«Нужно учиться объективно оценивать то,
что видишь, стараясь при этом не потерять
человечность»
После целой ночи раздумий, Йен чувствовал себя совершенно обессиленным. Нет, ему всё же удалось поспать, но в эти минуты (секунды) его разум подкидывал новые сюжеты с участием Микки. Одним из первых был тот, где они поменялись местами — Микки трогал член Йена. Потом ему снилось, что в момент, когда он дотронулся до Милковича, в ординаторскую зашёл весь персонал больницы — от медсестёр до главврача. Сны становились хуже с каждым последующим, а когда Йен просыпался и смотрел на время в телефоне, то проходили всего лишь какие-то крохи времени. Так что до конца было неясно, это сон или просто его разбушевавшееся воображение. Он был возмущён и зол на Милковича. Да как вообще можно так издеваться? Он думает, что это смешно? Нет, смешно то, что Йен думал, что тот действительно к нему подкатывает. И, пока Йен шёл в столовую, в его голове уже зрел план мести. Микки хочет поиграть? Тогда Йен устроит ему самую незабываемую игру в его жизни, но только пусть не обижается, если проиграет.***
Микки было неловко возвращаться на работу после вчерашнего инцидента. Он вообще не понимал, что на него нашло в тот момент. Но было бы хуже, если бы Галлагер был геем и посчитал это домогательством. Так что пусть лучше Милкович будет в его глазах озабоченным идиотом, который не против того, чтобы кто-нибудь рыжий, симпатичный и жутко бесящий потрогал его член. Впрочем, это всё неважно, и Микки, получивший Мастера Спорта Мирового Класса по забиванию хуёв, решил так и поступить. Он закрыл квартиру ключом, зашёл в лифт и спустился на подземную парковку, где рядом с его черным кроссовером, стоял такого же цвета мотоцикл. В отличии от черной Ауди, подаренной отцом, свой железный байк Микки купил несколько лет назад, как только его накопленных сбережений хватило на осуществление мечты детства. Не желая принимать подачки Терри, внедорожник так и оставался стоять в гараже отца. Однако после его смерти, Микки всё же забрал машину, но пользовался ей только когда не мог ездить на мотоцикле. В кофре всегда хранился второй розовый шлем, который он купил специально для Мэнди. Его квартира находилась в нескольких кварталах от больницы, так что дорога занимала не больше 10 минут. Иногда Микки ездил за Мэнди, когда их смена начиналась в одно и то же время, но тогда ему приходилось выходить из дома на целых полтора часа раньше. Сегодня сестра начинала работать раньше него, поэтому Микки добирался сам. Припарковавшись рядом с главным входом, он пошёл в больницу на слегка трясущихся ногах. — Тебя Йен искал, — практически с порога выдала Мэнди. И, что ж, если до этого он был спокоен, как удав, то сейчас у него свело живот от тревоги. — И тебе доброе утро, сестрёнка, — буркнул на неё Микки и вошёл в ординаторскую. Он снял кожаную куртку, стянул джинсы, заменив их чёрными медицинскими штанами, а затем принялся стягивать белую футболку. Но, в очередной раз, полуголого Микки застал Галлагер. — У тебя какой-то странный рефлекс появляться, когда я переодеваюсь, — пробубнил Микки, не смотря на ординатора. — И тебе доброе утро, мистер Ворчун. От этого прозвища Микки захотелось выстрелить Галлагеру в лицо, а потом ещё и себе заодно. Счастливый голос заставил его повернуться влево и посмотреть на Йена, как на идиота. Кто вообще может так улыбаться в 8 часов утра? Только душевнобольные и доктор Галлагер. — Ещё раз меня так назовёшь, и я заставлю тебя пожалеть о том, что ты когда-то выбрал медицину. — Да ладно тебе, — весело ответил рыжий, очевидно, не воспринимая слова Милковича всерьёз. Микки натянул футболку, накинул халат на плечи и обул медицинские сабо. Галлагер просто сверкал, как начищенный