идеал

Я хочу дышать спокойно — не выходит спокойно.

Мои ясные мысли кровоточат очень больно.

Рядом с тобой я сам не свой.

Рядом с тобой я твой.

дешёвая кожа сумки тёрла руку нацу, пока люси прихорашивалась уже долгие пару минут у зеркала. она выглядела так уверенно, такой довольной собой, словно не она пару минут назад с смущённым видом упрашивала друга посмотреть в сторону локи, чтобы узнать, не смотрит ли он на нее. нацу обычно делает это нарочито долго, заторможенно. и люси прекрасно знает почему — ведь ему совершенно не нравится быть посредником в чьих-то отношениях, но он практически всегда вовлечён в их ссоры как третье лицо. «но он же мой парень, нацу. для меня это важно». он слышит это каждый раз, когда люси теряется в попытках, чтобы объяснить необходимость участия нацу в решении конфликтов между люси и локи. и каждый божий раз он думает — если локи её парень, почему ему не важны чувства люси? иначе локи бы и сам шел навстречу, мирился с хартфилией и прочее-прочее, о чем мечтает люси и драгнил, которого во все это втягивают. нацу ненавидел быть третьим лишним. понял он это когда познакомил люси и локи. после этого он понял, что еще больше ненавидит быть меж двух огней. локи… неприятен. как товарищ, как парень, как человек. но судьба их свела с нацу, и когда в драгниле нет ничего кроме виски с колой, ему плевать на скверный характер локи. но нацу пьян только по пятницам, а все остальные 6 дней локи лишь изредка заставляет нацу смеяться своим дерзким поведением или шутками. локи, как и многие другие близкие нацу, ассоциируется у него с несколькими словами. грязный-кислый-мерзкий. он сомневается, что же лучше — кислый или чужой. но выбор нацу останавливается на кислом, ведь он точно также жмурится или хмурится, словно от кислого, когда видит жадный взгляд парня на незнакомых девчонках в клубе. локи заказывает им коктейли, распускает руки и улыбается хитро-хитро, будто не слышит телефон, вибрирующий бесчисленными сообщениями от его девушки. локи грязный, хоть и пахнет дорогим одеколоном. это лишь до тех пор, пока запах крепкого алкоголя его не перебьет. он не знает меры и почти каждый раз перепивает, если обещает себе не отвлекаться на красивых девушек. нацу поначалу ему сочувствовал и помогал, но сейчас ему это даже смешно представить. локи вызывает отвращение даже в трезвом виде, потому пьяного локи нацу остерегается и бросает из виду когда щеки парня начинают алеть хотя бы на пару тонов. но в вечера, когда бросить его не позволяют остатки совести, нацу с омерзением наблюдает за тем, как локи рвёт, и тот пытается убрать мешающийся галстук, подаренный отцом на один из праздников, на котором он помнит о существовании сына; как локи задирает отросшие рыжие пряди с лица, а свободной дрожащей рукой держит солнечные голубые очки. нацу смеётся, вспоминая, как парень смотрел на него совершенно ошеломленно от вопроса зачем ему солнечные очки в клубе. «для образа, нацу. разве это не очевидно?» действительно, разве не очевидно. нацу стоит запомнить (забудешь тут), чей локи парень, тогда вопросы о экстравагантных привычках и эксцентричном понятии моды сразу отпадут. локи мерзкий, хоть и выглядит таким притягательным и харизматичным, так любим всеми девушками, парнями и друзьями. его считают примером поведения. примером отношения к жизни, друзьям, учебе, семье. его считают своим кумиром и идеалом. нацу понимает, что каждый сам решает как выглядит его идеал. но одновременно с тем он понимает, что он встречал идеал, и это далеко не локи. настолько далеко, что даже до того, как драгнил увидел ту истинную натуру локи — цинизм, похоть и невероятный эгоизм, он понимал, что локи не хороший человек. он неблагодарный и наглый, грубый и злой, но все это прячется за приторно-слащавым выражением лица, за фальшивой широкой улыбкой и наслышанной фамилией, потому ему все верят. нацу не знает, что на него нашло, когда он познакомил локи и люси. этот день он ненавидит — седьмое октября. конечно, нацу тогда не успел ознакомиться со всеми прелестями характера локи, тогда нацу был наивным и слепым, таким