***
Пробуждение в больничной палате вернуло часть воспоминаний, которые он никогда бы не вспомнил без своего сознательного решения. Запах больницы — антисептик, еле уловимые запахи крови, смешанные с ароматом свежих цветов, напоминали ему время, когда он сам навещал своих собственных пациентов. Это был не первый его раз в качестве пациента, но он впервые ощущал одновременно злость и гордость насчёт этого факта. Знакомый пикающий звук монитора жизненно важных показателей прямо у его головы, случайные звуки шагов в коридоре и его собственное дыхание напоминали ему насколько хрупка была на самом деле человеческая жизнь. Напоминало ему время, когда он большую часть дня, на протяжении нескольких лет был защищён практически от любой опасности. Теперь он являлся тем, кто нуждается в помощи. Он, кто удерживал жизнь других людей в своих руках, ныне был близок к смерти от полученных физических травм. Не то чтобы он когда-либо думал, что бессмертен, но это было то, чего он не ожидал, не мог контролировать и, возможно, был достаточно глуп, чтобы не беспокоиться о том, что оно может выползти из тени и "прийти за его головой", как только представится возможность. Ганнибал Лектер лежал в больничной койке, рассуждал о том, кто ранил его не только физически, но и эмоционально. Это был не Мэтью Браун, конечно. Ганнибал не мог сказать, что он не видел чего-то тёмного и опасного в этих глазах, но он никогда не придавал этому большого значения. Он видел мужчину лишь пару раз после этого. Он убил бы его, как только тот пришёл в себя, если мужчина уже не был мёртв. Джек Кроуфорд, конечно, не был так милосерден к Мэтью, как к Уиллу. Уилл... Одна только мысль об Уилле Грэме вызывала столько эмоций, появляющихся из глубин его разума и души. Раздражало то, что чем больше проходило времени, тем труднее Ганнибалу было контролировать то, что этот человек заставляет его чувствовать. Даже будучи посаженным в тюрьму и и побеждённым, оставленный сломанным и одиноким, Уилл Грэм отыскал способ нанести ответный удар, чтобы выпустить свои когти и клыки в хрупкую плоть сердца Ганнибала. Хотя не только в его сердце, но и оно болит больше всего. Мысль о том, что после всего этого времени у него вообще было сердце, была чем-то, на чём он не хотел бы зацикливаться в данный момент. Он решил сфокусироваться на чём-то другом на время, чтобы снова взять свои эмоции под контроль. Наконец-то открыв глаза, Ганнибал повернул голову в сторону цветов, оставленных на столе рядом с больничной кроватью. Он был доволен видом жёлтых тюльпанов, хрупких нарциссов, красивых анютиных глазок и одинокой чёрной орхидеи. Их было больше, но именно эти привлекли его внимание. Ему даже не требовалось читать открытку, чтобы знать отправителя. Чёрная орхидея символизирует великую силу и абсолютный авторитет, но если бы она не была чёрной, то обозначала любовь, красоту и силу. Беделия совсем не была предсказуемой, так что он мог прочитать как предупреждение, так и затяжную одержимость, исходящую от этого дара. Бросив взгляд на светло-голубое одеяло поверх больничных простыней, покрывавших нижнюю часть его тела, он медленно сел, чувствуя чуть ощутимую боль в запястьях и неуклонно усиливающуюся головную боль. Он попытался встать, опираясь руками на матрас, но это оказалось сложнее, чем он мог себе представить. Он заботился о своём теле почти религиозно, но все-таки потерял много крови. Закрыв глаза и выровняв дыхание, он заметил, насколько измученным он себя чувствует, двигаясь так мало, что не должно быть неожиданным. Он принимал сильные обезболивающие, и выздоровление было бы медленным, но полностью успешным, если бы не тот факт, что его тело будет носить постоянные следы гнева Уилла. Уилл... Нет, нет... Он пока не может думать о нём. Принюхиваясь, он сосредоточился на запахе тюльпанах, которые стояли ближе всего к его кровати. Эти были, скорее всего, от Джека, подписанные, конечно же, Прайсом Зеллером и парочкой других людей из ФБР. Тюльпаны были символом надежды, тот тип цветов, которые чаще всего отправляют коллегам в больницах. Затем успокаивающий аромат голубых анютиных глазок могли быть присланы исключительно Аланой. Она, возможно, знала язык цветов, так что была достаточно хитрой, когда посылала ему цветы, которые обычно дарят своим возлюбленным. Даже несмотря на то, что анютины глазки символизировали платоническую любовь, Ганнибал знал, что в Викторианской Англии эти цветы использовались для обозначения тайного ухаживания. Кроме того, голубые анютины глазки означают верность, а Алана всегда была верна ему с тех пор, как он был её наставником. Он мог бы легко заполучить её, если бы захотел. На самом деле он так и сделает. Она могла бы быть очень полезна в его планах на будущее. Длинную цепочку событий, которые он спланировал и тщательно взращивал, ещё предстоит распутать, и ему необходимо будет проделать большую