Ты моя слабость.

В прекрасном городе царит умиротворение и покой. Стамбульские ночи–отдельный вид искусства. Особенно хорошо рассматривать сонный город с роскошного балкона, чем, собственно, и занимается Мустафа. На самом деле ему не столь интересны прекрасные пейзажи, сколь сам процесс наблюдения. Стоя на балконе, когда тебя обдувает лёгкий ветерок, а с улицы доносится шелест листьев, шум в голове понемногу утихает, думается легче, мысли в голове становятся светлее. С тех пор, как шехзаде переехал во дворец Топкапы этот ритуал он проводит каждый вечер. Каждый. Вечер. Мустафа выходит на балкон и загадочно всматривается куда-то вдаль. Но не он один участник этого странного обряда. Мустафа не догадывается, что с балкона султанских покоев, вот уже который день, за ним наблюдал его брат Селим, если конечно его можно так назвать. Теперь Мустафа величал его не иначе как повелитель. Султан Селим хан второй. С начала его царствования прошел только год. Год с тех пор как умер их отец, а Мустафа всё не может обрести долгожданный покой. Именно Селим причина его раздумий. Мустафа никогда не понимал рыжика. Из всех шехзаде Мустафе он казался самым загадочным, непостижимым. А то, чего мы не в силах понять, как известно, пугает. Но Мустафа не боялся. После того, как собственный отец попытался его убить, Мустафа сомневался, разумно ли ему бояться вообще? Чего страшиться? Смерти? Сущие глупости, пустяки. Если бы ему было суждено умереть, он бы умер еще тогда, в том шатре, но его спас случай. Как раз тогда прибежал Джихангир, прибежал, не без помощи рыжика. Селим ослушался указа и привел младшего брата. Тут Мустафе удалось выбежать, но он никак не ожидал, что после всего янычары попытаются восстать. Шехзаде не видел в этом смысла, в бессмысленной крови, в предательстве отца и поэтому он сдался. Стоило дать ему всего лишь минуту, чтобы обосновать свою невиновность, всего немного времени, и ничего этого не было бы. Но султан не стал слушать, а когда Мустафа все же спасся, то было поздно что-либо оправдывать. Дабы усмирить восстание пришлось сохранить ему жизнь. Мустафу отправили в дальний санджак, лишили всех средств к поднятию бунта и отрезали путь в Столицу. В тот роковой день он вышел из шатра живым, но свою душу навсегда оставил там. Так казалось Мустафе все эти годы. В этом он был уверен и по сей день. Одного не мог понять старший шехзаде. Для чего Селим спас его в тот день? Почему не убил сразу же, как только представилась возможность, почему не сделал этого после вступления на престол? Почему бы ему не сделать этого прямо сейчас? Селим отправил Баязеда в дальний санджак, еще дальше, чем Мустафу. Шехзаде это позабавило. «Неужели он боится Баязеда, даже больше меня?"–думал старший. Но когда Селим пригласил Мустафу в столицу стало не до смеха. Каждую ночь его мучили кошмары, мерещились силуэты палачей, шорохи, скрипы, страшные тени преследовали его на каждом углу. Мустафа держался. Он не показывал своего состояния. Всегда твёрдо ступал даже по самым отдалённый коридорам, голос его ниразу не дрогнул при встрече с нынешними представителями династии. Он не боялся косых взглядов, презрения и смерти. Шехзаде давно был готов. Но ожидание своего конца было мучительно долгим, а осознание своей беспомощности того хуже. Он каждый раз оттягивал приближение нового дня, не хотелось засыпать, а узнать для чего ведётся вся эта игра, хотелось больше жизни. «Почему Селим пригласил меня? Для чего выделил роскошные покои, принял, как гостя… Неужто он думал, я поверю в этот спектакль… Так заканчивается жизнь всех шехзаде, которые не достойны трона, так гласит закон Аль–Фатиха. Он оттягивает время, чего то ждет… Неужто надеется, что я в слезах приду просить пощады? Лучше смерть, чем унижение. Хотя судьба Баязеда еще не определена… Что если… Нет. Это не поможет. Селим меня не послушает, если решит убить его, то непременно сделает это… Надеюсь я умру раньше, чем увижу смерть моего брата…» Мустафа размышлял еще какое-то время, неподвижно глядя в одну точку, а затем наконец ушел, так неохотно покидая балкон, и отправился спать. Мустафа ушёл, а Селим продолжил стоять, погрузившись в свои раздумья. С тех пор, как в Столицу прибыл его старший брат, каждый вечер он наблюдал за ним… Селима удивляло его поведение. «И чего ему неймется?"'