***
Махидевран не могла уснуть. Сотни мыслей проносились в ее голове, и ни одну она не могла поймать. Это тревожило ее, не давало возможности очистить свой ум, расслабиться. Она решила, что лучше заняться чем-то полезным, чем без толку лежать в постели. — Гюльшах! — позвала она, и служанка почти сразу явилась на ее зов. — Я здесь, госпожа моя. Вы что-то хотели? Махидевран вздохнула. — Уснуть не получается. — Может, вам принести снотворного? — забеспокоилась служанка. — Нет нет, — покачала головой султанша. — Может, мне пришли какие-то письма? — Я не слышала об этом, и никто не приносил ничего, моя госпожа. — Жаль. Принеси мне ткани. Хочу для сына рубашку сшить. Пусть будет подарок от меня. У него же скоро день рождения. — Конечно, госпожа, — улыбнулась Гюльшах и удалилась ненадолго, чтобы принести просимое, а Махидевран тихонько зашла к своему Мустафе, который спал и улыбался во сне, погладила его по голове и вернулась к себе, где уже ждала ее служанка. Султанша с рвением взялась за работу, чтобы отвлечься от мыслей, чтобы и не думать о запретном, о том, о чем днем еще удавалось забыть, но в тишине ночи произошедшее так явно виделось ей, что, казалось, она вновь и вновь переживает эти события, которые вообще не должны были произойти. Ах, если бы не отъезд Сулеймана из Манисы, она, быть может, и не посмела даже глаз поднять на того, кто не может покинуть ее мысли. Аллах, что делать мне», — выдохнула женщина, — «если я не могу совладать с собой, если жду весточки от него, сама запретив ему меня искать! Лучше бы мне вновь полюбить моего повелителя, иначе не только я постарадаю, но и мой шехзаде». Одна слеза пробежала по ее щеке и упала на ткань, а в ушах прозвучало имя, которое так и не удалось ей забыть, его имя. «Надеюсь, ты уже далеко, и мы больше никогда не встретимся», — одними губами прошептала Махидевран, обращаясь к пустоте. Она надеялась, хоть сердце и твердило об обратном, что если она окажется в объятиях султана, позволит ему ласкать себя и сама подарит ему нежность и любовь, как раньше, то тот, другой, исчезнет из ее мыслей, снов, грез и мечтаний, будто и не было его. Пусть только падишах подпустит ее к себе, пусть не отталкивает! Жаль только, что на валиде султан расчитывать теперь нельзя.Глава 7.
11 мая 2022 г. в 00:47
Александра открыла глаза. Впервые за долгое время она почувствовала себя хоть немного отдохнувшей. На языке еще хранился горьковатый вкус снотворного, на который она не обратила внимание, когда ела, но ей оставалось лишь поблагодарить предусмотрительную лекаршу. Теперь она имела чуть больше сил для борьбы со своими страхами, и ей казалось, что это будет полезно. Девушка перекрестилась, улыбнувшись при мысли о своем спасителе, которого ей послал Господь, и хотела встать, но услышала рядом чье-то шевеление и замерла. Свет не проникал в комнату из окон, и темнота не давала возможности увидеть того, кого она услышала.Это пугало, ведь она не могла понять: чего ждать от невидимого гостя. Она прошептала краткую молитву Богу и стала ждать. Раздался звук удаляющихся, а затем приближающихся шагов, и она увидела тусклый свет факела, осветивший ее ночного визитера. Это был тот евнух, который принес ее сюда.
— Сюмбюль-ага? — неуверенно прошептала девушка.
— Да, Александра. Это я. Я пришел проведать тебя и узнать: как твое самочувствие.
Давно уже у неё не спрашивали о том, как она себя чувствует. С того дня, как пришли в их деревню татары. Слезы навернулись на глаза девушки от такой заботы евнуха. Она обняла себя руками и прошептала:
— Спасибо. Все хорошо.
— Я рад, — тихо сказал главный слуга гарема.
После его ответа какое-то время стояла тишина. Сюмбюль смотрел на ту, которая может уже к утру стоять за воротами султанского дворца, и не знал, что сказать ей, как объяснить. Вдруг оба услышали тихо открывающуюся дверь и чьи-то осторожные шаги. Евнух отошел за ширму и свет факела не стал больше виден Александре. Она только слушала.
— Ты что здесь делаешь, калфа? — раздался голос ее спасителя.
— Сюмбюль, я искала тебя.
— И зачем же? Что такого от меня понадобилось ночью? — едко поинтересовался евнух.
— Ничего, — прошептала девушка. — Я искала тебя. Тебя, Сюмбюль. Я хотела еще раз попросить у тебя прощения.
— Мое прощение ничего не изменит. Уходи, Нигер. Я…
— Может и не изменит, но я могу попробовать помочь этой хатун.
— Что это вдруг? Неужели в тебе проснулось милосердие? Поздно. Уходи!
— Зря ты так, — вздохнула девушка. — Я… — было слышно, что она смущена. — Мне тоже ее жаль.
— Жаль… — тихо произнес евнух. — Теперь жалость не поможет. Ты посмотри на неё!
Он резким движением отдернул ширму, и Александра, не ожидавшая увидеть свет от факела, быстро зажмурилась. Она ощутила осторожное прикосновение к своему плечу и вздрогнула, но сдержала себя и повернулась к евнуху и незнакомой девушке, которая смотрела на неё с изумлением и болью.