же, как и другие, кто имеет о локи представление лишь по слухам и вылизанной внешности. нацу отдал самое дорогое и невинное, что у него было, и омрачил грязными лапами дьявола. «люси не вещь», приходит в себя нацу, и понимает, что люси могла бы бросить мерзопакостного-неверного-избалованного парня, но это ее выбор страдать и тратить свое время на такого безнадежного человека. но мысль о том, что в ее проблемах с локи отчасти виноват сам нацу, время от времени проскальзывает в его сознании. эта подлая мысль вызывает в нем чувство вины, ведь если бы когда-то осенью он не счёл жалобы о одиночестве люси слишком серьёзными, если бы он не был таким наивным мальчишкой, видящим в локи только хорошее, тогда бы даже не подумал знакомить их. жалеет он об этом так сильно, потому что люси — это тоже ассоциации. особенные. дорогие. потому что люси нежная-тёплая-комфортная. её нельзя раздавать кому попало, её надо беречь. люси нежная, ласковая, хотя не кажется такой, потому что не часто об этом говорит. за нее говорят мечты: о идеальном парне, который бы обязательно дарил ей букет цветов, собранный собственноручно по пути на их свидание; который бы не стеснялся своих чувств и был с ней в отношениях официально — и при друзьях, и при семье; который бы ценил ее чуть больше, чем парень, забывающий о ней за порогом клуба. в ответ она бы дарила свою любовь — нежную, искреннюю, яркую. любовь, которая вдохновляла бы её наслаждаться своей жизнью, вдохновляла бы вставать по утрам, вдохновляла быть отзывчивой и солнечной. нацу замечает, что люси умеет быть жизнерадостным и лучезарным человеком в жизни других даже не имея того парня, который бы по-настоящему ценил ее. это удивляет. люси умеет быть нежной и заботливой с близкими друзьями, умеет выслушать и поддержать. она помогает нацу не испортиться до конца от влияния общества локи и ему подобных, и делает это так мягко и ненавязчиво, что иногда нацу думает о том, что люси самое драгоценное сокровище, которое он смог найти. люси тёплая, но это скорее чувства, возникающие при воспоминании о ней. она как родное пламя, которое не обжигает, а греет, хранит. и даже когда в их отношениях проскальзывает холод — от глупой ссоры, недопонимания или очередных разборок насчет локи — ассоциации не портятся, люси не меняется. она всё тот же разгорающийся заботливый костер. и нацу нравится их стабильность, доверие друг к другу, чувство надежности в руках друг друга. люси комфортная, и нацу не хочет, чтобы кто-то воспринимал это слово как «удобная», потому что нацу ей не пользуется. ему просто хорошо рядом с люси. она создает впечатление, что ей он может доверить все секреты. рядом с ней ему уютно, даже когда они молчат. уютно, когда он не понимает, о чем она говорит. они отличаются, их вкусы и интересы не часто сходятся, но они каким-то чудом поладили однажды, нашли общий язык и понимают друг друга будто на ментальном уровне до сих пор. люси идеал лучшей подруги для нацу, а нацу — идеал лучшего друга для нее, и ему приятно это осознавать. если говорить о идеалах в романтическом плане, нацу надеется, что люси еще найдет свой, а про неудачный опыт в виде рыжего чудовища забудет в ближайшем времени. как ни странно, о своём идеале он ей не рассказывал, хотя точно уверен, что доверил бы ей все секреты. возможно, он не привык быть на месте хартфилии — рассказывать о подробностях личной жизни, грустить или светиться от счастья только от одного упоминания о партнере. быть открытым и выражать свои чувства, касающиеся чего-то сокровенного и безумно дорогого. но ему бы хотелось, потому что поделиться ему действительно хочется. потому что эмоции его правда разрывают изнутри и по выдуманным причинам высказать он их не может. а рассказать действительно было что — от забавного спонтанного знакомства до почти кардинального изменения жизни драгнила. в один из выходных он заставил себя выйти прогуляться — начало весны и тёплая солнечная погода действительно отбивали желание сидеть дома. он дошел до леса, походил по дорожкам, слушая разговоры прохожих и птиц, натыкался на тех, кто занимался спортом. причем