Множество кукл - множество душ

— Ты мне так и не ответила, - сказал однажды Ивальд, скучающим взглядом провожая медленно ползущий в космосе корабль Корпуса, отделенный от них расстоянием и иллюминатором его орбитера - как тебя звать?       Лишь спустя время задумчивого наблюдения за россыпью звезд на черном полотне вселенной, девчонка осмыслила слова брата и, повернув к нему голову, спросила: — О чем ты? — Твое имя забыто, - пожал плечами тот - уж не знаю изъян ли это человеческой памяти, или постарались силы Бездны, но никто из нас так и не смог его вспомнить. А просто... "оператором" я тебя называть не могу. Может, придумать тебе прозвище? — Чтобы ты снова полтора года называл меня тараканом? - выгнула бровь Оператор - Нет уж. Лучше быть просто оператором.       Хоть в словах ее и был шутливый подкол, но голоса эта шутливость не достигла.       Ее имя. Имеет ли оно значение?       Каждый раз просматривая редкие обрывки отчетов о миссиях Гаруды при эпохе Орокин, и каждый раз натыкаясь на строку наслоенных друг на друга символов, поврежденных системой и чем-то еще, представляя собой не более чем смутный обрывок чего-то, что когда-то существовало, Оператор думала - таким и должно быть ее имя? То, о существовании чего все знают, но не могут понять что это такое. Таким всегда было ее имя? Такой была сама Оператор?       Мама всегда называла ее паршивой девчонкой. Слова эти сказаны были не всерьез и в моменты раздражения, ведь эта женщина славилась вспыльчивостью, которую передала своей дочери. Она крепко стискивала зубы и складывала руки на груди, сощурив глаза, вперившись гневным взглядом на провинившуюся в чем-то девчонку, которая лишь вздергивала подбородок и выпячивала нижнюю губу, не желая признавать свою вину. В такие моменты разнять их мог только отец семейства, который аккуратно успокаивал разгневанную мать и с укором смотрел на такую же недовольную дочь, что лишь фыркала и отводила взгляд. Но потом, на следующий день, так или иначе, кто-то из них заводил разговор и все вновь вставало на свои места, словно никакой ссоры и не было. Мама всегда называла ее паршивой девчонкой, но сразу после этого говорила, что эту паршивую девчонку она любит всем сердцем.       Отец всегда говорил, что Оператор вольна духом и крепка характером. Это был его способ смягчить слова "скверный характер". Он всегда был мягким человеком и, казалось, ничто не могло его разозлить, даже в моменты, когда девчонка вела себя ужасно, тот никто не повышал голос и не кричал. Лишь разочарованно вздыхал. В такие моменты ей всегда становилось не по себе и она быстро успокаивалась, не желая еще больше разочаровывать его. Отец всегда говорил, что Оператор вольна духом и крепка характером, но лишь перед самой своей смертью смог сказать, что она также хрупка душой.       Ивальд - это Ивальд. Хвалебных слов от него дождаться было невозможно, каждое его обращение к сестре было либо оскорблением, либо издевкой. С семи лет Оператора и десяти Ивальда, каждый их разговор заканчивался в лучшем случае ссорой, в худшем - дракой. И каждый раз их ставили по разным углам, заставляли мириться и извиняться друг перед другом и, казалось бы, вот, помирились наконец, но на следующий день вновь слышатся гневные возгласы. Ивальд никогда не стеснялся в выражениях, прямо указывая девчонке на все ее косяки и ошибки и, надо сказать, иногда перегибал палку. Оператор в такие моменты обиды не показывала, только поджимала губы и, бросив последнюю обидную фразу, уходила в уединенное место. Через некоторое время, когда она возвращалась, на комоде ее ждала какая-нибудь электронная книга, которую брат позаимствовал в архивах, а рядом с ней пиала с фруктовыми кубиками, которые Оператор любила больше всего. Ивальд - это Ивальд. Хвалебных слов от него дождаться было невозможно, каждое его обращение к сестре было либо оскорблением, либо издевкой. Но свою привязанность он не показывал словами. Свою привязанность он показывал лишь действиями и ничем еще.       С детства Оператор была окружена заботой и росла в нормальной семье, ее воспоминания об этом четкие и ничуть не поблекли даже спустя столько времени. Однако сейчас, она думает, кем же она всегда была? Паршивой девчонкой, дочерью со скверным характером, но ранимой душой, или просто надоедливой сестрой? Имело ли во всех этих образах место быть то темное, злобно смеющееся существо, что уже долгое время сопровождает ее беспокойные сны?       Воспоминание о собственном лице, искаженном в гримасе широкой злой улыбки, так несвойственной ей, в груди отдается лишь пустотой и задумчивостью. Всегда ли Оператор была такой? Или это появилось после прыжка Заримана?       Всегда ли ее имя несло за собой просто шумную девчонку, или где-то там, глубже, всегда было спрятано то, на что с отвращением взглянут даже ее родные отец и мать? — Это ты их всех убила, малыш, - тихим шепотом пропел демон, когда Оператор смотрела на гору трупов - ты, а не я. И кто же из нас теперь монстр?       Золотые когти больше не сверкали торжественностью, теперь они были мутны. Грязны. На них была лишь кровь, в которой мутным силуэтом отражалось лицо девчонки. Монстр ли она? — Мы оба, - тихо ответила девчонка - ты часть меня. А значит причастен к этому.       Демон тогда лишь громко заливисто рассмеялся.       За плечами Оператора возвышалась гора мертвых тел, которую она не сможет охватить взглядом даже если попытается. И под этими телами, где-то там, на самом дне, возможно было похоронено ее имя.       Имело ли имя значение для такой, как она? Бездумного инструмента, что убивал, стоило лишь отдать приказ? — Я помню тебя, - сказал Куинн, обводя потухшим взглядом лицо девчонки - да, точно помню. Ученица с алыми волосами, точно кровь, а? Твое имя... извини за вопрос, но как тебя звали?       Оператор задержала взгляд на металлических узорах, покрывающих осунувшееся лицо мужчины.       В голове возникли образы из воспоминаний - паршивая девчонка, дочь со скверным характером и ранимой душой, надоедливая сестра, монстр. Всех их объединяла она - Оператор.       Говорят, имя - отражение сущности человека. Забыть свое имя - забыть себя.       Оператор растянула губы в слабой улыбке, после чего ответила: — Неважно.