Determination, Destination, Deliberation

У Лили начались роды ранним утром 30 июля 1980 года. 18 часов спустя, ровно в 2:43 утра 31 июля, родился Гарри Джеймс Поттер. Это был первый раз, когда Гермиона увидела его лицо без шрама, без бремени мира на его плечах. Пока он спал рядом с измученной Лили и восторженным Джеймсом в их больничной палате в больнице Святого Мунго, Гермиона не могла не думать о том, что, несмотря на все плохое, происходящее в окружающем их мире, сейчас в их мире все было правильно и идеально. Каждый раз, когда Лили удавалось пробудиться ото сна, чтобы посмотреть на своего сына, её глаза наполнялись такими эмоциями, что казалось, она вот-вот заплачет. Джеймс уже сказал. "Ты можешь поверить, насколько он совершенен? Совсем как его старик" Шутка заставила Лили рассмеяться, несмотря на всю усталость и боль. Она настояла на том, чтобы рожать по-маггловски, а это означало, что её выздоровление займёт немного больше времени, чем у большинства ведьм, которые уходят в тот же день, иногда через несколько часов после родов. Гермиона не была удивлена, когда она появилась с букетом лилий в руке (немного слишком на носу, но, тем не менее, один из её любимых цветов), обнаружив, что Сириус и Ремус уже были там. Ремусу оставалось несколько дней до полнолуния, поэтому он держался на расстоянии, выглядя застенчивым и неуверенным, когда Джеймс настоял, чтобы он подержал маленький сверток, который темноволосый волшебник сейчас держал в руках. Лили отдыхала, её глаза пристально следили за тремя мужчинами рядом с ней, поэтому все они говорили шепотом, чтобы не разбудить её или спящего ребёнка. "Давай, Лунатик, он весь закутан. Ты не причинишь ему вреда" — Сириус и Джеймс потратили некоторое время на то, чтобы убедить оборотня, прежде чем он, наконец, сдался, осторожно позволив поместить ребенка в его аккуратно расставленные и ожидающие руки. В тот момент, когда спящее лицо Гарри оказалось на попечении Ремуса, в этом человеке словно щёлкнул выключатель. Его поза слегка выпрямилась, и там, где раньше не было ничего, кроме страха и беспокойства, теперь была безусловная любовь и яростная защита, как будто никто и ничто в этом мире не могло оторвать от него этого ребёнка. Улыбка Гермионы превратилась в гримасу, когда она поняла, что никогда не видела Ремуса с его сыном. Они были в бегах всю беременность Тонкс, а потом… она выбросила эти мысли из головы. Даже плохие воспоминания не могли испортить этот день. Впервые за последние 6 лет жизни Гермионы Гарри Поттер был жив. Сириус был следующим. Теперь было бы ложью сказать, что вид Сириуса с его тёмными кудрями, рассыпающимися по плечам, с ребёнком на руках не сделал с Гермионой чего-то такого, что она не была уверена, что хотела бы признать. Мужчина выглядел таким... отеческим. Это действительно было правдой, что у Гарри был не один отец, у него было трое. Что ж… Питер постучал в дверь, когда Сириус начал водить пальцами по щекам Гарри. Он пробормотал какие-то нерешительные извинения по поводу здоровья своей матери, но Гермиона, Ремус и Сириус напряглись, когда поняли настоящую причину его опоздания. Вероятно, он сообщил о рождении Гарри... Волдеморту. Только когда её ладонь начала кровоточить, Гермиона поняла, насколько крепкими стали её кулаки. Разжав руку, она придумала какое-то жалкое оправдание насчёт чашки чая и вышла из комнаты, оставив смущённого Джеймса позади. В маленьком кафетерии, расположенном в Сент-Мунго, всегда был запасён какой-то обычный чай, который имел неопределенный цитрусовый привкус. Достав из сумочки кружку, она заварила себе приличную чашку чая и села на скамейку у дальней стены кафе. Когда чай был выпит, она вернула чашку и начала наблюдать. Со своего наблюдательного пункта она могла видеть вход в главное отделение неотложной помощи больницы, а также проход туда, где рассматривались магические инциденты. Из другого коридора доносились какие-то крики, и ей пришлось слегка сдвинуться, чтобы разглядеть надпись "отделение для заноз". Повсюду суета и суета лондонской волшебной больницы успокаивали её, когда она закрывала глаза, позволяя людскому гулу успокоить её бешено бьющееся сердце. Тот факт, что Питер