Гермиона
Под высоким потолком, мерцая, неспешно вальсируют сотни крохотных огней. Невозможно отвести взгляд. Невероятно красивое и завораживающие зрелище. Запрокинув голову, я любуюсь сием волшебством, точно как годовалый ребенок восхищается первым в своей жизни снегопадом. Теплый свет струится вниз по стенам, поблескивая на мраморных плитах, что выложены в изысканную арку вокруг высокой железной двери, у порога которой я топчусь уже целую вечность. Я быстро, боясь струсить, хватаю железное кольцо и с усилиями тяну его на себя, открывая взору истинное волшебство. Вот она – магия. Спину покрывает тысяча мурашек, мелкие волоски на затылке встают дыбом, заставляя поёжится. Я делаю глубокий вдох, попусту надеясь, что это поможет сохранять спокойствие, и вхожу внутрь огромного зала, внутри которого потолки ещё выше... Паркет блестит, словно гладь чистого озера, а над головами всё так же мерцают сотни, нет, десятки тысяч маленьких сфер, представляя собой паутину из теплого света, падающего на черные круглые столики, расположенные в шахматном порядке. Их я насчитываю двадцать; возле каждого стола по четыре чёрных стула с высокой резной спинкой, напоминающей сплетение виноградных лоз. В воздухе витает аромат сладкого парфюма, дорогого алкоголя и вишневых сигарет, а в самом конце зала располагается группа приглашенных музыкантов, благодаря которым отдыхающие наслаждаются ненавязчивым джазом. Вижу, Паркинсон, ты постаралась на славу. Сыворотки у меня больше нет. Черт с ней, я достану еще немного, только бы вновь очутиться в подземной лаборатории Пэнси. Кстати, вот она: одетая в виридоновое коктейльное платье, наматывает на палец непослушную кудряшку Теодора. Драко и Блейз сидят напротив, непринужденно болтая. Я поправляю подол своего небесно-голубого платья и уверенным шагом направляюсь к их столику. Понятия не имею, что буду говорить. Просто вручу подарок. Просто подарю чертовы серьги. Просто пара любезностей и шанс снова приблизиться к Драко, который я никак не могу упустить. — Куда собралась? Твою мать. Нет. Не сейчас. Широкая ладонь грубо накрывает моё плечо, и я замираю на месте. Я не могу пошевелиться. Страх, подобно тяжелой цепи, сковывает моё тело. — Хочу поздравить виновницу торжества, — я скидываю его клешню с себя, — вроде как для этого мы и собрались здесь сегодня. Монтегю кривится. Да, точно. Язык не поворачивается назвать его ядовитый оскал улыбкой. Грэхэм приветливо кивает прохожему незнакомцу, затем хватает меня под руку и уводит дальше от нужного столика. Дерьмо. — Как продвигается твой план, малышка? — не глядя на меня, Монтегю ловко подхватывает хрустальный фужер с леветирующего подноса, — помнится мне, у нас был уговор. — Хочешь обсудить переворот сейчас? Когда он в пятидесяти метрах от нас? — я нервничаю, но не подаю вида, стараясь не оборачиваться и не пялиться на Малфоя, — ты точно метишь на место Драко? Просто у меня создается впечатление, что тебе невтерпёж голову на плаху сложить, — Грэхэм сильнее сжимает мою руку. Останутся синяки, — я же сказала, что уберу его, — шиплю я так, чтобы слышал лишь мой собеседник, — Малфой – не просто рядовой солдат. Если я поспешу, то ошибусь и меня поймают. А поймают меня – тебе тоже конец. Так что ты решил, Грэхэм? Хочешь быть казненным с позором для всей твоей семьи или все же дашь мне время, чтобы я сделала всё грамотно? Изложив накипевшее, я неуклюже отшатываюсь, едва не сбив с ног протискивавшегося мимо нас официанта. Чертовы туфли натерли пальцы, и мне остаётся только молиться, чтобы кожа не стерлась в кровь. Тесное платье сковывает движения, да и без оружия я чувствую себя как Грюм, у которого варварски похитили последнюю флягу. Еще несколько мгновений Грэхэм выжидающе изводит меня взглядом, и вот, наконец, я могу временно выдохнуть. — Ты все знаешь, да? — он делает глоток. — Что знаю? То, что