вдоволь намучиться. Хотелось оставить старушке память о себе прежде, чем уехать. Задерживаться на одном месте столько времени очень неразумно. Киллуа подвергал опасности не только себя, но и добрую женщину, что скрасила его дни.       Когда парень еле дотащился с мольбертом и огромной сумкой, полной красок, до домика, то заметил, что свет не горел ни на одном этаже. Пробил холодный пот. Все вещи полетели в сторону, а Киллуа с размаху открыл дверь и забежал внутрь. Было тихо. Слишком тихо. Обычно по вечерам старушка часами хлопотала на кухне, занимаясь готовкой ужина. Каждый день она радовала постояльца разными блюдами, а тот уминал за обе щеки, забавно причмокивая от удовольствия. Но сейчас не было слышно ни треска огня в камине, ни гремящей посуды, ни приглушенного звука телевизора. Ноги не слушались, а руки стали до ужаса холодными. Тихо, словно в надежде не разбудить женщину, ведь она могла просто уснуть пораньше, устав после тяжелого дня, Киллуа прошел на кухню, затем в пустую гостиную. Никого не было. Он поднялся на второй этаж, где располагались три спальни.       Бездыханное изуродованное тело лежало прямо на полу посреди комнаты женщины. Узнавались лишь очертания осунувшегося от старости лица. Тот, кто сотворил такое — сущий зверь, точно не человек. Вырванные ногти валялись чуть поодаль, а в один глаз была воткнута спица. Зрелище не для слабонервных. Киллуа сорвался на крик. Он схватился руками за волосы, вырывая несколько белых прядей и упал на колени перед трупом.       — За что?! П-почему, за что ее... за что, — словно мантра, эти слова повторялись снова и снова, пока горло не пересохло, а голос перестал быть похожим даже на хрип. Дрожащая рука приблизилась лицу, полному немого ужаса, и огладила уже холодную щеку. Это был первый раз, когда Киллуа плакал. Он ныл, словно маленький ребенок, у которого отняли что-то дорогое детскому сердцу и демонстративно подняли выше его собственного роста так, что не смотря на все усилия, достать не получалось. Что то сломалось там, внутри, разбилось на мелкие осколки и распространилось по телу, вонзаясь в органы и проходя сквозь бледную кожу наружу. Ладони оглаживали мертвое тело, будто пытаясь слепить его заново, передать свою собственную душу в безжизненную плоть.       Для чего созданы люди? Впервые об этом он задумался в четвертом классе, на уроке окружающего мира. Трава создана, чтобы насыщать кислородом атмосферу и даровать травоядным животным еду. А рыбы, птицы и животные тоже созданы с определенной целью. Так для чего же созданы люди? Устраивать войны и убивать? Строить огромные мегаполисы, убивая при этом окружающую среду? Ответ на этот вопрос он нашел совершенно недавно, и это было огромным потрясением. Люди созданы, чтобы чувствовать. Не чтобы родиться, а потом умереть. Нет, они рождены, чтобы чувствовать. Вы когда-нибудь видели рыбу, которая будет улыбаться вам? Или птицу, сочувствующую вашему горю? Или, возможно, вы видели, как ваш кот начинает писать стихи и томно вздыхать на звезды? Возможно, в другой вселенной, но не тут.       Сейчас Киллуа впервые почувствовал. Отчаяние, боль, гнев — явно не то, что он обычно ощущал, встречаясь со смертью. Эта женщина была человеком, чью кончину он бы ни за что не хотел застать вот так. Если бы не он, этот светлый человек ушел в иной мир при абсолютно иных обстоятельствах: во сне или, может быть, от сердечного приступа. Как то безболезненно, спокойно и заслуженно, но не так, словно эта старушка была животным на свинобойне.       Руки по локоть были в крови, еще теплой, красной, будто живой. Золдик несколько часов смотрел в пустоту перед бездыханным телом. Ее пытали, зверски издевались, стремясь вытащить из нее все, что та знала о парнишке, которого чистосердечно приютила и обдала мимолетным теплом и заботой. Она не заслуживала такой участи, однако наемников это совсем не волновало. Отвратительно.       Вернулся он раньше, смог бы что-то сделать? Убив они его, успокоились бы? Хотя оставлять свидетелей жестокой расправы эти нелюди бы не стали. Это все его вина, его оплошность и безрассудство. Ослепленный собственным счастьем, он не подумал, на что обрек этого человека.       Старушка ничего не сказала своему палачу. Иначе умерла бы быстро и не так мучительно. В руке была крепко сжата старая фотография, испачканная кровью. Счастливо улыбающиеся дети и молодые родители на фоне той самой реки. Она напоминала жизнь, такую быстротечную и бессмысленную, ведь потом всё-равно будет конец. А камни на дне - это люди, которые причиняют боль, берег - это правила и запреты, не дающие тебе вырваться на волю. Звери и птицы - это то, что забирает наши жизненные силы, чтобы выжить самому. А сор, упавший в реку - это наши грехи, которые будут с нами до конца наших дней. Киллуа с трудом достал снимок, и слезы полились с новой силой.       Парень обернулся и в последний раз посмотрел на старый домишко. Звуки сирен уже слышались неподалеку, так что пришлось быстрее убираться. Все следы своего пребывания были тщательно скрыты, а полицейских Золдик вызвал с домашнего телефона. Ему еще повезло, что убийцы скрылись до того, как он вернулся, иначе в доме было бы на один труп больше.       