Why Нотт?

      Приземлившись на холодный каменный пол, Тео отпустил руку домового эльфа и направился к уже давно знакомой двери.       Всё, чего сейчас хотелось, — поскорее заглушить чувство вины, которое с каждой секундой всё больше разрасталось и выгрызало его изнутри. Слова, сказанные этим проклятым Кёллером, не переставали вертеться у него в голове, вызывая жуткую боль в висках, от которой хотелось кричать.       — Тео, подожди! — крикнула Гермиона, пытаясь скорее угнаться за широкими шагами Нотта.       — Зачем ты пошла со мной? — довольно резко и грубо развернулся Теодор, да так, что девушка чуть не врезалась ему в грудь. Было видно, что парень готов вот-вот сорваться.       — Я не хотела оставлять тебя одного, — испугалась его яростного выражения лица Грейнджер. — Тем более, не ты один виноват в случившемся. Я тоже к этому причастна.       Нотт слегка задумался о правдивости слов маглорождённой, а потом кивнул в знак согласия и вновь устремился в нужном ему направлении. Движения парня были немного рассеянными, будто он находился в каком-то наваждении, прострации, до конца не осознавая, где он и что тут делает.       Дойдя до заветной двери, он прошептал пароль, и та бесшумно отворилась. Пропустив Гермиону вперёд, Нотт наложил запирающее заклинание во избежании неприятностей и незваных гостей.       — Скотч, бурбон или сливочное пиво? — тоном бармена произнёс Теодор, подходя к заветному шкафчику.       — Сливочное пиво, — на автомате ответила однокурсница, разглядывая заброшенный кабинет истории магии с удивлением и непритворным любопытством в глазах.       Теодор лишь усмехнулся, развернувшись к девушке, и поставил бутылку со скотчем на единственный непыльный стол кабинета, дав понять, что никакого сливочного пива, а уж тем более американского бурбона, в этом кабинете никогда не было и быть не могло.       Разлив спиртное по стаканам, Нотт, не дожидаясь своей спутницы, залпом выпил всё содержимое. Его лицо немного скривилось. Где-то в глубине сознания Тео понимал, что игнорирование школьных правил ни к чему хорошему не приведёт, но он наконец получил то жгучее удовольствие, на которое рассчитывал последние минуты и которое было настолько необходимо сейчас. Визжащие мысли в голове стали потихоньку затихать, давая хоть какое-то послабление его рассудку.       — Ты хоть когда-нибудь пила что-то крепче сливочного пива? — поинтересовался Теодор, когда увидел замешательство в глазах Гермионы.       — Нет, но когда-то же надо начинать, — с этими словами волшебница взяла стакан в слегка дрожащую от волнения руку. Грейнджер уже собиралась повторить действие друга, но Нотт остановил её прежде, чем она успела поднять локоть хотя бы на дюйм, заметив очевидную нервозность в еë поведении.       Вытащив стакан из сжатой ладони подруги, он отлил половину содержимого в свой, после чего достал графин с водой и отломил несколько долек шоколада, который остался в кабинете еще с прошлого визита Тео.       — Давай всё-таки чуть разбавим, — прокомментировал этот процесс Нотт, ловя на себе непонимающий взгляд Гермионы. — А то потом ещё придётся тащить тебя на руках в гостиную, разойдутся слухи… — начал издевательски докручивать свою мысль парень.       — Тогда наливай чистый, — закусила нижнюю губу Грейнджер, явно недовольная таким язвительным отношением.       Теодор удивлённо вскинул бровь, улыбаясь краешком губ, чем вызвал порцию смущения у Гермионы, которая ещë секунду назад была полна решимости.       Оценив все «за» и «против», Нотт поставил свой стакан на стол и в один шаг преодолел расстояние между ними, внезапно подняв девушку на руки. Вскрикнув от неожиданности, Гермиона крепче ухватилась за его шею, боясь улететь в лучшем случае на пол, а не на угол парты или в шкаф.       — Ты как пушинка, — слегка подбрасывая её, тем самым ещё больше пугая, произнёс Тео. — Если ты так сильно хочешь, то я без проблем отнесу тебя прямо в башню Гриффиндора, даже спать уложу. Но это только после того, как мы решим вопрос с наследством сестры.       Это ребячество ненадолго отвлекло Нотта от навязчивых мыслей, но после сказанных им слов они снова вернулись на место. Ситуация была чересчур неприятная, парень давненько не попадал в такие. Чувство вины снова накрыло с головой, поэтому, поставив Гермиону на ноги, Теодор взял свой стакан и уселся на подоконник, снова желая отвлечься уже проверенным способом.       