тебе поручено голову мою Волдеморту принести? — от одной мысли кожу ошпаривают горячие мурашки, в горле сохнет, ноги немеют, — естественно я знаю. — Ну конечно, — хмыкает Монтегю, — было глупо ожидать, что до тебя слухи не дойдут. Здесь тайны долго не скрываются под занавесом лжи, — чуть тише произносит он, — выпей, милая, — одним взглядом он указывает на резной фужер, что вот-вот, кажется, треснет под натиском моей хватки, — расслабься. Побудь сегодня частью чистокровного общества, — его лапа бесцеремонно заправляет пепельную прядь волос за моё ухо, — возьми от этого вечера максимум, потому что совсем скоро твой спектакль закончится. Я делаю глоток, героически сдержав рвотный позыв. — Не стоит меня запугивать, Грэхэм, — я допиваю игристое до последней капли и ставлю фужер на левитирующий рядом поднос, — напоминаю? возьмут меня, возьмут и… — Меня. Да, знаю, грязнокровка. Ты и я в одной ловушке, в одной могиле, да? Он слишком спокоен. Ведет себя уверенно, словно змей в компании кормового зверька. — Приятно было поболтать, — подхватив мою ладонь, Монтегю, как настоящий, мать его, джентельмен, напоследок целует костяшки моей руки, а я представляю, как давлю на его затылок и вонзаю острый конец моей заколки меж его позвонков, — я буду здесь, если захочешь, чтобы твой вечер кто-нибудь скрасил. Я хочу, чтобы ты не путался у меня под ногами, кретин. Вскоре он удаляется прочь, прихватив с собой еще один наполненный до краев фужер, и наконец я могу вздохнуть спокойно.ДРАКО
— Стив? Да вы ёбнулись! — навалившись на мои колени торсом, Блейз истошно ржёт, пока лицо Теодора багровеет с каждой секундой, и я готов поставить состояние, что виной тому служат далеко не крепкие напитки, — Пэнси, и ты позволишь ему назвать своего сына Стивом? Это же имя прыщавого нытика, живущего с мамой в тридцать лет! — Да захлопнись уже, — Нотт с нежностью поглаживает бедро своей невесты, пока Пэнс накручивает одну из его упругих кудрей на указательный палец, — мы все поняли, что у тебя охуенное чувство юмора. Так, завязывай с выпивкой! — Клешни прочь от моей текилы! Ты хоть представляешь, с каким трудом я её выменял? — Может тебя Великому Лорду сдать? Скажем ему, что ты притащил в штаб магловское пойло, да, Драко? Пока двое откровенно валяют дурака, я всей своей душой сгораю от зависти. Сколько бы я ни выпил, я остаюсь трезвым. Сколько бы жалких попыток расслабиться и хотя бы на один вечер забыться я ни предпринимал – всё тщетно. Напряжение и злость, словно огромный камень, крепко привязанный к моей шее, тянет меня на дно топкого болота. — У меня будет дочь. — Что? — вопросительно поднимаю брови. Пэнси наполняет наши роксы шотландским виски и протягивает один мне. — Если я однажды решусь обзавестись ребенком, то я позабочусь о том, чтобы была девочка, — отпив немного, именинница возвращает бокал на круглый столик, — знаешь, есть такое зелье, приняв которое ты можешь контролировать даже такие моменты. — Рад за тебя, — я делаю щедрый глоток, всё ещё не теряя надежды, что вот-вот смогу прилично охмелеть. Достав сигарету из кармана, я зажимаю фильтр меж зубов. Пэнси подкуривает мне. — А ты? Ты бы хотел детей? — Мы живём в дерьмовом мире, Пэнс, — выпустив дым через ноздри, я бросаю ей снисходительный взгляд, — а я слишком люблю своих детей, чтобы позволить им появиться на свет и жить в дерьме. Позволяю Паркинсон похитить мою сигарету. Пепел падает на брюки, я стряхиваю его ладонью. — Разве мы не делаем наш мир лучше? — она делает глубокую затяжку, — разве не в этом миссия армии псов? Хороший вопрос, Пэнс. Отличный, чтобы взглянуть на себя в зеркало и в конце концов признаться себе в том, что ты понятия не имеешь, в чем твоя миссия и есть ли она у тебя вообще. Открыться себе и сказать честно, без фальши и самообмана, что ты всего лишь пешка в очередной шахматной партии, что с пеной