пятак. Брюнет повернулся к нему и окинул подозрительным взглядом. — Почему ты выглядишь так, как будто с утра завтракал смузи из серотонина, дофамина и эндорфина? — Просто настроение хорошее, — пожал плечами Йен. — Я тебе кофе принёс, будешь? Микки только сейчас заметил, что в руках у Галлагера действительно было два бумажных стаканчика. И, если до этого всё было не слишком подозрительным, то сейчас шестое чувство Микки просто взвыло тревожной сиреной. — Ты его отравил? — Нет, — легко ответил Йен, протягивая стаканчик вперёд. И несмотря на то, что сейчас происходил какой-то цирк, Микки всё же принял кофе от клоуна. — Как думаешь, если учитывать, что ты принял от меня кофе, можно считать, что мы уже достаточно близки, чтобы вместе сходить покурить? — как бы невзначай спросил Галлагер. А вот и оно. Подловил, сучёныш. — Я возьму тебя с собой, — перефразировал вопрос Микки, чтобы ясно дать понять, кто тут главный, — если только ты помнишь правила. — Мой рот на замке. Микки ухмыльнулся и открыл шкаф, чтобы взять оттуда пачку сигарет, а потом махнул головой в сторону двери. Йен не соврал, когда сказал, что будет молчать. Они стояли параллельно друг другу, глядя на зелёную лужайку в солнечном утреннем свете и Микки, блять, не мог поверить в происходящее. Но самое ужасное это то, что он не помнил, в какой момент его жизни совместный перекур с Галлагером перестал вызывать у него желание блевать.***
Четверг начался очень суматошно. В больницу прибыли сразу несколько бригад скорой помощи с разницей в пару минут, привозя пострадавших автомобильной аварии. Но ничего особенно серьёзного, просто ушибы, ссадины и порезы. Так что, поразмыслив пару секунд, Микки отправил интернов в приёмную, оборудованную сразу несколькими койками, а сам ушёл в хирургическое отделение на плановую операцию. Мисс Анна Картер была частым гостем в Вейс Мемориал Хоспитал. Всё дело было в кистах, которые образовывались в её мозгу время от времени. Так что за полгода Микки будет оперировать её в третий раз. Анна была женщиной средних лет приятной наружности, разведённой и болтливой. Так что Милкович уже предвидел не особо приятную беседу в операционной, во время того, как будет разрезать женщину скальпелем. Операции в сознании не редкость, но они уникальные и для их проведения необходима квалификация, которая имелась у Микки. Отдельные участки мозга отвечают за двигательные функции, речь, зрение и память, чрезвычайно важно не повредить здоровые ткани. Спустя полчаса Микки знал, что Фреди и Джон хорошие любовники, но семью с ними не построишь; что Антуан очень сексуально картавит, но член у него с напёрсток; что её дети — ужасно несамостоятельные нахлебники; и что у него красивые глаза и сильные руки. Микки не понял, с чего она решила, что у него сильные руки, но уточняющих вопросов задавать не стал. И только сбрасывая с себя одноразовый халат и подходя к раковине, он понял, что проводить операции ему больше нравится в тишине и спокойствии, когда никто не мешает ему сосредоточиться. Так или иначе, операция прошла успешно для пациента, а вот Микки был немного на взводе. И видимо, у Галлагера стоял радар, который пищал, когда Милкович был в плохом настроении, потому что тот выплыл из-за угла с отвратительно счастливой улыбочкой на лице и направился в сторону Микки. Как только Милкович понял, что конечной целью Йена был он сам, то быстро развернулся и пошёл в обратном направлении. — Ты меня избегаешь? — спросил Йен с насмешкой, когда в три жирафих шага нагнал его. — Нет, просто кое-что забыл, — сказал Микки первое, что пришло в голову. — В операционной? Микки резко остановился и понял, что, кажется, бежать уже некуда. — Что ты хочешь? — спросил он немного грубо. — Ты сегодня