***
Вилле чувствует, как почти сразу после ухода Лаури становится тяжело дышать. Он закрывает глаза, пытается что-то произнести, но в горле скапливается ком, не позволяющий выдавить из себя хоть что-то. Вало стоит несколько секунд, никак не двигаясь, пока по его щекам текут слёзы, после чего всё же делает глубокий вдох и срывается. Он не осознаёт до конца, что делает, но посуда, которая до этого находилась на кухонном столе, оказывается с громким звоном на полу, теперь уже разбитой. Осколки летят в разные стороны, пока Вилле кричит одно единственное «ненавижу» со всей силы, что у него есть. Воздух в лёгких вскоре заканчивается. Тогда Вилле замолкает, чувствует, как земля уходит из под ног, и без сил садится на пол, обнимая себя за плечи дрожащими руками. Пальцы больно впиваются в кожу, но Вало не перестаёт это делать, продолжая причинять себе боль. В мыслях снова всплывают болезненные воспоминания с осознанием, что история многолетней давности повторяется, несмотря на то, как хочется этого избежать спустя такое количество времени. – Не уходи... – хрипло произносит Вилле, закрыв глаза. – Не бросай меня, Лу, прошу тебя, не... – Вало снова замолкает, знает, что никого нет рядом, поэтому распинаться не имеет смысла. Ему не хватает сил на то, чтобы сдвинуться с места, поэтому, тяжело дыша, он продолжает так сидеть ещё какое-то время. Кажется, проходит бесконечность, но, когда получается хотя бы немного успокоиться, Вилле, наконец, поднимает растерянный взгляд и пытается подняться. Получается только со второго раза, и тогда Вилле быстро уходит на второй этаж. В его мыслях всё ещё образ Лаури и разговор, о котором он уже начинает жалеть, когда вспоминает свои слова и испуганный взгляд напротив. Ведь Вало хочет защищать его, а не наоборот, становиться ещё одним Кеяни в глазах Лаури. Теперь Вилле боится, что больше не сможет доверять другу как раньше. Боится, что сам Лаури больше не захочет, чтобы Вало был рядом. Возможно, он ничего не сделает и не скажет, но откуда Вало может знать, что в этот раз оно будет так? Единственное, чего он хочет в данный момент – попытаться успокоиться, не прибегая к физической боли, ведь вне дома у него нет лезвия, нет возможности выплеснуть свои эмоции. Вилле раздражает сейчас абсолютно всё. Поэтому, когда не получается найти пачку с сигаретами, он в очередной раз с силой роняет вещи со стола в комнате, не особо заботясь о том, что находится среди них. В уголках глаз снова скапливаются слёзы, которых, кажется, уже не оставалось. Проходит чуть больше минуты, и Вилле, наконец, заполучает пачку из рюкзака, достаёт первую сигарету и кое-как зажигает, делая первую желанную затяжку. Он в одних футболке и джинсах, но всё равно выходит на балкон, где его обдувает ледяной ветер. Вилле всё ещё тяжело дышит, смотря на соседние дома и машины, изредка проезжающие мимо. Ему слишком холодно, но возвращаться в тепло не хочется. Хочется лишь перебороть себя сейчас или написать Лаури текст с извинением. Или Линде с просьбой приехать. Каждый из этих вариантов он сразу исключает, потому что, во-первых, Юлёнен точно не будет готов его выслушивать, а Линдстрём и так скоро вернётся в тот погром, который устроил Вилле. Через ещё тройку сигарет, выкуренных одна за другой, он всё же возвращается в помещение, но не закрывает дверь на балкон. Вало просто садится на пол и облокачивается спиной о кровать. Его взгляд теперь кажется таким пустым и безжизненным. В голове ни единой мысли. Он поджимает к себе ноги, обхватывая их всё ещё дрожащими руками, и опускает лицо в колени. Вокруг творится хаос, дует ветер с улицы. Вало ненавидит себя, ненавидит Лаури, ненавидит свою жизнь, в которой, кажется, никому нет места, кроме него самого и того одиночества, к которому приходится возвращаться из раза в раз при любой попытке довериться кому-то. Из раза в раз он не справляется со своими чувствами, снова срывается на людях, которых не хочет от себя отпускать, а потом вымещает всю злость, накопившуюся за какой-то промежуток времени, на себе же с мыслью, звучащей в голове глухим эхом, что он слабак, который не может ничего, кроме того, чтобы лишиться каждого, кого хочет подпустить к себе ближе. Второй раз подобное событие отзывается болью в груди. Но ему уже давно не четырнадцать, чтобы принимать столь опрометчивое решение, что и тогда. Как бы