у рта защищает короля. Никто из нас не делает мир лучше. Миру пиздец. — Наверное, — пожав плечами, я тянусь за бутылкой, — в любом случае дети – слишком сложно. В график не вписываются. — И всё же, — не унимается брюнетка, — как бы ты назвал свою дочь? Гипотетически, — добавляет Пэнси, заметив хмурую складку на моем лбу. Я закрываю глаза и представляю себя обычным человеком. На моих коленях, в полудрёме, дослушивает какую-нибудь сказку Барда Бидля крохотная, но не по годам смышленая девчонка. Уголки губ сами тянуться вверх. Глупо. Наверняка алкоголь решил действовать, иначе я никак не объясню столь несвойственные мне мысли и реакции на них. — Спирит. — Спирит? — удивлённо переспрашивает Пэнс. — Спирит, — я открываю глаза, и девчонка растворяется в небытие, оставшись лишь плодом моего хмельного воображения. Улыбка тут же сползает с моего лица, — Я бы назвал её так, — допиваю очередную порцию и выбалтываю остатки, разбавленные тающими кубиками льда, — гипотетически, разумеется. Музыка в зале меняется с ритмичной на более спокойную и медленную. Желтые огни, кружащие под потолком, меняют теплый свет на холодный и тусклый, погружая просторное помещение в полумрак. — Но мир всё ещё дерьмо, да? — усмехаюсь я, когда взгляд цепляется за Монтегю, что льстиво окучивает очередную барышню, которую я, кажется, видел однажды. Только вот одежды на ней было гораздо меньше. — Драко, остынь. Позволь Монтегю вместо тебя рыться в грязи, — всегда восхищался тем, как внезапно Паркинсон может сменить тему, — в конце концов он ничего не нароет. Раз ты не нашел, то он и подавно. — Утешаешь меня? — я с благодарностью киваю официанту, когда тот, с помощью блестящих навыков беспалочковой магии, меняет пепельницу на моем столе, — это не обязательно, Пэнси, я давно уже большой мальчик, — возвращаю себе свою сигарету и бросаю окурок в пепельницу. Пэнси смотрит на меня с жалостью и снисхождением. Так, если бы я был её младшим братом, разбившим мамин сервиз и слезно умоляющим не сдавать меня, — лучше расскажи, насколько ты продвинулась в изучении яда. — Яда? — с задумчивым видом она трёт переносицу, — ах, да. Исследование почти закончено. Думаю, несколько дней, и нам удастся выяснить его происхождение. — А знаешь, не говори мне, если крысы замешаны в этом. — Почему? Ты шутишь? — Пэнс обеспокоенно прижимает ладонь к моему лбу. Я протяжно вздыхаю от столь неуместного жеста и скидываю её руку, — ты что, в стельку напился? — Может быть, — моё безразличное пожимание плечами, очевидно, раздражает её, — в любом случае Орден больше не моя прерогатива.ГЕРМИОНА
Я теряю самоконтроль. Теряю способность чувствовать и управлять своим телом. Я чувствую, как тепло, стремительно расползающееся внизу живота, охватывает внутренние органы. Охватывает всю меня. Каждый дюйм. Заставляет сердце и горло сжиматься, перекрывает кислород. Мне едва удаётся переставлять ноги, чтобы добраться до стены, что послужит мне опорой в следующие несколько минут. Я стараюсь контролировать дыхание, но воздух...его словно вовсе нет. Пульсация в висках ещё никогда не была столь ощутима. Чувствую себя вампиром, нуждающимся в порции свежей крови. Чувствую неутолимую жажду и нужду поскорее покинуть вечеринку. Оказаться в прохладном и пустом коридоре, чтобы насытиться прохладой подземелий замка. Да. Мне нужно на выход. Я делаю шаг и отшатываюсь назад. — Ч-что за… — Салазар, мадам, да вы, кажется, перебрали! Крепкие мужские руки подхватывают меня сзади, спасая от позорного падения. — Если я снова услышу твой голос, то меня тут же стошнит, — невнятно бормочу я, пока мерцающие огни перед моими глазами перемешиваются с танцующими гостями, создавая собой нечто… непонятное. Мерлин, я что, напилась? — Грубо, — фыркает Монтегю, но все же убирает руки прочь. Смотрит на часы. Хмурит лоб, задумчивым и непонимающим взглядом метаясь меж моих пылающих от жара щёк и позолоченного циферблата, — странно. Наверное, ещё рано. — Рано? — в ужасе поднимаю взгляд, щурясь, чтобы сконцентрироваться на одной точке, — Господи, ты что, напоил меня? — Ну что ты, Гермиона, — сверкнув зеленоватыми радужками, он провидит пальцами по своему щетинистому лицу, — как бы я посмел?ДРАКО