— Посмотри же на неё и скажи: кому она будет нужна? Её просто оставят на улице, и она умрет или снова попадет к тем, кто ей будет причинять боль.
Александра всхлипнула от последних слов Сюмбюля и отвернулась, пытаясь не показать своих слез. Её вновь накрыли воспоминания.
Она сидела на полу какой-то темной комнаты и обнимала себя руками, пытаясь согреться. Уже много дней она была здесь и никого не видела, кроме одного мужчины, который приносил ей раз в несколько дней черствый хлеб и несвежую воду. Синяки, оставленные тем, кто ее выкупил, болели меньше, и она молилась, чтобы он больше не приходил, не приводил своих товарищей. Она уже не могла плакать, выплакала все слезы по родным, пока плыла на каком-то корабле, пока находилась среди сотен таких же как и она рабынь, плакала от боли, когда новый хозяин мучил ее, а теперь не было слез. Была лишь тупая боль в сердце, не стихающая ни на секунду. Вдруг, она вздрогнула от резко открывшейся двери. И как она не расслышала приближающихся шагов?
— Не ждала гостей? — раздался ненавистный ею голос, и его жесткие ладони сжали ее плечи. — Ты должна вставать при моем появлении.
Девушка попыталась подняться, но не смогла. Ноги не держали ее. Мужчина расхохотался и дал ей звонкую пощечину.
— Это лишь прелюдия, душа моя. Сегодня вечером жди продолжения, — он отпустил ее плечи и прошептал ей на ушко. — Помни, хатун, ты всегда будешь испытывать боль. Ты привыкнешь к ней и полюбишь ее. Боль станет твоим воздухом. Она станет твоим наркотиком.
— Нет, — прошептала Александра и получила еще одну пощечину. Слезы брызнули из ее глаз от того, что она прикусила щеку.
— Еще одно слово — и я начну прямо сейчас урок воспитания, — голос ее хозяина стал холодным, как лед.
Он дернул ее за волосы и заставил посмотреть себе в глаза. Видимо, увидев то, что и хотел увидеть, мужчина усмехнулся и вышел, громко хлопнув дверью, а она стерла слезы с глаз и вздохнула. Снова будет больно, снова будет страшно.
— Александра, Александра, ты меня слышишь?
Она ощутила, как руки евнуха сжали ее плечи, и он стал встряхивать ее.
— Нет! — крикнула она, вырываясь. — Нет! Нет! Опять боль! Нет!
— Оставь ее, — сказала девушка, коснувшись его руки, и он отпустил ее. — Сейчас прикосновения пугают ее. Видимо, она вспомнила о чем-то.
— Что здесь происходит? — раздался заспанный голос одной из лекарш.
— Все хорошо, — вздохнул евнух. — Александре кошмар приснился. Теперь, все хорошо. Иди, хатун.
Шаги удалились. Воцарилась тишина, прирываемая лишь тихими всхлипами Александры. Через некоторое время они стали стихать, и евнух еще раз коснулся ее плеч и мягко сжал их.
— Александра, что случилось? Что ты вспомнила?
Она тяжело вздохнула и повернулась к обоим, скинув с себя его руки. Глаза ее покраснели от слез.
— Пережитое вспомнила, — хрипло прошептала девушка. — Хочу забыть и не могу.
— То, что тебе пришлось претерпеть, не скоро забудется, к сожалению, — вздохнул евнух и поднялся. — Я принесу тебе успокаивающий отвар.
Он хотел уйти, но Нигер удержала его.
— Может, лучше теплого молока с медом?
— Ничего не нужно, — тихо сказала Александра.
Она помолчала немного, чувствуя на себе взгляды обоих и не решаясь спросить. Не решалась потому, что боялась услышать то, о чем уже догадалась, но спросить нужно было.
— Я должна задать вопрос: меня выгонят из дворца? Когда? Уже сегодня?
Сюмбюль открыл рот, но сразу же закрыл его. Он, обещавший скрыть ее здесь, не смог исполнить это, и признать перед ней это было очень сложно.
— Еще не ясно, — улышала Александра голос незнакомой девушки и посмотрела на неё. — Все может измениться.
Она сделала пару шагов к двери и жестом позвала Сюмбюля следовать за собой. Он покачал головой, но она настаивала, и евнух решил не спорить.
— Отдохни, Александра. Утром я приду.
Он мягко погладил девушку по плечу, и оба ушли, а Александра тяжело вздохнула и прикрыла глаза, размышляя: «Я незаконно проникла во дворец правителя Османской империи, чтобы укрыться от гнева моего хозяина, который мог послать за мной погоню или сам явиться в этот город. Быть может, те, кто помог мне, уже убиты. Здесь мне не дадут приют. Я никто. Обычная рабыня. Я должна уйти, но куда? Если я покину это место, которое охраняют сотни, а может, и тысячи стражников, он найдет меня, и слова его сбудутся. Я всегда буду ощущать одну лишь боль. Я не хочу! Не хочу! Что же мне делать? А если я все правдиво расскажу султану? Может, он меня защитит?»
«Ты до сих пор веришь в сказки», — с усмешкой ответил на ее мысли внутренний голос, так похожий на голос ее хозяина.
«Да», — мысленно произнесла она. — «Я верю в них и не смогу оставить эту веру. Я верю в сказки! Верю и в Господа, который не даст мне испытывать мучения! Он всегда рядом и поможет, даже если меня выкинут из этого дворца.» Рыжеволосая погрузилась в легкую дремоту, которая постепенно перетекала в глубокий сон.