Sammy's Little Soldier

Проснувшись, Дин тут же очень захотел или уснуть обратно, или умереть. Точнее, умереть он хотел и накануне, и вообще всю предыдущую неделю, но теперь к моральным страданиям добавились физические и положили их не по очкам, а на лопатки. Голова раскалывалась, желудок крутило, всё тело болело так, словно по нему вчера пробежало небольшое стадо слонов. Дин со стоном взялся за голову обеими руками, обнаружив склеившиеся на затылке волосы и огромную шишку на лбу. Разлеплять глаза было страшно, потому что это грозило ещё более острым приступом головной боли, но ещё страшнее было не знать, где он сейчас находится, и что с ним случилось. К его неописуемому облегчению, большая, тёплая ладонь знакомо легла ему на плечо. — Утра, Дин. На, выпей. Сэмми. Слава Чаку, это Сэм. Всё хорошо, он дома, где бы он сейчас ни находился. Собравшись с силами, Дин всё же открыл глаза. Вопреки опасениям, его не ослепило яркое утреннее солнце; в помещении с плотно занавешенным окном был приятный полумрак, и он лежал под одеялом в одной футболке и боксерах на постели в гостевой комнате Джоди. Сэм, благослови Один его нововозвращённую душу, стоял возле постели, протягивая ему стакан с растворённым в нём чем-то шипучим. — Утра, Сэмми, — слова показались шершавыми, с трудом проталкиваясь сквозь пересохшее горло. Дин со стоном приподнялся на кровати, принял стакан и глотнул, поморщившись. — Это не аспирин, — он попытался добавить вопросительную интонацию, но добился только того, что голова разболелась ещё сильнее. — Экседрин и сорбенты. Простой аспирин тебе сейчас вроде пластыря на развороченные кишки. Ты вчера вырубился прямо на крыльце — представляешь, открываю дверь, а на меня валится тело. Чувак, ты меня перепугал. Как же, перепугаешь тебя. Со своим любимым фолиантом поди и не заметил, что брат куда-то исчез… Но откуда экседрин? Дин точно помнил, что в их аптечке его не было, а Джоди, с её отношением к спиртному, вряд ли хранила у себя что-то настолько убойное. Неужели Сэм ночью поехал искать круглосуточную аптеку, только чтобы Дин с утра поменьше мучился?.. — Где экседрин нашёл? — На Луис Авеню. Не благодари. На другом конце города. Сэмми, ты ангел. — Кстати, два вопроса. Где ты умудрился поцарапать водительскую дверь и зачем ты задавил сыча? Дин, который как раз допивал благословенную влагу, подавился последним глотком, разбрызгав всё себе на футболку и на одеяло, и долго, надрывно кашлял, пока Сэм не хлопнул его по спине своей граблей. Дину показалось, что от такого хлопка его лёгкие сейчас вылетят с другой стороны, вынеся вместе с собой грудную клетку, но от кашля это реально помогло. — Кха-кха-кха-кого сыча?! — Мохноногого. Он у тебя был размазан по решётке радиатора. — Пиздец… И дверь?! Я поцарапал детку?! — Напрочь стесал краску и немного металл. Дин застонал и упал обратно на подушку, закрыв глаза скрещенными предплечьями. Так, ладно. Первым делом душ, потом будем со всем разбираться. Экседрин с сорбентами уже начали действовать, уменьшив боль, тошноту и головокружение, но воспоминаний о прошедшей ночи не добавили. И КАКИЕ, К ЧЕРТУ, СЫЧИ?! Почему-то вдруг вспомнились горящие бешенством глаза и змеиный шёпот: «Чтоб тебе, суке, до самой смерти охотиться». Дин попытался соотнести этот шёпот с отрывочными воспоминаниями о предыдущем вечере, ожидаемо провалился и благополучно задвинул эту картинку на заднюю полку сознания. Душ. Ему нужно в душ. Зеркало в ванной было достаточно большим, чтобы показать Дина во всей