буквально — одного парня он едва ли не сбил с ног, потому что не успел вовремя уйти с дороги, а прохожие мешали незнакомцу просто оббежать драгнила. в итоге они слабо столкнулись с друг другом, нацу сконфуженно извинился, а парень, посмеявшись, побежал дальше. позже нацу встретил спортивную площадку и от скуки сел на один из тренажеров, позаниматься ради забавы буквально на пару минут. не успел он закончить первый подход, прибежал тот самый парень, с которым нацу столкнулся. он снял наушники, улыбнувшись (широко-широко), спросил: «тоже занимаешься?» нацу никогда не имел проблем с тем, чтобы сказать правду, не так часто впадал в неловкие ситуации, из которых было стыдно выйти, но этот раз был другим. потому что ему стало внезапно так смущённо — и из-за нелепого столкновения, и из-за недопонимания о том, что нацу тоже занимается спортом, и из-за такой доброжелательной улыбки незнакомца, — что он не сдержался и ответил невозмутимо. «ну да.» но, очевидно, по нацу было заметно, что он совсем не занимается, а только подает вид. особенно незнакомцу, который выглядел так, словно проводит на подобных спортивных площадках половину своего свободного времени. если не всё. незнакомец чувствовал на себе взгляд нацу и боковым зрением отмечал, как тому было не по себе, когда он видел парня, который без устали подтягивался и отжимался, совсем не запыхавшись. почему-то ему захотелось поддразнить парня, наблюдающего за ним, и он остановился, подошёл к нему с совершенно невинным выражением лица и спросил: «чего застыл?» нацу надолго не хватило и он решил обрубить недпонимание на корню «да я и не занимаюсь особо. просто сегодня настроение такое, но я не спортсмен». нацу улыбался слабо, мельком рассматривая стоящего напротив брюнета. он выглядел совершенно другим, чужим, и нацу бы действительно поспорил на тот момент, что они бы не сошлись характерами. почему-то складывалось ощущение, что их миры совсем разные, что нацу становится тем неприятным злом, похожим на локи, или даже хуже, и именно поэтому он совсем бы не сошелся с миром и мыслями этого незнакомца, которого нацу толком описать не может. первое впечатление у него смешанные, в частности из-за того, что парень настойчиво пытался завязать разговор на тему, которая совсем далека от интересов драгнила. «никогда не поздно начать». нацу едва не посетили мысли, что он наткнулся на какого-то навязчивого типа, которому только дай всех достать и прорекламировать (пропагандировать) здоровый образ жизни, и он бы даже разозлился чисто из-за вредности, но подумал, что преувеличивает. тем более, лицо у незнакомца было довольно приятным, привлекательным. придира в теле нацу нашла бы это даже подозрительным — после лицемерного локи совсем не хотелось иметь дело с любым, кто выглядит притягательным внешне. но в тот день нацу не хотел быть придирой, хотя бы потому что было воскресенье, а по выходным он запретил себе вспоминать о локи и ему подобных. он взглянул в сторону тренажеров и, улыбнувшись, поджал губы. «нууу… знаешь…» нацу до сих пор помнит, как заговорщически он это произнес тогда. незнакомец выглядел так, будто слышал это тысячу раз, и уже знал, что ответить на ленивые капризы. нацу продолжал тянуть резину: «если и начинать, то с чего полегче, да?» «хм, может и так. например бег?» «да, это легко.» нацу оживился, чувствуя облегчение, потому что на спортивной площадке он чувствовал себя не более чем декорацией, и ничего достойного правильно он сделать не смог бы. «только если ты пообещаешь не сбивать никого с ног. меня, хотя бы». и что теперь? ничего, просто нацу теперь встает на три часа раньше обычного чтобы побегать с греем с утра, ест фрукты чаще, чем раз в месяц, и ждет выходных не только для того, чтобы посидеть дома. и он никогда не сказал бы, что это образ жизни, о котором он мечтал, и никогда не сказал бы, что вообще имеет представление о своей идеальной жизни, партнере, вкусах. но чувствует он себя самым счастливым, это точно. потому что он влюбился в эти привычки, но сам не знает почему. ему нравится покупать много фруктов и приносить их как