Unveiled

Прикасаться к Уиллу было сродни переживанию синестезии: краткое, резкое столкновение видений, запахов и звуков. Металлический блеск отполированного пистолета промелькнул перед глазами Ганнибала, когда он коснулся пальцами ладони Уилла. За ухом раздался угасающий отзвук пронзительного крика. Затылок пекло от паленого, сладковатого запаха перегретого двигателя. Он видел ясное безоблачное небо, когда они стояли тесно прижавшись друг к другу, и красное заходящее солнце – когда их губы встретились. Ощущал бесконечное падение, а после – вкус асфальта и земли, застрявших между его зубов. Черные перья мерцали на фоне бесконечной синевы. Все высококонтрастное, цвета слишком насыщенные. Лектер прижал Уилла к двери своей спальни, упиваясь кокетливым извиванием мужчины и короткими ищущими толчками его бедер, тем, как он цеплялся за его плечи, словно Ганнибал был единственным, что удерживало его на ногах. Поцелуи Уилла были быстрыми, грубыми и нетерпеливыми, поэтому Ганнибал запустил руки ему в волосы и удерживал его на месте, чтобы целовать его медленно, упиваясь его губами подобно тому, как ранее он пытался распробовать свое вино. Укутанный вот так в объятиях Ганнибала, Уилл чувствовал себя поразительно человечным. Цельным и осязаемым, настоящим; просто красивый мужчина, под кожей которого не скрывается ничего потустороннего. Ганнибал осознавал, что, скорее всего, поступил опрометчиво, приняв слова Уилла за правду, тем не менее, он не мог заставить себя по-настоящему не верить ему. Он утешался мыслью, что если Уилл не тот, за кого себя выдает, Ганнибал всегда может убить его и избавить себя от возможной угрозы, которую представлял мужчина. Вероятно, он мог бы прибегнуть к методу, который редко применял из-за его интимности, и задушить его. Он наблюдал бы за тем, как угасает свет в его глазах, а бледная кожа становится розовой, и это не явилось бы таким уж неприятным концом этого воистину необычного вечера. Уилл прислонился головой к двери, его глаза все еще были закрыты после поцелуев. Игривая улыбка заиграла на его губах. – Я представлял твой член во мне с того самого момента, как ты высмеял меня за то, что я положил лед в виски, – признался он. – Пожалуйста, скажи, что ты меня трахнешь. Ганнибал выдержал паузу. – Боюсь, у меня под рукой нет никакого лубриканта. – Ну, конечно, есть. Уилл бросил взгляд на прикроватную тумбочку, Лектер проследил за его взором и обнаружил стоящий на ней незнакомый флакон. Ганнибал довольно усмехнулся, прежде чем податься вперед, чтобы овладеть ртом Уилла в очередном поцелуе. Позволив своим ладоням скользнуть под мягкую фланелевую рубашку мужчины, он поглаживал его вдоль спины, пока не пробрался под резинку его нижнего белья. Податливая, округлая плоть казалась идеально подходящей к рукам Ганнибала, и он сжал ее, заставляя Уилла выгнуться ему навстречу и простонать в их поцелуй. На мгновение Ганнибалу показалось, что Уилл слишком глубоко просунул свой язык ему в рот, извиваясь и сплетаясь с его собственным языком так, как не должно было представляться возможным. Как бы там ни было, он списал это на свое разыгравшееся воображение и легкий туман опьянения. При обычных обстоятельствах Лектер редко употреблял достаточное количество алкоголя, чтобы его чувства притупились, однако сейчас они, хоть и слегка, но явно были приглушены. Уилл привлек его внимание и пробудил в нем толику безрассудства, распалив в нем желание делать то, чего он обычно не делал. Он выпустил Уилла из своих объятий, чтобы они смогли раздеться. Они возились с пуговицами и молниями, спотыкаясь по пути к кровати, раз или два остановившись, чтобы украсть друг у друга еще несколько поцелуев. Рот Уилла был таким нежным, теплым и чувственным. Ганнибал не мог им насытиться. На полу остался след из одежды, и, когда колени Уилла уперлись в кровать, Лектер уложил их обоих на постель, просовывая свое бедро между ногами мужчины и прижимая их грудные клетки друг к другу. – У тебя до этого был секс с мужчиной? – спросил Уилл. – Нет. – Когда-нибудь интересовался мужеложеством? В последнем слове легко улавливался саркастический оттенок. Лектер поднял брови и беззлобно усмехнулся. – Нет. У меня довольно мало сексуального опыта. – Тогда, я думаю, нам следует это исправить. – Уилл вывернулся из-под Ганнибала и встал на четвереньки, бросив на него взгляд через плечо. – Сначала ты трахнешь