красе. А красы оказалось хоть отбавляй. Расцветающий синяк под левым глазом и разбитая левая же бровь. Треснувшая губа. Кровь под носом. Здоровенная шишка на лбу. Немного шатающийся клык. Дин намочил пальцы и тронул затылок, где несколько минут назад нащупал склеенные волосы — так и есть, запёкшаяся кровь. И даже крошечный осколок зелёного стекла, который приклеился к волосам. Кажется, об его голову разбили бутылку. Дин присмотрелся к зрачкам в зеркале — ровные, не расширенные. Значит, сотрясения нет, хотя бы это радует. Остальное тоже было в соответствующем состоянии — разбитые костяшки на обеих руках, наливающиеся синяки по всему телу, ссадины, ободранная кожа на локтях и коленях. Но опять же, ничего критичного. Слава ёжикам. — Я слишком стар для этого дерьма, — пробормотал Дин и полез в душ, надеясь, что его противникам вчера тоже не поздоровилось. Умопомрачительные запахи готовящейся яичницы с беконом и варящегося кофе привели Дина на кухню. Яичницей занимался Сэм. Джоди допивала кофе, уже полностью одетая, чтобы бежать на работу. — Оу, — сказала она, увидев старшего Винчестера, но, к счастью, не стала комментировать. — Так, парни, я конечно, рада была вас видеть и всё такое, но ради вашего же блага надеюсь, что сегодня вечером вас здесь уже не будет. Всё, я побежала. Сэм, закроешь дверь, ключ положишь под садового гнома. — Есть, мэм, — отозвался младший Винчестер, принимая поцелуй в щеку и обнимая Джоди в ответ. Старший тоже получил свой поцелуй и объятие и помахал ей вслед рукой: — Увидимся, шериф. Спасибо за всё. И извини, что вчера наехал на тебя. Джоди улыбнулась: — Ты бы себя видел — как ещё драться не полез. Всё нормально, не переживай. Пока, парни! Сэм что-то напевал себе под нос, накладывая в две тарелки яичницу с беконом (себе только яичницу, еретик несчастный — как можно отказываться от бекона!) и разливая кофе по двум чашкам. — Сэмми, ты похож на человека. Хорошие новости? Кто-то умер? Ого, мелкий ещё не разучился улыбаться. — Скорее, ожил. — Э нет, не в мою смену. Даже если это Христос воскрес. — Дин, Христос воскрес ещё дней десять назад, и мы даже, помнится, это отпраздновали. И правда. 20 апреля была Пасха, и они её, непонятно почему, ещё как отпраздновали. Возможно, потому что Дин решил поиграть в снежки шоколадными яйцами, а Сэму не понравилось вымывать растаявший шоколад из волос. Дин после этого «празднования» два дня старался не садиться. Он был бы согласен не садиться и ещё несколько дней, но, к сожалению, это был их последний секс. Сэм поставил тарелки и чашки на стол, выдал Дину вилку с ножом и сел напротив, сразу отрезав себе большой кусок яичницы и отправив его в рот. Дин последовал его примеру. Есть хотелось зверски. — В общем, кажется, я нашёл нам работу. Сэм как-то умудрялся жевать и говорить одновременно. — В этом своём гримуаре? — Это не гримуар, Дин. В ней вообще нет ничего сверхъестественного. Просто книга воспоминаний, но она мне очень вовремя попалась. Хрен с ней, ты мне лучше скажи, что вчера случилось? Ты встретил в баре Халка Хогана? — Если бы, — тоскливо протянул Дин. — С ним мы бы просто напились. И может, он разрешил бы мне потрогать свои усы… Сэм хрюкнул с набитым ртом. Дин виновато помолчал, ковыряя яичницу. Аппетит куда-то пропал, оставив только лёгкую тошноту. — Кажется, я вчера пошёл вразнос. Сцепился сразу с пятью ребятами, которые ничего плохого, вроде, не хотели. Точно не помню. И там ещё какая-то красотка была, 10/10, но я почему-то хотел её завалить. Не в