***
Дайе-хатун вошла в лазарет и жестом приказала всем лекаршам покинуть помещение, а затем открыла ширму, за которой, обняв себя руками, сидела на кровати бледная девушка. Она бросила испуганный взгляд на пришедшую женщину и вздохнула, застыв в ожидании. — Ну здравствуй, хатун, — прохладным тоном поприветствовала ее хазнедар. — Пришло время поговорить. Женщина с недоверием оглядывала девушку, почти еще девочку, с нездоровым цветом кожи, с изуродованным шрамами лицом. Они уже заживали, но еще не исчезли полностью. И эту хатун отправили в дар султану? Нет. Это немыслимо. Крымские татары не посмели бы это сделать. В гарем повелителя мира должны попадать лишь самые красивые наложницы, не имеющие никаких изъянов, а эта… Глаза полны страха и паники, худая, как скелет, бледная, как смерть. Одно лишь цепляет взгляд: рыжие волосы, да только и они потускнели. Дверь вдруг с громким стуком распахнулась, заставив обеих вздрогнуть, а Дайе отвести взгляд от Александры, и в комнату вбежал запыхавшийся евнух. Он быстро огляделся вокруг и подошел к ним. — Сюмбюль, выйди, — отдала приказ Дайе холодным, не допускающим возражения тоном, но он лишь бросил на женщину решительный взгляд, покачал головой и сел рядом с Александрой. — Не бойся, — прошептал он. — Я рядом. Я с тобой. Его пальцы мягко прошлись по ее руке, кожа которой была холодна, как лед. — Сюмбюль, я же сказала тебе…— повысила голос хазнедар. — Я не уйду, Дайе-хатун, — твердо возразил евнух. — Я в какой-то мере несу ответственность за эту хатун. Женщина окинула Сюмбюля недовольным взглядом, раздраженно вздохнула и перевела взгляд на девушку, понимая, что с евнухом сейчас безсмысленно спорить, он ее не услышит, а времени у неё не так много. Валиде может не понравиться ее долгое отсутствие. — Итак, откуда ты здесь, хатун? — задала женщина вопрос девушке. Сюмбюль открыл рот и хотел заговорить, но Дайе жестом запретила ему. — Я… — начала Александра немного хрипловатым голосом и смолкла, не решаясь продолжать. — Говори же, — надавила хазнедар. — Я попала сюда из Крыма. В подарок султану, — пролепетала Александра. — Хорош дар. Нечего сказать, — усмехнулась женщина. — Ты хоть в зеркало на себя смотрела? Да тебя даже на порог дворца не должны были пустить. Сюмбюль окинул Дайе-хатун недовольным взглядом. — Зачем ты… — Помолчи, — бросила женщина. — Ты оказалась в самом центре мира! Незаконно! Знаешь ли ты, что за это бывает? Александра вздрогнула от последних слов женщины, и Сюмбюль сжал ее ладошку, пытаясь передать свою поддержку. — Я не… — хотела заговорить девушка. — Ты не думала об этом, хатун. Не думала, когда каким-то образом подговорила тех, кто вез рабынь в подарок нашему повелителю, не думала, когда проникла сюда, а теперь подумай. Тебя могут просто казнить за обман как шпионку. Казнят и того, кто помог тебе, поддавшись чувству жалости и состраданию, — строгим тоном произнесла Дайе. Слезы брызнули из глаз девушки, и она умоляюще посмотрела на женщину. — Пожалуйста, прошу вас, только не этого человека, не Сюмбюля агу. Он не виноват. — Ложь, — протянула женщина. — Он принес тебя в лазарет и попытался скрыть это. Он получит наказание, — она помолчала немного. — Ты можешь его спасти, если прямо сейчас расскажешь мне всю правду. Кто помог тебе попасть на корабль в Стамбул? Кто провел тебя ко дворцу? Александра попыталась хоть немного успокоиться и ответила дрожащим голосом. — Одна женщина. Она пожалела меня и подумала, что здесь я буду хоть немного счастливей. — Какая женщина? Мне что, вытягивать из тебя каждое слово? Говори быстрее! — Я не могу сказать ее имя. Она может пострадать, если о ее роли в моем исчезновении узнают, — голос Александры немного окреп. — А тебя не волнует то, что можешь пострадать ты и Сюмбюль? — вскинула брови хазнедар. — Нет. Только не он! — взмолилась Александра, и лицо ее скривилось от попытки сдержать очередной поток слез, уже сбегавший по щекам. — Только не он, прошу вас! Дайе смотрела на эту девушку и не знала, как поступить. Нужно было доложить о ней валиде