меня, потом я трахну тебя. Как тебе такая идея? Какое-то время Ганнибал изучал Уилла, наблюдая за тем, как черты его лица разглаживаются, сдаваясь под натиском безмятежного наслаждения. Его полуприкрытые глаза сияли чернотой, казались вратами во что-то великое и неизвестное. Он был красив так же, как красиво нечто ядовитое в природе. Как вид с обрыва очень крутого утеса. – Абсолютно тлетворная, – в итоге ответил Лектер, на что Уилл широко улыбнулся. – Я так и думал, – он кивнул в сторону прикроватной тумбы. – Возьми смазку. Протянув руку, Ганнибал взял флакончик и положил его рядом с собой на кровать. Затем он встал на колени позади Уилла и, раздвинув его ягодицы, провел большим пальцем по его отверстию. Мужчину пробрала дрожь, его сфинктер сжался. Ганнибал подумал о губах мужчины, о приятной, влажной податливости его рта, и чуть сильнее прижал свой сухой большой палец к напряженным мышцам сфинктера. Это было слишком заманчиво, мысль обо всем этом захватывающем жаре. Смазав свои пальцы, Ганнибал обвел ими маленькое отверстие, пока розоватая кожа не заблестела. Уилл оказался поразительно теплым и практически невероятно нежным, когда Лектер просунул один палец внутрь него. Ему захотелось проникнуть глубже, до тех пор, пока он не почувствует Уилла всюду, пока его пальцы не запутаются в его гладких внутренностях. Ему захотелось содрать с него кожу и плоть и почувствовать прерывистый ритм биения его сердца. Вскользь он задумался, какие звуки, запахи и кусочки разрозненных образов предстанут перед ним, если он прикоснется к мужчине там, в самой его сердцевине. Ганнибал осознал, что вошел в него уже двумя пальцами и двигал ими слишком грубо, лишь когда стоны Уилла были прерваны тихим вскриком боли. Немного взволнованный тем, насколько глубоко позволил себе погрузиться в собственные грезы, Ганнибал замедлил ритм и наклонился, чтобы успокаивающе прошептать Уиллу в волосы: – Виноват. Прости. Уилл заерзал, издав неопределенный звук. – Думаешь, я не в состоянии этого выдержать? – Мне невдомек, разве нет? Твой вид мне чужд. Я предполагаю, что это не истинная твоя форма. – Нет. Если разобраться, у меня нет формы. И, прежде всего, это изначально своего рода заблуждение – говорить обо мне, как о «Я». – Уилл пожал плечами, все еще находясь в своем довольно откровенном положении. – Давай не будем говорить о метафизике, пока ты по самые костяшки в моей заднице. Разве что в моем облике есть нечто, что тебе хотелось бы изменить? Одна только мысль об этом вызывала странное беспокойство. Ганнибал отрицательно покачал головой. – Ты выглядишь прекрасно, – ответил он. Затем он вытащил свои пальцы практически до конца и осторожно вошел в Уилла уже тремя, заставляя того затрепетать и издать протяжный стон. – Ты доволен тем, что может предложить эта форма? – Я доволен тем, что можешь предложить ей ты. – Уилл рвано выдохнул. – Я готов, тебе не нужно... ты должен трахнуть меня прямо сейчас. Ганнибал задумчиво хмыкнул себе под нос и позволил своей свободной руке заскользить вниз по животу Уилла до тех пор, пока не нащупал ею твердый и толстый член мужчины, грузно свисающий между его ног. – Но я прекрасно провожу время, – сказал Лектер и обернул свою ладонь вокруг эрекции Уилла, крепко стиснув член в руке, он медленно провел по нему от основания до головки и обратно. С губ Уилла сорвалось короткое «ох», еле слышное и мягкое, почти сладкое. – Что если я предпочел бы иметь тебя вот так? Думаю, что смогу заниматься этим всю ночь. – Я не смогу, – ответил Уилл. По-прежнему насаженный на пальцы Ганнибала, он выгибался всем телом и тяжело дышал в простыни. Это была на редкость странная картина: видеть древнее существо невообразимой силы, извивающееся и стонущее от его прикосновений, ставшее покорным от желания в руках Ганнибала. – Нетерпеливый, – заключил Лектер, не в силах скрыть одобрение в собственном голосе. – Что ж, полагаю, мне лучше дать тебе то, чего ты хочешь. Наслаждаясь тем, как еле слышно Уилл вздохнул от облегчения, Ганнибал вынул из него пальцы и смазал свой член лубрикантом. Уилл весь обмяк, будто тряпичная кукла, словно его ноги больше не способны были удерживать его собственный вес. Ганнибал схватил его за бедра, чтобы должным образом поставить на колени, и спустя мгновение, пристроившись к нему сзади, начал погружаться своим членом в шелковистое тепло. Внутри Уилл был настолько узким, теснее, чем