За окном падали большие хлопья снега, укрывая землю белоснежным одеялом. Как же сильно ему хотелось сейчас позвать своих друзей и сестру, чтобы, как первокурсники, поиграть в снежки или слепить снеговика, да даже просто поваляться на земле, делая снежных ангелов, позабыв о всех проблемах этого мира. Однако вместо этого Тео сидел в заброшенном кабинете со стаканом виски в одной руке, с силой сжимая второй свои кудри, и думал, как же он мог быть настолько слепым. Как он мог столького не видеть? Даже не догадываться о том, что всё происходящее было из-за него?       — Ты как? — вывела его из размышлений Гермиона, осторожно присев рядом, догадываясь, о чём задумался Нотт.       — Нормально, — безэмоционально ответил Теодор, не отрываясь от окна. — Почему я сам не заметил этих изменений? Я же столько раз смотрел ей в глаза и не видел в них ничего странного.       — Мне кажется, только такой, как Фред, мог зацепиться за столь незначительную мелочь, — ласково положив ладонь на колено слизеринца, честно призналась Гермиона. — Даже я, зная о кольце, ни разу не обратила внимания на меняющийся цвет её глаз.       — То есть этот придурок зацепился за первую попавшуюся деталь, и это сработало… — с горечью усмехнулся Нотт. — Гениально! Так повезти могло только этим двум столбам, которые обычно дальше своих ног ничего не видят.       Выпив ещё виски, он отломил дольку шоколада, решив на этот раз соблюдать все правила распития односолодового шотландского скотча, который на Новый год подарил ему Блейз.       Кинув быстрый взгляд на Гермиону, которая начала принюхиваться к напитку прежде, чем сделать глоток, он почувствовал тепло внутри, наблюдая за тем, как она пытается казаться совершенно не той, кем является, чтобы хоть как-то вписываться в привычное ему окружение. Это умиляло.       — Если ты не хочешь пить, не пей. Зачем заставлять себя? — голос молодого человека звучал спокойно и заботливо, что было неожиданно для девушки, учитывая всё происходящее и причину, по которой они вообще оказались в этом Мерлином забытом кабинете.       — Я читала, что нужно обязательно составить компанию человеку, чтобы он не чувствовал себя одиноким, — выпалила в оправдание Грейнджер.       — Ты забыла добавить «алкашом» в конце, — усмехнулся Теодор, наблюдая, как лицо Гермионы краснеет. Она уже собиралась что-то сказать, но Нотт не дал ей ни единого шанса дать ответ. — Да забей. Я пошутил. Ты не против, если я покурю?       Грейнджер всё ещё отходила от его неудачной шутки, хоть его слова и не являлись ею вовсе. Спустя время она кивнула. Теодор просунул руку под подоконник, доставая из потайной щели слегка помятую пачку сигарет.       — Курить за компанию будешь? — поинтересовался Нотт, чем вызвал ещё одну волну смущения у Гермионы. — Обоссы, но только не бей, — снова попытался пошутить Тео, но вспомнил, что это работает только на Пэнси, которая после этой фразы имитирует снятие юбки, и они вместе начинают смеяться.       Грейнджер же была совсем другой. Возможно, именно это так и тянуло парня к ней. Кажется, из-за своего не лучшего состояния, он немного забыл, с кем говорит, отпуская подобные шутки в адрес своей девушки. Забыл, что рядом с ней ему хочется быть галантным кавалером, который всячески заботится о любимой и сдувает с неё пылинки.       — Знаешь, даже у близнецов шутки посмешнее, — возмутилась Гермиона и попыталась скрестить руки на груди, но стакан с виски помешал завершить начатое. Она впервые видела своего парня таким. Разбитым, пытающимся хоть как-то выбраться из пучины отчаяния, которая настигала его снова и снова, утягивая вниз с каждым глотком из злосчастного стакана. Однако он, кажется, вовсе не замечал этого.       — Прямо в сердце… — продолжил ломать комедию Нотт, театрально приложив ладонь к груди.       Грейнджер лишь фыркнула на его спектакль, отворачиваясь к окну.       — Ладно, прости. Я просто пытался разрядить обстановку, — неуверенно сказал Тео.       Плечи девушки немного опустились, давая понять, что его извинение было принято.       