После двенадцати в центре воют волки,
Не шути со мной, ведь мои шутки, сука, колки.
«Миллион» — Thomas Mraz
У него было всего две проблемы. Кофейный ободок на белом столе, оставшийся от несуразной кружки, и новое раздражение над левым глазом. На размазанное пятно он смотрел жалостливо, словно рассчитывая, сколько усилий потратит на выведение отметины. А глаз чесался слишком давно, чтобы придавать этой заразе чересчур большое значение. Тем не менее, он смочил палец слюной, дотронулся до опухшего века, затем скривился и вяло повозил влажной подушечкой по столешнице, только ухудшая ситуацию. Вечер был приторный и душный, как, впрочем, все предыдущие и все будущие. Арсений лениво вытянул ноги и прислушался к хрусту суставов. По зеркалу туалетного столика ползала муха. Безвкусные кружевные шторы не спасали от нашествия насекомых, и вся фотостудия изнывала от жужжания и духоты. Питерское лето мог любить только тот, кто никогда не жил в этом городе. — Алина, принеси чего-нибудь попить. Только не кофе, боже упаси! — Попов зажал кнопку вызова на рации и отдал указания ассистентке. Последнее время все сотрудники агенства работали на пределе. Во время летнего сезона от разносортных компаний, журналов и брендов сыпалось бесчисленное множество запросов и контрактов. Арсений ввязывался в каждые дешевые съемки больше от безделья, чем от желания. И теперь его тошнило от любых упоминаний цветов, пляжей, «солнечного вайба», всемирного счастья и легкости. Попов не знал, как очутился здесь. Не знал, где свернул не туда. Он вообще мало вспоминал о своем прошлом, словно его стерли «Люди в черном». И где-то далеко, на задворках памяти, проскальзывали синие вспышки, крики, аплодисменты, софиты, смех. По вторникам до сих пор крутили «Импровизацию», даже не изменив прежнее время эфира. Но Арсений редко включал телевизор. А зачем? Старые выпуски быстро въелись в память, и особо скучными вечерами актер садился перед экраном и проговаривал губами реплики, которые скажет в следующую секунду. Трое улыбчивых мужчин прыгали вокруг него, что-то спрашивали, складывались пополам от хохота. Но Попову они больше не казались близкими или хотя бы знакомыми. — Арсений Сергеевич, короче, я порылась в общем холодильнике и… — помощница зашла без стука и остановилась за спиной мужчины, — Все в порядке? — Меня убьет эта жара. Скоро расплавлюсь, — Арсений почти взвыл и оттянул взмокший ворот футболки, — Даже после захода солнца настоящая баня! — На сегодня больше не запланировано встреч. Можете съездить домой, сходить в душ и отдохнуть, короче… Короче, я прикрою! — девушка поставила на стол банку энергетика и легко улыбнулась. — Спасибо, о великодушное дитя! — мужчина театрально сложил ладони в мольбе, — Отправь мне кадры с проекта по… Господи, о чем же была съемка?.. Озеленение кварталов? Какой-то новый ЖК? Неважно. Хочу убедиться, что их ретушеры не превратили мое лицо в замыленный блин. — Как скажете! — Алина растворилась за дверью, никак не выдавая свое недавнее присутствие в гримерке. Мужчина отпил из банки, снова посмотрел на испачканный стол и вялую муху на зеркале, потрогал опухшее веко, сморщился и сделал очередной глоток. Жизнь катилась к чертям последние три года, и Арсений с нетерпением ждал, когда достигнет дна, а снизу постучат. После закрытия телевизионного шоу у Попова было не слишком много путей отхода. Дальнейшее сотрудничество с оставшейся тройкой артистов стало невозможным ввиду ряда причин, которые Арсений до сих пор не мог сформулировать и проработать в своей голове. Оставалось лишь пожинать плоды актерского образования — Арс хотел посвятить все свободное время проекту «Время жить». Но, как известно, благотворительность — это хорошо, но не прибыльно. Вторая страсть мужчины вырисовывала более заманчивые перспективы карьерного роста. Фотография, позирование, съемки. О! Арсений бы в одночасье согласился продать душу, если бы за водные фотосессии еще и доплачивали. Так он оказался здесь, в модельном агенстве среднего класса, которое не отказывало ни одному заказчику, если только это было не порно или не многосерийный проект. Здесь не хотели, чтобы модели запоминались, чтобы их лица мелькали слишком часто, чтобы привязывались ассоциации. Поэтому Арсений Попов был исключением из правил. Он