ни было больно, он верит, что может с этим как-то справиться, даже если Лаури теперь посчитает его ненормальным, не захочет из-за этого больше общаться и приезжать с ним к Вало домой. – Прости меня. Зажигается очередная сигарета, которую Вилле долгое время просто держит в руке, но не делает затяжку. Когда истлевает половина, он всё ещё не двигается, снова ничего не говорит и не открывает глаза. Линде тихо входит в квартиру и закрывает дверь. Его встречает абсолютная тишина и холод. Он зовёт Лаури, но ответ так и не получает. Делает несколько шагов в сторону лестницы и краем глаза замечает, что со стороны кухни что-то не так. Его сердце сжимается в страхе, но он, не замирая ни на секунду, поднимается наверх и врывается в свою комнату, заставая Вилле около кровати. В комнате тот же беспорядок, что и на кухне. Линдстрём понимает, что между Вилле и Лаури что-то произошло. Догадывается, что именно, но до последнего не хочет в это верить. Он ничего не говорит. Линде сначала закрывает, наконец, дверь на балкон, и садится на колени напротив Вало, тихо зовёт его, боясь прикоснуться. Тот сначала никак не реагирует. Линде думает, возможно, просто не хочет, чтобы он мог видеть Вилле в подобном состоянии. Но проходит несколько секунд, и Вало поднимает голову, встречаясь с другом растерянным взглядом. Он молчит: боится, что снова может не выдержать и сорваться. Но Линде понимает причину и без слов. – Он что-то сказал? – Единственное, что произносит Линде, всё ещё боясь дотронуться до Вилле, который лишь отрицательно качает головой и отводит взгляд в сторону, чтобы не смотреть в глаза друга. Линдстрём тяжело вздыхает и, наконец, обнимает Вало, который отвечает тем же. Вилле с силой прижимается к Линде, будто боится, что может потерять ещё и его, хотя подсознательно понимает, что подобного не случится. Они сидят так какое-то время, пока Вало не решает всё же объяснить хотя бы что-то. – Я.. – тяжёлый вздох, – испугался, накричал, сказал, чтобы он ушёл, и... – В горле скапливается ком. – Не надо, я понял. – Линде уже пытается придумать что-нибудь, чтобы как-то помочь, как минимум написать Лаури. Если тот не захочет говорить, то как-то встретиться, чтобы всё объяснить. Уверенности в том, что выйдет, мало, но он хотя бы попытается что-то предпринять, ведь, зная Вало, тот будет молчать до последнего, лишь бы не переступать через гордость в вопросах разговора с кем-то после ссоры. Сейчас говорить что-то не имеет смысла, поэтому они достаточно долгое время сидят в тишине, нарушаемой тяжёлым дыханием Вилле. Спустя ещё какое-то время Линде уходит на пару минут, чтобы вернуться, заставляя Вилле выпить таблетки. Вало не задаёт вопросов. Если ему что-то предлагает Линде, он знает, что может доверять другу абсолютно всё и всегда. Да даже если Вилле сейчас решит начать сопротивляться, у него нет сил даже на то, чтобы спросить, что ему пытаются дать. Пока Вало теперь уже сидит на кровати, Линдстрём находится в кресле напротив, не отводя от друга взгляд, пока тот, наконец, не погружается в тревожный сон. По крайней мере, теперь у Линде есть минимум шесть часов на то, чтобы спокойно убрать квартиру и попробовать узнать у Лаури, что конкретно произошло, если он вообще захочет говорить. На удивление, ответ долго ждать не пришлось. И единственное, что было в его содержании: «я не хочу говорить». – А кто захочет после Вилле, – произнёс тихо Линдстрём и недовольно закатил глаза с тяжёлым вздохом, продолжив выкидывать осколки посуды в пакет.***
На улице уже давно темно. Линде должен был выйти из дома минут сорок назад, чтобы успеть на смену, но остаётся дома: понимает, насколько сейчас в нём нуждается Вилле. Даже если он не хочет этого признавать или говорить об этом, прося того находиться рядом, как одного из немногих людей, кому он доверяет эмоции, переживания и весь внутренний мир, который его медленно, но верно убивает. Так или иначе, когда Вало, наконец, просыпается в попытке осознать происходящее, место своего нахождения и время, Линдстрём оказывается рядом. – Как себя чувствуешь? – почти сразу интересуется Линде, поднимая взгляд на друга, как только замечает, что тот не спит, гипнотизируя его сонным растерянным взглядом. Сначала Вилле просто долго молчит, вспоминает утро, и это заставляет тихо выругаться себе под нос. – Где Лу?.. – Голос звучит хрипло. Вилле