смысле в постель, а просто увести оттуда и завалить, — Дин приставил палец к виску и изобразил выстрел. — Не понравилась она мне. Хорошо ещё, беретта осталась в бардачке. А вот дальше — сплошное чёрное пятно. — По крайней мере, вернулся ты на импале. Ты, кстати, о чём вообще думал, садясь за руль в таком состоянии?! Дин подтянул к себе чашку с кофе и покрутил её между ладонями. — Честно? Вообще не думал. Ничего не помню. А дальше что было? — Ну, кое-как припарковался, вывалился из-за руля, ругаясь как отец в лучшие моменты, и чуть не ползком поднялся на крыльцо. Даже не постучал, просто сразу вырубился, прислонившись к двери. Мне пришлось тащить тебя наверх, раздевать и укладывать спать, — Сэм предупреждающе нацелил вилку в брата. — И только попробуй назвать меня «мамочкой»! Сыча я с радиатора снял, перья и кровь отмыл, а с дверью будешь сам разбираться. Дин оставил в покое чашку и жалобно спросил: — Сэм, как можно было задавить сову? Они же в темноте видят… — Дин, я не знаю. Может, ты застал её врасплох? Или она решила с твоей помощью самоубиться? — Ой, иди нахрен. Я серьёзно спрашиваю. — Так я тоже серьёзно — я понятия не имею как. — Ладно, забыли. Что там у тебя за работа? — Работа, — Сэм дожевал последний кусок яичницы и отхлебнул кофе. — Да. Дин, я не уверен, что это именно по нашей части, но там что-то очень крупное. Реально. Я тут нашёл книгу XVII века с воспоминаниями соратника Пьера Герена, основателя французского ордена иллюминатов. Дин поморщился и попросил: — Чувак, говори по-английски. Сэм посмотрел на него так, словно брат как минимум сбил его любимую собаку, а не незнакомого мохноногого сыча. — Дин, иллюминаты. Просвещенные. Новый мировой порядок. Тайное мировое правительство, теории заговоров, треугольники с глазами на долларовых банкнотах, вот это вот всё. — Ну а Штаты тут при чём? Он же француз, так ведь? — Он вместе с несколькими соратниками сбежал от преследования Людовика XIII в тогдашнюю Германию и там спрятался. Женился, изменил произношение фамилии на немецкий манер и стал не Герен, а угадай кто? — Кто? — послушно подал реплику Дин и всё-таки принялся за кофе. — Не поверишь. Геринг. Дин подавился второй раз за это утро. Хорошо, что не сильно раскашлялся — его лёгкие не пережили бы второго Сэмова хлопка. — Геринг?! Тот самый Геринг?! —прохрипел он наконец. — Ну не тот самый, конечно, но его предок, да. Так что Герман Геринг, правая рука Гитлера, нацист номер два, рейхсмаршал рейха и рейхсминистр авиации, создатель люфтваффе, был прямым потомком Пьера Герена, папы французских иллюминатов. — Шикарно. Но всё равно пока ещё не Штаты. — Подожди, тут мы подбираемся к самому интересному. Официальная версия говорит, что Геринг покончил с собой в Нюрнберге, незадолго до казни. Отравился цианистым калием. Но при обыске перед заключением у него не было ничего, чем можно было отравиться. Его тщательно охранял целый взвод американских солдат, которые вряд ли могли ему что-то подсыпать, потому что он и так был приговорён к смертной казни. Так что есть мнение, что вместо него нашли труп кого-то подставного, а он сам — и некоторые считают, что и Гитлер тоже — сбежал в Новый Свет. Предположительно, в Латинскую Америку. — По-прежнему не Штаты. — Да. Но теперь смотри. Сэм жестом фокусника выложил перед Дином распечатку. — Что ты здесь видишь? Кажется, это была распечатка с гугл мэпс, с довольно большой высоты, и линии на ней чётко выстраивались в… — Свастику? — Именно. Это схема расположения взлетно-посадочных