***
— Глубже, прошу… Умоляющий шёпот разносился эхом по дальнему помещению базы Корня, скрытому среди потайных коридоров, больше похожему на пещеру со складом провизии, оружия, формы и медикаментов. Сбитое дыхание гулко отражалось о каменные стены, перемежалось тихими шлепками и периодическим влажным чавканьем. После просьбы угол движения верхнего тела меняется, амплитуда становится более размашистой, и тело внизу выгибается, цепляясь руками за плечи верхнего и запрокидывая голову. — Да!.. Киноэ впервые позволил себе подобраться так близко и теперь скептически приподнимал бровь, спокойно анализируя происходящее издалека и беззвучно пожёвывая сушёную вишню. Чужие реакции смотрелись настолько ярко и театрально, что ему начинало казаться, словно эти двое никогда и не были бойцами Корня, а лишь отыгрывали роли, и его не покидало чувство присутствия на низкопробном представлении. Но всё же, где они настоящие? И если здесь, то что они в этом находят? Однако, стоило признать: постепенно Киноэ становилось интереснее. Только поэтому он оставался тут: пытался понять, не прибегая к участию. Сегодня здесь уединились его напарник Киното с какой-то недавно появившейся в Корне девчонкой из другого отряда, имя которой Киноэ ещё не успел запомнить. Уединились и совершенно потеряли самообладание, отдались процессу с головой, не обращая внимание на присутствие затаившегося неподалёку под потолком товарища. Или игнорируя? В любом случае, даже близкий ему Киното, которого Киноэ не замечал за этим раньше, нашёл себе пару. Он не позволял себе заговорить с ним об этом напрямую до увиденного, не стал и после, хоть и находился с напарником, пожалуй, в самых доверительных отношениях. Киноэ считал это совершенно недостойным бойца S-ранга. До самого конца наблюдаемые им исподтишка механические движения и сдерживаемые стоны вызывали у него лишь недоумение. Киноэ был вполне удовлетворён тем, что не скатился до такого. И ни за что не скатится, честное слово.***
Но под солнцем всё оказалось иначе. Киноэ, теперь официально носящий давно полюбившееся ему имя Тензо, сначала был в смятении от нового положения вещей вокруг себя, но после службы в Корне всё-таки оставался человеком, а людям свойственно быстро привыкать к хорошему. Так, через некоторое время после того, как Какаши Хатаке забрал его из подполья на видимую сторону Листа и сделал частью своей команды — перемены случились и в нём самом. Здесь, на поверхности, уже не считалось дурным тоном как иметь отношения с другими членами Анбу, так и заводить их с военными иного ранга и даже гражданскими. Здесь, наконец, никто не прятался по углам. Неприкрытые и многогранные чувства за пределами Корня бурлили повсюду, поражая своей силой и кружа голову взрослеющему Тензо, похоже, дозревшему до того, чтобы наконец окунуться в них самому. А окунаться было не по себе: он успел увидеть, как некоторых с головой затягивало в омут необузданных эмоций, что для ниндзя любого уровня было провалом и грозило если не предательством, пленом или смертью, то как минимум отлучением от службы. От желания избежать такой участи Тензо научился приятно проводить время с собой и своими становящимися всё более откровенными фантазиями, но вчера его впервые смутил случайно застуканный на миссии поцелуй двух гражданских парней. В прежде не знавшем любви сердце затеплилась тихая, приятная сладость. У этого была личная причина. «Семпай». Это простое обращение к старшему по званию и более опытному напарнику, подарившему ему возможность жить при свете дня, начинало теперь неловко застревать в горле и мелко щекотать живот, когда Хатаке оборачивался на него и едва заметно улыбался под маской, мягко прикрыв глаза. Поначалу Тензо был уверен в себе и отточенном навыке держать свои переживания под строгим внутренним контролем. Он благодарил судьбу, что ему не приходилось разрываться между двумя или страдать от невзаимности, как некоторым. Он прекратил мыслить детскими категориями и просто был воодушевлён фактом, что у него случилось именно так: естественно и непринуждённо. Для тихого счастья ему достаточно было лишь работать в команде, где для всех капитан — Какаши-тайчо, а для него — Какаши-семпай. Тензо не был уверен на все сто, нравятся ли ему только парни. Его это и не шибко волновало, когда впервые одновременно приятно защемило не только в груди, но и где-то в районе паха, когда семпай самоотверженно нёс его за спиной, обхватив руками под бёдра. Не жалел сил, несмотря на то, что шаринган истощил его больше обычного, а травма подчинённого не была смертельной, боль в мышцах от расходящегося по организму яда оставалась вполне терпимой — отравой такого уровня не убить бойца АНБУ — и кто угодно другой оставил бы его позади, плестись домой в одиночестве, когда станет легче. Но не Хатаке. Он никогда с ним так не поступал, и это было взаимно. Кохай вообще был готов за него умереть. — Что с тобой сегодня, Тензо? Ты всегда был собранный и хладнокровный, и вдруг пропустил такую примитивную атаку. Светлые волосы Какаши развевались на ветру от быстрого бега и мешались с тёмной зеленью густых крон перед туманным взглядом. В просветах между плотно растущими деревьями так живо играли лучи вечернего солнца и воздух слишком приятно пах липовым цветом. — Прошу прощения, семпай. В последнее время у меня часто кружится голова. «…когда вы рядом.» Он проглотил эти слова, обессиленно ткнувшись лбом в спину Хатаке и тайком вдыхая его боевой запах, смешивающийся с окружающим их ароматом цветов. — С чего бы это? По прибытии дай знать ирьёнинам. Если так продолжится, мне придётся заменить тебя до твоего полного выздоровления. — Так точно, семпай. Кажется, хвалёный Данзо ивовый прутик всё-таки надломился. И при каких невзрачных обстоятельствах!.. От этой мысли Тензо вдруг стало тревожно. Только теперь он ощутил, каким чужим стал для самого себя. Тензо не узнавал себя уже несколько дней и до нынешнего момента не спешил признавать этот факт, а теперь ещё и лишился уверенности в том, как скоро сможет взять себя в руки и вернуть прежнюю концентрацию. Но Тензо знал суть проблемы и был уверен в одном: ирьёнины никак не вылечат его от того, что ему до чёртиков нравится семпай. Какаши остановился на одной из веток, чтобы устроить поудобнее сползающего от слабости в теле товарища на своей спине, обхватив его бёдра пальцами в когтистых перчатках ещё крепче и ближе к ягодицам, с помощью этого подсадив повыше, после чего молниеносно ринулся дальше. Тензо сглотнул, чуть поворочавшись в новом положении и чувствуя, как к лицу приливает жар не только от разливающегося по крови токсина. У него почти не осталось сил, глаза закрывались сами собой, нытьё в конечностях изматывало, нога всё сильнее отекала в районе глубокого пореза, но на влечении это, почему-то, никак не отражалось. Какой конфуз. Только бы Какаши не заметил становящуюся всё более явной перемену в телосложении Тензо, начинающую упираться ему в поясницу. Только бы не подумал, что кохай блефует ради каких-то извращений! Тензо впервые опасался блестящей бдительности своего капитана. И всё-таки ивовый прут не сломался. Всего лишь розга, которую старательно делал из него Данзо, в руках Хатаке ожила и дала молодые зелёные листья.