«Одиночество — мой друг, я сам — созданный мир. До конца».
***
Яркие картинки разных форм и содержания привычно мелькали перед глазами Чонгука, заставляя дремлющий разум дойти до точки невозврата и в очередной раз болезненно перезагрузиться. В этих картинках не было чёткой последовательности действий или же цвета, они были небрежно раскрашены так, словно кто-то вырвал их из детской книжки-раскраски. Голубая трава, зелёное небо, фиолетовое море… всё такое нелогичное, но при этом до паники знакомое. Всему есть объяснение, пусть и поверхностное. Кому как не Гуку об этом знать? Сестричка. Милая сестричка. Как она там? Не сильно ли жарко в аду? Почему Чонгука опять это заботит? Сезонная депрессия? Так не осень же вроде бы… Весна перестала быть панацеей? Или же лекарства, применённые не так давно Чимином, возымели подобный эффект? Страшно. Нужно бороться. С самим собой. Уже очень давно Чонгук живёт по ту сторону грёз, и там ему вполне себе комфортно. Временами. Бывает. На его памяти так много времён года сменили друг друга, принося за собой то облегчение, то новую боль, что невольно начинало становиться скучно. Душа яростно требовала разнообразия. В своих фантазиях Гук видел, как воздвигались и разрушались целые королевства, он был как пророком, так и антагонистом. Всё зависело лишь от него самого. Поначалу зависело. Потом всё резко менялось. Каким бы ни был сценарий, он всегда узнавал правду, лишь столкнувшись с ней лицом к лицу. Прямо как тогда в зале суда. Жертва — не жертва, а он лишь безжалостный убийца. Всё не так, каким казалось. Неужели он никогда не освободится и не сбросит эти цепи? Когда темнота приносила пронизывающий до костей холод, который окутывал Чонгука подобно кокону, сплетённому гигантским пауком, ему всегда начинало казаться, будто кто-то заточил его между промежуточными главами не то снов, не то романа его жизни. Эти части были скучны и неинтересны. В них напрочь отсутствовали какие-либо действия или же присущий всем литературным произведениям накал страстей. В наличии имелись лишь описания тотального мрака и одиночества. Кому такое будет интересно? Дождевые облака, тьма, холод — это ли должно удовлетворять больное сознание Чонгука? Ненависть и гнев, ужас, словно путеводный свет, как вырваться из этого замкнутого круга? А ведь Гук замкнул его собственными руками… Ещё Бенджамин Франклин говорил: «Первая степень безумия — считать себя мудрым; вторая — говорить об этом; третья — отказываться от советов». Порой, немного придя в себя и ненадолго вынырнув из моря немого отчаяния, Чонгук задавался непростым для себя вопросом: а на какой степени сейчас находится он сам? Кого бог хочет погубить, того он сначала лишает разума. Если исходить из этой простой истины, то он давно уже находится на финишной прямой. Стоит столбом у пёстрой ленточки и упрямо не делает никаких попыток стать абсолютным победителем. Слишком повысил ставки в слишком примитивной игре. И назад не отступить и шаг вперёд сделать страшно. Жалел ли когда-нибудь Чонгук о своём решении стать овощем? Нет. Он всегда понимал, что это была необходимая, пусть и вынужденная мера. В психбольнице всяко лучше, чем в тюрьме. Пусть Чимин в своём фанатизме и страшен, но надзиратели тоже не являются ангелами. Спровоцировать его им удалось бы куда с большей вероятностью. Гуку не хотелось бы повторить судьбу Кэрри, героини одноимённого романа Стивена Кинга, поэтому он и предпочёл благоразумно «уснуть». Так безопаснее для всех. Иногда рыдания, переполненные скорбью, всплывали в его памяти, рисуя тени вины на некогда живом сердце. В такие моменты он предпочитал списывать всё на побочное действие комы. Муки совести — это не к нему. Почувствовав приближение Чимина, Чонгук, чудом сдержавшись и не сломав ничего в палате, ловко абстрагировался от происходящего и с маниакальным рвением сконцентрировался на своих ближайших планах. Нужно как можно скорее проверить этого странного Тэхёна и приступить к реализации первого этапа выхода из комы. Если болтливый медбрат окажется непричастным к делам клиники, то он не слабо так сможет помочь ему на пути вновь становления человеком. Про себя усмехнувшись, Чонгук с небывалым доселе азартом подумал, а не начать ли ему обратный отсчёт до дня Х? Хоть чем-то себя развлечёт… Привычно громко открыв дверь и довольно впорхнув в палату, Чимин, подойдя к койке Гука, придирчиво оценил проделанную Тэхёном работу, а затем громко проговорил: — Вижу, мой новый помощник постарался на славу. Все раны обработал. Не зря я его притащил сюда. А ты как думаешь, Чонгук? Он