–обыкновенно думал Селим, в очередной раз встречая брата на балконе-"Стоит в одной рубашке, а ветер холодный, пробирает до костей. Глядишь на него и самому холодно становится.» Пока Мустафа был погружён в тяжёлые, философские размышления, Селим днем решал проблемы государства, а вечером приходил наблюдать за братом. Селиму и в голову не приходило убивать кого-то из братьев. Но Мустафу он пригласил, конечно, не без задних мыслей. Уж очень хотелось сыграть на самолюбии старшего братца. Похвастаться своей победой. Селим мечтал разделить прекрасные минуты триумфа вместе с ним, а также подсластить свою победу кислым выражением лица Баязеда и признанием своего поражения от Мустафы. Причем когда дело казалось Баязеда, в Селиме просыпался настоящий садист, ему хотелось поиздеваться над ним, увидеть зависть и недовольство, однако совсем иначе обстояли дела с Мустафой. Рыжик не хотел унижать его достоинство, чуть-чуть поставить на место, продемонстрировав свою силу, которой он теперь обладает –можно, но ему никогда не хотелось, чтобы его старший брат пресмыкался перед ним, к тому же это было невозможно. Селим даже представить что-то подобное не мог. А что же тогда он представлял? Самый правдоподобный, по его мнению, вариант развития событий был таков: Мустафа, вероятно, процедил бы сквозь зубы слова поздравления, внутри сгорая от досады и разочарования, но своих эмоций не показал бы. Гордо склонился в полупоклоне и ушел бы, не прощаясь. Но в тайне Селим мечтал о другом, ему бы очень хотелось, чтобы Мустафа признал его победу, и как истинный воин с достоинством и честью, от всей души поздравил его, а затем… (конечно это было уже на грани фантастики и реальности, но Селим любил помечтать)Затем он бы сказал, что гордится Селимом, что его младший брат достоин трона и признал бы, что они теперь на равных. Вот такой красивый исход придумывал себе Селим, глядя на Мустафу с роскошного балкона, роскошных султанских покоев. Эх, мечты, мечты… На самом-то деле Селим понимал, что Мустафа не удостоит его и маленькой надежды на тёплые отношения. А ведь Селим так мечтал об этом… Его старший брат был любимцем Джихангира, а тёплые отношения Мустафы и Баязеда, каждый раз заставляли Селима кусать локти от зависти. Чем он хуже их? Ничем! Даже лучше, он теперь султан, однако Мустафа в упор избегает любых контактов с ним. Поначалу, когда только-только складывались отношения между братьями уже во взрослом возрасте, а Селим остался обделенным, ему было очень обидно. Но с возрастом он смирился и уже не искал братских чувств там, где их в помине не было. Он убеждал себя, что не нужен ему этот Мустафа и это у него очень хорошо получалось, но теперь… Теперь, когда брат так близко, каждый вечер стоит на этом балконе, будь он не ладен, и смотрит в ночную тишину отшумевшего города, Селиму так тоскливо наблюдать за ним… Ведь теперь трон принадлежит рыжику, больше не за что воевать, так может ли Мустафа… Смириться? «Нет… С такими вещами не смиряются. Только не такие люди как он. Мустафа никогда меня не примет, я всегда буду для него рыжеволосым пьяницей. Он находится здесь прядочное количество времени, а я даже не могу пригласить его отужинать." –подумал Селим и тоже отправился спать. Подобные странные, сумбурные размышления последнее время стали часто посещать его голову, но всё же, откуда такая заинтересованность в Мустафе? Зачем Селим хочет снискать его одобрения, наладить отношения после стольких лет? Наверное Мустафа всегда был одним из тех, кто не выражал открытую ненависть к Селиму, тем самым даруя ему надежду…Однако с каждым днем эта надежда всё гасла в глазах рыжего шехзаде, когда он всматривался в неприступный силуэт брата. Селим смирился со многим: ненавистью Баязеда, отчуждением народа, клеветой и обидными прозвищами, но, пожалуй, сложнее всего было смириться со своим грехом. С глупой подростковой влюблённостью. Его старший брат был объектом подражания и вместе с тем обожания. Селим знал, что всё это страшный грех, что его чувства запретны и порицаемы, но отказать себе в возможности тайно вздыхать по любимому человеку, не мог. Мустафа всегда поступал правильно, рассудительно, трезво оценивал ситуацию, был мудрым и справедливым–Селим уважал его, но все же в глубине души знал, что чрезмерная уверенность в себе, а также большая любовь народа сыграла с Мустафой злую шутку. Рыжик никогда не забудет того самого разговора во дворцовом саду, в красивой, маленькой беседке. «Настанет день, и этой Великой империей буду я управлять."