гостинцы, чтобы потом грей делал свежевыжатый сок. нравится быть трезвым по пятницам и не пропадать в клубах с локи. нравится гулять вместе допоздна по центру города столько, что потом болят ноги. нравится быть с греем, поэтому ему нравится практически все, что они делают вместе. потому что грей кажется недостижимым и неповторимым, но эти впечатления нацу ошибочны, потому что грей здесь, рядом, ведёт себя также, как другие. часто он учит нацу тому, что сам умеет и у нацу даже получается повторить, но почему-то менее уникальным грей не становится. грей старше нацу на три года, уже работает и живет самостоятельно. но почему-то его жизнь была не так скучна, как представлял себе нацу жизнь любого человека после окончания учебы. грей выглядел каким-то особенным, выбивающимся из ряда других людей. хотя бы потому, что в его доме постоянно стоят свежие цветы, купленные с рук, за которыми ему почему-то не лень ухаживать, подрезать. потому в его квартире постоянно приятно пахнет. грей вообще не знаком с понятием «лень», как думал нацу. иначе его тягу к спорту, прогулкам, уходу за собой, квартирой, растениями нацу не мог объяснить. нацу думал, что если бы грей заставлял себя, то словил бы перегорание через пару месяцев, но у него получалось это само собой. узнав его поближе, нацу свыкся и с тем, как грей умеет отдыхать от своего же энергичного ритма жизни. вместо вечерних пробежек он порой остается дома, чтобы посмотреть сериалы или фильмы, а в компании с нацу таких вечеров стало всё больше. и грей почти каждый раз ворчит, что это слишком непродуктивное времяпрепровождение, но нацу удается его заболтать и отвлечь какими-то сладостями. грей, к слову, обожает сладкое, а нацу никогда не любил. особенно пастилу, особенно натуральную, но уже привык ходить на рынок, чтобы купить её грею. и несмотря на то, что нацу чувствует их близость, грей всё равно кажется каким-то недостижимым. это даже странно звучит со стороны, несколько жадно, потому что грей и так проводит почти все свободное время вместе с ним. и нацу правда приятно — от этого ему легче встаётся по утрам, от этого он стал считать часы до встречи, от этого ему хочется измениться в самую лучшую версию себя. хочется, чтобы и грей замечал это, чтобы ценил его также, как и нацу. нацу ощутил на себе впервые, что значит влюбленность. до того ему лишь казалось, что он влюблен, или даже любит кого-то, но, встретив грея, он понял, что это был детский лепет. грей кажется идеалом, который нацу даже не думал найти. нацу в смятении, от мысли о нем, потому ассоциации сформировались не сразу. они мелькали, как яркие вспышки салюта в сознании драгнила, но ничего конкретного уловить среди них парень не смог. лишь "недосягаемый" и "идеальный" звучало где-то далеко-далеко в его мыслях, но такие ассоцации нацу не хотел строить. нацу чувствовал, что они должны быть скорее как нечто приземленное, несмотря на то, что грей кажется кем-то высшим, недостижимым, не обычным человеком. ассоциации нацу, в свою очередь, не могут быть таковыми. потому он чувствовал, ощущал душой, что грей это нечто лёгкое, неосязаемое. ведь грей даже не притворяется таким —  не кривит голос, чтобы звучать иначе, не подстраивает диалог под себя, не заставляет кого-то говорить о том, о чём удобно и приятно ему. он просто существует, живёт, совершенно искренне обращаясь с другими, говорит с широкой улыбкой, смеётся. и ему удается делать это легко-легко, даже нежно. нацу думает, что "красота в глазах смотрящего", и расстраивается, что таким грея видит только он. но одновременно с тем ему это льстит. нацу ассоциирует грея с едва уловимым, душистым ароматом ромашек, стоящих у него дома. от этого назревает еще и простота, свойственная грею, но не менее притягательная. почему-то эти ромашки, что растут почти на любом поле или лесу, вызывали тёплое чувство у нацу, когда он увидел их впервые в белой вазе на кухонном столе грея. они выглядят такими же, как все, но пахнут они по-особенному, как казалось нацу, в доме. из-за этого такие простые ромашки, которые слабо ценятся в цветочных магазинах, будучи в