Петтигрю имел наглость появиться здесь, когда она знала, что у него на руке метка этого человека, заставила её кровь закипеть, а кожу покрыться мурашками. Даже сейчас он, возможно, держит на руках ребенка, родителей которого он так легко предал. Но тогда Ремус и Сириус знали правду, они никогда не подпустили бы Питера к Гарри или, по крайней мере, никогда не выпускали бы его из виду вместе с ним. Приближающиеся шаги предупредили Гермиону о новом присутствии, приближающемся к ней, но она держала глаза закрытыми, надеясь, что, если это было нападение, она сможет застать своего противника врасплох. Вытащив палочку из потайного кармана внутри кардигана, она приготовилась к тому, кто бы это ни был. Когда она почувствовала, как чья-то рука коснулась её волос, она рефлекторно выбросила ногу, попав фигуре в колено. Подняв палочку к лицу неизвестного человека, она с удивлением обнаружила, что это был Сириус. "Мерлин Блэк, ты чуть не довёл меня до кровавого сердечного приступа" — упрекнула она, убирая свою палочку обратно в потайное место и протягивая руку, чтобы помочь мужчине подняться. Её удар был хорошо нанесён, и это подогнуло его стойку. Раздражённо вздохнув, она жестом пригласила его сесть рядом с ней на скамейку. "Из-за такой мелочи ты, конечно, можешь нанести некоторый ущерб" — мужчина заскулил, потирая колено большим пальцем, и сел на предложенное ему Гермионой место. Его длинные вьющиеся волосы были собраны сзади в беспорядочный пучок в какой-то момент с тех пор, как она видела его в последний раз несколько минут назад, оставляя его красивые черты открытыми для обозрения. Осознав, что она смотрела на него, возможно, слишком долго, Гермиона устремила взгляд на растение в горшке у входа в палату сплинча, в направлении, противоположном мужчине рядом с ней. "Я не могу смотреть, как он воркует и ахает над Гарри. Меня от этого тошнит" — Гермиона заговорила коротко, яд в её голосе был более суровым, чем даже она ожидала. Рождение Гарри, хотя она знала, что это произойдёт, с тех пор как она пришла в 1979 год, изменило всё. "Я знаю. Это было не совсем тонкое домашнее животное" — волчья ухмылка Сириуса заставила уголки губ Гермионы приподняться, и на мгновение она возненавидела его за это. "Как ты можешь быть таким спокойным? Это никогда не было той чертой, которую я ожидала от тебя увидеть" — возможно, это было немного слишком резко, но мужчина выглядел невозмутимым. В конце концов, это было правдой. "Я чувствую странный покой. Глядя на Гарри, Джеймса и Лили с Гарри, я знаю, что скорее умру, чем с ними случится что-нибудь плохое. Я задушу Питера собственными руками, если потребуется, чтобы защитить моего Крестника" "Я знаю, что ты это сделаешь" — подумала Гермиона, и в её голове вспыхнула версия этого человека, которого она впервые встретила, когда была маленькой. Сломанный, в синяках, измождённый и полный ненависти мужчина, которого она видела в 13 лет, приставил украденную палочку к горлу Питера Петтигрю. Приступы боли пронзили её грудь, когда мысли о том, какой была жизнь Сириуса, сами собой выжглись в её мозгу. Яростный гнев снова поднялся в ней всего через несколько минут после того, как ему удалось её успокоить. "Он всё портит. Я ему не позволю. Я не позволю ему забрать у меня Лили, или Джеймса, или тебя. Он никогда больше не причинит вреда людям, которых я люблю" — горечь в её голосе удивила даже её саму, но после нескольких секунд ошеломлённого молчания она поняла, что Сириус не был шокирован её горечью. Нет, она только что сказала что-то ещё. Ярко-красный румянец вспыхнул на щеках Гермионы, и она поднялась так быстро, что чуть не упала вперёд. "О, нет, ты не можешь уйти" — Сириус цокнул языком, взяв её за запястье и потянув обратно на сиденье, которое она только что покинула — "Ты не можешь признаться, что любишь меня, а потом просто сбежать от любви". Гермиона нервно теребила кончики волос. "Это не значит, что ты не знаешь. Ты... мы... ты бесишь. Ты это знаешь?" — его единственной реакцией на её взволнованную нервозность был смех, но это был такой искренний и искренний смех, что она не могла не улыбнуться сама. "Мне сказали «да»" — Сириус ответил, откидывая прядь волос, с которой