полос аэропорта Денвера. — И ты мне её показываешь, потому что?.. — Дин, это же свастика. Совершенно очевидная. Старший Винчестер вздохнул. — Сэмми, мы с тобой повидали достаточно дерьма, чтобы верить в теории заговоров, прячущихся нацистов и рептилоидов. Это что, и есть твоя работа? Сэм поджал губы и вскочил, чуть не опрокинув стул. — Пошли. Он уселся на диван в гостиной со своим драгоценным ноутбуком и приглашающе похлопал ладонью по свободному месту. Дину оставалось только присоединиться, прихватив с собой недопитый кофе. — Смотри. Сэм щёлкнул мышкой, и на экране появилась статья, озаглавленная «Очевидцы утверждают, что видели призрак нациста в аэропорту Денвера». Ещё щелчок — новая статья: «В Денверском аэропорту исчез пассажир. Томас Криммер должен был улететь в Чикаго, но на регистрацию не явился. Судя по камерам, он зашёл в аэропорт и не выходил из него. Полиция разводит руками». Щелчок — статья: «Создатель Блюцифера убит собственным творением. Луис Хименес, знаменитый скульптор, создавший огромного демонического синего мустанга для Денверского Международного аэропорта, умер в собственной студии после того, как на него упала часть огромного коня». Щелчок: «Странные фрески Денверского аэропорта: шутка, предсказание или провозвестие нового международного порядка?» Щелчок: «Лео Тангума на одной из своих фресок в аэропорту Денвера оставил записку, подписанную именем ребёнка, умершего в 1945 году в Освенциме». Щелчок: «В Денверском аэропорту заложили капсулу времени с посланием к потомкам в 2094 году. Гранитная плита, закрывающая капсулу, запечатана знаками иллюминатов». Щелчок: «Для гранитного пола аэропорта Денвера был привезён гранит со всех уголков земного шара. Это сделало каменный пол аэропорта самым дорогим в мире. Наши источники утверждают, что этот вклад в строительство внесли масоны, вольные каменщики». Щелчок: «При возведении Денверского аэропорта были проведены небывалые подземные работы. Из-под территории аэропорта была выбрана почти треть того объёма грунта, который потребовался при строительстве Панамского канала». — Каждую часть аэропорта строила другая фирма с другими подрядчиками, и на строительство остальных деталей комплекса их не допускали. Там 8000 километров оптоволоконных линий для связи, и 20000 километров кабельной связи. Это половина длины экватора, Дин. Зачем обычному аэропорту такие линии связи? А ещё я достал схемы подземных тоннелей под аэропортом, и ты не представляешь, чего мне это стоило. — Даже не собираюсь представлять. Ну и что там? — Ближе к аэропорту — большей частью багажные транспортные ленты, но чем дальше, тем всё любопытственнее и любопытственнее. Переходы, на которых могут разъехаться два грузовика, и огромные закрытые помещения. Бункеры, Дин. Там командные и жилые бункеры. И один из свидетелей, которые видели в аэропорту призрак нациста, интересуется Германией времен Второй Мировой, и он утверждает, что это был именно Герман Геринг, рейхсмаршал авиации. Совпадений и странностей слишком много для одного места. Дин, я не знаю, что там происходит, но нам нужно съездить и выяснить. Это единственный аэропорт на земле, который не перестраивали и расширяли, когда потребовалась реконструкция, а снесли и построили заново с нуля. Он самый дорогой и крупнейший в мире, и зачем такому относительно небольшому городу, как Денвер, самый большой и самый дорогой в мире аэропорт? Там происходит что-то очень крупное, Дин. Причём, по классике, у всех на виду. Сам знаешь, лучший