предыдущие его партнеры, жарче, практически обжигающим. Его кожа была поразительно бледной, кроме места, в котором они соединялись. Там он был цвета припухших от поцелуев губ, и таким же чувственным, таким же бархатно-мягким и ненасытным. Пальцы Уилла вцепились в простыни, в попытке найти опору, его ноги скользили по постели. Крепко удерживая мужчину за бедра, Ганнибал начал входить в него короткими сильными рывками, снова и снова насаживая Уилла на свой член до тех пор, пока удовольствие не вскипело в нем, вместе с бурлящей кровью разливаясь по всему телу. Уилл не останавливал его. Он не делал ничего, кроме того, что принимал эти толчки, задыхаясь и слегка трепеща в объятиях Ганнибала. Его кожа была скользкой от тонкого слоя покрывшего ее пота. – А-а-ах! – воскликнул на особенно яростном движении бедер Уилл, тембр его голоса повысился ближе к концу выкрика. Это был знакомый для Ганнибала звук: тот же самый стон, окрашенный нотками дискомфорта, который ранее заставил его осознать, что он был слишком бесцеремонен по отношению к Уиллу. Прикрыв глаза и игнорируя тянущий жар, расползавшийся внизу своего живота, он позволил всему приостановиться и ослабнуть: пальцы разжались, ритм замедлился. Уилл тут же обернулся, обратив на него свой мрачный и пытливый взгляд. – Что ты делаешь? – Умеряю свой пыл. Я не собираюсь причинять тебе боль, Уилл. Лектер находил эту идею весьма непривлекательной – приносить страдания таким низменным способом, далеким от умышленного замысла. Уилл замигал глазами, легко усмехнувшись одним уголком губ. – Причинять мне боль? – эхом отозвался он, недоумевая. – Воистину, Ганнибал, тебе это не под силу. Как ты вообще себе это представляешь? – У меня нет никаких представлений. Как я уже сказал, ты для меня всецело чужд. Я прислушиваюсь к сигналам твоего тела. – И эти сигналы говорят тебе, что ты делаешь мне больно? – Разве нет? – Мое тело реагирует на раздражители так же, как и любое другое. Но только и всего. Что бы ты ни делал, тебе не удастся по-настоящему существенно причинить мне боль. – Снова отвернувшись, Уилл уронил голову на свои скрещенные руки. – Хотя, ты можешь не стесняться и показать, на что способен. Думаю, что буду выглядеть симпатично, если мне немного всыпать. Лектер опустил свой взор на растрепанные кудри Уилла на его затылке, скользнул взглядом по извилистой линии его прогнутой спины. В эту секунду он переживал редчайший момент внутреннего конфликта. – Но что с этого поимеешь ты, Уилл? – Ты и сам знаешь. Мы же одинаковые. – Ганнибал не столько видел, сколько слышал улыбку в голосе мужчины. – Я утолю свое любопытство, так же, как и ты. А теперь перестань сдерживаться. К Ганнибалу вернулась прежняя шальная мысль об убийстве Уилла. Рука на его длинной обнаженной шее, сдавливающая до тех пор, пока его бледная кожа не перестанет быть бледной, пока лопнувшие кровеносные сосуды зигзагами не испещрят белки его глаз, словно сполохи молний на грозовом небе. Резким движением Ганнибал отстранился, перевернул Уилла на спину и, схватив его за горло, прижал к постели. Другой рукой он раздвинул его ноги и с хриплым стоном жестко вошел в него снова. Глаза Уилла широко распахнулись, рот приоткрылся в сдавленном крике, и от вида этого зрелища Ганнибалу стало все равно кем Уилл являлся или нет, в действительности его больше не беспокоило ничего, кроме узких рамок своего собственного наслаждения. Эгоистичная алчность, которую он обычно подавлял, вылилась в частые ритмичные движения его бедер и давление его руки на горло Уилла практически в такт. – О Господи, да! – сквозь гул крови в ушах разобрал Ганнибал, и он не был до конца уверен, кто именно это сказал, однако услышал смех Уилла: рваный, бездыханный хохот, который звучал как человеческий, но в то же время будто бы наслоился на что-то еще. Как и раньше, Лектер жаждал поймать отблеск этого Другого, желая, чтобы Уилл раскрыл перед ним больше своей таинственной сущности. Движимый этой идеей, Ганнибал убрал руку с его горла и, замахнувшись, отвесил ему пощечину. Голова Уилла метнулась в сторону, глаза полезли на лоб, а челюсть отвисла, и то, как он напрягся от неожиданности удара, заставило его настолько тесно сжаться вокруг члена Ганнибала, даря ему ощущения на грани боли и наслаждения. Они оба протяжно застонали, дыхание вырывалось из них судорожными всхлипами. – Неужели мне действительно никогда не