Достав палочку, он зажёг сигарету и затянулся. Знакомый вкус никотина разлился по лёгким и телу, даря волну блаженства и расслабляя каждую мышцу. Тео, как и обещал сестре, бросил после того случая. «Курящая Аделина»… Это словосочетание никак не хотело оседать в его голове, поэтому было принято единственное правильное, по его мнению, решение — бросить эту дрянь. Вот только сегодня он точно имел право нарушить своё обещание. Ему было жизненно необходимо выкурить хотя бы одну сигарету, чтобы вынести все проблемы, которые так внезапно обрушились на его голову.       Дым начал заполнять лёгкие, а голова приятно закружилась. Теодор облокотился на стену, прикрыв глаза и запрокидывая голову назад, медленно выдыхая клубы дыма, образующие замысловатые узоры в воздухе.       Нотт бы так и продолжил наслаждаться моментом, если бы не звук открывающейся форточки. Распахнув глаза, он обнаружил перед собой девичьи ноги, прикрытые юбкой чуть выше колена. Подняв бровь в приятном удивлении, он машинально наклонил голову на бок, осторожно приближаясь к таким соблазнительным ногам.       Когда до цели оставалось всего ничего, он почувствовал лёгкий удар по макушке, сопровождаемый возгласами возмущения.       — Теодор Нотт, ты что творишь? — воскликнула Гермиона, опуская юбку пониже и садясь обратно на подоконник.       — Прости, я просто… — попытался оправдаться Нотт, но в голову как назло ничего не лезло, кроме вздымающейся юбки Грейнджер, а слова и мысли начали путаться между собой, всё никак не вставая в связное предложение.       — Я, значит, тут сижу, пытаюсь его поддержать, терплю этот ужасный запах дыма, а он… — продолжала возмущаться Гермиона, да так сильно, что её уши покраснели от переполняемых эмоций. — Такое ощущение, будто тебя вообще не волнует, что твоя сестра попала в эту ситуацию из-за нас!       — Спасибо… — прошептал Тео, заставив девушку позабыть все существующие слова. Его взгляд снова обрёл фокус и капельку осмысленности. — Спасибо, что пошла за мной. Может быть, я выгляжу сейчас как бесчувственная скотина, но это не так. Я очень переживаю из-за случившегося и прекрасно понимаю, что виноват перед Делей. Но из-за того, что я сейчас распластаюсь тут посреди кабинета, уходя в прострацию, ситуация не поменяется. Мне просто нужно немного расслабиться и остыть, чтобы попытаться и на этот раз всё не испортить, а наоборот, помочь ей. Спасибо, что не даёшь мне сейчас загнаться и помогаешь отвлечься. Твоё присутствие поддерживает меня даже лучше, чем скотч. Забини бы сейчас удивился, если бы узнал, что я после всего этого не всосал бутылку за раз и не выкурил целую пачку. Благодаря тебе я сейчас практически в полном сознании, не считая того, что от таких симпатичных ножек я готов упасть в обморок, — разговорился Тео, открываясь своей возлюбленной.       Гермиона какое-то время не могла сдвинуться с места, переваривая этот поток информации, а затем резко обняла любимого. В этих объятьях было столько тепла, поддержки и волнения за него, что Нотт невольно расплылся в улыбке, уткнувшись в острое плечо девушки.       — Прости… — растаяла после его слов Грейнджер. — Я не должна была срываться на тебе. Просто у меня самой смешанные чувства от всего этого. Мне первое время даже стыдно было смотреть твоей сестре в глаза…       Нотт стал поглаживать её по спине, давая понять, что Грейнджер может точно так же довериться ему, как поступил он пару минут назад.       — Я каждую ночь оставалась в гостиной с книгой или газетой, чтобы побыстрее найти решение. Потом это были документы, которые достал Карл. Я просто не могла уснуть, осознавая, что твоя сестра так или иначе взяла всю ответственность на себя…       Глаза Гермионы слегка намокли. Теодор понимал, что если она и дальше продолжит вспоминать всё это, то вот-вот расплачется, а этого он не мог допустить. Он совершенно не умел успокаивать девушек. Это Тео узнал ещё на втором курсе, когда какой-то парень сказал, что у Пэнси слишком массивные ноги, прямо как у мужика. Если бы Нотт знал, что после предложения «уебать ему ногами с вертухи, чтобы он вообще не смог больше открыть свой хавальник», Паркинсон разрыдается ещё больше, принимая это на свой счёт, он бы вообще не раскрывал рта.       — Давай выпьем? — предложил первое, что пришло в голову, Тео. — Говорят, помогает справиться со стрессом.       — Интересно, кто же такое говорит? — улыбнулась Гермиона, но пара слезинок всё-таки скатилась по её щеке.       — Моя печень и почки, — пошутил Нотт, чем заставил Грейнджер рассмеяться, позабыв о том, что моментом раннее она плакала. — А, блин, перепутал. Они кричали: «Остановись!» Впрочем, почти одно и то же…       Теодор театрально закатил глаза, радуясь, что смог развеселить Гермиону и немного отвлёк её от негативных мыслей.       Гермиона вновь подняла свой бокал, к содержимому которого до этого момента даже не притронулась. Кивнув самой себе, она сделала долгий выдох и залпом опустошила стакан.       В один миг еë лицо скривилось, а из глаз потекли ещë не выплаканные слёзы.       Теодор уже не помнил, каково это — пить крепкий алкоголь впервые, но по лицу Гермионы догадался, что не так уж и радужно.       Отломив ещё одну дольку шоколада, он налил ей воды в стакан, и Грейнджер выпила его чуть ли не в один большой глоток.       — Нужно ещё закусить шоколадом, — объяснил Теодор, но вместо того, чтобы передать дольку ей, положил её себе на язык.       — Вот же… — еле выдавила из себя Гермиона. Её горло не переставало жечь, несмотря на выпитую воду. — Нотт, ты самый ужасный человек, которого я знаю!       Девушка попыталась дотянуться до шоколада, чтобы отломить другую дольку, но Тео спрятал её за спину.       «Ладно, твоя взяла», — подумала Грейнджер и накрыла его горячие губы своими.       Гермиона сразу почувствовала сладкий привкус шоколада на своих губах, который моментально затмил горечь от выпитого виски. Язык Тео проник к ней в рот, соприкоснувшись с еë собственным. Теперь шоколад таял на языке девушки, а Нотт, улыбаясь своей маленькой шалости и реакции Грейнджер, вновь облокотился на стену, наблюдая за её недоумевающим взглядом.       Пока Гермиона, сбивчиво дыша, дожёвывала дольку шоколада, Теодор резко развернулся и положил голову ей на колени.       — Не против? — спросил парень ради приличия, уже поудобнее устраиваясь у неё на ногах.       Грейнджер поначалу только раскрыла глаза в удивлении, но затем едва заметно кивнула, запустив ладонь в его тëмные, как смола, кудри.       Не проронив ни слова, они просидели в тишине ещё полчаса. Только ветер, прорывающийся сквозь щели в заброшенном кабинете, и их дыхание нарушали эту идиллию. Каждый думал о своём, боясь потревожить мысли другого. Слишком много событий произошло за последнее время… Но ещё больше было тех, которым только предстояло случиться.       Закрыв глаза, Теодор постарался отгородиться от всех мыслей, которые так или иначе пытались завладеть его разумом, и просто наслаждался моментом. Перед тем, как пойти к сестре, нужно было всë принять и отпустить. Ведь единственное, что ему оставалось, — это приложить максимум усилий для решения возникших проблем.       — Тебе надо вернуться к Аделине. Я уверена, она сейчас места себе не находит, — прекращая массажные движения и переводя руку с кудряшек на щёку Нотта, прошептала Гермиона.       — Да. Ты права, — устало выдохнул Тео, потирая лицо ладонями.       Подняв голову с колен Грейнджер, он оставил лёгкий, почти невесомый поцелуй на её губах и, не произнося больше ни слова, покинул кабинет.

***

      Седрик взволнованно смотрел на подругу, поглаживая ту по спине, давая те тактильные ощущения, которые ей сейчас были жизненно необходимы.       Эмоции вырвались наружу совершенно не вовремя и в слишком большом количестве. Старшая Нотт всегда старалась не показывать своей слабости перед кем-то, кроме лучшего друга и брата. На это по большей степени повлияло воспитание семьи аристократичного рода, где за каждую каплю слабины ты получаешь неодобрительный взгляд отца в дополнении с изнурительными тренировками. Ни один мускул на твоём лице не должен дрогнуть, если рядом с тобой кто-то находится.       Прямо сейчас Аделина гнобила себя сразу за две вещи. Первая — что не смогла совладать со своими чувствами, а вторая — что она сделала это в присутствии близнецов. Её даже не сильно волновало пребывание здесь друзей Тео. Она переживала из-за того, что Уизли наверняка сейчас испытывают чувство жалости к ней, а сейчас это было не нужно. Да, они ей нравились, но это совершенно не значило, что она теперь должна раскрывать всю свою душу нараспашку, как это совсем недавно сделали они. Она ценила их открытость и честность перед ней, но сама пока не могла ответить тем же.       Она ощущала себя нагой, сидя здесь, на полу своей комнаты, перед столькими людьми. Нотт уже давно привыкла к минусовой температуре в подземельях, но внутреннее чувство холода, пробирающее до самых костей от стольких сочувствующих взглядов, она ощущала на себе впервые.       