работу. Повернув голову обратно к коленям, он медленно поднял руки и повернул запястья, чтобы увидеть толстые бинты, закрывающие его раны. Он всё ещё улавливал запах собственной крови, всё ещё чувствовал удавку на шее. Она напоминает руки Уилла. Она была похожа на ярость Уилла. Никогда в жизни Ганнибал не думал, что найдет кого-то, способного привлечь его внимание и привязанность так, как это сделал Уилл Грэм. Даже его расчёт вызвал чувство глубокой гордости и волнения в разуме Ганнибала. Это причиняет боль тому, что чувствует Ганнибал, и его запястья болят, поэтому мужчина кладёт руки на колени и переплетает дрожащие пальцы. Он зол, но решает расслабить всё своё тело, откинуться на мягкие подушки и позволить сну забрать и залатать дыры в его личном костюме. Ганнибалу необходимо заново построить свою защиту, ему нужно заглушить свою уязвимость и скрыть её ещё лучше, чем раньше. Уилл Грэм мог быть его смертью, поэтому для новой встречи с ним ему требуется вся его мощь и сила. Поэтому под нежную мелодию "Лунного света" Дебюсси, играющую на просторах его дворца разума, Ганнибал снова погружается во тьму сна без сновидений.***
— Доброе утро, доктор Лектер. — Доброе утро, мисс Эмма. Ганнибал сидел в больничной койке с закрытыми глазами, сочиняя в уме новое музыкальное произведение, позволяя только мягким лучам солнечного света согревать его тело и достигать музыкальной комнаты в его дворце памяти. Это было раннее утро, два дня после нападения, поэтому он ожидал, что его мысли прервёт его нынешний врач и старая коллега мисс Эмма. Она была умной и сильной женщиной, будучи одной из немногих, которую он обучал в области медицины и которую он действительно уважал. — Как Ваше самочувствие сегодня? — спросила она, глядя на него своими строгими карими глазами, в которых не было и следа беспокойства. Она хорошо знала его, учитывая, что они не виделись довольно давно. — Сегодня я чувствую себя очень хорошо, спасибо. Ты здесь, чтобы сказать мне, что я наконец-то могу вернуться домой, не так ли? — Ганнибал вздохнул, вежливо улыбаясь ей, ожидая ответа. Она бросила взгляд на блокнот, напевая себе под нос, и сказала: — Да, это так. Я знаю, что вы хорошо позаботитесь о себе, доктор Лектер. Но обязательно скорректируйте свой рацион питания, пока Вы полностью не выздоровеете. Если Вам что-нибудь понадобится, Вы знаете, где меня найти. Ганнибал использовал бы её, если бы ему когда-нибудь понадобилось, поскольку у него никогда не могло быть слишком много знакомых, которые были бы готовы "помочь", если бы это когда-нибудь понадобилось. Но пока он довольствовался тем, что время от времени приглашал её на свои званые обеды. — Я обязательно запомню это. Спасибо, мисс Эмма. — Не за что. И доктор Лектер... Эмма не успела закончить это предложение из-за стука в дверь и вида Аланы Блум, входящей в комнату. На ней была тёмно-малиновая блузка, чёрная юбка и сапоги в паре с тёмно-синим пальто. Она также несла сумку с его одеждой, которую он попросил её принести. Её глаза выделялись, хотя она выглядела усталой и бледной. Ганнибал знал, что она беспокоится о нём. — Извините, что прерываю. Я могу подождать снаружи, пока ты не закончишь, — сказала она, выходя из комнаты. — В этом нет необходимости, мы уже закончили. Я желаю вам скорейшего выздоровления, доктор Лектер, — Эмма улыбнулась Ганнибалу и пошла своей дорогой, закрыв дверь. Ганнибал почувствовал отголоски ревности; и, если бы он уже не был слишком поглощён своими планами, он, вероятно, некоторое время размышлял бы об этом и сделал из этого что-нибудь интересное. Все изменилось с тех пор, как в его жизни появился Уилл Грэм. То, что он делал раньше, слишком быстро наскучило ему, и он начал чувствовать, что это только начало. Ему не нравилась мысль об этом, но, в конце концов, он был реалистом. Просто он отказался анализировать это и решил жить настоящим моментом столько, сколько мог. — Ганнибал? Ты в порядке? — голос Аланы вывел его из задумчивости. — Да, конечно, — Ганнибал посмотрел на неё с тщательно продуманной нежностью во взгляде, встал и грациозно двинулся, чтобы взять у неё сумку и положить её на кровать, — спасибо, что принесла мне это, — он указал на сумку и начал вытаскивать шерстяной серый джемпер и черные брюки. — Мы должны выпить по бокалу красного вина у меня дома, ты так не думаешь? Осмелюсь сказать, больница очень быстро становится скучной, когда ты пациент. — Я не уверена, что тебе пока стоит употреблять алкоголь, Ганнибал, и ты это знаешь, — она ухмыльнулась ему, застегивая пальто. — Красное вино полезно для сердца. Прямо сейчас я думаю, что мне это нужно, — сказал Ганнибал. — Тогда, вероятно, нам всем это нужно. Пять минут спустя они были на пути к дому Ганнибала, и всё, о чем он мог думать, были ядовитые цветы, которые он выращивал, и насколько они были красивее тех, которые они оставили позади, умирая в больничной палате.