удастся сломить тебя? – спросил Ганнибал, немного запыхавшийся от силы своего желания. – Никогда, – ответил Уилл. – И я не уверен: делает ли это меня лучшей игрушкой для тебя или наоборот? Тебя заводит убийство, а не бессмысленные проявления садизма. – Мой садизм никогда не бывает бессмысленным. – Нет, – Уилл медленно моргнул, словно довольный кот. – Ударь меня еще. Половина его лица уже раскраснелась от пощечины Ганнибала. Его белая, похожая на лебединую шея была окружена красным кольцом, которое вскоре потемнеет и приобретет неравномерно-фиолетовый оттенок. Лектер представил, как румянец на щеке мужчины распространяется на все его лицо, как за этим последует узор из синяков – разных, деформированных вариаций отпечатка его руки. Ганнибал снова ударил его, отчего зубы Уилла вонзились ему в щеку со внутренней стороны. Уилл одарил Ганнибала полурычанием-полуулыбкой, и тот заметил что зубы мужчины очертила кровь, придав им розоватый оттенок. Он вновь и вновь хлестал его по щекам, а затем сжал руку в кулак и шибанул ему по лицу достаточно сильно, чтобы нанести реальный ущерб. Он почувствовал, как нос Уилла прогнулся, и вместе с тихим прерывистым вдохом услышал глухой хруст ломающегося хряща. Тонкими красными ручейками кровь потекла по лицу мужчины. Форма его носа теперь казалась немного искривленной, что нарушало симметрию его лица. Уилл поднял на Ганнибала взгляд, уставившись на него своими потемневшими глазами с до предела расширенными зрачками, переполняющими радужную оболочку. Лектер не мог объяснить, как именно, но лицо Уилла выглядело иначе, и когда он отводил взгляд, то краем глаза можно было заметить, что черты мужчины находились в беспрестанном движении, оставаясь в стабильном положении, только когда взгляд Ганнибала вновь фокусировался на них. Следуя горячему импульсу вожделения и страсти, Ганнибал наклонился, чтобы сцеловать кровь с непрерывно меняющихся губ Уилла. Он был так увлечен самим действием, что едва распробовал ее вкус. Посасывая нижнюю губу мужчины, он одним грубым рывком вошел в него еще глубже, заставляя рот Уилла приоткрыться во вздохе, больше похожем на всхлип. После чего Ганнибал отбросил последние мысли о том, чтобы сдерживаться. Даже если бы обуздать свою похоть представлялось ему возможным, ему больше не хотелось этого. Он ощущал себя слегка ошарашенным всем этим, чувствуя вседозволенность и раскованность. Будто его держали на поводке настолько длинном, что это походило на опасную близость к его полному отсутствию. – Ганнибал, – дрожащим на каждом слоге от сотрясающих его толчков, произнес Уилл. – Блять... пожалуйста, Ганнибал... – Что угодно, – тяжело дыша, отозвался Лектер, пытаясь выдавить из себя хоть какие-то слова, – чего ты хочешь? – Хочу, чтобы ты кончил, – сквозь сжатые зубы проговорил Уилл. – Хочу ощущать твою сперму, когда войду в тебя, чувствовать, как она стекает по моим бедрам, когда я буду тебя трахать. – Он нащупал все еще теплую от пощечин руку Ганнибала и, просунув ее между их телами, обернул его ладонь вокруг своего члена. – Чувствуешь? Какой он твердый? Специально для тебя. Тебе понравится... блять, а мне-то как понравится! Я перед тобой в долгу не останусь. Лектер крепко зажмурился и теснее прижал мужчину к себе. Сильные руки обхватили его за плечи, а пятками Уилл уперся ему в поясницу. Стоны Уилла раздавались в такт ритмичным шлепкам по коже, тихие «ах-ах-ах», которые едва было слышно, больше напоминали вырывающиеся шаткие вздохи. Мир Ганнибала сузился до этих вещей, в то время как его наслаждение лишь нарастало. Существовали лишь кожа, дыхание и темнота за его прикрытыми веками. Запах Уилла, его вкус. Привкус его крови, осевший на корне языка Ганнибала. С обессиленным вздохом и сбивчивыми движениями бедер, Ганнибал наконец кончил. Как и ранее, когда они целовались, у него было ощущение бесконечного падения в бездонную пропасть, во рту был привкус асфальта и земли. Перед глазами мелькало изображение черных перьев, широкие крылья, расправленные под неестественным углом. Слишком насыщенная синева. Ганнибал медленно поднял веки, чувствуя головокружение от оргазма, которое обычно не испытывал прежде. Он ощущал себя таким усталым, что готов был провалиться в небытие, однако, когда рука Уилла переместилась ему за спину, а палец мужчины надавил на его отверстие, Ганнибал интуитивно подался навстречу прикосновению. Он подумывал