способ что-то спрятать — это выложить на самое видное место. Дин поднял руки, сдаваясь. — Ладно-ладно, убедил. Всё равно делать больше нечего, а ещё одного такого дня я просто не переживу. Сборы не заняли много времени — уже минут через пятнадцать парни выходили из дома Джоди. И впервые за последнее время у обоих было приподнятое настроение, хотя Дин всё равно считал, что у Сэма просто от безделья подшипники послетали. Но даже такая работа была лучше, чем отчаянное ничего, с которым им пришлось иметь дело последние три недели. Старший Винчестер первым спустился с крыльца — хотел посмотреть, что там с водительской дверью. Оказалось, ничего страшного — зачистить «шкуркой» и покрасить, Дин с этим разберётся, как только у них появится свободное время. Но вот крыша импалы его основательно озадачила, потому что там сидела ворона и нагло его разглядывала. — Это что ещё такое?! А ну-ка брысь, крыса летающая! «Крыса» даже и не подумала сделать «брысь», зато открыла клюв и явно обматерила его по-вороньи. — Ах ты… Дину пришлось чуть не руками скидывать её с импалы, но прежде, чем она всё-таки улетела, тяжело хлопая крыльями и по-прежнему посылая на его голову вороньи проклятия, вредная птица оставила ему на крыше белый пахучий подарок. Дин потрясённо повернулся к брату: — Нет, Сэмми, ну ты видел?! На меня только что наорала ворона! И ОНА ОБГАДИЛА ДЕТКУ! Сэм, очевидно, с трудом сдерживал смех, и старший Винчестер от такого предательства на пару секунд потерял дар речи. А потом и веру в человечество, когда вместо сочувственных слов дождался уточнения: — Это ворон, чувак. — Ворон, — Дин возвёл руки к небу, словно призывая его в свидетели. — Охуеть, это, оказывается, был ворон. Сэмми, скажи честно, я похож на говнолье? — На кого?.. — На говнолье. Это как говноед, только разбирающийся в сортах. Сэм пару секунд загружал в себя новую информацию, поэтому до него дошло не сразу: — Хочешь сказать, что я похож?! — Это ты сказал, не я. — Придурок. — Сучка. — Отличное начало поездки, — вздохнул Сэм и мстительно сел в машину, оставив брата разбираться с вороньим — или вороновым — подарком самостоятельно. Пока Дин бегал в дом за влажными салфетками, Сэм успел договориться с библиотекой, что книгу вернёт шериф Миллс. Дин, избавившись наконец от «подарка», уселся за руль, рассматривая измазанный в белом большой палец, не обращая внимание на округлившиеся глаза брата, и прежде, чем тот успел что-то сказать, сунул палец в рот и слизал это белое. Сэм издал сдавленный звук. Позеленевший, как листья его драгоценного салата, он выглядел так, словно не оставить весь завтрак на полу импалы оказалось поистине подвигом, достойным героев древности. И пока старший Винчестер, глядя на него, загибался от хохота, младший торчал из открытого окна, пытаясь отдышаться. — Дин, ты идиот! Что это вообще было?! — Майонез, — отсмеявшись, ответил Дин. — Совершил набег на холодильник Джоди, пока ходил за салфетками. Вижу, тебе понравилось. Он еще раз демонстративно облизал палец, завёл машину и вывернул на дорогу в сторону штата Колорадо. — Придурок. Ладно, запомни, ты это начал. — Ой, как страшно, Сэмми. И что ты мне сделаешь? — Увидишь. Итак, война? — Война, брат. — Отлично. Но если ты снова попробуешь добавить крем-депилятор в мой шампунь, я перережу тебе горло. Во сне. — Да ладно тебе, чувак. Я знаю, ты почему-то без ума от своих волос, но всё равно же было весело, скажешь нет, Лысик? — Надо же, он заметил, что меня устраивает, когда у меня на голове есть