Determination, Destination, Deliberation

Май и июнь 1980 года, казалось, пролетели слишком быстро, чтобы Гермиона могла их переварить. Строились планы, как Люциус войдёт в хранилище Лестрейнджей, и, несмотря на то, что всё происходило медленно, ей казалось, что время продолжает течь мимо неё. Рабастан и Родольфус были увлечены предложением Люциуса провести вечер покера между мужчинами. Каким-то образом чистокровное отвращение к маггловской культуре, казалось, было ошеломлено перспективой выпивки и азартных игр. Беллатрикс была слишком рискованной, это стало ясно очень рано в их заговоре с целью заполучить кубок. ……… "Честно говоря, я даже не уверен, что Беллу можно использовать. Её разум уже настолько разрушен из-за всего того безумия, которое она там хранит" После его фальшивой смерти и обращения к свету Регулус всё яснее давал понять, что, несмотря на любые противоречивые чувства по поводу его продолжающихся идей чистоты крови, Беллатрикс Лестрейндж никогда не была кем-то, к кому он испытывал глубокую любовь. "Регулус сделал хороший вывод" — добавил Сириус, заработав удивлённый взгляд от своего брата. Нечасто братья Блэки открыто соглашались о чём-либо, ожидая примирения или нет — "Белла - самая сумасшедшая женщина, но ты знаешь, кто явно не сумасшедший?" — злобный блеск его зубастой ухмылки, казалось, наполнил комнату атмосферой озорства, и Гермиона солгала бы, если бы не призналась, что у нее защемило сердце. "Может, ты просто расскажешь нам вместо того, чтобы подвергать нас этому глупому выражению на твоём лице?" — у Люциуса Малфоя и так было очень мало терпения, но, казалось, его всегда было ещё меньше, когда он имел дело с Сириусом Блэком. "Рабастан" — в этот момент комната, казалось, втянула в себя коллективный вздох. Ремус, который спокойно потягивал чай и размышлял у камина, повернулся; его лицо освещал медленно угасающий свет от камина. "Я признаю, что Рабастан не самый умный человек в мире, но он никогда не был бы настолько глуп, чтобы впустить нас в своё хранилище без ведома или мнения своей невестки" Было достаточно правдой, что влечение Беллатрикс к семье Лестрейндж было больше связано с сохранением её независимости, чем с какой-либо любовью в её сердце. У Беллатрикс была только одна любовь, и она приносила в мир боль. "Вы были бы поражены тем, что он готов разгласить после нескольких огневиски и неудачной партии в покер." Люциус усмехнулся, что было новым и мрачным звуком, который немного выбил Гермиону из колеи, прежде чем она издала собственный нервный смешок. Она никогда не видела этого человека таким расслабленным, даже если это было всего на мгновение. Его бдительность была последовательной и укреплённой, и иногда Гермионе приходилось отгонять это ноющее чувство в глубине её мозга, которое вспоминало злую ухмылку Люциуса, когда он положил дневник Тома Риддла в котел Джинни Уизли у Флориша и Блотта. "Возможно, я не в курсе всей чистокровной политики" — начал Ремус, нервно потирая большим пальцем подол своего блейзера. Это было на несколько десятилетий позади маггловской моды, так что он, вероятно, купил его в каком-нибудь благотворительном магазине вместе с Сириусом и Джеймсом. Он выглядел как будущий профессор — "Но как эффективнее спросить о Рабастане, а не о владельце хранилища? Несомненно, Родольфус был бы более эффективной мишенью" Гримаса на его лице была очевидна, когда он говорил о мужчинах. Какими бы безобидными ни казались Лестрейнджи по сравнению с Беллатрикс, семья питала преданную ненависть к оборотням. Что-то, чего Гермиона так и не смогла до конца понять, когда увидела, как Беллатрикс обращалась с Фенриром. Его полезность и желание Тёмного Лорда сохранить свою преданность, должно быть, держали её на расстоянии. "Да, но ты должен признать, что Рэб - не самый острый из инструментов. Если мы собираемся обманывать и манипулировать, лучше выбрать более слабую сторону" Сириус откинулся на спинку стула, подтянув локти и заложив руки за голову. Гермиона внутренне застонала от того, каким высокомерным