завтракал? Микки нахмурил брови и развернулся к Галлагеру, чьё лицо было невозмутимо. Он хоть сам сейчас понял, что сказал? — Галлагер, мы будем завтракать вместе, когда солнце встанет на западе, а ад при этом замёрзнет, понял? — Вообще-то я хотел тебе сказать, чтобы ты сдал кровь, если ещё не ел, — глупая улыбка появилась на его губах, а потом он закусил нижнюю. — Но я принял к сведению. Он повернулся налево и пошёл в сторону лифта. — Ты куда? У нас совещание вообще-то, — окликнул его Микки. — Замораживать ад, — Галлагер обернулся через плечо, подмигнул и зашёл в открывшиеся двери. — Про солнце не забудь, — крикнул Микки. И, Боже, ему захотелось ударить себя чем-нибудь тяжёлым по голове, чтобы его мозги встали на место, потому что серьёзно, блять? Про солнце не забудь? Господи. Микки не мог не заметить изменения в поведении Галлагера после того случая на прошлой неделе в ординаторской: то он приносит кофе, то напрашивается курить, то шутит несмешные и идиотские шутки. В этом не было совершенно никакой логики. Разве что Йен думает, что прикосновение к члену — это какой-то обряд посвящения в приятели. Но кровь действительно нужно сдать.***
После обеда Микки думал, что может вздохнуть с облегчением, потому что этот странный день подходил к концу. В больнице в принципе не бывает лёгких дней — есть сложные и не очень, загруженные и не очень загруженные, но простых не бывает. Впрочем, любой день становится чуточку лучше, когда ты понимаешь, что завтра у тебя выходной. Микки подошёл к стойке регистрации и нахмурился, когда взглянул на Мэнди. Сестра до сих пор его игнорировала после того, как они немного повздорили сегодня утром. Одной из общих особенностей Милковичей было то, что они оба не любили, когда в их личные дела кто-то суёт нос. На самом деле их ссора началась несколько дней назад, когда Микки всё же решился организовать свидание с Мэйсоном и сказал об этом сестре. Мэнди отреагировала предсказуемо — сказала, чтобы он занялся своей личной жизнью, а её оставил в покое. Он так и сделал, но всего лишь на пару часов. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. А сегодня утром, когда они ехали на работу вместе и он снова завёл эту тему, то сестра хотела выйти из машины на ходу. После этого они не разговаривали. Микки её понимал — если бы она попыталась сделать так, как он, то была бы послана далеко и надолго. Но, по неведомым причинам, ему хотелось помочь Мейсону, потому что он действительно хороший парень. — Что тебе нужно? — Мэнди подняла глаза от компьютера, встречаясь с умоляющим взглядом брата. — Микки, нет. Я всё уже тебе сказала. — Я не понимаю, почему ты не хочешь дать ему шанс? Я же не заставляю вас жениться, просто поужинать. — Это тоже самое, если бы я попросила тебя поужинать со Стивом, — бросила сестра, когда, обернувшись, увидела санитара. Стив, вечно сутулящийся парень, выпрямился, когда услышал своё имя и пугливо обернулся на чету Милковичей. Он был жутко зашуганным и практически ни с кем не разговаривал — на его должности это не было проблемой. — Даже не смей сравнивать, — предупредил её Микки. — Эти ситуации совершенно разные. — Да ну? Тогда давай я иду на свидание с Мэйсоном, а ты идёшь на свидание со Стивом. Микки обречённо посмотрел на сестру, а потом вдруг оторвал голову от согнутых в локтях рук и, подняв подбородок, посмотрел на парня. — Стив, пойдёшь со мной на ужин? Челюсть Милковича встретилась с полом, когда в глазах санитара проскользнул страх. Он поджал губы, неуверенно кивнул, сгорбил спину и поплёлся прочь. Микки воспринял это как личное оскорбление. — Ладно, боже, не травмируй парня, — устало вздохнула Мэнди. — Ты идёшь с нами и будешь заполнять все неловкие моменты своей болтовнёй. — Договорились. Микки был рад, что у него всё же получилось уговорить сестру. — Когда? — спросила Мэнди, поднимаясь со стула. — Сегодня. — Сегодня?! Микки посмотрел на неё извиняющимся взглядом и именно в этот момент осознал, что она сделает всё, чтобы свидание стало отвратительным.***
