Determination, Destination, Deliberation

Гермионе было очень стыдно признаться, что она совершенно забыла о Питере Петтигрю. Мерлин, она не смогла бы забыть о его существовании, даже если бы попыталась. Она забыла, что он существовал в этом времени. Постоянные отговорки, связанные с ухудшающимся здоровьем его матери, казалось, удерживали его подальше от большинства собраний, так что даже спустя несколько месяцев после её миссии она всё ещё не встретила скользкую маленькую крысу. Вот почему она была поражена, когда приехала в уютный коттедж Лили и Джеймса по приглашению на ужин, а Питер Петтигрю сидел у них на кухне. Уже не такой бледный и осунувшийся, каким был в её время, он всё ещё был пухлым и мужчиной, ростом чуть выше её собственного. Ей было всего 19 лет, и она уже слегка облысела, но не смогла удержаться от усмешки, когда увидела его. "О, Гермиона! Я так счастлива, что ты смогла прийти. Ты раньше не встречала Питера. Не так уж часто удавалось ему выбраться наружу" Добрые глаза Лили вспыхнули вместе с её улыбкой, когда она жестом пригласила Гермиону войти. Джеймс, одетый в фартук и слишком похожий на своего сына, взял её плащ и повесил его на ближайший крючок. Слегка встряхнувшись, чтобы привести себя в чувство, Гермиона сделала все возможное, чтобы изобразить на лице счастливую улыбку. "Мне не удалось испытать радость от нашего знакомства" Последнее слово вырвалось у неё сквозь зубы, как будто оно было ядовитым во рту. Быстро придя в себя, она пересекла гостиную Поттера и протянула руку маленькому трусливому мужчине. Он улыбнулся ей и в замешательстве посмотрел на её руку. "Ах да... Извини. Я магглорождённая. Мой отец всегда говорил мне, что правильнее всего пожать кому-то руку при встрече" Добавление того факта, что она была магглорождённая, казалось, заставило Питера нервничать. Неужели он уже начал шпионить в пользу пожирателей смерти? Неужели он даже в этот момент предавал своих друзей? "Всё в порядке. Я Питер. Лили мне всё о тебе рассказала. В первую встречу ты была довольно сурова." Он спокойно потягивал чай, который держал в руке, и Гермиона подавила каждое желание убить его на месте. Гнев закружился в ней, и она почувствовала, как магия потрескивает в её волосах, когда она пыталась сдержать свою ненависть. "Если она имеет в виду тот инцидент с Блэком, он не должен был подкрадываться ко мне. Кроме того, этот человек заслужил летучемышиный сглаз с тех пор, как я впервые встретила его. Хотя это небезопасное место... по другую сторону моей палочки, то есть." Гермиона изложила всё как ни в чём не бывало, надеясь, что её предупреждение было ясным. Её карие глаза впились в Петтигрю, как будто она пыталась прожечь дыру прямо между его глазами через его мозг, и если она не будет осторожна, её случайная магия действительно может сделать именно это. Гермиона внесла изменения в свой контрольный список во время того ужина, когда она сидела, ела и разговаривала с человеком, который предал своих друзей…который помог Волдеморту убить Лили и Джеймса. Крестражи были самыми важными на данный момент. Без уничтожения крестражей Волан-де-Морт остался бы жив в той или иной форме. Сначала крестражи, затем Волан-де-Морт, затем она найдёт Петтигрю в любой дыре, в которой он спрячется, и убьёт его сама. Смерть Волан-де-Морта была для общего блага... для того чтобы спасти жизни и защитить людей, которых она любила. Петтигрю... его смерть была ради Гарри. Платье, которое Регулус выбрал для неё, чтобы надеть на бал в честь дня рождения Нарциссы, было, мягко говоря, ужасным. Однако это было частью её маскировки, носить строгую одежду, которая была так популярна среди чистокровной элиты. Прикрытие Гермионы было простым, её отец был служащим министерства, а мать была домохозяйкой. Она пыталась отстаивать достоинство этой вымышленной матроны, но Регулус и Ремус оба быстро указали, что это привлечёт больше внимания, если она заявит, что её мать была карьеристкой. Её должны были звать Джолин Селвин, поскольку из своих исследований она знала, что у них есть двоюродные братья-французы, и никто в её возрасте не мог опровергнуть её