Первыми её состояние поняли Блейз с Пэнси. Они пробормотали что-то невнятное по поводу незавершённых дел на сегодня и поспешили к выходу.       В комнате будто стало легче дышать, и Аделина посмотрела своими заплаканными глазами на лучшего друга в надежде, что он поймёт, что именно ей сейчас нужно.       — Ребят, не могли бы вы оставить нас наедине? — оправдывая ожидания лучшей подруги, обратился к близнецам Диггори.       Уизли переглянулись друг с другом. По их лицам можно было предположить, что они ведут немой диалог, пытаясь принять правильное решение.       — Аделин, мы, наверное, пойдём, — в конечном счёте произнёс Джордж, аккуратно погладив слизеринку по плечу.       — Если что-то надо будет, ты знаешь, как нас найти, — подмигнул Фред, а затем вместе с братом поднялся на ноги.       Набросив на себя мантию-невидимку, Уизли тоже покинули комнату старосты.       Неожиданно громкий всхлип, и вот, Нотт уже плачет на плече такого родного пуффендуйца.       — Я т-так у-уста-а-ала, — сквозь льющиеся слёзы призналась Аделина.       — Я знаю, Дель. Знаю… — прижимая подругу крепче к своей груди, прошептал Седрик.       Слишком долго она несла этот груз на своих плечах. И вот сейчас, после того, как все ушли, она наконец может позволить себе показаться слабой.       Слизеринка действительно устала от всего происходящего. Два месяца она только и делала, что пыталась выйти из той беспросветной задницы, в которую они с братом попали. Сейчас всё, чего она хотела, — это выпустить все скопившиеся эмоции наружу и хоть немного расслабиться.       — Дель, не хочешь пересесть на кровать или диван? — приподнимая её заплаканное лицо и вытирая слезинки с щёк, предложил Диггори. — У вас в подземельях так холодно. Как вы вообще тут выживаете?       Седрик был абсолютно прав. Самое холодное место в Хогвартсе досталось именно змеиному факультету. Зимой это ощущалось сильнее всего: как только температура воздуха опускалась ниже нуля, подземелья замерзали вместе с озером, которое охватывало всю его территорию в замке.       Аделина всегда удивлялась тому, что за столько лет существования школы эта проблема не была решена. Она знала, как хорошо отапливаются места проживания других факультетов, как минимум по той причине, что почти всё свободное время зимой она проводила вместе с другом в гостиной Пуффендуя. Раньше она предполагала, что у них так тепло, потому что они находятся рядом с кухней. Однако её мнение изменилось, когда она однажды оказалась в гостиной Когтеврана. У пуффендуйцев всё же было теплее, но когтевранцы точно не замерзали так, как это происходило с еë факультетом каждую зиму. Именно по этой причине слизеринцы лучше всех владели согревающими чарами, ведь иначе они бы просто примёрзли к мраморному полу свей гостиной.       Так было далеко не только с отоплением в их части замка. Отношение к факультету со стороны других учащихся было, мягко говоря, не очень.       Нотт много раз слышала, как студенты Хогвартса называли слизеринцев самовлюблёнными единоличниками. Говорили, что каждый слизеринец не печётся ни о чём, кроме собственной шкуры. Но это было далеко не так.       Если бы все эти люди только знали, что происходит за каменной стеной, открывающей проход в тускло освещённое, увешанное гобеленами и заставленное дорогой мебелью помещение. Каждый слизеринец был готов прийти на помощь другому, если тот об этом попросит, ведь у всех были две общие проблемы: аристократическое воспитание и родители, за которых их все презирали.       Воспитание порождало проблемы с доверием, проявлением эмоций и чувств. Кажется, что каждого из них взращивали по одному и тому же сценарию. Все «хорошие» люди или те, кто хочет таковым казаться, всегда говорят, что ребёнок не должен отвечать за ошибки, совершённые его родителями. Однако говорить можно всё, что угодно, главное — подтверждать это ещё и поступками. Всё, что замечали слизеринцы, — это частые косые взгляды и шёпот за своими спинами. Именно поэтому жители подземелий доверяли и помогали только своим и никому больше, надевая на себя маску безразличия и надменности. Если люди уже приняли для себя решение, что ты какой-то не такой, то и смысла нет доказывать им обратное, поэтому большинство слизеринцев дружили только со своими.       