Что ж, Микки был прав, когда предположил, что его сестра будет пытаться изо всех сил превратить их встречу в ад. Доставалось, как обычно, виновнику сего вынужденного торжества — Микки. А Мэйсон стал свидетелем ссоры и жертвой пассивной агрессии. Не так он представлял их первое свидание, это уж точно. Началось всё с того, что Мэнди отказалась ехать вместе с братом, сказав, что доберётся сама. И, как и следовало ожидать, опоздала на целый час. Всё это время Микки пытался вести непринуждённую беседу и одновременно не начать жевать скатерть от злости. Мэйсон лишь снисходительно улыбался и говорил, что ничего страшного и что такую девушку, как Мэнди, он готов ждать намного дольше. Ах, как же он ошибался. Мэнди появилась в самой развратной кофточке, которую только нашла у себя в гардеробе, через вырез на груди которой можно было увидеть её душу, в короткой юбке и на высоченных каблуках. Микки закрыл глаза и потёр их пальцами, понимая, что сейчас начнётся что-то грандиозное и оказался прав. Она заказала бутылку самого дорогого вина в ресторане и какой-то салат с тигровыми креветками, кусочками папайи и трюфелем. Микки ужаснулся, когда взглянул в красиво украшенную тарелку и на её содержимое. Мешанина из не сочетаемых между собой продуктов заставила его отвернуться и осознать, что как-то он и не сильно голоден. Мэйсону стоит отдать должное за то, как красиво он стелил комплименты и изрекал пламенные речи. И, кажется, даже не стеснялся присутствия здесь Микки. Парень был восхищён всем — утончённым вкусом, красотой, выбором алкоголя, её женственностью и грацией. В общем, облизывал девушку как мог и как было дозволено, учитывая её сидящего рядом брата. — Как-то тут скучно, — пробубнила Мэнди, ковыряясь вилкой в своём салате, а потом вздохнула. Мэйсон забеспокоился, оглядывая зал в поисках официанта. Как только тот подошёл, Паркер поднялся со стула, шепнул ему что-то на ухо и засунул сто басов в карман передника. Не надо говорить, что официант практически бежал вприпрыжку к барной стойке, а потом скрылся за дверьми, отделяющими гостевой зал от кухни. Ресторан был довольно приличный. Они сидели почти в углу на двух противоположных диванах, Микки на стороне Мэйсона. И, как и планировалось изначально, он должен был представлять из себя тень, которая появлялась только в неловких ситуациях. На деле же получилось совершенно наоборот — тенью была Мэнди. Мэйсон рассказывал о себе уже чуть больше часа: о школе, колледже, братьях и сёстрах, интересных случаях на работе. Говорил о том, как сделал сюрприз своей бабушке, прилетев на её юбилей в другой штат. Микки изо всех сил старался поддерживать беседу, задавал вопросы и предлагал другие темы для разговора. Вдруг, из двери, ведущей на кухню, появился официант с букетом белых роз и скрипачом за спиной. В этот момент Микки понял, что свидание уже не спасти. Официант подошёл к их столику и отдал цветы Мэйсону, который сразу же вручил их Мэнди, а скрипач заиграл. Микки было неловко, как и Мэнди, судя по её лицу. К счастью, выступление длилось недолго. — Мэнди, ты планируешь продолжать учёбу? Микки говорил, что ты бросила, — спросил Паркер, легко ступая на минное поле. По коже брюнета пробежал холодок, потому что выбор темы был весьма неудачный. — Да, планирую, — язвительно ответила она. — Что ещё Микки говорил обо мне? Милкович проигнорировал убийственный взгляд сестры, сосредотачиваясь на своей пасте в тарелке, к которой он почти не