она играла, в сторону и проводя своими огрубевшими и мозолистыми пальцами по её лицу. "Сириус, я..." — начала Гермиона, выпрямляя спину и подавляя свои эмоции, чтобы напомнить себе... напомнить им обоим, что они не могли этого сделать. До тех пор, пока Лили, Джеймс и Гарри не окажутся в безопасности, а Том Риддл не умрёт. "Я знаю Гермиона. Ты объяснила свои причины, и я принял их, но даже если это только один раз, я должен сказать тебе. Позволь мне сказать тебе" — в его голосе была лёгкая мольба, и эти большие, теплые руки обхватили её. Сердцебиение Гермионы участилось, но она кивнула головой. "Ты была в прошлом 455 дней, и я любил тебя 413 из них. Каждое мгновение, когда ты появляешься в моей жизни, было лучше, чем предыдущее. Когда я был молод, я не знал, что значит быть любимым. Джеймс показал мне. Его родители, Лили, Ремус. Но такого никогда не было. Ты заставляешь меня хотеть быть лучше. Ты впервые заставляешь меня почувствовать, что у меня есть будущее. Будущее, которое я хочу построить с тобой" — серые глаза Сириуса светились искренностью, и Гермиона знала, что он был самым (простите за каламбур) серьёзным, которого она когда-либо видела. "Я люблю тебя" — вырвалось у Гермионы, слёзы наполнили её глаза, когда она смахнула их ладонями. Было достаточно трудно игнорировать свои чувства, когда он был просто рядом с ней, но это довело её до крайности. Гермиона наклонилась к нему, закрыв глаза. Когда их губы встретились, его губы были слегка потрескавшимися, но тёплыми. Она нежно положила руку ему на лицо, в то время как он положил руку ей на поясницу, а другую руку - на затылок. Это было мягко. Нежность их связи казалась такой ненадёжносй, поскольку они оба игнорировали неизбежность реальности. Звуки и виды больницы растаяли вокруг них, когда они погрузились в своё блаженство. Прошло, наверное, всего минуту или около того, но они оба неохотно отодвинулись друг от друга. "Я люблю тебя, Сириус, но..." — Гермиона напряглась, но Сириус просто схватил её руки и притянул их к своим губам. "Я знаю. Это ничего не меняет, любовь моя. Я сказал, что буду ждать тебя 100 лет, и я не лгал. У нас будет достаточно времени, чтобы любить тебя, когда наша работа будет закончена. И я собираюсь провести остаток своей жизни, наверстывая упущенное" — они сидели там вместе в довольном молчании несколько минут, прежде чем Гермиона, наконец, встала. Она протянула Сириусу руку, которую он с радостью взял, когда они вместе шли по короткой дорожке обратно в родильное отделение. Может быть, это был Ремус или, может быть, Джеймс, которого она должна была поблагодарить, но когда они вернулись в больничную палату, Питера уже не было. "Где Питер?" — спросил Сириус, искренне нахмурившись. Это было хорошо скрыто, хотя для постороннего человека Джеймс или Лили подумали бы, что он расстроен тем, что его друг ушёл, а не тем, что он злился, что вообще был там. "Какая-то чрезвычайная ситуация с его мамой, ты же знаешь, что в последнее время ей становится всё хуже" — Гермиона торжественно кивнула головой, прикусив губу, чтобы не выдать своих истинных эмоций. Как бы сильно она ни злилась на Волдеморта и его миссию, гнев, который она испытывала к Питеру, был другим. Том Риддл был неисправим с юности, мучил и убивал животных и терроризировал других сирот в школе Вула. Питер, у него было всё. У него были Джеймс, Ремус и Сириус, и всё же он отказался от всего этого из трусости. Она не осознавала, что они с Сириусом всё ещё держались за руки, пока его мозолистые пальцы не сжали костяшки её пальцев. Румянец пополз вверх по её груди, и она увидела, как Джеймс бросил на них обоих понимающий взгляд. Выдернув свою руку из его, она поправила подол юбки и устроилась в шезлонге рядом с кроватью Лили. Рыжеволосая в какой-то момент заснула, пока Гермиона устраивала истерику, а кудрявая ведьма позволила себе насладиться мирным изнеможением женщины. Джеймс переложил спящего малыша Гарри на руки, мягко прижимая одеяло к его щеке и воркуя. Как будто это было то, для чего он был рождён. Тёмноволосый волшебник повернулся к Гермионе с решимостью в глазах, и она поняла, что больше не может откладывать это. Мужчина пересек комнату в