запоминался, часто мелькал и привязывал ассоциации. Но хотя бы компенсировал проступки весомой выручкой. Актер поднялся, одним движением сгреб разбросанные атрибуты косметики в угол стола, в какой раз отлепил мокрую футболку от тела, злобно скосился на полумертвую муху, на кофейное пятно и на отражение своего опухшего века. Захотелось забраться на подоконник и спрыгнуть вниз, жаль этаж был всего лишь вторым. Да и перед смертью стоило принять душ. Рука скользнула в задний карман брюк и выудила ключи от машины. Арсений передернул плечами в предвкушении прохладного кондиционера, долгой езды и ненавязчивой музыки. Брошенная на диван рация сразу растворилась в груде одежды и реквизита. Попов двинулся к двери. Взгляд невольно зацепился за неприметную фоторамку. Почти все стены гримерки были увешаны кадрами с фотосессий, съемок, банкетов, корпоративов. Были даже полноразмерные рекламные баннеры с идеально обработанным лицом актера. Но один единственный клочок глянцевой бумаги не вписывался в интерьер. Арсений замер перед маленькой рамочкой. Полароидный снимок 10×8, сделанный во время очередного тура «Импровизации». Умиротворенный Антон, согнувшийся в три погибели в узком купе поезда, помятый Сережа с растрепанным пучком, махающий рукой Дима — все улыбаются через силу, через неописуемую усталость, но выглядят все равно счастливо. Арсения там еле видно: только кусок предплечья и взбитые темные кудри. Он уже тогда не мог улыбаться. И предпочитал избегать любых камер, кроме телевизионных. Иронично, ведь сейчас он добровольно растрачивает себя на каждый проект и съемку, будто они станут последними в его жизни. Теперь Арсений заводится от каждой белой вспышки и щелчка, наполняется энергией и энтузиазмом. Почему же три года назад он не мог выдавить улыбку для общей фотографии? Почему сторонился и отсаживался? Почему не задумывался, что каждый тур мог стать последним? Ведь этот же стал… Напирающий ворох странных мыслей прервало агрессивное шипение со стороны дивана. Рация надрывалась и пищала, стараясь быть услышанной из глубины оставленных вещей. Арсений тряхнул головой и откопал аппарат. — Ар… Арсений Сергеевич… Вы слышите? — голос Алины звучал обеспокоено. — Да, я здесь, здесь. Если такая срочность, могла и сама зайти, — мужчина фыркнул в динамик. — Что-то не подумала… — девушка засопела в ответ, — Короче, к вам тут пришли. Вы ведь еще не уехали из агенства? — Алина, если я отвечаю тебе по рации, значит нет, — Попов обхватил пальцами переносицу и потер, стараясь не сорваться на ассистентку под конец рабочего дня. — Точно! Короче… Зайдите в кабинет руководства. Свою реплику Алина завершила громким чихом в рацию, что оглушило Арсения окончательно. «Вырезать бы ей язык за слово «короче» — Попов бессильно застонал, вернул ключи от машины обратно в карман, бросил последний взгляд на снимок и подпись «Весенний Импротур. 2022», а затем вышел из гримерки.
***
Перед тем как пуститься в путь по витиеватым коридорам, Арсений заскочил на общую кухню, где обычно другие модели выжимали лаймы в газированную воду и сетовали на очередную диету. Попов был далек от их мира, никогда не смотрел фильм «Неоновый демон», да и вообще, не называл себя пошловатым, на его взгляд, словом «модель». Мужчина предпочитал использовать «медийное лицо». Так ему казалось, что былые годы экранной славы до сих пор играют роль в его жизни. Теперь это «медийное лицо» стояло перед дверью в кабинет руководства, нервно сжимая вторую за день банку энергетика в руке. Арсений не боялся начальства и мало общался с коллективом, поэтому необычное трепетание в груди удивило его. Что-то было иначе. Воздух вокруг двери будто сгущался и прилипал к телу комьями. На стук никто не ответил, поэтому актеру пришлось осторожно заглянуть в кабинет, чтобы проверить обстановку. Там сидело двое. Директор агенства привычно развалился за своим вычурным дубовым столом и протирал тряпочкой лоб. Напротив него, спиной к двери, сидела сгорбившаяся фигура, показавшаяся Арсению смутно знакомой. — Арс? Проходите скорее… — руководитель заметил мужчину и взмахнул платочком, словно белым примирительным флагом. Второй человек был одет во все черное и казался местным сумасшедшим, которому взбрело в голову нацепить толстовку с капюшоном, кепку, джинсы