притронулся. — Ну что ты требовательная, — как на духу выложил всё Мэйсон, — но я так не считаю, кстати. Ещё говорил, что ты властная, капризная и что вряд ли согласишься пойти со мной на свидание. Но мы здесь, верно? — Ну раз мой брат так говорит, значит, наверное, это правда. Он же у нас всегда прав, да, Микки? — и снова убийственный взгляд в его сторону, который он проигнорировал. — Я не считаю, что это правда, — возразил ей Мэйсон. — Нет-нет, всё так. Микки лучше знает, что и кому нужно. А моё мнение никому не интересно, — продолжала свою тираду Мэнди. Микки не смотрел на неё, но его рука крепко сжалась вокруг вилки, а зубы заскрипели. — Мне интересно, — Мэйсон вдруг растерял всю свою уверенность. — Боже, да перестань ты уже наконец! — повысила на него голос она. — Я не хотела быть здесь, не соглашалась идти на свидание с тобой, это Микки меня сюда притащил! Ты мне даже не нравишься! — Замолчи, — тихо и строго сказал ей Микки. Мэнди взбесилась за одно мгновение, кидая на брата взгляд, полный злости. — Что, прости? — Я сказал, чтобы ты закрыла рот, — повторил он грубее, чем в первый раз. Брат с сестрой уставились друг на друга, нахмурив брови и стреляя искрами из глаз. Как вдруг, Мэйсон нарушил враждебное молчание. — Спасибо за ужин, — он поднялся с дивана и достал из кармана кошелёк, бросая несколько купюр на стол. — Я, пожалуй, пойду. Он схватил свой пиджак, развернулся и пошёл в сторону двери. — Подожди, я тебя провожу, — крикнул ему Микки вслед, протискиваясь между диваном и столом, чтобы встать. И прежде, чем уйти, он посмотрел на сестру. — Я просил тебя об одном — сходить с ним поужинать. Не встречаться, не спать, не строить семью. Поужинать, Мэнди. Но я бы не стал этого делать, если бы знал, какой ты можешь быть сукой. Микки развернулся и быстрым шагом пошёл к двери, чтобы догнать Мэйсона и извиниться за сцену, которую тому пришлось увидеть.***
Милкович обедал в ординаторской неотложного отделения вместе со своими интернами. Парни жевали заваренные макароны, желая, видимо, заработать проблемы с пищеварением, в отличие от Микки, обеды которого были сбалансированными и правильными. Совершенно любое мясо, салаты и, редко, гарнир. Вся больница знала, что Милкович обедает, потому что запах стоял дивный. Это не было чем-то фанатичным, и он никогда не отказывался от пиццы или картошки фри, но Микки считал, что дисциплина в питании — дисциплина в жизни. Он не мог перекусывать только шоколадом или чипсами, а потом падать в обмороки около операционного стола, на котором лежит пациент. Галлагер появился в дверях со стаканчиком кофе в одной руке и амбулаторной картой в другой. Обернувшись на него, Микки увидел, что в рыжей голове крутятся шестерёнки, пока он сосредоточенно смотрит в документ. Йен сел на диван, положил карту на кофейный столик и достал ручку из нагрудного кармана, принимаясь сразу же что-то записывать. Кажется, они снова друг друга игнорируют, поэтому Микки вернулся взглядом к более интересному виду — своей тарелке. Ли говорил о медицинской книге, которую закончил читать вчера, и о видеозаписи одной из операций известного американского пластического хирурга. А Харпер медленно жевал свою лапшу, глядя прямо в пластиковую коробочку, пока они с Микки слушали азиата. — Вы бы видели заживший результат этой операции, — восхищался он, а потом взглянул на своего ординатора, который телом был в это комнате, а мыслями совершенно с другом месте. — Микки, почему Вы выбрали нейрохирургию? — Потому что мозг — это самый поразительный орган в теле человека. Тот удивительный факт, что грубая материя может порождать сознание и способность к восприятию, в неврологии называется загадкой перцептивного связывания, к объяснению которой никто