несколько шагов, осторожно обойдя кровать, чтобы положить Гарри в ожидающие руки Гермионы. Это был не первый раз, когда она держала на руках ребёнка. Это был даже не первый раз, когда она держала на руках одну из своих подруг (вспоминая её чудесную ночь няни для Уизли). Однако на этот раз кое-что было по-другому. Это был момент, к которому Гермиона стремилась с тех пор, как приехала. Гарри Поттер снова ожил, но на этот раз Гермиона позаботилась о том, чтобы ему никогда не пришлось становиться мальчиком, который выжил. Это не было бы его судьбой страдать от потерь, смерти и боли. Он был бы счастливым ребёнком, который вырос бы, ни разу не усомнившись в том, что его любят. Когда она смотрела на его крошечную морщинку на носу, когда он мечтал (и, вероятно, какал, по словам Джеймса), её сердце было переполнено. Теперь она поняла, как любовь Лили спасла Гарри даже от смерти. Любовь, которую она испытывала к этому маленькому свертку, почти поглотила её. Прежде чем она осознала это, горячие слёзы потекли по её лицу, и она притянула Гарри ещё ближе к себе в молчаливом обещании. Он никогда не будет один, она никогда не оставит его. Уже нет. "Ты ему нравишься" — слабо позвала Лили, её губы были сухими и потрескавшимися. Гермиона вздрогнула от транса, в котором она была, и застенчиво ухмыльнулась. "Он идеален, Лили..." — Гермиона подняла глаза на Джеймса и предупредила его, чтобы он этого не говорил. Мужчина закрыл свой и без того открытый рот и присвистнул, как будто это вообще не входило в его планы. "Он такой, не так ли? Я просто рад, что он здоров. После 16 часов родов я забеспокоилась, что что-то может быть не так" — Лили улыбнулась, но в её глазах была неподдельная усталость. Несмотря на то, как устала ведьма, Гермиона знала, что Лили ничего бы не изменила. Внезапно Гермионе пришла в голову мысль. "Элис! О, вчера у неё родился ребёнок. Как ты думаешь, она и Фрэнк всё ещё здесь, если они рожали волшебным способом?" "Как ты это услышала? Я ещё ничего не слышал о том, что у них родился маленький ребёнок" — ответил Джеймс, забирая теперь суетящегося Гарри у Гермионы, чтобы передать Лили для кормления. Щёки Гермионы вспыхнули, и она запаниковала, пытаясь придумать, как бы она узнала эту информацию. Когда тишина стала более подозрительной, вмешался Сириус, его ровный тон ничего не выдавал. "Мы подслушали, как несколько медсестёр говорили об этом, когда мы были внизу. Ваши двое детей - большая новость для здешних мест" — это было настолько очевидно, что не было ни места, ни причин для подозрений, поэтому Джеймс и Лили немедленно снова обратили свое внимание на своего кормящего ребёнка. Спасибо. Гермиона одними губами обратилась к Сириусу, который просто кокетливо подмигнул ей в ответ. Она закатила глаза, но это было больше для вида, чем искренне. Гермиона, Сириус и Ремус оставались с Лили и Джеймсом, пока их не выпроводила ведьма-медик, которая сообщила им, что часы посещений закончились. Каждый из них в последний раз обнял Гарри, еще раз поздравив новых родителей, прежде чем покинуть палату и, в конечном счёте, больницу. Гермиона раздумывала, не найти ли Фрэнка и Элис, чтобы поздравить их с Невиллом, но справедливо предположила, что к тому времени, как она найдёт их комнату, ей всё равно придётся уйти. "Выглядит точь-в-точь как Джеймс" — Сириус заговорил, когда троица выходила из больницы Святого Мунго. Ремус кивнул головой в знак согласия, на его лице появилось смущённое хмурое выражение. Гермиона раздумывала, стоит ли беспокоить его, но у неё было достаточно собственных смешанных эмоций, чтобы догадаться, что вызвало такую реакцию. Одно дело, когда тебе говорят, что что-то произойдёт, знать, что человек появится на свет, но совсем другое держать эту хрупкую жизнь в своих руках. Каждая клятва, которую она дала, чтобы защитить Поттеров, расширилась в те предрассветные часы, когда Гарри Джеймс Поттер перестал быть идеей чего-то грядущего и стал другим человеком, которого нужно защищать. Гермиона сделала единственное, что могла сделать, и схватила его за руку в знак поддержки. Это прикосновение сказало так много без слов. Я здесь, с тобой. Мы сделаем это. Мы можем спасти его, спасти их всех.