проигрыше перед пышными букетами алых роз, кажутся такими уникальными, неповторимыми отчасти. и грей тоже. нацу смотрел на свое отражение в зеркале и уставшее выражение лица. люси наконец подошла, чтобы забрать свою сумку. она что-то рассказывала о предстоящей паре, но нацу был снова весь в своих мыслях. но одна из них заставила его прийти в себя — он рамышлял о том, что сказала бы люси на его бессмысленные терзания? посмеялась бы конечно, потому что «опять ты что-то выдумываешь себе на пустом месте, драгнил». он ухмыльнулся, думая, что она была бы права. словил на себе ее непонимающий взгляд и вспомнил, что она даже не знает кто такой грей. он слишком был озабочен своей личной жизнью и выдуманными проблемами, что совсем забыл ими поделиться с самым близким другом. но даже в мыслях его жалобы звучат глупо, именно поэтому он не имел смелости озвучить их люси, не то чтобы грею. он просто совсем немного потерялся и ошибочно (или нет) подумал, что выглядел бы не более, чем влюбленным мальчишкой, если бы высказался о том, что его тревожит. подумал, что идеальный для него грей, который подружился с ним лишь по счастливой случайности, слишком недосягаемый для нацу и его глупых чувств. подумал, что грею было бы дико видеть нацу иначе, не так, как он привык — как близкого друга. грей никогда этого не озвучивал, впрочем. поэтому все размышления нацу, его убеждения и доводы основаны только на беспочвенных волнениях. но, признаться, он даже не имел представления о том, как подобраться к этой теме. с чего начать и о чем говорить, и что будет после этого. разрушить дружбу ему совсем не хотелось, и он много-много времени мучал себя мыслями, насколько было бы все проще если бы он умел управлять временем или заглянуть в будущее. но он не умел. а сказать грею, двадцатишестилетнему парню, что он чувствует к нему симпатию, звучит как неудачный анекдот хотя бы потому, что грей его воспринимает как близкого-близкого друга. наверное. думал бы он об этом еще месяцами, годами, получая прилив мотивации время от времени, но так и не решаясь бросить свои сомнения и сказать грею о том, почему на самом деле он так стремился всё чаще встречаться с ним. почему так хотел оставаться на ночевки на выходных и приходить в гости, словно у него совсем нет друзей и семьи. почему постоянно пытался угостить его, заплатить за него, порадовать подарком. не то чтобы он был таким социально-активным и щедрым человеком, просто был влюблен и совершенно не знал, как это выражать. но думать годами о том, как признаться ему не пришлось, потому что он не сдержался молчать. первой он рассказал люси. она в ответ сказала то, что он ожидал, и это его успокоило. возможно, потому что у люси не был замыленный взгляд, её идеал не похож на грея, и даже несмотря на то, что знает она грея только по рассказам нацу, которые не могут быть объективны, она подытожила, что нацу нечего бояться. он сомневался, оправдывался тем, что это легко сказать, но тяжело сделать. но он признался. и даже не случайно, и даже не пьяный. он думал раньше, что не сделает этого никогда, а если и сделал бы, то точно пьяным вусмерть, чтобы не помнить ничего, ведь трезвым он бы сгорел со стыда. но он не пьет уже пару месяцев потому что отвык. из-за грея с его образом жизни, опять-таки. у грея часто выражение лица такое, будто он читает нацу как открытую книгу. будто знает, что он сейчас скажет и сделает, о чем будет жаловаться или хвастаться. и нацу было вдвойне смущенно наблюдать за таким выражением лица, когда он хотел сказать то, о чем думал уже очень долгое время. он до сих пор помнит, что тот день был одним из самых насыщенных из всех их прогулок. нацу бы назвал ту прогулку даже романтичной, и всё, что на ней было, этому соответствовало. нацу помнит, какая была чудесная погода, помнит, как они решили поехать в парк аттракционов, в котором они провели весь день, испробовав чуть ли не все, пока обоих не начало тошнить. как ели мороженое, помнит, какое взял грей, помнит, что грей доедал мороженое нацу, потому что тот взял себе слишком сладкое. помнит, что они даже катались на чёртовом