Деля не знала, почему ей так повезло и как вообще такой замечательный человек, как Седрик, на протяжении стольких лет терпит её сложный, как она всегда себя убеждала, характер. Но она была очень рада, что именно он — её лучший друг, и не променяла бы их дружбу ни на что другое.       Поднимаясь с пола, не без помощи Диггори, Аделина пересела с холодного пола на мягкую постель.       Седрик обложил их подушками, как они делали это раньше, когда собирались на ночёвку, создавая ту уютную атмосферу, с которой он всегда ассоциировался у девушки.       — Ну всё. Теперь наши попы в тепле, так что можешь дальше мочить мою жилетку, — весело заключил Диггори, чем заставил подругу улыбнуться краешком губ. — Вот так мне уже нравится больше.       — Ты специально меня сюда перетащил, чтобы я перестала плакать? — прищурившись, спросила Нотт.       — Как ты могла такое подумать? — театрально возмутился Седрик. — Мне очень нравится, когда ты пытаешься затопить подземелье слезами, размазывая сопли у меня на плече.       Деля раскрыла глаза в изумлении, а затем, хитро улыбнувшись, схватила одну из подушек и ударила друга по голове.       — Эй, за что? — рассмеялся Диггори, а затем схватил другую подушку. — Ну, держись!       Ещё несколько минут назад комната была наполнена лишь усталыми всхлипами. Стены давили, и всё, что хотелось сделать, — это уткнуться в подушку и хорошенько прореветься. Но произошло то, за что Деля особенно любила своего лучшего друга: он показывал ей, что не всё в этом мире так ужасно. Вот и сейчас вместо того, чтобы смотреть, как его подруга горько плачет, он решил развеселить её, ведь эмоции можно высвободить и более весёлым способом.       Перья от подушек летели в разные стороны. Аделина до сих пор удивлялась, как она ещё умудрялась спать на них после таких посиделок, но была готова вытряхнуть их все, только бы таких моментов в её жизни было больше.       — Всё, я сдаюсь! — поднял руки вверх Седрик, когда Деля уже нависла над ним, сильно замахиваясь.       — То-то же, — хватая ртом воздух, ответила Нотт, довольная своей победой.       Откинув подушку, слизеринка устало рухнула на спину, выравнивая дыхание. Слишком много совершенно разных эмоций переполняло её сегодня.       — Ну как, легче? — спросил друг, укладываясь рядом с ней.       Нотт кивнула, продолжая смотреть в потолок. Неприятные мысли скоро должны были вернуться, и она хотела растянуть этот момент настолько, насколько это было возможно.       — Могу я задать тебе один вопрос? — осторожно спросил Диггори, поворачиваясь на бок.       Деля с осторожностью повернула голову к другу и согласно кивнула.       — Я ведь правильно понял, что ты хотела, чтобы близнецы ушли? — Нотт тут же виновато опустила глаза. — Дель, они ведь когда-нибудь увидят твои слёзы. И если они тебе действительно нравятся, то тебе нужно будет потихоньку открываться им.       — Они мне нравятся. Но ты же знаешь, как мне тяжело довериться кому-либо… — грустно ответила Аделина. — С Карлом на это ушло целых пять месяцев.       — Близнецы — другие. Я уже говорил, что знаком с ними с самого детства. И они точно будут пытаться докопаться до истины любыми путями. Ты убедилась в этом на собственном примере. Вам будет очень сложно, если ты будешь скрывать свои чувства и мысли от них, — начал объяснять Седрик, на что Нотт попыталась возразить, но он не дал ей этого сделать, продолжив: — Это не значит, что ты прямо сейчас должна раскрыть свою душу и выворачивать еë наизнанку. Нет. Поступай так, как тебе будет комфортно. Но будь готова к тому, что близнецы больше так просто не уйдут, когда ты плачешь. Они не отстанут от тебя, пока не получат всю информацию о причине твоего состояния. И обязательно попытаются решить за тебя твои проблемы, даже если ты будешь против этого. Они — не Карл. Они будут требовать много отдачи и твоего присутствия в их жизни.       Аделина вновь взглянула на Седрика. Его слова заставили её задуматься. Нотт прекрасно понимала, что Уизли отличались от Фокса, и отношения с ними будут требовать от неё больших усилий, нежели это было с Карлом. Однако ей точно нужно время, чтобы к этому привыкнуть, ведь они действительно ей нравятся. Никто не знает, что их ждёт в будущем, но разве кто-то говорил, что она не может хотя бы попробовать?       — Ты прав. Я постараюсь постепенно привыкнуть к этому…       — А знаешь, как быстрее это сделать? — погладив Делю по плечу, произнёс Седрик. — Закрой глаза и представь их.       Аделина сделала всë так, как сказал ей друг.       — Представила? — спросил Диггори, и Нотт, улыбаясь, кивнула. — А теперь перечисли те качества, которые тебе в них нравятся.       Аделина задумалась. В голове крутилась тысяча мыслей, но она собралась и, настроив чёткую картинку, начала перечислять:       — Ну, во-первых, они очень даже симпатичные, — на её лице появился лёгкий румянец, что не ускользнуло от взгляда Диггори. — Во-вторых, с ними никогда не скучно. Они, правда, как два праздничных фейерверка, которые заставляют людей улыбаться. Каждая встреча с ними оставляла после себя положительные эмоции. Ну, кроме тех, когда я начала встречаться с Григорием. И, в-третьих, они очень амбициозны. Я уверена, что многие не верят в затею с их изобретениями, потому что считают, что создавать надо что-то полезное. Но они всё равно продвигают это в массы, пытаясь доказать, что смех — неотъемлемая часть жизни, в которой нуждается любой человек.       Когда Нотт открыла глаза, то первое, что она увидела, — улыбающегося от уха до уха Диггори.       — Чего ты лыбишься? — засмущалась слизеринка.       — Ты только что с улыбкой перечисляла положительные качества близнецов Уизли. Я уверен, если бы я спросил тебя об этом хотя бы год назад, то ты бы не смогла произнести ни одного, а всё, что ты сейчас назвала, пошло бы им в минус, — смеясь, объяснял ей лучший друг. — Но сейчас я полностью уверен, что это не просто помутнение рассудка. Они тебе действительно нравятся. И я рад, что ты перестала это отрицать.       — Но один момент всё же так и смущает меня, — честно призналась Нотт. — Их двое… Они ведь совершенно разные. Как я смогу встречаться с ними обоими?       — А это уже одна из причин, почему им нравишься именно ты! — указывая пальцем на подругу, произнёс Седрик. — Для всех они одинаковые. Для всех, кроме тебя. Дель, я помню, как их собственная мать путала. Но ты почему-то с первого курса чётко определяла, на кого именно ты хочешь натравить змей. И тогда, кроме отвращения, ты к ним ничего не испытывала.       От воспоминаний на лице Аделины вновь появилась улыбка. Она и правда до пятого курса совершенно не воспринимала близнецов всерьёз. Только в прошлом году она начала втайне приглядываться к ним. Это и немудрено, ведь многие девчонки на тот момент хотели встречаться с ними. Взросление пошло им на пользу, и вместо взбалмошных гриффиндорцев, которые только и делали, что разыгрывали людей и периодически запускали в них бладжер на поле, появились довольно симпатичные юноши, которые одной улыбкой могли сразить девушку наповал. Но это так и останется секретом, потому что никто не должен знать, что в мыслях Нотт еще до этого года иногда появлялись близнецы.       Аделина была рада, что смогла поговорить с кем-то о её чувствах к Уизли. Оставалось только надеяться, что всё это было не зря и у них получится осуществить их план, желательно без негативных последствий. Тогда и она, и её брат смогут, наконец, встречаться с теми, кто им действительно нравится.       Идиллия была прервана неожиданным стуком в дверь.       Улыбка с лица Аделины исчезла, а сердце словно ушло даже ниже пяток. Мысли неслись бурным потоком, пока волшебница пыталась догадаться, кто же это мог быть. Поначалу она хотела предложить Седрику спрятаться, но затем разум всё-таки решил вернуться на своё место, и она поняла, что конкретно ему это делать совершенно необязательно. Даже если это Кёллер, то присутствие её лучшего друга в комнате вообще не должно было его волновать.       — Войдите! — крикнула Нотт, меняя положение тела на сидящее.       Дверь открылась, и за ней показалась знакомая кудрявая макушка.       — Не помешал? — осторожно спросил брат, заходя в комнату. — Ещё раз привет, Седрик.       Пуффендуец махнул рукой Теодору и поспешил встать с кровати подруги.       — У вас была битва подушками? И без меня? — разглядывая пол, покрытый перьями, попытался пошутить младший брат.       — Да знаешь, ты так быстро куда-то слинял, что мы не успели и предложить, — парировал Диггори, а затем обратился к подруге: — Дель, я, наверное, пойду. Увидимся завтра.       