и маску в эту адскую жару. Фигура не двигалась. — Я уже собирался домой. Позвольте поинтересоваться, зачем меня вызвали? И кто вы вообще? Разрываемый от любопытства и нетерпения Арсений пересек кабинет и постарался заглянуть в лицо незнакомцу. В этот же момент мужчина в черном снял маску и резко поднялся со стула. — Пора сворачивать кружок юного фотографа. Соскучился? Наверное, в тот момент все нервные окончания актера потеряли чувствительность. Попов оцепенел и врос в пыльный паркет под ногами. Это был Стас. А если точнее, Стас Шеминов, продюсер бывшего шоу «Импровизация» на канале ТНТ и самый неоднозначный, темный и хитрый человек. По части скрытности Стас точно был выше Попова в рейтинге. Дышать выходило с трудом, но Арсения мало заботил кислород в тот момент. Ему хотелось всего и сразу — отвести взгляд, уйти, наброситься с кулаками, избить, обнять, зарыдать, расспросить, упасть на колени, разразиться искренним смехом, холодно пожать руку, промолчать. Перед ним стоял живой, вспотевший от жары Шеминов, а не картинка из соцсетей. Друг, враг, коллега, приятель, начальник — кем он был? Это уже казалось неважным. — Где тебя носило, Стас?.. — в голосе Арсения прозвучали нотки отчаяния и обиды. — Смотался в ад и обратно. Успел набрать пару килограммов за это время. Надеюсь, не слишком заметно? — продюсер деловито покрутился вокруг себя. — Думаешь, что три года пролетают незаметно… — Попов горько ухмыльнулся и опустил глаза, — Но для тех, кто находится в неведении, они превращаются в тюремный срок. — О каком неведении речь? — Шеминов продолжал говорить равнодушным и безучастным голосом, — Я вообще-то много где мелькал, снимался, проводил праздники, давал интервью. Ты мог каждый вечер читать новые посты о моей насыщенной жизни. — Ты бросил нас, — кулаки актера невольно сжались. — Говори за себя, — Стас уловил приближающийся срыв собеседника. — Хорошо! — Арсений резко вскинул голову и шагнул навстречу продюсеру, почти сталкиваясь с козырьком его кепки, — Ты бросил меня! — Спокойно, Арс. Иначе твой директор подумает, что мы бывшие любовники. Оба мужчины перевели взгляд на безмолвного наблюдателя, сидящего за дубовым столом. Его лицо позеленело то ли от жары, то ли от стыда, то ли от длительной умственной деятельности. — Кхм, Арсений Сергеевич… Как я понимаю, Стас — ваш бывший коллега «по цеху», — директор скривился, — И мне только что донесли, что вы собрались взять отпуск. — Я? Беру отпуск? — Попов всплеснул руками, поражаясь наглости своего продюсера, — Не припомню за собой таких импульсивных решений. — Арс, у нас срочное дело. Тебе придется отлучиться, — Стас понизил голос и скосился на актера. — Это у тебя срочное дело. Можешь отлучаться, куда захочешь. Разговор окончен, — Арсений развернулся на пятках и направился к двери. — Антон предупреждал, что ты воспримешь все в штыки, как последняя истеричка. Попов замер, не успев даже переступить порог. Сердце в груди еле билось, отказываясь гонять кровь по окаменевшему телу. Не было ничего удивительного в том, что Шастун до сих пор поддерживал связь с Шеминовым. У них было множество совместных проектов, и Антон давно вышел за рамки «обычного актера шоу», превратившись в независимого ведущего, комика, артиста, блоггера. Но ревность и зависть незамедлительно впились иглой под самые ребра. — Ты не ребенок, Арс, и я тебе не отец. Даже не друг, наверное. Поэтому засунь свои обиды и капризы в задницу, — Стас приблизился и дотронулся до плеча мужчины, — Мы ничего друг другу не должны, мы — партнеры. — Партнерство закончилось три года назад. — Хочешь сказать, что не приложил к этому руку? — на лице продюсера растянулась болезненная усмешка. — Ты не имеешь права… — глаза Арсения вспыхнули пламенем, и он дернул плечом, скидывая чужие цепкие пальцы. — О! Еще как имею! Но у меня просто нет времени на препирательства с твоим самовлюбленным и обиженным эго, — Шеминов выдержал пылающий взгляд оппонента, — Пока ты здесь выпячиваешь пятую точку на камеру, в мире начался хаос. — О чем ты говоришь? — Попов старался успокоить дрожь. — Наконец-то, правильные вопросы. Собирайся и поехали. Пора навестить старый офис, — продюсер немного помялся на месте, будто вспоминая что-то важное, — Ах, да. Отдай мне свой телефон. — Ты в своем уме? — Это не