был этот человек, когда он был прав, но он был прав. Люциус и Регулус немедленно начали планировать этот вечер покера. Сириус и Ремус пытались помочь, но вскоре обнаружили, что чистокровная политика похожа на игру в шахматы с завязанными глазами и в темноте, если вы не были обучены этому предмету. Двое мужчин ни разу не дрогнули, когда они интенсивно говорили о еде, приглашениях, времени, о том, какой виски будет подан. В это было вложено так много сил, что Гермиона устала даже просто слушать. К концу их встречи у них был предварительный план их плана Чаша переполняется. ……… Сказать, что патронус Джеймса, появившийся на пороге Гермионы, был неожиданным, было бы преуменьшением. Она сонно потягивала чашку чая на своей кухне, халат вокруг неё был распахнут, так как комфорт материала заставлял её чувствовать себя укрытой, но летняя жара вторглась, сделав его немного слишком теплым. Какую бы чушь ни извергал сегодня Ежедневный Пророк, она бездумно крутилась в голове Гермионы, пока она в кои-то веки наслаждалась тихим утром. Учитывая все их планы, это был только вопрос времени. Сегодня было 15 июля 1980 года, вечер покера был запланирован на 3 августа, когда Рабастан и Родольфус должны были вернуться из короткой поездки за границу, чтобы позаботиться о “личных инвестициях”. Это съедало Гермиону заживо, пытаясь выяснить, что на самом деле задумали эти люди, но в конце концов ей пришлось напомнить себе, что она не может контролировать то, о чем не знает. Однако олень на её кухне не был частью тихого утра, которое она планировала. "Лили. Беда. Срочно" — голос Джеймса был невероятно чётким и громким, и это вызвало немедленную панику, охватившую её тело. Ужас охватил пространство, где только что был воздух, и, схватив палочку, Гермиона пулей вылетела из дома. Она остановилась только для того, чтобы схватить свою палочку и побежала к Коттеджу Поттеров, который казался тихим, несмотря на только что полученное сообщение Гермионы. Лили пока не может родить ребёнка. Она не должна этого делать. Предполагалось, что у неё будет больше времени, ещё 16 дней. Полубезумная и с диким видом, когда она вошла в дверь, глаза Гермионы, казалось, осматривали комнату в поисках угроз. "Джеймс? Лили?" Грохочущий звук подсказал Гермионе, что они были на втором этаже, и она преодолела три ступеньки за раз, сокращая расстояние между ними. "Лили!" Однако на вершине лестницы Гермиона могла только посмеяться над тем, что она обнаружила. Джеймс Поттер стоял перед своей женой, подняв руки в защитном жесте. Его чёрные как смоль волосы были слегка опалены с одной стороны, а остатки вазы хрустнули у него под ногами, когда он попятился. Когда он заметил Гермиону, он спрятался за ней, бормоча слова благодарности и похвалы. "Джеймс Поттер, что ты наделал?" — спокойно спросила Гермиона, пытаясь проглотить своё раздражение и гнев, пока не смогла разобраться в ситуации. Основываясь на контекстных подсказках разбитой вазы, томатно-красном лице Лили и сердитом выражении лица, а также опаленных волосах Джеймса, Гермиона могла в значительной степени собрать все воедино. "Гермиона, так приятно тебя видеть. А теперь, если бы ты могла отойти в сторону, чтобы я могла закончить убийство своего мужа, я была бы тебе очень признательна" Милая улыбка, которой она одарила кудрявую ведьму, не смогла подавить огонь в её глазах, которые почти горели зелёным пламенем. "Как бы я ни была абсолютно уверена, что ты будешь оправдана в убийстве, которое собираешься совершить, могу я спросить почему, прежде чем я передам Джеймса на смерть?" — Гермиона услышала движение позади себя и почувствовала, как Джеймс высунул голову из-за её плеча. "Никого не волнует, что я должен сказать?" — Джеймс прервал её, хотя больше ничего не сказал, когда Лили бросила на него один из самых злобных взглядов, которые Гермиона когда-либо видела. От этого у неё чуть мурашки не побежали по спине, и это даже не предназначалось для неё. Лили вздохнула и перестроилась, заложив руку за спину для поддержки. Даже сквозь