попросить Уилла подождать, дать ему передохнуть, но на самом деле ему не хотелось останавливаться. Лектер решил, что этот опыт и должен быть ошеломительным, до невозможности, практически до предела. – Это точно, – произнес Уилл, словно прочитал его мысли. Затем он схватил лубрикант, смазал им свои пальцы и, снова потянувшись назад, медленно ввел один внутрь Ганнибала. – Ты меня так хорошо оттрахал, – сказал он, словно кто-то из них нуждался в напоминании, и сжался вокруг члена Ганнибала, который по-прежнему был внутри него. Ганнибал тяжело вздохнул, ощущая слабость от чрезмерной чувствительности. – Не могу дождаться, чтобы почувствовать тебя изнутри. Ты везде такой прекрасный. Лектер испустил дрожащий вздох. Его бедра дернулись сами по себе, когда нежные подушечки двух пальцев задели его простату, заставляя его все еще наполовину возбужденный член скользнуть глубже в тело Уилла. На его памяти еще не случалось такого, чтобы он испытал оргазм и после этого сразу не становился обмякшим, однако непрекращающаяся стимуляция удерживала его в эрегированном состоянии. Когда Уилл вошел в него тремя пальцами, его член снова был твердым, и он изнемогал от желания, хоть и не был уверен, что будет в состоянии кончить так быстро еще раз. Но на самом деле это было для него не так уж важно. Уилл завораживал его гораздо сильнее, чем совокупность отличительных особенностей собственного организма. – Не сдерживайся, – попросил Ганнибал грубым и хриплым голосом. – Я тоже не сломаюсь. Хочу получить от тебя столько, сколько ты сможешь мне дать. – Ты гораздо более хрупкий, чем я, – со скрытой улыбкой в голосе отозвался Уилл. – Боль меня не волнует. – Зато волнует меня. – Уилл прикоснулся ладонью к лицу Ганнибала и заглянул ему в глаза, внезапно почувствовав некоторую неуверенность, по выражению его лица можно было понять, что он немного колеблется. – Мне не хочется причинять тебе боль. И тебе следует сказать мне, если вдруг это случится, хорошо? Вопреки тому, что в этот момент Ганнибал не мог представить себя способным сказать Уиллу прекратить что-либо с ним делать, он все же кивнул. Уилл позволил своим пальцам медленно выскользнуть из него и уложил его на спину. Больше не ощущать тепло плоти Уилла вокруг своего члена, показалось Ганнибалу значительной потерей. Но потом мужчина притянул его ближе к себе и стал толкаться внутрь него, и на поразительные доли секунды Ганнибалу показалось, что он физически может ощущать, как электрические импульсы пробегают через его мозг, когда его тело изо всех сил пыталось зафиксировать новый натиск удовольствия. Ощущение было разбавленно болью, жгучей, растягивающей болью, и он был настолько переполнен, казалось, в нем больше не оставалось места ни для чего другого, кроме члена Уилла. – Все нормально? – спросил Уилл, проводя пальцами по линии сведенных к переносице бровей Ганнибала. Лектер кивнул в ответ. Он не лукавил, когда сказал, что боль не особенно его волнует. Не в этот момент, не при подобных обстоятельствах. Не с Уиллом. – Не останавливайся, – ответил он, и мужчина подчинился. Первый толчок его бедер заставил челюсти Ганнибала сжаться, подавив стон, но затем он заскользил внутри него снова и снова, и Ганнибал больше не мог молчать. Боль притупилась, и наслаждение развернулось, словно подарок, внизу его живота, раскаленное добела и неистовое. Вообще говоря, Лектер старался держаться с некоторой грацией и достоинством, но теперь его руки были беспорядочно раскинуты на постели, колени призывно разведены в стороны, чтобы соответствовать ширине тела Уилла. Он чувствовал себя зачитанной до дыр книгой, которая раскрывается от малейшего прикосновения. Но это ничего не значило. И вместе с тем это значило все. – Сильнее, – произнес он. – Мне не больно. Мне не страшно. – Ты уверен? В голосе Уилла звучали едва скрываемые нотки надежды и предвкушения. Лектер словно заглянул в зеркало и нашел это отражение чрезвычайно трогательным. Он заключил Уилла в объятия, запустив одну руку в его теплые и влажные от пота волосы. – Уверен, – ответил он. – Я же сказал, что хочу получить от тебя ровно столько, сколько в твоих силах мне дать. Пожалуйста, Уилл. Пальцы Уилла впились в его кожу, а сам он, уткнувшись лицом в шею Ганнибала, задвигал своими бедрами быстрее, вбиваясь в него с большей решительностью. В его движениях было что-то безрассудное, что показалось Ганнибалу весьма