–отчётливо всплывали в голове рыжика слова Мустафы. Селим тогда был еще совсем мал, но эти его слова запомнил. Хотелось бы, чтобы и Мустафа вспомнил тот день. Однако Селим точно помнит, что Мустафа сказал еще кое–что, сказал, что лучше умрет, нежели чем предаст своего отца. И второе его утверждение было правдой, но тоже не сбылось. Хотел бы Селим напомнить ему тот день, но Мустафа наверняка счел бы это за издевку, хотя речь совсем о другом. О том, что в тот день Мустафа сказал правду, это должно было быть правдой, но так уж решила судьба, что Мустафе не удалось ни добиться престола, ни умереть за свою правоту. Всё это означало, что Селим признает его силу, достоинство, не хочет глумиться над ним и издеваться, а хочет выразить уважение, ведь старший был готов отдать жизнь, лишь бы не предавать отца. Мустафа, конечно, этого бы не понял, как и всего остального, что творилось в голове рыжика. Бедняжка так отчаянно пытался придумать способ наладить отношения со старшим братом, что совсем позабыл оповестить его о своих намерениях. По итогу: Мустафа думает, что его убьют, Селим уверен, что старший его презирает, когда как у них гораздо больше шансов быть ближе, чем им кажется…

***

На дворе весна, чистый прозрачный воздух заполняет легкие композицией запахов пробуждающейся природы. Вот уже больше двух месяцев Мустафа гостит у Селима. Когда он приезжал, то не думал, что задержится здесь так надолго. Однако длительное пребывание во дворце больше не настораживало его. Если уж ему и суждено умереть, так зачем трястись в ожидании своего конца, когда как можно наслаждаться весной. Шехзаде был рад застать это время года, увидеть прекрасные цветы, почувствовать ароматы–все стремилось к жизни: от маленького цветочка, до огромного дерева в саду, величиной с дворец(по крайней мере так казалось Мустафе в далёком детстве. Тогда все маленькое казалось большим, простое–необыкновенно красивым, а обычные серые будни –праздником. За исключением тех дней, когда матушка воевала с Хюррем султан.) "Матушка, матушка...Все же опрометчиво было так внушительно твердить мне о престоле...Не помогут уж ваши молитвы, второй раз мне не повезёт. Я давно зашёл в этот шатер, а выйти никак."–с этими размышлениями Мустафа гулял в саду. Шехзаде подошел к клумбе цветов, заинтересованно разглядывая растения: раньше их тут не было. Стало быть Селим приказал посадить. Наследник не особо разбирался в цветах, но некотрые названия знал. Самые простые: розы, ромашки, незабудки, ирисы и тюльпаны–символ династии. Как раз тюльпаны были высажены на этой грядке, но помимо них цвели еще какие то неизвестные растения. Мустафа наклонился еще ниже, дабы получше их разглядеть. Со стороны это выглядело довольно забавно, но ему не было дела до того кто, что подумает. Он невесомо коснулся лепестков бутона кончиками пальцев и огладил его нежными движениями. Но внезапно над самым ухом раздался чей то голос. —Это нарцисс. Красивый цветок, не правда ли? Мустафа не на шутку перепугался, но постарался не делать резких движений, и после того как немного пришел в себя, медленно, спокойно выпрямился. —Здравствуй...–он оглянулся на своего собеседника и тут же поменялся в лице.–Селим? –Брат, давно не виделись. Зачем ты пришел сюда в такую рань? —Любуюсь природой, как видишь. Я смотрю свои преобразования ты начал с дворцового сада...Никогда раньше не видел таких цветов. Да и этой клумбы тут раньше не было. —В самом деле? Любопытно, что ты это подметил, но цветы–не моя заслуга . Гаремом занимается Нурбану. Я как то даже и не замечал их. Если тебе нравится, сорви. –Селим посмотрел на Мустафу, как можно более добрым и участливым взглядом, в то же время стараясь не выдавать своей радости от встречи с ним, от их диалога, да и в целом от этой ситуации.