халат, который был на ней надет, было заметно, что ведьма беременна. До её родов оставалось всего несколько дней, но Гермиона знала, что Гарри был поздним ребёнком. "Джеймс получил кое-какую записку от Дамблдора и почувствовал необходимость принять решение о НАШЕЙ семье без меня" "Лилс, это не моя вина… ладно я заткнусь сейчас же" — начал Джеймс, снова остановленный пристальным взглядом Лили. Гермиона начала понимать, о чем они говорили, но хотела убедиться. "Что сказал Дамблдор? Что-то не так?" Лили прикусила нижнюю губу и глубоко вздохнула, повернувшись спиной к Гермионе и Джеймсу, чтобы сесть в кресло-качалку в недавно отделанной детской. Несмотря на озноб и плохие мысли, которые это вызвало, Гермиона последовала за женщиной в комнату, где, если её миссия провалится, Лили умрёт. "Дамблдор услышал пророчество. Что-то о Сами-Знаете-Ком и ребёнке, родившемся в конце этого месяца. Очевидно, Тёмный ублюдок решил, что это наш сын" Гнев начал таять в Лили, когда её истинные эмоции прорвались наружу. Она подавила рыдание и потёрла глаза, отдёрнув ладони, чтобы показать покраснение, которого не было мгновением раньше. "Я на 9-м чёртовом месяце беременности, и Джеймс подписал с ним договор, чтобы мы покинули наш дом и сбежали. Я не буду убегать. Я отказываюсь пресмыкаться перед этим человеком. Я заслуживаю быть в этом мире, и меня не выгонят из моего дома. Я не боюсь" Недолго думая, Лили начала обхватывать руками живот, защищая своего сына. Гермионе хотелось бы сказать Лили, что она ошибалась, что она, Джеймс и Гарри в безопасности, но эти слова были бы ложью. "Ты не должна бояться, но Лили..." — Гермиона остановилась, подошла к Лили и опустилась перед ней на колени, положив свои руки поверх рук Лили, она посмотрела прямо в зелёные глаза, в которых плавали гнев и страх вместо бесстрашия и доброты, которые были такими обычными — "Дамблдор и Джеймс просто пытаются сделать то же самое, защитить твою семью. Я думаю… я думаю, у меня есть один способ, который может вам, и вам не придётся сбегать" Гермиона подробно рассказала всё, что знала о заклинании фиделиуса, и Лили (к её чести) терпеливо ждала и слушала. Затем её осенило, что Джеймс и Лили уже должны были скрываться. Снейп знал о пророчестве уже несколько месяцев… разве он не сказал Волдеморту? Тысячи вопросов пронеслись у неё в голове, и она резко оборвала фразу. Она была так поглощена своей охотой за крестражами, что случайно подвергла риску тех самых людей, которых пыталась защитить. "Я... должна идти. Прости, Лили, мне просто нужно кое-что сделать" — Гермиона крепко обняла Лили, прежде чем встать и быстро направиться обратно по коридору к лестнице. Джеймс, который пошёл приготовить Лили чай, стоял у подножия платформы, озадаченно глядя на неё снизу вверх. "Гермиона, что такое..." Однако прежде чем она смогла закончить свой вопрос, Гермиона прошла мимо неё к двери. Ей казалось, что она пересекла лужайку между их домами в четыре шага, когда закрыла входную дверь и заперла её за собой. Дальше по коридору её расширенная сумка стояла на кресле-качалке в её спальне, где она по глупости оставила её. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться и сосредоточиться, она закрыла глаза и вызвала свой журнал событий. Это было ясно написано в начале её временной шкалы. Джеймс и Лили Поттер скрываются вскоре после 20-летия Джеймса. Этого не произошло. Что-то изменилось. Гермиона должна была выяснить, что это было, и что ещё отличалось. Опустившись на стул, на котором стояла её сумка, Гермиона наклонила голову вперёд, пока она не упёрлась в её руки. Она чуть не вырвала себе волосы из-за того, насколько велика мера безопасности, которую она просто забыла принять во внимание. Лили собиралась родить этого ребёнка через две недели, и всё же они с Джеймсом оставались в коттедже Поттера, защищённые только теми оберегами, которыми они управляли. Гермиона знала, что был только один человек, кроме него самой, который мог бы внести это изменение. ……… В Хогвартсе был не особенно тёплый день. С другой