База 213. Союзники

Я стоял у знакомой двери, переминаясь с ноги на ногу, как в детстве, когда стоял под дверью директора и боялся зайти. Сейчас тоже боялся, хотя за дверью должен был находиться совсем не директор верхнеитильского мужского интерната. Потом вздохнул и решительно нажал вызов. Дверь бесшумно открылась, на пороге стоял незнакомый мужчина с нашивками пилота на наброшенной на плечи куртке. Смерил меня взглядом сверху вниз, потом вопросительно поднял бровь. Я растерянно уставился на него. Посмотрел через его плечо, сверяясь с номером каюты, и озадаченно спросил: — А... где Эрик Маэрсон? — Все хотят Эрика, — ответил тот беззлобно, но рожу скорчил зверскую. — Ты по какому делу? Личному или государственному? — По личному, — ответил я. — И... довольно срочному. Чертов билет жег мне кожу через карман штанов. — Еще и срочному? Хмммм... ладно, заходи. Я вошел, стараясь не думать о том, что с этой каютой у меня связано. Тем более, сейчас все выглядело несколько иначе — постель была разобрана, на сбитом покрывале лежал Эрик Маэрсон в чем-то свободно-домашнем и смотрел на меня поверх планшетки. Я остановился посреди комнаты, покосился на пилота, который, закрыв дверь, привалился к косяку за моей спиной, потом снова повернулся к Эрику. — Доброе утро, сэр. Вы меня помните? — Дин Кирш? — в голосе Эрика звучал намек на удивление. Он повернулся к пилоту. — Кит, оставь нас ненадолго. Это не то, что ты успел подумать. "Никита Стше... Тшче..." — в общем, я понял, кто это такой, Ирвинг рассказывал. Выглядел он совсем не так, как я себе представлял. Моложе и... интеллигентней как-то. Когда Кит, пожав плечами и демонстрируя спиной недовольство, вышел из каюты, я быстро начал говорить, опасаясь, что это ненадолго: — Да, меня зовут Кирш. Я... пилот. Бывший. Сегодня был списан... по личной просьбе. Эрик смотрел внимательно. На словах о списании он снова глянул удивлено, но не перебивал, давая высказаться. — В общем, так вышло. У меня... разногласия с руководством. Но я не такой обычно... в общем, это первые разногласия. Я хочу летать. И не хочу уходить с Двести тринадцатой. Я вчера подумал, у нас же до сих пор формально разные армии. Форма разная, уровень подчинения разный и так далее. Я... хочу подать прошение о приеме в ряды Свободной армии Содружества, пока ее окончательно не объединили с нашей Армией Империи. Я сказал это все быстро, на одном дыхании, потому что боялся, что прозвучит глупо. Взгляд Эрика стал еще более цепким, он наклонил голову, раздумывая. — Я такие вещи не решаю. Вы, я думаю, это знаете. В таком случае, что требуется от меня? — Я знаю. Я хотел спросить. Кому мне лучше подать заявление? Генералу Ольсену, командующему базой с вашей стороны, или руководителю вербовочной службы, если у вас такая есть? Чисто по-человечески... кто менее... предвзято ко мне отнесется? — Хм... если чисто по-человечески… — Эрик вдруг развеселился и очень хитро подмигнул, улыбаясь. — Тогда советую обращаться к заместителю начальника базы, гранд-полковнику Саймону Лейту, думаю, он поспособствует. Вообще-то это не принято, нужна переподготовка. У нас корабли совсем иные, думаю, ты в курсе. Но... пиши рапорт, я передам. Я кивнул, слегка оглушенный тем, что мою идею Маэрсон не посчитал такой уж идиотской и даже согласен помочь. — Ирвинг быстро переучился. Я думаю... ну, в общем, если мне кто-нибудь поможет, я тоже справлюсь быстро. Можно мне попросить планшет тогда? Я сразу здесь и напишу. Я настороженно глянул на Эрика — сейчас еще решит, что это слишком уж нахально. — Держи, Воздух. — Он протянул планшет, а потом нажал клавишу комма. — Горе мое, ревнивое, можешь не отираться с той стороны, я же чувствую. Заходи уже. Мы закончили. Прозвучало это как-то двусмысленно, но я понадеялся, что Кит более адекватный, чем его описывал Ирвинг. Сесть на кровать я постеснялся, поэтому просто присел на корточки, опершись