утверждение. Шаг через вестибюль поместья Малфоев, где были флоссы, был для Гермионы как удар ножом в живот. Куда бы она ни повернулась, ей везде напоминали об их кратком пребывании в плену во время войны. Это выглядело по-другому, вероятно, из-за того, что влияние Нарциссы ещё не было таким сильным. Абраксас Малфой был всё ещё жив, и Гермиону поразило, как мало он был похож на своего сына. В то время как Люциус Малфой был высоким и худым, с аристократическим чувством присутствия, очень похожим на его сына Драко, Абраксас был невысоким, широкоплечим и более мускулистым. "А теперь, дорогая, хотя бы притворись, что улыбаешься" — Регулус прошептал ей на ухо. От его близкого дыхания у неё по спине пробежали мурашки, и она отвела взгляд от того места, где семья Малфоев приветствовала гостей. Выпрямив спину так, как он неустанно учил её делать всю прошлую неделю, она растянула губы в вежливой улыбке и наклонилась к его уху. "Я собираюсь заколдовать твои яйца, когда, наконец, сниму это чёртово платье" Её голос выдавал недовольство своей одеждой, но лицо сияло и не выдавало ни капли презрения. Он положил руку ей на поясницу и мягко повёл к толпе чистокровных. Поскольку эта вечеринка была для Нарциссы Малфой, она, естественно, должна была быть их первой остановкой, согласно правилам приличия. "Нарцисса" — поприветствовал Регулус, потянув Гермиону за собой. Блондинка элегантно повернулась и склонила перед ним голову. На ней было тёмно-фиолетовое платье, которое больше напоминало моду 1870-х, чем 1970-х годов. Пышные рукава, которые Гермиона всегда считала нелепыми, выглядели учтиво и стильно на суровой женщине. Нарцисса Малфой была красивее в молодости, чем в средние годы, хотя она чувствовала, что это было не самое справедливое сравнение из-за того факта, что Нарцисса принимала сумасшедшего в своём доме в течение нескольких лет к тому времени, когда Гермиона встретила её. "Регулус" — она поздоровалась, слегка присев в реверансе, прежде чем поцеловать его в правую щеку, а затем в левую — "И кого это ты привёл с собой? Конечно, не потенциального поклонника? Вальбурга была очень молчалива на чаепитиях у леди по поводу твоих перспектив" — голос Нарциссы был более певучим, чем помнила Гермиона, как будто всё, что она говорила, было внутренней шуткой между вами и ней. Было легко искренне улыбнуться этой женщине. "Это не..." — посмотрев на Регулуса, она изо всех сил постаралась выглядеть озадаченной — "Хм... вы были так любезны, что пригласили меня. Англия очень красива" Гермиона знала, что она не лучшая актриса, но было что-то в высоких ставках ситуации, что сделало её профессионалом. Её волосы были преобразованы, чтобы казаться светлыми и прямыми, хотя и не такими яркими, как у Малфоев. Её глаза были изменены, чтобы казаться голубыми, и она выглядела настолько похожа на Флёр Делакур, насколько это было возможно. "Меня зовут Джолин Селвин, приятно познакомиться с вами. И позвольте мне также поздравить вас с днём рождения" Гермиона быстро присела в реверансе, прежде чем вернуться к своей прежней напряжённой позе. Она чуть не упала во время поклона из-за давящего корсета, но в последнюю секунду сумела удержаться на ногах. Регулус, который наблюдал за ней краем глаза, почти незаметно кивнул ей. "Мы с Джолин познакомились во время моего отпуска во Франции. Она здесь в качестве своего рода культурного обмена. Вы наверняка знаете о её двоюродном дедушке" Нарцисса вежливо улыбнулась, но Гермиона почувствовала гримасу, которую она действительно скрывала. Селвины были идеальным прикрытием, потому что они никогда не были очень общительной семьёй и были довольно отчуждены от своих французских коллег. Горацио Селвин, её так называемый двоюродный дедушка, был известен своей замкнутостью, и в тех немногих случаях, когда он оказывался в обществе чистокровных, был откровенно враждебен. "Ах да. Горацио. Я не имела удовольствия встречаться с ним лично, но мне сказали, что он довольно..." — Нарцисса сделала паузу, и Гермиона чуть не рассмеялась, наблюдая, как ведьма находит что-нибудь приятное, чтобы сказать о старом ублюдке. Чистокровная политика никогда