занимательным, нечто необузданное, пульсирующее и неуправляемое, как сердце на хирургическом лотке. Уилл стонал, а все, что оставалось Ганнибалу – лишь задыхаться, стиснутым в его крепких объятиях. Он подумал об отметинах, которые останутся на его теле, о розовых, похожих на стежки, бороздках от ногтей Уилла на своих плечах, о сине-желто-фиолетовых синяках в тех местах, которыми он впивался в его острое тело. Уже сейчас он мог представить щемящую боль, какую во всех смыслах этого слова почувствует после их разлуки. – Ох, – выдохнул Уилл. – Вот же... блять! Ганнибал... – Да, – отозвался он, а про себя вторил: «Уилл, Уилл, Уилл». Ганнибал проговорил это и вслух, рассеянно гадая, имелся ли в этом слове вообще хоть какой-нибудь смысл, но он естественно был. Это имя, под которым он его знал, и это было самым главным. Когда бедра Уилла сбились с заданного ритма, и он кончил, это стало грандиозным событием, в котором участвовало все его тело. Он содрогнулся с головы до пят, волосы на его руках встали дыбом, а его член пульсировал вновь и вновь. Его рот широко распахнулся, и челюсть задребезжала от протяжного дрожащего стона, сорвавшегося с его губ. Обессиленный и истощенный, он рухнул на Ганнибала, отыскал его рот и поцеловал грубо и настойчиво, будто даже после всего произошедшего ему было недостаточно. Лектер заключил его лицо в свои ладони и отдавался его влажным поглощающим поцелуям до тех пор, пока эта отчаянная острота не притупилась в них. Затем он мягко отстранил мужчину от себя и рассмотрел его лицо. Не до конца скрывая тускнеющую красноту от пощечин на его щеках, по нему была размазана кровь. Ганнибал не смог сдержать улыбки. – Ты останешься на ночь? Уилл закусил нижнюю губу, пристальным взглядом скользя по лицу Ганнибала. – Хорошо, – ответил он после секундного раздумья. Затем он опустил голову и почти застенчиво улыбнулся. – Хотя, мне кажется, нам следует принять душ перед сном. – Конечно, – согласился Лектер, переведя взгляд с носа Уилла на его шею. – Полагаю, тебе также требуется некоторая медицинская помощь. Уилл выпутался из их переплетенных конечностей, и Ганнибал сел прямее, уже ощущая тупую боль внутри, стоило ему только пошевелиться, и предсказуемую влажность между своих ног. Тайком он наслаждался этим ощущением, когда встал и жестом пригласил Уилла проследовать за ним через спальню в ванную комнату. – Смежная ванная, – провозгласил Уилл, приподняв брови и легко улыбаясь. Он опустился на колени и ощупал кафельный пол за раковиной. Через несколько секунд он выпрямился и с довольной ухмылкой протянул Ганнибалу пропавшие запонки. – Я оказался прав, – заключил мужчина с поддразнивающим торжеством в голосе. – Я никогда в тебе не сомневался, – сказал Ганнибал. Взгляд Уилла смягчился. – А ведь и правда не сомневался, да? – он открыл выдвижной шкафчик под раковиной и убрал туда запонки. – Разрешишь мне принять душ с тобой? – Сначала я бы хотел осмотреть твой нос и оценить повреждения на твоей шее. – Не волнуйся об этом, – мужчина пренебрежительно махнул рукой. – Скоро все заживет. Лектер нахмурился, на что Уилл лишь зашел в душевую кабину и, покрутив ручки и настроив приемлемый напор и температуру воды, умыл лицо. Ганнибал вошел за ним следом и тут же оказался поражен, обнаружив, что кожа Уилла такая же чистая и бледная, какой он ее видел, когда они только познакомились, а его нос снова целый и ровный. – Это больно? – спросил Лектер. – Когда ты восстанавливаешься. Уилл пожал плечами. – Какое-то время это похоже на растущую боль, а потом все прекращается. – Поразительно. Ганнибал намылил руки и начал методично очищать тело Уилла: длину его рук, грудь и живот, сужающуюся талию, плечи и спину. Он бережно скользнул руками между ягодиц мужчины, а после – между его бедер, лаская его мошонку и оттягивая крайнюю плоть. Омывать интимные части его тела было практически так же волнительно, как и находиться внутри него. Член Уилла был мягким и тяжелым в его руках, слегка наливающимся от его прикосновений. Кожа между его ягодиц была по-прежнему такой теплой. Ганнибал опустился на твердую плитку на колени и, склонив голову, словно в мольбе, намылил ноги мужчины. К концу этого действа Уилл весь залился румянцем. Он безмолвно потянулся за мылом и проделал с Ганнибалом то же самое, его прикосновения были настолько деликатными, словно он действительно боялся, что Ганнибал разобьется