колесе и сфотографировались вместе на высоте, как и другие тысячи парочек в таких же кабинках колеса обозрения. но они не были парочкой, а нацу чувствовал особую тяжесть в тот день. потому что постоянно слышал в голове «недостижимый» и его это останавливало лишний раз открыть рот или хотя бы намекнуть на то, что он стремился сказать в тот день. поэтому он старался вникать в слова грея, считая, что лучше так, чем слушать свои никчемные переживания, которые он пообещал игнорировать, ведь далеко с ними он не уйдет. грей рассказывал что-то о вечернем фейерверке, о том, что им стоит обязательно проводить закат с одной из смотровых точек парка, о том, что у него есть плед и еда, чтобы устроить пикник, если они проголодаются. нацу слушал грея, но почему-то совсем не слышал, опять запутавшись в своих мыслях, что грей совсем далеко от него. будто бы они рядом физически, но нацу не сможет до него достучаться, потому что они разные. но это глупость, и грей бы сказал ему об этом, развеяв все сомнения, если бы нацу не накручивал себя в одиночестве. но всё же, когда здравый смысл возвращался к драгнилу, он пытался обратить свое внимание всецело на грея, который почему-то выглядел очень счастливым. он беспричинно улыбался, смеялся, что-то увлеченно рассказывал, вдохновленно смотря то на нацу, то на закат. нацу чувствовал, как все оставшиеся сомнения о том, что ему стоит оставить свои переживания в тайне, незаметно исчезают, все быстрее и быстрее от одного только вида оптимистичного и радостного грея. его безмятежное выражение лица, явно не тревожимое какими-то глупыми мыслями, обнадеживало нацу, заставляло верить, что всё в их отношениях будет так, как прежде несмотря ни на что. они все также будут встречаться в восьмом часу утра ради бега, также будут гулять по ночному городу без устали, также смотреть фильмы со свежевыжатым соком. грей бы, как и раньше, хитро щурился от рассказов нацу, счастливо ему улыбался во время прогулок, обучал бы каким-то упражнениям, о существовании которых нацу и не подозревал еще месяц назад. нацу бы всё также просыпался от ноющих мышц, но продолжал ждать следующей встречи с греем. всё также бы заваливал сессии из-за того, что почти каждую свободную минуту отдавал ему. и нацу надеется, что так будет еще очень и очень долго. нацу помнит, как пытался вытянуть из себя хоть слово в тот день, когда его докучали глупые переживания из-за предстоящего признания. он почему-то подумал, что будет легче пойти издалека: — выпить хочется. — нацу, вспоминая свои слова, до сих пор не имеет понятия, что им руководило, когда он заводил тему, предпосылки которой грей не поймёт, если ему не сказать напрямую. ведь нацу бы и сам не догадался, если бы с ним ходили вокруг да около. потому было ясно, что доводить всё до кратких недомолвок не имело никакого смысла. но тогда драгнил был не так умён, а скорее сбит с толку своей влюбленностью. — что? зачем? — грей до того удобно устроился на пледе, но из-за фразы нацу вскочил, нахмурив брови. нацу считает, что грею не идет злиться. — ну, знаешь… — нацу замялся. «ну знаешь ты мне нравишься а трезвым я даже не могу представить как сказать это». подумал он. — просто иногда хочется, чтобы расслабиться. — хм, нет, не знаю. я думал, отучил тебя от всех вредных привычек. — грей звучит, как родитель, но он даже не пытался быть таковым. просто создавал впечатление здорового человека, не нуждающимся в алкоголе ради веселья, в курении ради передышки, и тем самым подкупал быть на него похожим. — вообще-то у тебя получилось. — нацу слабо улыбался, вспоминая, как однажды сбил с толку локи из-за того, что выбросил сигарету почти сразу, как только ее зажег. после знакомства с греем он часто стал одергивать себя от вредных привычек, но локи к этому не привык, потому что никогда и не замечал изменений в нацу. потому он удивлённо рассказывал хартфилии об этой ситуации, а та, решив его разыграть, состроила совсем невинное, глуповатое лицо и недоумевающе спросила: «а нацу что, курил когда-то?». локи тогда едва сума не сошел. драгнилу вдруг безумно захотелось рассказать