не имела для неё особого смысла, но было забавно наблюдать, как белокурая ведьма пытается быть идеальной леди. "Он старый чудак, и я не буду винить тебя за это" — пошутила Гермиона, наклоняясь к блондинке, как будто она делилась секретом. Серые глаза Нарциссы расширились, и на мгновение она забеспокоилась, что, возможно, выдала себя. Бросив быстрый панический взгляд краем глаза в сторону Регулуса, он был стойким и сдержанным рядом с ней. Как раз в тот момент, когда Гермиона прикидывала ближайший путь к отступлению, Нарцисса разразилась приступом хихиканья. "О, ты мне действительно нравишься. Конечно, ты не можешь встречаться с Реджи, ты слишком хорошенькая. Пойдем, позволь мне представить тебя моему мужу. Он должен быть где-то здесь." Потребовалось всего несколько минут поисков, чтобы найти Люциуса Малфоя. В конце концов, его было трудно не заметить, его длинные платиновые светлые волосы почти светились по контрасту с его чёрной парадной мантией. В его молодом лице было так много сходства с Драко, что Гермиона почувствовала, что скучает по дому; довольно странное явление, учитывая, что она даже по-настоящему не дружила с мальчиком. Пересечение бального зала под руку с именинницей привлекло больше внимания, чем предполагала Гермиона, но завоевать расположение Нарциссы (и, следовательно, её мужа) было важнее, чем раствориться в тени. "Люциус..." — позвала Нарцисса, приближаясь к мужу со склонённой в почтении головой... ещё одна чистокровная традиция, в которой Гермиона не хотела участвовать — "Извините, что прерываю ваш мужской разговор, но это мой новый друг, с которым, я подумала, вам следует познакомиться. Это Джолин Селвин. Джолин, это мой муж, Люциус Малфой, отпрыск дома Малфоев." Серо-голубые глаза Люциуса Малфоя смотрели сквозь Гермиону, как сквозь стекло, и она была удивлена, сколько подозрительности и враждебности скрывалось под тонкой маской его улыбки. Он поклонился ей, протягивая руку, и Гермиона почти потянулась, чтобы пожать её. Осознав в последний момент, что это было неправильно, она превратила движение руки в быстрый реверанс и вложила свою руку в его. Конечно, она ненавидела его, но теперь с ним было легче иметь дело – увидев разбитую оболочку человека, которого она оставила в Азкабане. Этот Люциус никогда не увидит тюремную камеру изнутри... даже если он поможет ей. "Приятно познакомиться с вами, милорд" — заявила Гермиона своим самым беззаботным тоном. Она часами практиковалась с Регулусом в правильном тоне, чтобы звучать как подобает чистокровной леди. Существовало так много правил, и чрезмерно приукрашенная вежливость, проявленная к отпрыску Священного дома 28, была одной из самых нелепых. "Ещё не совсем Лорд" — прервал Абраксас Малфой, подойдя к их собравшейся группе сбоку. Прежде чем он успел договорить, грудь Гермионы начала сжиматься от нового и болезненного ощущения. Это не было похоже ни на одну из её панических атак... она знала их признаки. Это было... что-то совершенно новое. Шрам, который тянулся по центру её груди и поперек живота, горел, как будто был свежим, и ей потребовались все её силы, чтобы не закричать от боли. Прошло почти десять лет с тех пор, как этот шрам болел в последний раз. Испуганные глаза вспыхнули, осматривая новые лица, которые присоединились к ней. Потребовалось всего мгновение, чтобы узнать холодные, голодные голубые глаза Антонина Долохова. "Прошу прощения за вторжение, Люциус, но я скоро уйду, чтобы обсудить кое-какие дела, и я не встретил нашего нового гостя." Абраксас вернул внимание Гермионы к себе, и её сердце бешено заколотилось, когда паника превратилась в инстинкт самосохранения. "Приятно познакомиться с вами, лорд Малфой. Я Джолин Селвин" — выпалила Гермиона, нервозность и неуверенность в её голосе были сильнее, чем она хотела. Её глаза, подсознательно, метнулись туда, где Долохов стоял позади Люциуса слева, глядя на неё с мрачным выражением, которое она даже не хотела оценивать. "Мне очень приятно, мадам Селвин. Я вижу, ты пришла сегодня вечером с Регулусом. Неужели кто-то наконец сделал из мальчика честного человека? Мерлин знает, что его бедная мать