в его руках. Он провел мылом по груди Ганнибала и, улыбаясь, нарисовал пальцами узоры на намыленных волосах. – У тебя прекрасное тело. – Как и у тебя. – В отличие от твоего, мое не требует особого ухода, – напомнил ему Уилл, многозначительно поведя носом. – Я больше похожу на детскую доску для рисования, чем на плоть и кровь. Лектер нашел эту метафору весьма многообещающей. – Ты являешься прекрасным холстом. После того, как они приняли душ, Ганнибал сменил простыни и предложил Уиллу пижамный комплект из своего гардероба. Он не был ему впору, слишком велик в одних местах и слишком мал в других, но Лектеру все равно было приятно видеть Уилла в своих вещах. Прежде чем пойти на кухню, чтобы приготовить чай, он также предложил ему домашние тапки и халат. Уилл расположился за кухонным столом, наблюдая за тем, как Ганнибал выбирал кружки. – Неужто все незнакомцы, что приходят в твой дом и трахают тебя посреди ночи, после получают чай с ромашкой и тапочки? – спросил он. – У тебя прям как в отеле. – Тогда это был бы отель с поистине своеобразным набором услуг. Ганнибал бросил на Уилла игриво-укоризненный взгляд за его острый язык. Затем он разлил кипяток, заварил чай и, подав чашки к столу, занял место напротив мужчины. – Если ты помнишь, – продолжил Лектер, – у меня было мало сексуальных партнеров. И я не совсем уверен в правилах приличия в подобных ситуациях, но немного гостеприимства никогда не повредит. – Да я не жалуюсь. Уилл взял свою кружку в руки и, прищурившись, вперился в нее сосредоточенным взглядом. Ганнибал увидел, как обжигающий пар рассеялся, и довольная улыбка заиграла на губах Уилла, прежде чем он поднес чашку ко рту и сделал глоток. – Ты не всегда был столь озабочен манерами, приличиями и гостеприимством, – заметил Уилл. – Не то чтобы ты когда-то был невежлив. Однако по мере твоего взросления она все больше раздражает тебя. Грубость. – Взросление – это во многих отношениях укрепление жизненных убеждений, – ответил ему Ганнибал. – Мы идем по жизни, протаптывая тропу, и мы склонны придерживаться ее. Потому что в то время это была единственно доступная нам тропа или потому что она нравилась нам с самого начала. Или потому, что с тех пор мы сделали этот путь своим собственным. – И к какому из вариантов ты бы отнес свой путь к убийству и поеданию грубиянов? – спросил Уилл, а после просиял улыбкой и покачал головой. – Врожденное, приобретенное... Не самое подходящее время для подобного разговора, не так ли? Мы бы всю ночь не сомкнули глаз. Мысль о том, что его понимают и принимают, все еще вызывала в душе Ганнибала искорки восторга, и он улыбнулся. – В любом случае, мне бы не хотелось это обсуждать. В сущности, я никогда не вдавался в подробное рассмотрение причин, по которым я делаю то, что я делаю. Мне попросту не нравится, как невежливые люди заставляют меня себя чувствовать. – А как они заставляют тебя себя чувствовать? – Глупо, – после некоторой паузы ответил Лектер и хотел добавить что-то еще, но когда действительно задумался над своим ответом, понял, что в нем и заключалась самая суть. Уилл слегка наклонил голову в бок. – Прости, если в какой-то момент этого вечера я заставил тебя чувствовать себя подобным образом. Я был достаточно груб. – Я не испытываю неприязни к тому, какие чувства ты во мне вызываешь. – И какие это чувства? На мгновение Ганнибал задумался. Они напоминали ему о семье и концепции безусловной любви. Хоть он никогда и не подвергал испытанию любовь его семьи к нему. Когда они были рядом, он был всего лишь ребенком, и, насколько им было известно, в нем не было ничего необычного, кроме разве что его интеллекта. – У меня нет для них названия, – признался он. – Вероятно это слишком чуждая мне концепция. Что-то промелькнуло в выражении лица Уилла. Ганнибал не мог сказать наверняка, что именно это было, но у него появилось смутное подозрение, что Уилл скрывал от него нечто важное, тайну, которую он решил не раскрывать. Лектер внимательно изучил его лицо. Можно было принять за жалость то, что он уловил в его нахмуренном лбе и теплом взгляде, однако это была не она. В его открытом взоре читалось скорее что-то вроде томления. Похожее выражение лица было у мужчины, когда Ганнибал был внутри него, и пока они целовались, после того, как соединились в единое целое и разделились, прежде чем слиться вновь. – Ты знал меня до того, как я узнал тебя, – произнес