Кажется, сегодня не только у Пэнси праздник, — Блейз многозначительно играет бровями, заглядывая куда-то за мою спину. Я оборачиваюсь, недолго ища взглядом объект, вызывавший интерес у Забини, и виски застревает в глотке. Она стремительно движется сюда. Прямо, блять, сюда. Ко мне. Ко мне ли? Чего она хочет? Марта выглядит так, словно что-то случилось: одержимый взгляд, почти распавшаяся прическа, красные щеки и… туфли. Туфли в ее руках. Она… босая? Я напрягаюсь. Невольно, конечно. Последняя наша беседа выдалась, мягко говоря, напряженной, и я уже было поставил крест на наших с ней возможных «отношениях». Отношениях. Салазар, я в самом деле пьян. Я резко встаю, ножки стула скрипят, царапая паркет. Случайно задеваю столик, тем самым опрокидывая пепельницу прямо на ноги Теодора. Он чертыхается и в полумраке ищет свою палочку, чтобы убрать безобразие со своих брюк. Прости, Тео. Кажется, дело важное. Она почти толкает прохожую даму в сторону и, игнорируя ее громкое негодование, бросается в мои объятия. Она обхватывает мои плечи и трется кончиком носа об мою шею, заставая меня врасплох. Мерлин, Марта. Да ты в стельку. — Я искала тебя, — речь связная, запах спиртного отсутствует. Какого черта? — я думала, что ты не захочешь меня видеть. Парни присвистывают, обмениваясь заговорщическими взглядами. Пока Мюллер буквально висит на моей шее, что совсем не похоже на неё, я бросаю взгляд на Пэнси, ища немого совета. Та, в свою очередь, как ни в чем не бывало меняет сигарету в своём мундштуке на новую, и лишь уголки её губ выдают наличие какого-то секрета. Тайны. Пэнс не удивлена? Я один, блять, шокирован? Что происходит? — У тебя все хорошо? — я отодвигаю её от себя, мягко придерживая за плечи, — Марта, ты пьяна? — Совсем нет, — она обхватывает моё лицо руками, нежно скользя пальцами к затылку, чтобы зарыться ими в моих волосах, — просто я очень, очень скучала по тебе. — Марта, — шепчу я, косясь на окружающих, что без устали пялятся на нас, — я понятия не имею, что на тебя нашло, но сейчас мы находимся огромном бальном зале, и здесь, как ты успела заметить, много гостей, — она жмётся ко мне. Сжимает волосы на затылке, я слышу, как сбивается её и без того неровное дыхание. Это действует на меня. Я начинаю так же рвано дышать и так же сильно нуждаться в прикосновениях. — Мне плевать. Только когда её прохладные влажные губы касаются линии моей челюсти, я осознаю, что моя кожа буквально пылает. — Нам выйти? — вклинивается Блейз, пока Нотт тихо хохочет в плечо Паркинсон, — не поймите меня неправильно, ге-не-рал, — крепчает он, — но будет проще, если это вы изволите уединиться. Уж слишком много народу здесь сегодня. Полоснув острым взглядом по роже Блейза, я вижу, как тот капитулирующе вскидывает руки, заранее защищая себя от моего негодования. — Драко, мне.. мне больно! — Потерпишь, — отвечаю я, не глядя на Марту, когда резко хватаю её запястье и увожу прочь из этого место. Пора поговорить по душам.***