нам пригодится? Заливисто рассмеявшись, Чимин отошёл от койки и, медленно подойдя к столу с инструментами, принялся подготавливаться к очередному сеансу своей работы. На сегодня у него было запланировано кровопускание. Для этой цели, как и в шестнадцатом веке, Пак предпочитал использовать специальных пиявок. Надев на руки толстые резиновые перчатки и взяв банку с пиявками, он разложил кольчатых червей по всему телу Чонгука и, присев напротив, с интересом начал наблюдать за своим пациентом. Просидев неподвижно около двадцати минут, Чимин, так и не дождавшись от Гука никакой реакции, привычно потерял всякий интерес к происходящему и, широко зевнув, пересел за компьютерный стол. Запустив компьютер, Пак, намереваясь дочитать вчерашнюю статью о «змеиных ямах», дабы найти нужный ему сайт, открыл историю браузера и на миг завис, видя, что история полностью очищена. Сложив в уме два и два, он, с прищуром посмотрев на Чонгука, промолвил: — Пользуешься компьютером, пока меня нет? Интересно, что же ты там искал… Может, доставку пиццы? Или порно с горячими мулатками? Ну же, расскажи папочке! Услышав, как тихонько открылась дверь и в палату так не вовремя вошёл сонный Тэхён, Чимин, недовольно поморщившись, проговорил: — Ты рано. — Не спалось, — коротко ответил Тэ, подходя к ширме у койки Гука. — Я ещё не закончил, — резко промолвил Чимин, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. — С утра мучаешь человека? — нахмурившись, осведомился Тэ, переводя взгляд с Чимина на толстых пиявок на теле Гука. — Ты с ума сошёл? Это небезопасно! Быстро надев первые попавшиеся перчатки, Тэхён наклонился над неподвижным Чонгуком и принялся осторожно отцеплять от него напившихся досыта пиявок. — По мнению древнегреческого врача Гиппократа, любые болезни человека являются причиной разбалансированности жидкостей организма, таких как кровь, желчь или флегма. «В шестнадцатом веке доктор Томас Уиллис пришёл к выводу, что лучшим способом устранить такой дисбаланс могут стать кровопускания…» — процитировал Чимин абзац из книги по психологии, немного сократив его. — Слыхал о таком? — Слыхал, — повысил голос Тэ. — Но этот способ вряд ли поможет коматознику. — Чудеса случаются. — Обычно причиной этих чудес является врачебный профессионализм. Слыхал о таком? — Это что, камень в мой огород? — приподнял бровь Чимин. А его «белый крысёныш» неожиданно осмелел. Бывает же. — Это метеорит в твою клинику! — Педиатр учит психиатра, как тому выполнять свою работу… Тебе самому не смешно? — Мне горько, — разобравшись с пиявками, ответил Тэ. — Ты не лечишь, а калечишь. — Тебе жаль милашку Чонгука? — усмехнулся Чимин. — Поверь мне, его устраивает всё, что здесь происходит. Иначе я бы уже давно получил бетонной балкой по голове. Знаешь ли, возможности у него весьма впечатляющие. — Ты опять о телекинезе? — начал терять терпение Тэхён. — Это всё выдумки! — Не хочешь — не верь. Я тебя не заставляю, — равнодушно пожал плечами Пак. — Всё сказал? Я могу работать? — Да, как закончишь с перевязкой — переодень и накорми нашего Гук-и. Специальный питательный раствор на полке в шкафу, капельницы там же. — Как скажешь. Хмыкнув, Чимин, пренебрежительно оглядев Тэхёна с ног до головы, показательно поправил свой белоснежный, идеально выглаженный халат и прогулочным шагом вышел из палаты. Проводив Пака гневным взглядом, Тэ, едва сдерживая бушующую ярость, несколько раз глубоко вдохнул и сквозь зубы прошипел: — Слушай, Чонгук, если ты действительно силой мысли умеешь творить всякую фигню, сделай так, чтобы Чимин вылил на свой белоснежный накрахмаленный халатик чашку кофе. Вреда это, конечно, ему никакого не принесёт, но зато мне приятно будет. Достал, сил нет. Метр с кепкой, а гонора сколько! Придушил бы… Причитая, как старый дед, Тэхён ловко и, что немаловажно, качественно выполнил все поставленные перед ним задачи и, дождавшись, пока питательный раствор перекочует из бутылки в тело Чонгука, отключил капельницу. Поправив одеяло, он молча отправился к другим пациентам. Впервые с начала своей работы здесь Тэ было сложно и в некотором роде стыдно находиться рядом с Гуком. Он так эмоционально ругал Чимина, а сам при этом ничего не сделал для того, чтобы хоть как-то защитить одного несчастного коматозника. Вся эта ситуация слишком уж начинала попахивать лицемерием. И это откровенно бесило Тэхёна. Пора было признать: раз он молчит себе в тряпочку и смирно сидит на жопе, значит ничем не лучше Пака. Мог же элементарно снять трубку и, позвонив на горячую линию, рассказать Министерству здравоохранения, как