стороны, это никогда не было особенно теплым местом. Впоследний раз Гермиона была в Хогвартсе летом, когда почти год назад приехала за диадемой. Год. Прошло так много времени. Время начало брать на своё, пряди её каштановых и карамельных волос выцвели, пока не осталась только преждевременная седина, которая теперь покрывала её голову. Морщины начали появляться на её коже под глазами и между бровями из-за недосыпания и хмурости. Было безумием воображать, что в юности Хогвартс был её домом, единственным местом, где она могла быть по-настоящему собой. И всё же теперь она стояла на его пороге, раскинувшаяся зелень была горьким напоминанием о похоронах, которые там состоялись. Когда она подошла к входной двери, её взгляд был прикован к чистому участку травы, на котором стоял гроб Гарри. Холм рядом с ним, где его фотография была так тщательно помещена. Коридоры казались холодными и темными без бродящих по ним студентов. Несколько призраков и портретов, мимо которых она проходила, смотрели на неё с любопытством, но ничего не говорили. Она не нуждалась ни в чьём руководстве, ни в какой помощи, чтобы найти свою цель. Она была слишком хорошо знакома с тем, как добраться до кабинета директора. Только когда она подошла к большой каменной статуе, охранявшей его офис, она поняла, что не знает пароля. Её гнев и замешательство только завели её так далеко. Тихо проклиная себя, Гермиона приготовилась попытаться найти кого-нибудь, кто может знать код, когда орёл расправил крылья, и винтовая лестница начала медленно открываться из стены. Не обращая внимания на пустоту в животе, она подошла к первой ступеньке и приготовилась к тому, что должно было произойти. Независимо от того, какие эмоции она испытывала прямо сейчас, Гермиона планировала накричать на самого могущественного волшебника в мире, и это ужасно. Он сидел за своим столом, бездумно вертя пальцем ложку в чайной чашке. Она поняла, что это была демонстрация силы, как и тогда, когда они впервые встретились в этом времени. Это первый раз, когда Гермиона заметила, как молодо он выглядит. Часть его бороды всё ещё была испещрена красными пятнами, а щёки были чуть более полны жизни, чем в её время. Он выглядел безобидным, беззащитным, усталым… всё это было сделано для того, чтобы заставить её забыть, кем он был на самом деле, угрозой. "Мисс Грейнджер. Я действительно считаю, что прошло некоторое время с момента нашей последней переписки. 2 сахара, если я правильно помню" — чашка с чаем подплыла к боковому столику рядом со стулом напротив него, явное приглашение занять место. На самом деле это было не столько приглашение, сколько требование, но Гермиона знала, что игнорировать его нет смысла. "Всё верно. Спасибо" — её ответ был обязательным и вежливым, но глоток или два чая дали бы ей время собраться с мыслями. Почему Поттеры не прятались? Как они теперь будут в безопасности от Волдеморта? Тишина начала обволакивать их, как давление, становясь все больше и больше, пока даже воздух не стал казаться заряжённым. "Вы знаете, почему я здесь?" — спросила Гермиона, наконец, не в силах больше этого выносить. Давление немного ослабло, и усилие, которое потребовалось, чтобы наполнить её лёгкие, казалось, уменьшилось. "У меня есть свои подозрения" — Дамблдор ответил безучастно, ничто в его лице или голосе не выдавало того, что он действительно чувствовал или думал. Это приводило в бешенство. "Почему они не под "Фиделиусом? В моём время они скрывались в марте. Сейчас почти конец июля, и Гарри родится через две недели!" Гермиона старалась не повышать голос, но обнаружила, что её переполняют разочарование и беспокойство, и в конце её предложения послышался сдавленный вскрик. Прочистив горло, она сделала ещё один глоток чая и продолжила. "Почему вы изменили временную шкалу?" "Вы единственная, кому разрешено вносить изменения, мисс Грейнджер?" — ему всегда удавалось это делать, удавалось заставить её снова почувствовать себя маленькой, юной и неподготовленной. Когда его голубые глаза остановились на ней с