достаточно натерпелась от этого предателя крови, которого она когда-то называла сыном. Красивая, молодая, чистокровная женщина - это как раз то, что нужно дому Блэков" Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки от насмешки над его оценкой. Сириус Блэк в 100 раз лучше, чем ты когда-либо будешь, с горечью подумала она про себя. Она ласково улыбнулась ему, хотя фальшь каждой эмоции, которую она демонстрировала, начинала раздражать её. Поднеся руку к уху, она дважды слегка дернула за серьгу – сигнал, который она установила с Регулусом, что он ей нужен. "Вы красивая женщина. Я очень благодарен месье Блэку за то, что он сопровождал меня этим вечером. Семейные балы Малфоев известны даже во Франции" Её самообладание улетучилось, но лишь на долю секунды, когда Антонин Долохов шагнул к ней. "И ты не собираешься представить её нам, Цисса?" — поддразнил он, даже не глядя на белокурую ведьму, когда обращался к ней. Кровь Гермионы застыла в жилах, когда она впервые задалась вопросом, может ли он чувствовать магию, исходящую из её раны, как она. С каждым его шагом, тупая, пульсирующая боль усиливалась. Регулус, который теперь присоединился к Гермионе под предлогом того, что принёс напитки, попытался оттащить её. "Антонин, Люций, Абраксас. Я очень надеюсь, что вы не слишком беспокоите мисс Селвин. Я обещал вернуть её невредимой в конце этого вечера" Смешки вырвались у многих из окружающих, но Гермиона сосредоточила всю свою энергию на том, чтобы не дрожать, когда Долохов сделал ещё один шаг ближе. "Не беспокоим. Меня зовут Антонин Долохов. Не хотите ли потанцевать, мисс Селвин?" — от хищного взгляда его глаз у неё по спине пробежали мурашки, и она мысленно прикинула возможные варианты. Если бы она отказала ему, это было бы воспринято как большое бесчестие для него и привлекло бы к ней ещё больше внимания. Но могла ли она рискнуть, что он тоже почувствовал тёмную магию, исходящую из её груди? Смирившись со своими неизбежными мучениями, она знала, какой выбор ей предстоит сделать. "Если мой спутник готов расстаться со мной, тогда я бы с удовольствием потанцевала" Пристально глядя на Регулуса, она надеялась, что он сможет увидеть ужас, скрытый под её улыбкой, но либо он не прочитал его, либо решил, что говорить "нет" слишком рискованно, потому что он кивнул головой, жестом предлагая идти вперёд. Обхватить рукой предплечье Антонина Долохова было, пожалуй, это самое трудное, что Гермиона сделала за весь вечер. Там, где, по крайней мере, она могла понять причины, по которым Люциус Малфой стал пожирателем смерти, Долохов сделал это просто ради возможности быть жестоким. Они расположились на танцполе, его рука в нужном месте на её талии, а её рука на его плече. Когда музыка начала набирать обороты, её ноги двигались так, как будто это было её естественным порядком. Регулус был довольно замечательным учителем танцев, но она всё ещё была не так хорошо скоординирована, как ей хотелось бы. Слегка споткнувшись во время первого поворота, он ещё крепче прижал её к себе. "Я не уверен, что ты скрываешь, моя дорогая, но имей в виду, что я узнаю" — его голос был глубоким и грубым, когда он говорил, шепча ей на ухо, как будто его угроза была сладким пустяком. Спина Гермионы напряглась, когда он отстранился, и она ответила так хорошо, как только могла. "Месье, уверяю вас, мне нечего скрывать. И я должна задаться вопросом, что я могла сделать, чтобы заставить вас так думать”. Притворяться невинной было её единственным вариантом посреди танцпола, где ничто не стояло между ней и этим человеком, которого она знала способным на убийство. Она видела, как он убивал раньше, и горящий шрам на её груди был доказательством того, что он не колебался бы, если бы узнал, кто... кем она была на самом деле. "Ты кажешься мне знакомой, ведьма. Как будто моя магия течёт по твоим венам. Учитывая, что я не женат на тебе, я нахожу это крайне подозрительным. Такая связь образуется только через брак или через какую-то действительно очень тёмную магию. Ложная наивность может обмануть остальных этих претенциозных и зацикленных на себе идиотов, но меня не так легко