об этом грею, но он клялся себе, что грей даже не узнает о том, кто такой локи. — не думаю, если ты хочешь выпить, чтоб расслабиться. — грей наигранно обиделся, а затем продолжил: — видимо, я слишком напряженная компания для тебя. — ага, прям невыносимо, сейчас бы водку залпом выпил лишь бы тебя трезвым не слушать. — нацу засмеялся, увидев, как грей закатывал глаза. — нет, серьезно, что такое случилось, что тебе захотелось выпить «просто так»? — грей взглянул на парня, и у того прошли мурашки от его пронизывающего насквозь взгляда. нацу был готов потонуть в его сапфировых, завораживающих глазах, но, кажется, их глубина и без того засасывала его каждый раз, когда грей смотрел на него так проницательно. нацу уставился на него на пару затяжных секунд неживым взглядом, а потом, отведя его, ответил совсем неискренне: —  забей, минута слабости. — он смеётся над собой, чтобы обнадежить грея. не особо получилось. брюнет приподнялся с пледа снова, невольно остановившись напротив лица драгнила совсем близко, едва ли не щекоча тому нос. в груди нацу что-то застучало так сильно, отдавая пульсом в уши, что он на миг испугался, что даже не услышит слов грея. мысль о том, что грей не говорить собирается, а нечто другое, проскользнула где-то на затворках сознания, могла бы вызвать смущенный смешок нацу, но тот был слишком напряжен и лишь едва зарделся. — да? и часто у тебя такие минуты слабости в отсутствии меня? —  грей снова сщурился хитро-хитро, наклонив голову набок. нацу улыбнулся. — ну, не так уж и часто мы не вместе. — ну и хорошо! спасаю тебя от пропаганды того, что алкоголь нужен чтобы расслабиться. —  грей расплылся в улыбке с горделивым выражением лица. он сам не знал, насколько был прав. потому что он действительно спасал нацу, и дело даже не в алкоголе. грей спасал нацу от самого себя. нацу, как ни странно, помнил этот разговор даже лучше, чем заветное признание. он запомнил ту гордую улыбку грея, его волнение, мимолетно проскальзывающее в словах о алкоголе, его пронзительный взгляд бирюзовых вопрошающих глаз. это осталось в памяти довольно чётким, ярким. оставило свои ассоциации, а ассоциации, связанные с греем, нацу берег больше всего. а признание в его голове осталось только каким-то расплывчатым, туманным воспоминанием, которое он помнит лишь частями, словно он был сильно пьян и говорил, сам не зная что. но он был абсолютно трезвым, да и страх с волнением выветрили бы из него даже самый крепкий алкоголь. и эти всепоглощающие эмоции, сжирающие его мысли последние часы прогулки, заставляли его говорить всё, что приходит в голову, ведь о предварительно подготовленных словах и речи не шло. всё бы забылось мгновенно, потому нацу говорил «от сердца». правда, совершенно не помнит, что он там наговорил. помнит только то, как горели губы от поцелуя, а потом как горели щеки. и как он стоял напротив дома грея еще минут десять. после того, как грей ушел. помнит, как счастливо шёл домой с чувством, что он способен покорить весь мир. грей позже сказал, что для него признание не было неожиданностью. до этого можно было догадаться по тому, что грей на него ответил взаимностью (не без своего хитрого-хитрого взгляда), а не пробурчал что-то типо: «я должен подумать», или не разозлился со словами «но мы же друзья, как же так?!». и нацу, придя в чувства, был удивлен этому. лишь со временем он понял, что его переживания о вероятном отказе, окончании их дружбы и прочими преувеличенными последствиями, оказались необоснованными. потому что не он один чувствовал сильную привязанность. не он один ощущал в себе навязчивое чувство влюбленности, что переворачивало всё и вся с ног на голову, а сердце заставляло биться оглушающе быстро. сейчас, впрочем, нацу даже не помнит, о чем он там переживал, что надумывал себе. хотя лишь пару месяцев назад он думал, что будет носить тяжелую ношу неразделенной любви еще миллионы лет (или просто лет до сорока). сейчас он чувствует себя даже счастливее, чем в первые дни знакомства с греем. он искренне верил, что ничего лучше той влюбленности он не испытает. испытал. кажется, любовь.