их, казалось бы, бесконечной мудростью, она снова почувствовала себя той одиннадцатилетней девочкой, которая впервые открыла для себя магию и прибыла в Хогвартс. Но она больше не была той девушкой... та девушка умерла вместе с Седриком Диггори, с Ремусом и Тонкс Люпин, со всеми людьми, которых она когда-либо теряла, с Гарри Джеймсом Поттером, когда он умер таким молодым после долгой борьбы за свою жизнь. "Со всем должным уважением заявляю… Альбус, это я из будущего, а не вы. Вы понятия не имеете, к чему эти изменения приведут..." — её резко прервали. "И ты знаешь к чему?" — Альбус сделал большой глоток чая, и Гермиона почувствовала, как в воздухе вокруг неё начали возникать помехи, признак того, что она теряет контроль над собой. Следуя его примеру, она сделала ещё один глоток чая, который только помог снять напряжение, но не гнев. "Я провела последние пять лет своей жизни перед этой миссией, изучая каждое мгновение, каждого человека, каждую смерть, даже каждое заклинание, о котором я могла найти запись. Я составила общую хронологию того, как всё должно было пройти, а вы взяли и всё испортили" — Гермиона впилась взглядом в мужчину, она так крепко вцепилась в подлокотники кресла, в котором сидела, что костяшки пальцев побелели — "Итак, пожалуйста, объясните мне, почему Поттеры не находятся под чарами фиделиуса? Почему они не прячутся?l Альбус, казалось, на мгновение посмотрел на Гермиону так, как будто она была кем-то совершенно новым, и ей потребовалась секунда, чтобы понять, что он оценивает ее как угрозу. Это было и честью, и оскорблением, когда кто-то, кому она когда-то так доверяла, считал ее угрозой. Должно быть, он допил чай, потому что чайник рядом с ним автоматически закипел, когда он поставил чашку на блюдце. "Ты сказала мне, что это был предатель. Ты сказала мне, что Лили и Джеймса убьёт заклинание фиделиуса, или, скорее, его разрушение. Как я мог бы продолжать так, как делал это в твоём прошлом, если бы знал, что, несмотря ни на что, люди, которых я поклялся защищать, всё равно убиты? Лучше держать их на виду, чтобы я мог за ними присматривать" — Гермиона прищурилась, и что-то щёлкнуло в её мозгу. В словах Альбуса было что-то неискреннее, как всегда, когда он говорил полуправду или что-то скрывал от них. "Вы хотите использовать их в качестве приманки. Чтобы выманить Волдеморта из укрытия, чтобы ты мог провести с ним свою грандиозную дуэль. Вы бы использовали их, чтобы вытащить змею, чтобы отрезать ей голову" Обвинение вырвалось из неё, как яд. Это была та же самая чушь, которую всегда затевал старик, он знает лучше всех, а все остальные должны просто следовать его инструкциям, как пешки, которыми мы являемся. "Я хочу, чтобы царство террора Тома Риддла в волшебном мире закончилось" "И я хочу, чтобы Лили и Джеймс Поттер выжили!" — Крик Гермионы был таким громким, что, казалось, он несколько раз прокатился по комнате, прежде чем, наконец, погрузился в недовольную тишину. Она ни разу не повысила голос на профессора, особенно на Дамблдора, но она была расстроена и зла и ничего не могла с этим поделать — "Вы планировали, чтобы Гарри умер, знаете? Вы сохранили ему жизнь и спасали его снова и снова, чтобы он умер, когда вам будет удобно. Я никогда не позволю этому случиться, только не снова. Не с людьми, ради спасения которых я пожертвовала всем, что когда-либо знала и любила. Лили и Джеймс не будут вашими пешками в запутанной шахматной игре, которую вы затеяли с Волдемортом!" Возможно, это было по-детски, но Гермиона схватила свою сумку, которая лежала у неё на коленях, яростно закинула её на плечо и бросилась к выходу из комнаты. "Я не желаю им зла. Пожалуйста, не считай, что я небрежно отношусь к их безопасности. Они для меня как семья" "Простите меня, если я не совсем доверяю вашему послужному списку в вашей семье" — Гермиона пожалела о своих словах в тот момент, когда они слетели с её губ, и последнее, что она увидела, прежде чем лестница начала поворачиваться вокруг неё, была огромная печаль, отразившаяся на лице Дамблдора.