и оставить решение за ней, но она хотела найти что-то, что могло бы помочь ей остаться здесь, пусть даже и как служанке, хотя что она может в таком состоянии! — Я жду от тебя подробного рассказа о том, как ты оказалась в Крыму, а потом здесь, — чуть мягче произнесла женщина. Сердце ее дрогнуло от жалости, но она попыталась отбросить это чувство. После этих слов хазнедар гарема какое-то время в лазарете стояла тишина, прерываемая лишь тихими всхлипами Александры. — Я расскажу, — наконец, прошептала девушка. — Расскажу все, что смогу. Дверь в комнату неожиданно распахнулась, и вбежала Нигер калфа. — Дайе хатун, вас срочно желает видеть валиде. Она нервничает. Женщина бросила на Сюмбюля и Александру взгляд, полный сожаления, и проговорила: — Времени не осталось. Я должна рассказать валиде-султан о тебе, хатун. Она сама решит, что делать. — Но… — начал Сюмбюль. — Никаких но! — остановила евнуха женщина. — Я не могу больше скрывать ее. Она еще на секунду задержала взгляд на лице Александры и вышла из комнаты, а Сюмбюль сжал холодные пальцы своей нежданной подопечной. — Я постараюсь замолвить о тебе словечко, Александра. Не переживай. Жди здесь и постарайся отдохнуть. Она лишь кивнула, проводив ушедшего евнуха равнодушным взглядом, а в голове ее зрел план. Ей нужно было остаться во дворце, под защитой султана. Здесь ее никто не посмеет тронуть, здесь она под защитой сотен воинов.***
Наложница подошла к покоям любимой женщины султана Сулеймана, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы собрать в кулак всю свою смелость, и, наверное, в десятый раз проверила: на месте ли письмо, которое она так неожиданно заполучила. Девушка уже подняла руку, чтобы постучать в дверь, как вдруг та распахнулась и в коридор поспешно вышла служанка, уносившая пустой поднос. Она окинула наложницу подозрительным взглядом. Слишком та показалась ей взволнованной. — А тебе что здесь нужно, хатун? — поинтересовалась служанка не очень дружелюбно. — Мне нужна госпожа, — тихо, но с твердостью ответила наложница, не сводя глаз с не до конца закрывшейся двери. — Она в покоях? — Да, — кивнула служанка. — Я не советую тебе показываться ей на глаза. Она не в очень хорошем расположении духа, — девушка вдруг ткнула пальцем в эту наложницу. — Если ты хоть словом доставишь госпоже неудобства или обидишь ее, я не посмотрю на то, что ты фаворитка, пусть даже и бывшая. Поняла, хатун? — Тебе ли угрожать мне, девчонка! — прошипела наложница, окинув невысокую темноволосую служанку пренебрежительным взглядом. — Иди и выполняй приказы госпожи, и не лезь в то, что тебя не касается. Служанка хотела еще что-то сказать, но сдержала себя и удалилась, решив не устраивать сцен у покоев своей любимой султанши, а пришедшая подошла к приоткрытой двери и постучала сначала робко, но потом сильнее. Служанок ставить на место не так уж и сложно, а вот как говорить с госпожой, чтобы не потерять голову? Холодный пот выступил на лбу при мысли, что она может умереть. Она быстро провела рукой по лицу и, услышав разрешение войти, тихо проскользнула внутрь и поклонилась красивой женщине, восседавшей на тахте, держащей в руках небольшую чашу с какой-то пряной жидкостью. Было видно, что султанша пьет это с наслаждением. Махидевран султан сделала еще один глоток и медленно подняла взгляд на вошедшую, взгляд, в котором было и раздражение, и задумчивость, и тревога. По лицу ее пробежала недоуменная улыбка при виде той, которую она и не ждала, но женщина сумела вернуть самообладание, на несколько секунд прикрыла глаза, а когда открыла их, в них можно было прочесть лишь безразличие, разбавленное малой частичкой интереса. Султанша спросила ровным тоном: — Что тебя привело ко мне, хатун? Ей никак не удавалось вспомнить имя этой наложницы. Она знала лишь то, что она была фавориткой султана Селим хана, и ее уже давно должны были отправить в старый дворец вместе с остальными. — Госпожа, я… — начала наложница и откашлялась. Нет. Ей определенно нужно смелее говорить с этой черкешенкой, иначе все будет