Ганнибал, интуитивно зная, что это правда. На мгновение Уилл задержал на нем взгляд, прежде чем опустить глаза. Он сжал в ладонях свою чашку, сиреневые кончики его пальцев побелели от силы в его хватке. Наконец он кивнул. Лектер склонил голову набок. – Как долго? – С... с приюта. Ты был так зол. Все время. Было невозможно не услышать тебя. – Уилл снова поднял глаза. – Я убаюкивал тебя по ночам. Рассказывал тебе сказки, пока ты спал. Ганнибал сделал себе мысленную пометку заглянуть в некоторые из пыльных залов Дворца своей памяти, потому что в настоящее время у него не было вообще никаких воспоминаний ни о чем подобном. Он верил Уиллу, но мысль о том, что он этого не помнит и, возможно, никогда не вспомнит, оставила его с чувством некоторого разочарования. Он задавался вопросом, рассеивались ли его кошмары при звуке голоса Уилла, ворочался ли он в своей детской кровати от прикосновения этих сильных рук, пока хмурое выражение постепенно сходило с его лица. Он попытался представить, что Уилл счел бы уместным сказать такому безнадежно несчастному ребенку, каким он был, и пришел к выводу, что обстоятельства вряд ли складывались иначе. Для такого древнего существа, как Уилл, Ганнибал, вероятно, по-прежнему оставался крайне юным. – Я всегда чувствовал чье-то присутствие рядом с собой, – сказал Лектер. – Я полагал, что это был Бог. – Бог не оставил тебя, – заверил его Уилл. – Мне просто... однажды случайно удалось тебя услышать. Потом было трудно отпустить. – Он улыбнулся, однако это больше походило на гримасу. – У меня есть привычка подбирать заблудших. – Таких в этом мире определенно предостаточно. Заблудшие овцы, неприкаянные и потерянные. Если милостивый Господь – пастырь, то ты – волк? – Думаю, зависит от того, кого ты спрашиваешь. Слова растворились в тишине. Уилл поднял свою кружку, словно хотел отпить из нее, однако снова поставил ее на стол. – Я люблю тебя, как родного, – произнес он с выражением лица, еще более напряженным, чем звучал его голос. – Ты – Божье создание, но я чувствую, будто ты мой. – Это ты сформировал меня таким? – Нет, нет, я... у людей есть свобода воли, я ничего не делал, – мужчина испустил глубокий вздох, и черты его лица расслабились. – Это не было чем-то вроде Адама и Евы. Я не шептал тебе на ухо непристойные предложения, ничего такого... Как я уже сказал, мне ведь нужно где-то быть. И я рад, что оказался рядом, когда тебе это было необходимо. Лектер кивнул. Он улыбнулся Уиллу, который в свою очередь одарил его дерганой, несколько удивленной улыбкой в ответ. – Спасибо, – сказал Ганнибал. – Любезно с твоей стороны было помочь мне, когда Божья благодать не смогла на меня снизойти. Но что ты будешь делать со мной? Теперь, когда я сошел с благочестивого пути? И что насчет других твоих заблудших овец? – Они были немногочисленны и редки. Жизнь смертных коротка. – Разве они не могут провести с тобой остаток своей вечной жизни? – Я хочу, чтобы они были с Богом. Они хорошие люди. Они заслуживают безмятежного блаженства, а не изнуряющей тоски скитаний по земле вместе со мной. На мгновение Ганнибал задумался о смысле сказанного Уиллом. Если он правильно его понял, это была, по сути, возможность вечной жизни. Ему и без того казалось, будто он уже прожил несколько, но, несмотря на свой многочисленный негативный опыт, он все еще был очарован ими всеми и возможностями, которые ждали его впереди. – Имею ли я право голоса в том, что происходит в моей загробной жизни? Уилл открыл рот и тут же закрыл, качая головой, скорее из-за самой ситуации, а не в качестве ответа. – Каждый заслуживает покоя. Я никому не пожелал бы вечного проклятия. – Но я – не ты, – напомнил Лектер. – Я принимал бы свои решения совершенно на других основаниях. – С легкой улыбкой на губах он заключил руки Уилла в своих ладонях и нежно сжал их. – Нам вообще не нужно ничего решать прямо сейчас. Перво-наперво: ты останешься на ночь. – Хорошо, – согласился Уилл. – Осмелюсь предположить, что в какой-то момент после этого ты уйдешь. – Мне придется. – Понимаю, – Ганнибал отпустил ладони Уилла, чтобы прикоснуться к его щеке, проводя кончиками пальцев по грубой щетине и нежной коже. – Увижу ли я тебя снова, прежде чем пробьет мой час? Уилл прильнул к его прикосновению, опустив свои трепещущие веки. Он закивал и повернул голову, чтобы поцеловать ладонь Ганнибала. – Как только пожелаешь. Я тебя услышу.