волосы. Нет, Дин, это было совсем не весело. Ты вообще помнишь, как меня принимали в школах? Это ты был таинственным крутым красавчиком, который приходил в новую школу и тут же бил морду капитану футбольной команды, а его девушке назначал свидание. А я был фриком, Дин. Белой вороной, задротом-ботаником. Мне и так нелегко приходилось, а представляешь, какими овациями меня встретили, когда я пришёл в школу с неровно обритым блестящим черепом? И в каком восторге был Стив, тот капитан с разбитой мордой? — Сэм, всё не могло быть настолько плохо. Ты бы тоже без проблем набил ему морду. Уже тогда. — Я и набил. Пришлось. Но как-то ни удовлетворения, ни новых друзей я от этого не получил. Не понимаешь, да? Ты избил самого крутого и популярного парня в школе и увёл его девушку. А потом с ним справился даже младший брат, мелкий задрот. Мы с тобой плюнули в душу буквально всей школе, Дин, и мне очень, очень повезло, что Стив всё-таки оказался выше того, чтобы собрать компанию и переломать мне все кости. А вот его фанаты начали гадить мне по мелочам. Могли, например, взломать мой шкафчик и облить учебники краской, или плеснуть мне спереди на джинсы воду и потом орать, что я ссыкун. Дети очень изобретательны, Дин. И жестоки. — Блядь, Сэмми, я не знал. Почему ты мне ничего не сказал? — Сам не догадываешься? Конечно же, Дин догадывался. Если бы Сэм пожаловался старшему брату, чтобы тот пришёл и всех порвал (а он бы пришёл и всех порвал за Сэмми), то лишился бы даже тех крох нормального отношения и уважения, которое к нему всё же по-любому испытывали, раз уж он справился со старшеклассником почти в два раза больше себя. Но даже не это главное. Он перестал бы уважать сам себя. Это же Сэм. — Ладно, прости. Я тогда не подумал. Твои волосы — табу, я понял. Хотя твой блестящий череп — это было нечто, Сэм. Если бы взглядом можно было убить, Дин уже валялся бы тут мёртвым. По подсчётам Дина, до Денвера они доберутся вечером, не слишком поздно, как раз чтобы успеть поужинать, заселиться в мотель и завалиться спать, а утром взяться за работу. На дорогу у них ушло восемь часов, одна остановка на перекусить, заправиться и захватить с собой еду на ужин, полчаса обсуждений возможного влияния призрака Геринга на колорадскую архитектуру, пять кассет из Диновой коллекции, один заснувший в наушниках над ноутбуком Сэм и один подгруженный на ноутбук скример, ради которого Дин не поленился остановиться на пару минут у обочины. Когда опустившееся солнце перестало заглядывать в окна импалы, Дин остановил машину у самого дешёвого мотеля из «Жёлтых страниц» Денвера и потряс спящего Сэма за плечо. Тот проснулся и, увидев, что заснул перед открытым ноутбуком, первым делом тапнул по тач-паду. И чуть не свалился с сиденья вместе с ноутбуком, потому что с включившегося экрана на него прыгнул какой-то монстр, а в наушниках раздался такой жуткий и громкий вой, что вздрогнул даже Дин. Но тут же сложился пополам от хохота, такое потрясённое лицо было у мелкого. Сэм захлопнул ноутбук, сдёрнул наушники, вытащил фляжку и вылил на голову Дина половину своего запаса святой воды. — Кажется, кто-то немного перегрелся на солнце, — мрачно сказал он отфыркивающемуся и всё ещё хохочущему брату и вышел из машины. Спустя несколько секунд старший Винчестер последовал его примеру. Стряхнув с волос воду, он слегка просушил их захваченной из сумки Сэма рубашкой и с удовольствием потянулся, пытаясь прогнать из мышц воспоминание о восьми часах за рулём. — Приехали? — всё ещё мрачно