пока и близко не подступился, — философски ответил Микки. Две пары глаз уставились на него, а звук скольжения стержня по бумаге за его спиной стих. Кажется, никто из троих врачей, находящихся в комнате, не ожидал такого ответа. — А ещё потому, что аппендициты вырезать может любой, у кого в голове больше двух извилин, — с усмешкой произнёс он, представляя в голове, как щетинистый подбородок выпячивается, поэтому добавил: — Ничего личного, доктор Галлагер. — А мне нравится общая хирургия, — просто ответил Йен. — Хотя бы органы разные. Микки повернулся лицом к нему и его взгляд скользнул по лицу Галлагера, задерживаясь на глазах на пару секунд. Йен больше ничего не сказал, продолжая смотреть на Микки так, как будто ничего не происходит. Милкович тоже молчал, поэтому Ли продолжил болтать о научных записях и статьях, не замечая, как оба ординатора погрузились в раздумья. Атмосфера между ними изменилась, этого нельзя было не заметить. И пока Микки жевал кусок говяжьей вырезки, он понял, что оставить всё как есть тоже было нельзя. — О, боже, — прошептал Харпер и из его глаз хлынули слезы. — Господи, что случилось? — с паникой в голосе спросил Микки и повернулся на Ли, который сидел с каменным лицом. — А я говорил, что ему не стоит брать острую лапшу, — объяснил тот и Милкович закатил глаза, вставая из-за стола, чтобы налить интерну воды. — Но Харпер был уверен, что его вкусовые сосочки выдержат. — Так вот о каких жизненно важных решениях написали сегодня в моём гороскопе, — еле выговорил он, а потом принял воду из рук Микки, который был готов вылить её ему на голову. — Кстати, про раков там говорилось, что предмет их воздыхания начнёт активные действия. И, Боже, Микки был готов начать активные действия по остановке дыхания у Харпера, но, к счастью, на его пейджер пришло сообщение. — За работу, девочки, — сказал он интернам, закрыл свой контейнер с едой, сунул его в портфель и подошёл к раковине, чтобы вымыть руки. Он почти успел выйти за дверь, когда сзади вдруг донеслось: — Я с вами. — Зачем? — насторожился Микки. — Мэнди прислала сообщение и мне тоже, — сказал Йен и показал свой пейджер, как доказательство. Микки махнул рукой и вышел в холл, заметив сразу же рыжие волосы. И, кажется, в этот момент он подумал, что все рыжие на этой планете хотят ему смерти. Когда Йен вышел в коридор, он заметил маму с дочкой. Девушка успокаивала маленькую девочку, гладя её по голове и постоянно напоминая дышать через рот. Девочка смотрела заплаканными глазами на маму, её нижняя губа дрожала, а в глазах застыл ужас. Микки бросил взгляд на Мэнди, с которой они не разговаривали со вчерашнего дня, и она спрятала глаза в документах, лежащих перед ней. Вдруг, он почувствовал толчок в плечо — Йен привлекал его внимание, и когда Микки повернул голову, то понял, почему. В носу ребёнка застряли пуговицы, а одна из них торчала из ноздри. Два ординатора почти бегом подбежали к скамейкам, на которых сидела семья, а за ними след в след поспевали два интерна. — Доктор, — обратилась к Микки пациентка, которую он уже видел в этой больнице месяц назад, в свой первый рабочий день. — Помогите, пожалуйста! Моя дочь засунула себе в нос пуговицы! — Это я вижу, — ответил Милкович, опускаясь на корточки перед девочкой и аккуратно наклоняя её голову то влево, то вправо. Дебора волновалась так сильно, что Йен даже подумал о том, чтобы сделать ей укол успокоительного. — Мы проводим вас в приёмную, а там уже проведём полный осмотр. И не волнуйтесь, всё будет в порядке, — сказал наконец Галлагер, который до этого наблюдал за ситуацией со стороны. — Я знаю, что Вы — хороший доктор, поэтому мы поехали сразу сюда, — сказала она. Йен приоткрыл стеклянную дверь приёмной, пропуская маму с