спиной об стену и быстро начал набирать текст — слова заявления я мысленно перебрал уже сотню раз за прошедшую ночь, выверяя каждое. Кит появился буквально через мгновение, наверное, действительно отирался за дверью. Мельком посмотрел на меня, но ничего не сказал. Эрик встал с кровати ему навстречу, потянулся, а проходя мимо Кита, быстро поцеловал его. Потом снял с вешалки форму и ушел с ней в ванную. Хорошо, хоть переодеваться при мне не стал. Я чувствовал, что явно тут лишний, но раз Эрик согласился сам передать рапорт, то упускать такую возможность нельзя. Я поднял глаза на Кита с непроизносимой фамилией и сказал: — Я сейчас уйду. Еще две минуты. — Хоть три, — милостиво разрешил тот, поглядывая на закрытую дверь ванной комнаты. — Эрик, тебе помочь? Странно, но здесь уже не было ни шутки, ни фривольных намеков. Скорее нотки беспокойства и заботы. — Сам справлюсь, — последовал ответ. — Узнай лучше, нас вечером с дежурства сняли? Или все-таки нет? — Сейчас. — Кит подошел к персоналке и, нажав несколько клавиш, посмотрел на экран. Я выпрямился, потер затекшие колени, мельком вспомнив Ирвинга в кабине "Ястреба". Про "Ястреб" вспоминать не стоило — в глазах противно защипало, а к горлу подкатил комок. Пока я пытался справиться с эмоциями, Эрик вышел из ванной, одетый по всей форме, отглаженный, причесанный... в общем, как будто он пять минут назад не валялся тут в постели в домашней майке. — Вот, сэр... — Я протянул ему планшетку и только что записанный кристалл. Эрик взял, улыбнулся мне ободряюще. — Не переживай, Воздух, все будет хорошо, — и добавил, уже Киту: — Ну, что там? — Мы в графике. Но полет свободный. Поиск. — Вечером? — Да. — Ладно, понял. Отдохни тут пока. За нас обоих, хорошо? Вышли мы с Эриком вместе — сперва до лифта, потом по длинному коридору, соединяющему отдельные сектора базы. Дальше он свернул налево, а я остановился посреди коридора — мне идти было, в общем-то, некуда. Непривычное состояние полной свободы, когда нет графика, нет расписания, никому и ничего я сейчас не должен. Очень неуютное ощущение, кстати. Я чувствовал себя так, как будто меня выкинуло куда-то на обочину дороги и теперь мне остается только смотреть на проносящиеся мимо машины. На миг стало настолько не по себе, что закружилась голова. Нельзя так. Я пока ничего не знаю. Лить слезы по своей загубленной военной карьере я начну завтра. А пока нельзя расслабляться. Я даже вчера, после всего, что было, сумел себя в руках держать. Значит, и сейчас должен. Я тряхнул головой и решительно набрал номер Ирвинга. Он не отвечал, и я сбросил вызов. Значит, еще занят. Или в медблоке у него забрали комм. Я медленно побрел в сторону нашего сектора — возможно, к тому моменту, как я дойду, врачи его отпустят... Ирвинга не отпустили. Я смог поговорить с ним только через несколько часов — и отговорил "выдергивать капельницу к черту, у нас ведь один день остался, Кирш!". Потому что перед смертью, как говорил Майк, не надышишься. И я бы себе не простил, если бы с Иром что-то случилось. В конце концов, транспортник завтра не утром уходит, а вечером, это куча времени. Вечером я болтался возле ангара — внутрь вход был по пропуску, которого у меня теперь не было. Корабли взлетали и садились, в дальнем конце стояли в ряд "ястребы", и третий справа был совсем недавно моим. И еще совсем недавно я шел по этому коридору навстречу длинному незнакомому парню из Содружества. Чтобы показать ему, как мы летаем. Если бы я тогда знал, как круто это изменит мою жизнь… но мы, пилоты, когда начинаем сложный маневр, не всегда можем знать, чем он закончится. Но мой, мой еще не закончен. Пока я стою здесь — не закончен. И тут, словно отвечая на мои мысли, на руке завибрировал браслет комма — я поставил его на беззвучный режим, когда думал, что смогу пройти к Ирвингу в больницу. Я знал, что это будет за звонок, но помедлил секунду, прежде чем