спросил Сэм, отняв у брата свою рубашку и бросая её на заднее сиденье импалы. Дин полной грудью вдохнул очень чистый, хоть и чуть разреженный, воздух. Денвер не зря называли «Городом на мильной высоте». Дышалось тут даже легче, чем внизу. — Добро пожаловать в «Эссекс Хауз», Денвер, Колорадо, принцесса. Низкая цена в «Эссекс Хаузе», как оказалось, вполне соответствовала качеству номера, но там всё же были две кровати, маленький стол с двумя стульями, крошечная кухня, довольно чистая ванная и даже отдельный вход с улицы, так что жаловаться особо не приходилось. Особенно после того, как Сэм, закрыв за ними дверь номера, бросил сумки на пол и вжал Дина в ближайшую стену. У них не было секса с самой Пасхи. Чёрт, да они даже не целовались ни разу за это время. Не то чтобы Дину этого не хотелось. Находиться рядом с Сэмом и не хотеть его — это стало для старшего Винчестера чем-то из области фантастики. Но младший гораздо тяжелее его переносил вынужденное безделье «хиатуса», нервничал, дёргался и сучился по каждому поводу, и Дин старался его не трогать. Возможно, зря. Возможно, хороший трах наоборот успокоил бы мелкого. Чего уж теперь гадать, когда губы брата смяли его губы, а язык ворвался в рот так, что у Дина подогнулись ноги, и он вцепился в младшего, словно в спасательный круг, уронив свою сумку. Сэм вжался в него всем телом, распластав по стене, потёрся пахом о бедро, давая почувствовать, насколько крепко у него уже стояло. Дин застонал в поцелуй, чувствуя, как быстро наливается кровью его собственный член, зажатый между их телами. Сэм, не разрывая поцелуй, продолжая исследовать языком рот брата, слегка отстранился, только чтобы стащить с него куртку и бросить куда-то в угол, взяться за рубашку, расстегивая пуговицы уже вдвоём, сталкиваясь и мешая друг другу пальцами, пока и рубашка не полетела вслед за курткой. Он оторвался от губ брата, куснув напоследок за нижнюю, чтобы одним движением стянуть с Дина футболку и тоже отбросить в сторону. Старший Винчестер поёжился — в номере было нежарко, но младший перешёл на шею, целуя, прихватывая губами, кусая и втягивая кожу, не так сильно, чтобы оставались следы, но всё же на грани боли, и Дина окончательно перестали держать ноги, и только крепкие руки младшего всё ещё удерживали его в вертикальном положении. Сэм скинул свою куртку, оставшись в рубашке, и Дин попытался расстегнуть на ней пуговицы, чтобы наконец добраться жадными руками до горячей кожи брата, но тот перехватил его кисти и завёл ему за голову, удерживая там одной рукой. Вторая медленно спустилась по груди и животу к кромке джинсов, прочертив подушечками пальцев обжигающие линии по прохладной коже, рассылая по телу мириады мурашек, заставляя Дина закрыть глаза и вжаться затылком в стену. Он не видел, но очень даже чувствовал, как горячие твердые пальцы прошлись по коже над кромкой джинсов. Не видел, как они быстро справились с ремнем, пуговицей и молнией, но отлепился от стены, чтобы помочь мелкому спустить джинсы вместе с боксерами на бёдра. И сразу после этого его руки отпустили, и Дину, чтобы не упасть, пришлось схватиться за голову брата, который единым плавным движением вдруг оказался на коленях и облизал качнувшуюся перед глазами головку, а потом сразу вобрал член в рот чуть не до самого основания. Дин издал какое-то рычание, двинул бёдрами вперёд и вцепился рукой в оказавшийся рядом столик. Сэм не церемонился. Одной рукой он ухватился для устойчивости за ягодицу Дина, тут же нащупав указательным