дочкой, Микки и интернов. Он махнул интернам рукой, чтобы они держались в стороне и наблюдали. Вдруг, девочка обернулась на Йена, глядя в его глаза своими заплаканными. — Дядя, они не достаются. Мама пробовала, — еле сказала она, её голос срывался от подступающих слез. — Френни! — Дебора взяла свою дочь за руку и повела к койке для осмотра. — Это доктор, а не дядя. — Вы знаете, сколько пуговиц в носу? — спросил Микки, обрабатывая руки и надевая перчатки. Дебби покачала головой и обернулась по сторонам, чтобы понять, где ей лучше встать и вообще, что делать в этой ситуации. — Как ваша рука? — внезапно спросил Ли. — На прошлой неделе сняла гипс, всё хорошо, спасибо, — она опустила взгляд вниз, шевеля пальцами. Микки наклонился над девочкой и стал аккуратно ощупывать нос, сосредоточенно глядя на свои руки. Вдруг, большие детские глаза посмотрели прямо на него и в голове мелькнула мысль, что она, Френни, на кого-то очень похожа. — Малышка, скажи мне, — голос Милковича стал ласковым и бархатистым, когда он выпрямился и взял её за руку, — сколько пуговиц в твоём носике? — девочка показала три пальца. — Они по размеру были как мои? Микки дотронулся рукой до белой маленькой пуговицы на своём халате, когда девочка кивнула. В голове он прикинул варианты и посмотрел на Галлагера, который, нахмурившись, следил за происходящим. Йен посмотрел на него и закусил нижнюю губу, а потом, вдруг, подкатил стул на колёсиках, сел на него и обратил всё своё внимание на девочку. — Тебя зовут Френни, да? — она кивнула. — А полное имя? — Френсис. — Ладно, а где ты нашла пуговицы? — У мамы в шкафу. — Ты хотела с ними поиграть? Микки смотрел на эту картину, не понимая, почему Галлагер решил поворковать с ребёнком, задавая ей какие-то глупые вопросы. А потом до него дошло — Йен отвлекал её. Милкович подошёл к столу и взял длинные щипцы и маленький фонарик, а потом вернулся к девочке. — Френни, сейчас дядя-врач Микки посветит тебе в носик, ладно? Это не больно, — тихим и слащавым голосом проговорил Йен. Девочка кивнула, а после этого Милкович снова к ней наклонился, запрокинул рыжую голову так, чтобы она касалась спинки койки, а затем посветил в нос. Оказалось, что пуговицу нужно было немного провернуть, чтобы достать. Он посмотрел на Галлагера, который снова задал малышке вопрос, и одновременно с этим захватил пуговицу щипцами и вытащил из носа. Первая освободила место, а вторая и третья вышли ещё легче, чем первая. Угроза устранена, ребёнок спасён, мать довольна. Дебби бросилась к Френни, обнимая её и прижимая к своей груди, а потом подняла взгляд на двух врачей. — Спасибо, — прошептала она одними губами, а потом слезы потекли из её глаз. — Френни, скажи докторам спасибо. Девочка отстранилась от объятий и посмотрела на двух врачей по очереди. — Как Вас зовут? — спросила она, глядя на Йена. — Я доктор Галлагер, но зови меня Йен, ладно? Он опустился на корточки перед Френни и потрепал её по рыжим волосам. — А вас зовут Микки? — Милкович кивнул. — Как мышку? Все в комнате заулыбались, кроме брюнета, на которого посмотрели все присутствующие, как только вопрос слетел с детских губ. Он сначала растерялся, но потом всё же не смог сдержать усмешку. — Да, милая, как мышку. Девочка звонко рассмеялась, а потом пошла вперёд и потянула маму за руку, чтобы та следовала за ней. — Спасибо, дядя Микки и дядя Йен, — сказала она, прежде чем выйти из комнаты. — Френни, они врачи, а не дяди! — послышалось уже из коридора. Интерны дружно засмеялись и посмотрели на двух ординаторов, лица которых украшали улыбки, когда они смотрели, как здоровая и счастливая семья уходит. И вдруг Микки понял, что если делать счастливыми других — это залог собственного счастья, то заверните, пожалуйста.