Мы остановились в коридоре, примерно в десятке метров от входа в бальный зал. Здесь музыку почти не слышно, как и пьяные голоса гостей, и я рад, что могу выслушать её без излишнего внимания. — Что ты делаешь? — я решаю не ходить вокруг да около: задаю вопрос сразу и по существу, переходя к самому важному. — Я не знаю, я... — она снова прижимается ко мне. Я что, блять, недостаточно резок? — я просто хочу, чтобы ты трогал меня. Ушам своим не верю. Мюллер ритмично двигается, извиваясь, оставляя свои отпечатки на моих плечах, щеках и шее. Я отодвигаюсь, чтобы взглянуть в её глаза. Признаться честно, я давно желал эту женщину, и сейчас, когда она так настойчива, сохранять хладнокровие мне дается нелегко. — Совсем не понимаю тебя, — шепчу я, опуская взгляд на её приоткрытые губы, — то ты резка и холодна, то открыта и горяча со мной. Я не знаю как понимать тебя. Я не научился разгадывать твои загадки, Марта. — Ты много болтаешь, — она встает на носочки. Две тонкие фатиновые бретели небесно-голубого платья, что чертовски сексуально прилегали к её роскошным плечам, теперь сползают к локтям. Я на пределе, — я не прошу многого, ты только..., — всхлип. Поцелуй, укус на моей шее. Движение бёдрами и ногти, впивающиеся в мою спину. Блять, я чувствую их через довольно плотную ткань пиджака, — ты только коснись меня, — жадно схватив моё запястье, она тянет мою руку вниз, прямо к вуали, прикрывающей стройные ноги, — здесь. Коснись меня здесь. Я бы хотел вскрыть её черепную коробку и изучить мозг этой женщины, чтобы понять что у неё на уме. Я бы хотел привязать её к стулу и мучать легилименцией день и ночь напролёт, не позволяя передохнуть. Я бы хотел напоить её сывороткой правды... да чем угодно, чёрт возьми, лишь бы разгадать эту загадку вселенной. Так непостоянна. Так упряма, умна и сильна, так… салазар, как же она красива. Я отдаюсь порыву. Мы сливаемся с ней двумя реками в одно море, чтобы без конца бушевать, разбиваясь о скалы. Вместе. Боже, Марта. Как ты красива. Никаких слов. Они не нужны, и я не хочу разбираться прямо сейчас. Я подумаю над этим завтра утром, а пока я решаюсь ответить на её поцелуй. Гребаный фейерверк. Яркий, многогранный и долгий. Я словно под гипнозом хватаюсь на её талию и бёдра. Так, словно боюсь упустить. Боюсь потерять. А я боюсь, пора признаться в этом. Я чертовски влюблен в неё, а я заебался терять то, что мне дорого. — Не останавливайся, — молит она, — трогай меня. Трогай везде, Драко. Она кусает мочку моего уха. Я резко одергиваю подол её платья, наслаждаясь нежными стонами, что глухим эхом заполняют спящий коридор. Чуть отодвинув её белье в сторону я касаюсь её. Касаюсь там, где она умоляла её коснуться, и Марта вскрикивает от наслаждения, запрокидывая голову. Господи. Как же изящна и красива её шея. — Что ты творишь со мной, — бессвязно шепчу в ее шею, вдыхая персиковый запах ее гладких волос, — ведьма. Что ты творишь со мной? Я возбужден. Не припомню, чтобы когда-либо желал кого-то так сильно. — Боже, да, — движения бёдрами становятся резче, задевая мой член, — ещё. Не прекращай касаться. Я ввожу в неё палец и мягко давлю на переднюю стенку, с интересом наблюдая за тем, как Марта закатывает глаза и кусает губы. Ввожу второй палец, надавливая сильнее. Она вскрикивает, и я накрываю её губы своими, дабы заглушить крик. Краем глаза замечаю, как бретели сползают к талии, оголяя её безупречную грудь. Мерлин. Она безупречна. Изысканное произведение талантливого творца. Кто создал это произведение искусства? Подхватываю ее ногу и приподнимаю, притягивая ближе к себе. Мои движения пальцами учащаются. Марта держится за меня так, словно вот-вот свалится с ног. Слышу звонкий звук — её туфли падают к чёртовой матери, звеня каблуками. Она кричит в мою ладонь. До боли сжимает мои мокрые от пота волосы. Блять, да от одного вида этой женщины можно кончить, не прикладывая никаких усилий. — Ты так красива, — шепчу я, — ты так красива, когда кончаешь. Уткнувшись лбами и прикрыв глаза, мы неровно дышим, наслаждаясь моментом. Мы оба не хотим его отпускать, я знаю, она тоже не хочет. Я поднимаю взгляд к её глазам, аккуратно убираю белокурый локон с её скулы и… — Марта? — словно резкий удар поддых. Её зрачки расширены, губы потрескались, а зрение расфокусированно настолько, насколько это вообще возможно. Она словно в другом измерении, и я понятия не имею что с ней. Хотя… — Ты что, под кайфом? — придерживая её за талию, я пытаюсь поймать её взгляд. — Я… Драко, мне, что-то… В следующую секунду её рвёт. Она чуть ли не падает, но я успеваю поймать её обмякшее тело. — Очнись, — удар по щеке, — Мюллер, очнись! — ещё один шлепок ничего не дает. Блять. Она под кайфом.***