только спустя несколько минут понимает, что сейчас поздний вечер. Он пытается подняться, но почти сразу оставляет эту затею, продолжая лежать и пытаться вспомнить, в какой момент смог так быстро вырубиться. Думать тяжело. Он чувствует, что поднимается температура, что тело ломит, голова раскалывается с невыносимой болью в висках. – Дома у себя, ты не помнишь? – с беспокойством в голосе отвечает Линде. – Да, точно.. – снова шепчет себе под нос Вилле, после чего всё же поднимается с кровати, несколько секунд ловит равновесие, чтобы не упасть, и, наконец, выходит из комнаты, чтобы закрыться в ванной. Он знает, что в квартире Линде нет абсолютно ничего острого, кроме ножей на кухне, поэтому, включив воду в раковине, чтобы создать видимость того, что чем-то занят, просто садится на край ванны и опускает пустой взгляд на белый ковёр под ногами. Смотреть в зеркало не хочется от слова совсем, ведь Вилле знает, что увидит в отражении: того же когда-то сломленного человека, который не знает, что делать со своими эмоциями и всем тем, что происходит в жизни; того же беззащитного слабого человека, который не может справиться с собой, своими чувствами, мыслями, желаниями и страхами. Его трясёт. По щекам снова текут неконтролируемые слёзы, которые он даже не пытается сдерживать. Надеется, что от этого будет хоть как-то легче, но, кажется, становится только хуже. Он сжимает пальцы так сильно, что белеют костяшки, он тяжело дышит. Спутавшиеся волосы спадают на лицо, почти полностью его закрывая. Вало знает, что не найдёт нужной вещи, но всё равно с надеждой просматривает всевозможные полки и тумбочки. Он знает, что Линде никуда не уйдёт, пока не убедится, что Вилле можно оставить одного. Особенно сейчас. Оставаться в ванной больше не имеет смысла, поэтому, умывшись холодной водой и всё же взглянув в глаза, покрасневшие от слёз, через отражение, слабо Вало усмехается и выключает кран. – Так ты не пойдёшь на работу? – интересуется, наконец, Вилле, усаживаясь на кровать с ногами и забирая пачку сигарет с тумбочки. – Нет, мне же нужно точно знать, что ты в порядке. – Он наблюдает за действиями Вало, скрестив руки на груди. – Я в порядке. – Ложь, но признавать обратное нет никакого желания. – В прошлый раз ты сказал то же самое. – Вилле недовольно закатывает глаза, невольно опуская глаза на внутреннюю сторону рук. – Мне уже давно не четырнадцать, чтобы следить за тем, что я делаю, – недовольно произносит Вало, чувствуя себя так, будто его пытаются опекать как ребёнка. – Да, конечно. Если что-то случится, твои родители собственноручно меня убьют. – Ты думаешь, они хотя бы заметят моё отсутствие? – В голосе слышатся какие-то разочарование и боль от собственных слов и осознания, что на самом деле подобного не произойдёт. По крайней мере, он уверен, что особой значимости этому не будет придаваться. – Ты же знаешь, что это не так на самом деле. Они же... – Что они? Приехали тогда? Да, конечно, со словами, что я им своей выходкой планы сломал на ближайшие пару месяцев, пока с ними разбирались в правоохранительных органах, вау. Лучше бы не приезжали вообще тогда... – Не думай, что ты один в этом мире, ведь есть люди, которым ты действительно важен и нужен. Да, происходило много плохого, но это не должно становиться определяющим в принятии решений. Если ты боишься потерять Лаури, просто поговори с ним нормально в школе, или вне неё. Только не молчи, когда появится возможность всё обсудить, и переступи через свою гордость, наконец. – Я подумаю. А если он не.. – Не делай выводы, основываясь на том, что он ушёл на эмоциях после ссоры, это естественно. Сначала нужен разговор. – Пойдём, посмотрим что-нибудь по телеку? Я устал слушать твои умные речи. – Вилле, кажется, действительно стало легче. Он слабо улыбнулся, когда встретился взглядом с слишком сосредоточенным Линде, который ответил что-то из разряда «ну пошли», после чего они, наконец, спустились вниз и уселись на диван. Вало не особо интересно следить за сюжетом какого-то рандомного фильма, поэтому он сначала долгое время смотрел в одну точку на экране, периодически зевая, после чего всё же положил голову на плечо Линде и погрузился в долгожданный желанный сон. Линдстрём долгое время практически не шевелился, пока досматривал кино, после чего аккуратно уложил Вало на диван и укрыл тёплым пледом.