–Если хочешь я сорву.–Селим наклонился за цветком: ему не сложно и не жалко. Да если надо он сорвёт тысячу таких цветов, только бы старший его заметил. —Нет, не нужно...–Мустафа легонько дотронулся до его руки, останавливая на пол пути от цветка.– Пускай цветёт, при необходимости я буду приходить сюда и любоваться его красотой, однако если его сорвать, он быстро завянет. Селим на секунду замер, а Мустафа все никак не отпускал его руку–забылся. Так всегда, когда пытаешься одновременно вести диалог, смотреть в глаза собеседника и к тому же поддерживать физический контакт. Рыжик часто захлопал глазами, сердце пропустило пару тройку ударов и все, что ему оставалось, это глядеть в глаза старшего. Но Мустафа быстро опомнился: "Что я творю, нельзя даже прикасаться к падишаху без его позволения."–он отпустил его руку и продолжил. —Впрочем, можешь сорвать, твоя воля...Каждый цветок рано или поздно умирает. Глупо оттягивать неизбежное, не правда ли?–в этот момент шехзаде как-то странно посмотрел на Селима, со всей серьёзностью и пафосом, пронзая глубиной взгляда. —Наверное ты прав... В обоих случаях. Так что же мне с этим делать? —Решение за тобой. Теперь тебе предстоит принимать много решений, какие-то определят судьбы народов, а какие-то совсем незначительные..Я уж не говорю о тех решениях, когда ты выбираешь что надеть или что поесть на завтрак, или срывать этот цветок или нет...Твое дело. Но думаю, ты справишься со всем также легко, как выберешь кафтан. —Ты правда так думаешь или льстишь мне?–со скрываемой надеждой в голосе спросил Селим. Неважно, что ему ответят сейчас, но как же Селиму не хватало вышесказанных слов... —Мне незачем тебе льстить. Для этого есть члены заседания совета, а также слуги, янычары, да и все кто хочет подняться вверх по карьерной лестнице. —Грубо. Но справедливо. —Прости. Я забываю, что ты теперь султан. –Мустафа почувствовал себя крайне неловко. Он даже представления не имел о Селиме, как о правителе и не знал как с ним общаться. Чтобы найти подход к человеку нужно время, а это сейчас такая роскошь...Шехзаде вновь задумался о своем и не приметил таинственный, глубокий взгляд Селима. Стоило Мустафе только взглянуть на него в тот момент, как многое бы стало ясно, только лишь по глазам. Но не все так просто. Селим любит загадки. Он и сам одна сплошная загадка, которую Мустафа должен разгадать. Под силу ли ему это? –Мустафа. Знаешь, а ведь я хотел...Со дня твоего приезда хотел пригласить тебя на ужин. –сказал Селим и жутко смутился от своих же слов: "Что я несу?"–думал рыжик. Однако старший не придал значения формулировке предложения, ему было важно вникнуть в суть, а все остальное–так, детали. –Ужин?–сердце сжалось до боли в груди. Кажется ему только что озвучили смертный приговор.–Сегодня? —Д-да, но если ты занят... —По правде говоря, сегодняшний день я планировал провести в компании девушки. К тому же собственные остатки совести просят меня уделить время старому другу. –Оо..А что за девушка..И друг...–Селима будто окатило холодной водой. Из сладких грёз о совместном ужине, его вырвали громкие, режущие слух слова: друг и девушка. Толком не зная о ком идет речь, рыжик уже ненавидел их всей душой. Кажется вот-вот он захлебнется в собственной ревности. Мустафа в свою очередь конечно же соврал о своих планах, но для правдоподобности спешно добавил. —Ташлыджалы Яхья мой друг. Впрочем тебе он известен как мой телохранитель, возможно ты знаешь его как поэта. —А девушка? —Что? Ах, да, девушка...Неважно, я рассчитывал просто отдохнуть. Но завтра вечером , если у тебя нет дел, то... —Конечно. Завтрашний вечер у меня свободен. Ну так что... —Я приду. Обязательно приду. Но сейчас мне нужно в покои. С твоего позволения. —Позволяю..Вернее...До встречи. Непременно буду ждать. На этом и порешили. Жаль, что никто из них не умел читать мысли друг друга. Будь оно так, Селим бы понял, что старший готовится не к ужину, а к своей смерти, а старший, что его страхи безосновательны, и бояться нужно вовсе не смерти, а любви...