Запрокинув бессознательное тело на свое плечо, я распахиваю дверь с ноги и стремительно шагаю к своему столику. Вижу, как глаза Забини расширяются, вижу, как Нотт хмурит лоб, переглядываясь со своей невестой. — Что за дерьмо ты ей дала? — О чем ты? — как ни в чем не бывало Пэнси стряхивает пепел в пепельницу. — Марта обдолбанная, и я уверен, это твоих рук дело. Подняв равнодушный взгляд, Пэнс безучастно пожимает плечами. — С чего бы? — Паркинсон, блять! На черном рынке больше не найти наркотики, зато для твоих зелий я достаю всё, что тебе угодно! Так что я советую тебе быть честной хотя бы сейчас, хорошо? Ей хуево! Что ты дала ей? Что бы то ни было, завтра же она соберет свои шмотки и свалит к чертям из моего штаба. Хочешь с ней? — Эй, следи за языком, — Нотт вскакивает на ноги и встает между мной и Паркинсон, — уймись, ты перебрал и подруга твоя, кажется, тоже, — он с омерзением смотрит на тело Марты на моем плече, — а мы-то здесь причем? — Сядь, пока я зубы тебе не выбил, — сквозь стиснутую челюсть предупреждаю я, но это ничуть не пугает Теодора, наоборот: он выпячивает грудь и режет взглядом, с пеной у рта защищая свою невесту. — Так, народ. Хватит, — вмешивается Блейз, — Драко, остынь. Тео отнесет твою барышню до её койки, и завтра вы во всем разберетесь, по рукам? Недолго думая, я позволяю Тео осторожно забрать Марту и удалиться прочь, а сам следую за ними, чтобы удостовериться, что вот-вот она окажется у себя. *** Надеюсь, ты не восприняла на свой счет, — Блейз наполняет два шота и протягивает один своей собеседнице, — он же просто напился. Весь этот ажиотаж с крысами, грязнокровкой и Монтегю… — Все прошло так, как я и планировала, — не позволив закончить мысль Блейза, перебила Пэнси, — все прошло даже лучше, чем могло. Обсасывая корку от лайма, Блейз резко тряхнул головой, пытаясь привыкнуть к кислому вкусу. Да уж. Маглы действительно пьют текилу вот так? — Ты это о чем? — искренне удивился Блейз. Пэнси ухмыльнулась, делая долгую затяжку. — Уже достаточно давно я проспорила Грэхэму желание, и засранец вдруг решил припомнить мне должок, — выпустив стройку дыма в сторону, Пэнси ловко затушила перепачканную в стойкой помаде сигарету, — он потребовал Марту. Потребовал, чтобы я создала для неё мощный афродизиак, который бы буквально с ума её свел от желания. — Паркинсон, — оглядываясь по сторонам, перебил Блейз, при этом крепко сжимая плечо подруги, — ещё немного и ты наговоришь на статью. Девушка засмеялась. — Главное условие было в том, чтобы зелье выдалось уникальным. Непохожим на остальные. И знаешь, — Пэнси явно гордилась собой, — я справилась с задачей. Смотри на него. Вглядываясь в самое сердце пьяной толпы, Блейз заметил хмурого и весьма напряжённого Монтегю. Губы мулата изогнулись в искренней улыбке. — Ближе к делу: что ты надумала? — Я лишь сделала зелье «уникальным», — равнодушно ответила Пэнси, пока Забини с неприкрытым интересом глотал каждое слово, ожидая кульминации этой истории, — принявший это зелье загорается неконтролируемым сексуальным желанием, но не к тому, кто подлил зелье в напиток, а к тому, — поморщившись от крепости напитка, Паркинсон наконец опустошила свой шот, — в кого он влюблен. Несколько секунд молчания. Блейз, изобразив кошачью улыбку, с удовольствием расплылся в удобном стуле. Пэнс одним легким движением вернула лейтенанту свой шот, чтобы получить добавку. — Теодору чертовски с тобой повезло. Ты знаешь это? — Безусловно, — медленно кивнула виновница торжества и со звоном стекла стукнулась с шотом Блейза, — за любовь? — За любовь!