пальцем анус и прижав к нему подушечку пальца, дразня, но не проникая внутрь, и Дин застыл, задыхаясь, в полном раздрае, не зная что делать — то ли двигать бёдрами вперёд, ещё глубже в горло, то ли качнуть назад, чтобы этот чёртов дразнящий палец оказался всё-таки внутри. Сэм не оставил ему ни секунды на раздумье. Второй рукой он слегка сжал его яйца, словно проверяя наполненность, правда, тут же отпустил и… нет, не начал делать минет, даже близко нет. Дин мог бы поклясться, что это не минет ему сейчас делали, а трахали его, жёстко, сильно, на всю глубину, выбивая из него хриплые стоны при каждом движении, трахали так, что у него поджимались пальцы на ногах, а перед зажмуренными глазами плавали белые круги. Это был пиздец. Это было охуенно. Охуеннейший пиздец. Дина хватило всего лишь на какие-то позорные полминуты или чуть больше, как пятнадцатилетнего пацана во время его первого секса. Почувствовав, как напряглись бёдра брата, Сэм выпустил член изо рта и прижал горячей ладонью к прохладной голой коже живота, и эта разница температур в самый последний момент сделала с Дином что-то такое, что копившаяся уже дней десять, выстрелившая от мощнейшего оргазма сперма забрызгала ему всё, от подбородка до поясницы. Старший Винчестер так и стоял у стены с закрытыми глазами, хватая ртом воздух и пережидая звон в ушах, пока в висках, вместе с кровью, стучали два вопроса: «Что это было?» и «Нельзя ли это когда-нибудь повторить?» Младший, одобрительно похлопав его по заднице, поднялся, легко поцеловал в опухшие, искусанные губы, подхватил свои сумки и отошёл к кровати. Только тогда Дин наконец пришёл в себя настолько, чтобы открыть глаза и хрипло задать хотя бы первый вопрос: — Сэм, что это было? Брат усмехнулся: — «Спасибо» за то, что всё-таки поехал со мной к «рептилоидам». И за скример. Дин озадаченно нахмурился и отлепился от стены, чтобы слегка подтянуть джинсы с боксерами с бёдер наверх и — так как заляпавшая весь торс сперма начала неприятно стекать по коже — шагнуть в сторону ванной. Точнее, попытаться шагнуть. Потому что пол, зараза, вдруг дёрнулся и полетел ему прямо в лицо. Дин еле успел выставить локти и колени, чтобы не вмазаться носом, но зато мощно приложился плечом об угол столика, так, что перед глазами вспыхнули звёзды. Он изумленно посмотрел на собственные ноги, которые никогда раньше не вели себя настолько по-свински, и обнаружил, что шнурки его любимых Caterpillar сцеплены между собой тонким пластиковым хомутом. Дин неверяще поднял глаза на брата, который, ухмыляясь во все 32 зуба, с двух рук, по-македонски, показал ему факи и скрылся за дверью ванной. И конечно, вылил там на себя всю горячую воду. Дину никогда и никого ещё не хотелось убить так, как в тот момент, когда он под ледяным душем отмывал живот от собственной засохшей спермы. Но от одной мысли о том самом минете его член встал за две секунды, невзирая на ледяную воду, причём, встал ТАК, что Дину ничего не оставалось, кроме как дрочить под обжигающими холодом струями. И он снова позорно спустил буквально за минуту, а потом, выйдя из-под душа, долго растирал полотенцем промороженное тело. Сучонок. Я его убью. А потом трахну. Ну или наоборот. Ночью он не поленился съездить до ближайшего круглосуточного Волмарта, чтобы купить там рулон пищевой плёнки и обтянуть ею унитаз, после чего подлез к Сэму под одеяло, улыбнулся и потёрся щекой о плечо брата, когда тот привычным жестом, не просыпаясь, подгрёб его к себе, — и уснул с чувством выполненного долга.