в клинике относятся к больным. Мог, но не стал. Только Чимин может вернуть его в мир медицины, а значит сдавать его нерезонно. Двуличие на лицо. И как после этого называть себя честным человеком? Поднимаясь на лифте на второй этаж, Тэхён упрямо старался найти хотя бы одну причину, чтобы оправдать себя. Он должен Чимину. Он должен всё стерпеть. Через год его персональная пытка закончится, и тогда он вновь заживёт как человек. Звучит весьма обнадёживающе. Но вот только как быть с совестью? Задушить истеричку и не мучиться? Было бы всё так просто… Сложно быть бессильным, особенно в тех случаях, когда хочется быть героем. Тайна — та же сеть: достаточно, чтобы прорвалась одна петля, и все расползается. Быть может, стоит сосредоточиться и найти ту тонкую петлю, которую можно будет надорвать? Но вот только поможет ли это? Последует ли за крахом Чимина долгожданная справедливость?***
— Намджун, подойди сюда, есть дело, — негромко проговорил Чимин, спустившись в холл и отыскав там своего ручного пёсика. — Что-то случилось? — немного сонно поинтересовался Намджун, незамедлительно подходя к главврачу. — И да, и нет, — хмуро ответил Чимин, поглядывая по сторонам. — У меня к тебе просьба. Присмотри за Тэхёном. Внимательно присмотри. — Присмотреть — это значит проследить за каждым его шагом? — прыснул Намджун, чуть наклоняясь и полной грудью вдыхая парфюм Чимина. Сладкий. — Именно. Он меня беспокоит. Слишком совестливый. Как бы дел не наворотил. — Я тебя понял. Сделаю всё в лучшем виде. — Не сомневаюсь, — одобрительно улыбнулся Чимин, похлопав Джуна по плечу. — Юнги о нашем разговоре ничего не говори. Это не его ума дело. — Что я слышу, — удивлённо приподнял бровь Намджун. — Наш милый ручной гуру психиатрии впал в немилость? — Он странный какой-то в последнее время, — задумчиво произнёс Чимин. — Задаёт всё больше и больше вопросов. Ты же знаешь, что сейчас рисковать нельзя. — Что да, то да: если корабль пойдёт ко дну, утонем все. — Будем надеяться, что этого не случится, — подойдя к автомату и заказав кофе, прошептал Чимин, через плечо глядя на Джуна. — Ты таблетки пьёшь? — Да, — уверенно ответил Намджун и тут же поспешил перевести тему: — Когда заканчивается срок тюремного заключения Чонгука? — Через десять месяцев. — Хм… нужно ускориться. Не думаю, что по истечении этого времени он добровольно останется с нами. — Вот и я того же мнения. Да и что-то мне подсказывает, что его уход мы все запомним надолго. — Ещё бы, — немного неуверенно хмыкнул Намджун. Выжить бы ещё после этого. Краем глаза выцепив недалеко от стойки регистратуры зевающего Тэхёна, Намджун, нацепив на лицо свою самую приветливую, пусть и фальшивую, улыбку, помахал тому рукой и громко спросил: — Тэ, кофе не хочешь? — Хочу, — легко согласился Тэхён, подходя к своим некогда друзьям. — Как дела с пациентами? — деловито поинтересовался Чимин, отпивая из своего стаканчика горячий кофе. — Всё нормально, сегодня очень тихо, — кратко отчитался Тэ, выбирая в автомате нужный ему напиток. — Может, вечером выпьем вместе? — не переставая улыбаться, предложил Намджун, глядя прямо в глаза Тэ. — Я не против, — немного подумав, легко согласился Тэхён. А почему, собственно, и нет? Немного расслабиться никому не помешает. Даже ему. — Только сильно не напивайтесь, завтра рабочий день, — вставил свои «пять копеек» Чимин. — Мы и не собирались, — невинно захлопал ресничками Намджун. — По бутылочке пива и баиньки. Кивнув, соглашаясь со словами Намджуна, Тэхён, посмотрев на Чимина, только было хотел уточнить у того по поводу своих выходных, как стаканчик в руках Пака неожиданно подпрыгнул вверх и весь кофе вылился прямиком на халат главврача. Во все глаза глядя на злющего Чимина, весьма громко и нецензурно ругающего всех и всея на свете, Тэ всеми силами старался заставить себя поверить в случайность происходящего. Чимин просто отвлёкся и не удержал стаканчик. Такое бывает. Ни о каком телекинезе не может и речи быть. Так ведь? Да? — Тэ, ты чего подвис? — похлопав медбрата по плечу, поинтересовался Намджун, невольно поёжившись из-за стаканчика с кофе. Чонгук? — Да так, пустяки… — отмахнулся Тэ, ругая себя за впечатлительность. Нужно поменьше слушать Чимина, а то уже всякий бред в голову лезет. Так и до шизофрении недалеко. — Пойду работать. Увидимся позже. — Конечно, — на автомате кивнул Намджун, провожая Тэхёна нечитаемым взглядом. Там, где вырождаются цветы, не может жить человек. Там, где властвует неизведанное, нельзя оставаться посторонним наблюдателем. Похоже, Тэхёну всё же это скоро предстоит понять…