шоу «Контакты», Арс. Я не собираюсь там рыться. Просто сдай мобильник. Не понимая, почему рука машинально потянулась за трубкой в карман, актер без особых пререканий исполнил просьбу. Привычка следовать указаниям продюсера сохранилась до сих пор и отзывалась тупой болью где-то в солнечном сплетении. Стас быстро схватил телефон, кивнул директору и вылетел из кабинета. — Я так понимаю, вы все-таки берете отгул… — директор настолько сполз вниз, что почти врос в кожаное кресло. — Это безумие продлится недолго, — Попов бросил взгляд на удаляющуюся в коридоре фигуру, — Не отменяйте ближайшие проекты, а просто попросите Алину скорректировать мое расписание. — Ваш продюсер… Кхм… Сатана, — мужчина за дубовым столом сглотнул. — А мы его маленькие чертята… Арсений черкнул роспись на документе о краткосрочном отпуске и последний раз посмотрел на однотипные кружевные шторы, развешанные по всем карнизам агенства. На белой ткани сидела жирная черная муха. «Наверное, из гримерки сюда долетела».***
Уже около получаса они сидели в неизвестном кафе при аэропорте. Стас абстрагировался от любых раздражителей и монотонно водил пальцем по экрану телефона. А Арсений смотрел. О нет. Он откровенно пялился и рассматривал человека перед собой. Сколько еще времени пройдет, прежде чем Шеминов соизволит заговорить? Актер мужественно вытерпел хаотичные сборы вещей по квартире и долгую поездку в аэропорт в полной тишине, но сейчас в груди зудело и чесалось от волнения. Неужели Стас действительно ничего не чувствовал? Неужели не питал любопытства? Пролетевшие годы, бессонные ночи, глубокие стаканы, наполненные алкоголем — все превратилось в нелепый пшик, обесценилось за одну секунду, за один взгляд, за одно слово. Попов много раз представлял встречу со Стасом или командой, какой она будет, какими будут они. Но иллюзии теряли окраску с каждым бесчувственным вдохом мужчины напротив. — Я слышу, как ты думаешь, — Шеминов сделал усилие и оторвался от экрана, — Что-то не так? — Я не верю, что тебе плевать. Не верю, что для тебя ничего не поменялось, — актер выкашлял слова. — Мне не плевать. Действительно, многое поменялось. И я рад тебя видеть. Доволен? — Стас окончательно отложил телефон, предвкушая долгие переговоры, — Но, правда, сейчас не время для семейного воссоединения. — Кажется, ты тянешь резину. И мне страшно предположить, что именно заставило великого Стаса засунуть гордость подальше в анальное отверстие и приехать лично, — Арсений закинул ногу на ногу. — Вышла статья… — Шеминов закусил внутреннюю сторону щеки, не решаясь продолжить, — Помнишь, я попросил отдать телефон? Считай, я обезопасил твою ранимую душу от потрясений. — Не понимаю… — Пока мы здесь ждем рейс и болтаем за чашечкой кофе, твой мобильник разрывается и плавится от количества уведомлений и звонков в глубине моей сумки. И поверь, это не твои фанаты жаждут любви. Теперь уже бывшие фанаты жаждут твоей смерти. — Шеминов, прекращай юлить. К чему ты ведешь? — Сегодня утром на свет появилась статья неизвестного авторства, главной тематикой которой стало наше шоу. Удивительно, что до тебя не успела докатиться радиоактивная волна. — О нас много писали… — Нет, это не обычная статейка с абстрактными заявлениями. Это то, что заставило меня вылететь в Петербург первым рейсом. — Ты говорил, что Антон… — Мы встретились этим утром. Он и посоветовал первым делом разобраться с тобой, назвав самым «уязвимым». — А остальные? — Все трое уже в Москве. — Могу я увидеть статью?.. — Пока никто, кроме Шаста, не читал оригинал. Обсудим это вместе в офисе. — Разумеется… Антон до сих пор самый «приближенный», до сих пор «правая рука» и любимчик своего папочки, — Попову показалось, что он впервые вдохнул за время всего разговора. — Прекрати, Арс. — А я и не начинал. Общий градус настроения упал сильно ниже нуля. Попову больше не хотелось задавать вопросов, возвращать свой телефон и выпрашивать больше информации. Он знал, что его проигнорируют, ему откажут, его не заметят. После стольких лет Арсений до сих пор оставался самым «чувственным», «уязвимым», «странным», «эмоциональным». К нему не относились серьезно, как бы он не старался доказать всему миру свою верность и надежность. Арсения спасали, а не звали на помощь. Так было всегда. И так будет дальше.