Аделина была благодарна другу за его проницательность и понимание. Обняв его напоследок, она закрыла дверь комнаты и, оперевшись спиной на неё, вновь взглянула на брата.       — Ты как? — взволнованно спросила Нотт.       — Я скоро начну уставать от этого вопроса, — усмехнулся Тео. — Это я должен интересоваться, как ты.       Аделина жестом пригласила брата присесть на кровать. Тот не имел возражений.       — Я бы хотел извиниться перед тобой, — хрипло произнёс Тео.       Его голос дрожал, а по тому, как он отводил глаза и потирал ладони, можно было догадаться, что парень очень сильно волнуется.       — За что? — вложив его ладонь в свои, ласково спросила Аделина.       — За то, что из-за меня тебе пришлось вляпаться во всё это… — набравшись смелости, Нотт-младший всё-таки смог поднять на неё глаза. — Я кретин. Ты меня просила быть осторожным, а я, как обычно, не послушал. Так ещё и повёл себя как мудак, перестав общаться с тобой. Если бы я только знал…       — Тео, ты не виноват. Я сама не сильно соблюдала меры предосторожности. Просто Григорий оказался далеко не глупцом, к нашему сожалению. Он знал, что сможет меня шантажировать только тобой, — попыталась успокоить брата Аделина. — Я вообще не лучше тебя. Сбежала от него к близнецам во время бала. И это не самое рисковое, что я сделала. Некоторые вещи происходили во время наших якобы отношений. Поверь мне, твоя реакция адекватна. Ведь ты не знал, что всё обстоит иначе, чем кажется на первый взгляд.       Нотт сжала его ладонь крепче, смотря на него глазами, полными уверенности.       — Почему ты мне сразу не рассказала? — подвинулся ближе к сестре Тео. После утешений ему стало немного легче. — Мы бы могли решить это всё намного быстрее.       — Я думала, что справлюсь сама… — виновато опустила голову Деля. — Я хотела, чтобы ты мог спокойно жить, а я бы всё решила самостоятельно. Но не вышло.       — И хорошо, что не получилось, — крепко обняв сестру, заявил Теодор. — Никогда больше не пытайся взваливать все проблемы на свои плечи. Во-первых, я уже не маленький и могу отвечать за свои поступки и косяки самостоятельно. А во-вторых, у тебя есть поддержка. Я, Седрик, а теперь и близнецы. Ты всегда можешь на нас положиться.       После его слов на душе у Аделины стало очень тепло. Она была рада, что все недомолвки исчезли и ей не придётся больше врать родному брату.       Обняв Тео так крепко, как только позволяли силы, Деля прошептала:       — Я тебя люблю, солнце!       — И я тебя люблю! — прошептал ей в рыжую макушку Тео.       В объятьях самого близкого человека было так хорошо, что брат с сестрой даже не заметили, как быстро пролетело время. Деле так не хватало поддержки Тео, и сейчас она просто наслаждалась этим моментом.       — Тео, а можно тебе задать один вопрос? — подняв голову и направив взгляд на брата, спросила Нотт.       — Да хоть десять!       — Почему ты не против моих отношений с близнецами?       Теодор удивлённо посмотрел на сестру, видимо, совершенно не ожидая этого вопроса.       — Аделин, это твоя личная жизнь, и ты можешь встречаться с тем, с кем захочешь.       — Но ты был против моих отношений с Кёллером. И даже перестал со мной общаться, — напомнила ему сестра.       — А тут попрошу не путать! Я не против твоих отношений с парнями, пока они не приводят к акромантулам на куличики и не делают больно. А Кёллер уже как-то пытался сделать это, и, как мы недавно выяснили, ничего с тех пор не поменялось, — возмущался Тео. — Да и близнецы оказались не такими придурками, как я раньше думал. Ну, по крайней мере, Джордж. Если ты хочешь знать моё мнение насчёт них, то я совершенно не против. Ну, хочется тебе трахаться с двумя хогвартскими шутами, пожалуйста, сколько угодно, — издевался он.       — Тео! — воскликнула Деля на его последнее высказывание и легонько шлёпнула того по руке. Это вызвало у Нотта еще больше смеха.       — Что? Ну, правда же! — невозмутимо ответил брат. — Как ты мне всегда говорила? Твоё тело — твоё дело, главное — предохраняйся. Так что тут я тебе не указ.       Слизеринка даже не могла вспомнить момент, когда её брат так повзрослел. Маленький непослушный мальчик стал здравомыслящим мужчиной.       — Аделин, у нас обязательно всё получится. Мы вырвем у нашего отца хотя бы капельку свободы для собственных решений и выбора, — уверенно произнёс Теодор.       — Всё получится, — повторила старшая Нотт, заряжаясь уверенностью брата.