обмануть. Я буду очень внимательно следить за тобой" Затем он закружил её, песня закончилась. Это было самое большее, что она когда-либо слышала от русского человека, и в его голосе было что-то такое, от чего её кровь застыла в жилах. "Могу я украсть её обратно, Антонин?" — спросил Регулус, появляясь рядом с ними, когда танцпол очистился. Долохов, чья улыбка напомнила ей волка из старых сказок, которые рассказывала ей бабушка, почтительно кивнул головой и схватил её руку, чтобы поцеловать. "Помни, что я сказал, ласточка" Ощущение его губ на её руке оставались ещё долго. Гермиона почувствовала, как жжение в груди остыло, когда он отошёл от неё. Каждое мгновение, проведённое рядом с ним и его взглядом, ощущалось как насилие, как будто он убивал её снова и снова, и она чувствовала стеснение в груди, которое, как она знала, на этот раз было нападением на подходе. "Мне нужно уйти. Прямо сейчас" — Гермионе удалось выдавить из себя, чувствуя, как её грудь продолжает сжиматься, как выжатая губка. Воздух стал разрежённым, и её лёгкие отказывались наполняться. Регулус, должно быть, понял панику на её лице и не стал с ней спорить. "Я отправлю тебя обратно на площадь Гриммо, а затем вернусь, чтобы принести наши извинения. Оставайся в кабинете, пока я не вернусь" — она едва смогла кивнуть ему, его голос затих, когда она сосредоточилась на своём дыхании. За те месяцы, что она провела в прошлом, она научилась справляться со своими приступами. Их частота значительно возросла из-за стресса прошлого. Следуя за ним, она почувствовала натяжение камина на своем животк и внезапно оказалась сидящей в одном из огромных кожаных кресел в кабинете на площади Гриммо. Все её чары рассеялись, как только она вошла в комнату, поэтому её растрёпанные кудри безвольно свисали вокруг лица. Регулус ушёл в тот момент, когда она позволила новому воздуху, наполненному запахом пергамента и кожи, напомнить ей о доме. Уткнувшись лицом в изгиб кресла и вдыхая его аромат, её лёгкие снова начали медленно расширяться. Полностью избежать нападения было трудно из-за того факта, что даже если бы она покинула место, в котором оно было вызвано, панику вызвали её собственные эмоции. Пребывание вдали от Антонина Долохова, как оказалось, помогло ей восстановить дыхание в геометрической прогрессии, и всего через пятнадцать минут или около того жгучие слёзы исчезли из глаз Гермионы, и она могла дышать почти с нормальной легкостью Она терпеливо сидела, ожидая возвращения Регулуса, когда услышала голоса за дверью. В одном, пронзительном и неприятном, она сразу узнала Вальбургу, но другой… "Если мы не будем действовать быстро, то у нас никогда не будет другой возможности. Наш источник говорит, что он вальсирует по Косому переулку, как будто у него нет никаких забот в этом мире. Дерзкий маленький ублюдок, этот твой сын" — голос Абраксаса Малфоя стал известен Гермионе всего час или около того назад, но он был отчётливым, каким-то грубым и возвышенным одновременно. "Он не мой сын. Он может гнить и умирать в канаве, мне всё равно. Регулус должен был быть моим первенцем. Такой замечательный мальчик. Исполнительный и послушный. Скажи Роулу, чтобы он пошёл и забрал предателя крови. Он станет отличной разменной монетой для Тёмного Лорда" — голос Вальбурги теперь звучал отдалённо, но мозг Гермионы обрабатывал то, что они говорили, с большой скоростью. Они говорили о Сириусе... похищении Сириуса. Она схватила горсть летучего порошка и быстро отправилась обратно к себе домой. Не успев расстегнуть 8000 пуговиц, она волшебным образом исчезла из своего нелепого чистокровного костюма и вызвала свои старые армейские ботинки, джинсы и хлопчатобумажную куртку Хенли. Накинув на плечи свой поношенный и изодранный чёрный плащ, который она носила с собой для миссий, она приготовилась уходить. Теперь готовая к действию, она быстро аппарировала в центр Косого переулка, яростно ища знакомую кудрявую шевелюру, которая была в неминуемой опасности, она отчаянно шла по улицам. Её карие глаза двигались быстрее, чем мог обработать её мозг, и её взгляд остановился на нём незадолго до того, как она услышала крик.