Сейчас его грызла совесть, ведь пришлось взять деньги из накоплений старушки. Кажется, она хотела купить себе швейную машинку. А Киллуа, кажется, стал совсем редкостным придурком. Или сумасшедшим. Он абсолютно бездумно шел по тропе, игнорируя темноту и колючие кустарники, что за шесть часов исполосовали все лодыжки. В поселке, до которого он добрался к рассвету, изнеможённый, заплаканный и испачканный кровью, пришлось зайти в круглосуточный магазин. Вода приятно освежила опухшее от слез лицо и оживило горло, способное выдавать только жалкие хрипы вместо слов. Отмыть засохшую кровь было проблематично, а отстирать от одежды уже почти нереально. Прохожие, спешащие на работу, старательно не обращали внимания на подозрительного парня. Ему это только на руку.       Останавливаться здесь было не лучшей идеей, поэтому пришлось дожидаться утреннего автобуса до ближайшего города.       Следующий месяц он почти не запомнил. Зато успел сменить около шести городов, стараясь сбить со следа наемников. Теперь Киллуа существует. По несколько часов пилит стену глазами, ест максимум раз в день, когда желудок начинает больно щипать, спит по двенадцать часов в сутки и единственное, чем иногда занимается на досуге — рисует. Что-то глупое, неаккуратное, выкрашенное темными тонами. Похожее на его собственное нутро.       Можно подумать, побег в состоянии избавить нас от нужды мириться с собственной участью. Но Киллуа давно смирился, а бежал скорее просто из вредности. Хотелось доставить максимально много хлопот братцу перед тем, как сдохнуть. Чисто потрепать ему нервы.       Каждый день, каждый час показывает нам, что мы — ничто. Все новые доказательства напоминают об этом людям, забывшим о своей бренности, и заставляют их от, простирающихся на целую вечность замыслов, обратиться взглядом к смерти. Киллуа уже был со смертью на "ты". Однако забирать она его не спешила.       Удивительным образом за два месяца его пытались убить девять раз. Надо же, скоро юбилей. Еще более удивительным было то, что каждое покушение оказывалось неудачным. Каждый раз напоминал сцену из комедийного боевика про шпионов. Однако потом самостоятельно вправлять себе кости было не очень забавно. Если не получится выяснить, как каждый раз на него выходят наемники, то юбилейный раз может оказаться последним.       Киллуа в очередной раз понял, что он — полный идиот и кретин, когда спустя месяц и еще добрые три стычки с тупоголовыми качками, пришедшими по его душу, он обратил внимание на глупый брелок с эмблемой какой-то спортивной команды, которую, к слову, обожал Иллуми. Вещица выглядела непримечательно: потертый кусок пластика с выгравированными ярко-желтыми буквами. Однако что-то внутри Киллуа заставило отцепить ее от молнии рюкзака и рассмотреть поближе. Пиздец. Он просто сказочный идиот. Эта херня была чертовым маячком. Почти пол года его мотало по всей стране, нет, по всему земному шару, каждый раз его находили, не давали спокойно жить, и все это из-за собственной глупости. В первый раз за три месяца рассмеялся. Со скрипом и хрипотцой. Он стал гребаным параноиком, а еще причиной смерти хорошего человека. Да он воплощение греха людского.       В тот день Киллуа расплакался второй раз за жизнь. Осознание, что он сам виновен в своих несчастьях, сокрушило вновь выстроенную стену непоколебимости, а слезы душили еще несколько часов без остановки, пока попросту не закончились. Голос осип, несколько дней не получалось вымолвить и слова. Какой же он ничтожный, бесполезный, обреченный.       Избавившись от средства слежения, Киллуа сразу направился в Йоркшин. Интересный город, находится довольно далеко, так что добираться пришлось суток шесть, не меньше. Счет времени потерялся на следующий же день после отправления.       В Йоркшине было холодно, зябко и мокро. Парень решил остановиться в недешевом отеле в центре города. Так сказать, отметить свой триумф. Выглядел он ужасно: местами рваная, изношенная одежда, бледное худое лицо с темными кругами под тусклыми глазами. Персонал в костюмах "с иголочки" оглядывал Золдика с нескрываемым скепсисом и отвращением, всем видом показывая свою неприязнь. Тошно. Зато убранство здесь оправдывало свою стоимость. Просторный номер с двуспальной кроватью, плазма на пол стены и панорамные окна выглядели роскошно. Ванна с теплой, мягкой водой усыпляла парня, распространяя сладкую негу по всему телу. Махровый халат приятно льнул к коже, поэтому Киллуа улегся в кровать прямо в нем.       Капли дождя, что барабанили прямо по огромному окну, не позволяя спокойно дремать. Ужасная шумоизоляция, учитывая, что ливни в этом городе идут постоянно. Неприятный сюрприз, однако уже через час Золдик будет вынужден покинуть номер, ибо выселение здесь строго до двенадцати без возможности позднего выезда. Ну или же это персональное условие для Киллуа. Следует купить новой одежды, чтобы не вызывать столько отвращения у людей. Хотя мнение общества его никогда особо не волновало, привлекать лишнее внимание не хотелось.       А что такое общество? Что это еще, кроме как скопления людей? Можно ли общество охватить взглядом, пощупать? До сих пор он жил и думал о нем как о чем-то определенном, наделенном силой, жестоком и страшном.       Однако со временем все вокруг стало совсем безразлично. Покинув отель, Киллуа снял небольшую однушку за ничтожно малую цену, что удивительно, ибо была она совсем недалеко от центра. Вид старого и уродливого дома, что предстал перед Золдиком, немо ответил на все вопросы.       Здесь можно задержаться на время и постараться заработать хоть какие-то деньги, пока его снова не нашли. По идее, в этот раз времени им понадобится гораздо больше.