напрасно. Она коснулась рукой того места, где был запрятан свиток, и решилась. — Я пришла к вам, госпожа, с просьбой. Брови султанши взлетели вверх. Она этих слов не ждала. — И чего же ты хочешь, хатун? — Моя просьба не доставит вам много хлопот, я уверяю вас, госпожа. Я только прошу вас сделать все для того, чтобы я осталась здесь, во дворце. — Это невозможно, — отрезала султанша. Обычаи таковы, что все фаворитки умершего султана должны быть отправлены в старый дворец и выданы замуж. — Неужели ты хочешь прозябать здесь все оставшиеся годы? Ты либо слишком глупа, либо… — Я не хочу променять жизнь здесь на неизвестность за стенами дворца, — ответила наложница, и в глазах ее Махидевран прочла решимость бороться до конца. «Она ничего не добьется этим визитом», — мысленно улыбнулась женщина. — «Я даже усилий прикладывать не стану, чтобы переубедить валиде. Незачем делать это». Она вздохнула и махнула рукой на дверь. — Уходи, хатун, не стоит тебе тратить время на уговоры. Ты уедешь, как и все до тебя. Ты еще благодарить будешь валиде султан за возможность обрести свободу. Уходи. Тон султанши не допускал возражений, однако наложница не сдвинулась с места. — Мне позвать стражу? — спросила Махидевран и поставила чашу на низкий столик, стоявший рядом. — Вы думаете, я не смогу вас переубедить, госпожа? — вопросом на вопрос ответила наложница. — Ошибаетесь. Вы с таким пренебрежением отнеслись к моему визиту, что даже ни разу не назвали меня по имени. Я — Айла! Любимая наложница султана Селим хана, отца нынешнего правителя османов. Я не так проста, как вам кажется. Если вы не посодействуете тому, чтобы я осталась в Топкапы, и валиде султан и наш благословенный падишах узнают о вас то, что приведет вас к неизбежной смерти. Голос фаворитки креп с каждым словом. Казалось, что с каждой произнесенной буквой она набирается еще большей смелости. — Да как ты смеешь, девчонка, угрожать мне, жене султана! Тебя и слушать-то никто не станет. Ты будешь казнена за навет на меня. Лучше уходи, пока у меня не лопнуло терпение! Взгляды двух женщин: гневный и решительный, схлестнулись в поединке и долго бы продолжалась борьба, но тут в дверь постучали, и вошла улыбающаяся Гюльшах. При виде представшей перед ней картины, улыбка медленно сошла с ее лица, и она поклонилась своей госпоже, проглотив те слова, которые рвались с ее языка. — Гюльшах, хорошо, что ты пришла, — холодным тоном проговорила черкешенка. — Позови-ка стражников, и пусть эту хатун отправят в темницу на пару дней. Может, это умерит ее дерзость. Служанка уже сделала движение к двери, как Айла громко произнесла: — Ваша Гюльшах тоже пострадает, госпожа, если откроется правда. Она будет казнена за то, что не доложила о вашем… — Замолчи, хатун! — крикнула Махидевран. Она сжала руки в кулаки, пытаясь сдержать свой гнев. Ну не может эта девчонка знать! Не может! А если, все же… Но где она могла услышать об этом или увидеть? Кто мог ей рассказать, если знает только она, Гюльшах и еще один человек, который бы точно не стал трезвонить об этом везде?.. — Ты можешь говорить что угодно и кому угодно. Пока нет доказательств, твои слова — клевета, и ты будешь наказана за каждое из них. По лицу Айлы пробежала довольная улыбка. — Доказательство есть, и оно неоспоримо, моя госпожа, — медленно, растягивая слова, проговорила она.***
Небольшое судно пристало к причалу Стамбула, и на берег вышло несколько человек. Они были одеты очень скромно, чтобы не привлекать внимание, кроме одного, который был, по всей видимости, главным. Все остановились недалеко от моря и о чем-то совещались какое-то время, а потом богато одетый мужчина взмахом руки отослал своих спутников, а сам медленным шагом направился к уже ожидавшей его карете. Сегодня он отдохнет, придет в себя после путешествия, а завтра… При мысли о завтрашнем дне лицо его скривилось в неприятной улыбке, подобной оскалу. Он ждал того времени, как ступит на берег столицы Османского государства, ждал с нетерпением и предвкушением, ведь именно здесь то, что он ищет.