ответить. Это снова было шагом через черту, что-то я в последнее время слишком часто делаю такие шаги. Поговорив минуту, я развернулся и чуть ли не бегом бросился по коридору. Я стоял в очереди на раздачу и чувствовал спиной взгляды соседей. Вот теперь меня действительно сверлили взглядами. То, что было раньше, когда я только начал сюда приходить, — это цветочки были. Но вот агрессии в них больше не было... ну или это я выдаю желаемое за действительное. Хотя в этот раз их понять можно — есть повод для такого пристального внимания. Я улыбнулся, поставил на ленту поднос, делая вид, что не замечаю ничего, кроме табло с меню. Стандартная утренняя манная каша, тост с джемом, термостаканчик с кофе. Я составил все это вместе и, придерживая рукой, двинулся искать свободный столик. Я хотел сидеть один, потому что думал, вдруг придет Ирвинг. Нет, не так. Я знал, что он придет. Потому что я улетаю сегодня вечером, а значит, он придет. Только вот в мои планы внесены небольшие коррективы... но вчера я Ирвингу сообщать об этом не стал — было слишком поздно, когда я, наконец, вышел из кабинета заместителя командующего. Я потер шею — воротник новой форменной куртки был непривычно свободным, и оттого мне постоянно казалось, что я забыл его застегнуть. Не привык еще. Наши союзники вообще, похоже, ценили комфорт, даже в военной форме, а я к таким вольностям не был готов. И серо-голубой цвет мне тоже казался странным. А потом я, оторвавшись от разглядывания собственного рукава, увидел в дверях Ирвинга. Он стремительно вошел в зал, огляделся и, игнорируя стойку раздачи, сразу шагнул ко мне. — Привет, — выдохнул он, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Привет, — улыбнулся я. — Я думал, не узнаешь меня, как вчера. Я такой непостоянный в последнее время. — Точно, в последнее время просто не успеваю за твоими переменами. Привет, Воздух. — Ирвинг? Ты знал? — Я, неуверенно улыбаясь, смотрел ему в лицо. Я же чуть его не потерял. Чуть все не потерял. Мне хотелось дотронуться до него, протянуть руку через стол, но я почему-то этого не делал. Потому что успею еще, а пока можно просто смотреть и знать, что все получилось. И один его счастливый взгляд стоит того, чтобы пройти через все это. — Мне дядя вчера звонил, спрашивал, что я знаю про охламона, что к нам в ряды вооруженных сил просится. Иначе, ты думаешь, я бы в больнице сидел? — Ирвинг улыбнулся, глаза его сияли. — Кстати, я и так бы не сидел… просто... оказалось, что слегка перетрудился в последнее время, не только в последний раз, в общем... я сегодня вечером улетаю. — Дядя? — Я замер, пытаясь понять, правильно ли я его расслышал, потом застонал и стукнулся головой об столик, наконец-то сведя в памяти два лица — гранд-полковника Саймона Лейта и то, что видел в голове у Ирвинга во время нашего знакомства. — Бляяя... Ирвинг, я идиот. Я стоял перед ним, как дурак, и думал, надо же, однофамильцы, а еще и похожи... — Ну да... — он как-то смущенно улыбнулся. — Короче, Дин, у меня отпуск. На две недели. — Не понял? — Я растеряно посмотрел на него и задохнулся от острого, болезненного чувства обиды. — Бросаешь меня тут одного, да? Я думал, ты мне поможешь... — Помогу чем? — Ир хитро улыбнулся, но я не очень понимал сейчас намеки. — Вообще. — Я сглотнул и отвернулся, чтобы он не смотрел мне в лицо. — Ирвинг, я же ничего не знаю. Даже Устав не знаю! Я его вчера ночью пробежал глазами, конечно, но... думаешь, мне легко сейчас будет? Тем более одному. Наши меня теперь за дезертира держат, ваши просто терпеть не могут… — Ну, ты же знаешь, на базе лишних кораблей нет, они же персональные, под каждого пилота. — Я знаю. И что? — А ты — пилот. — Бля, Ирвинг. — Вот сейчас я разозлился. Он разговаривает со мной как с идиотом. — Ну в смысле да, понятно, что никто летать меня пока не пустит. Я же не об этом, это и так ясно. Ну а что мне оставалось делать? Дальше с Маленичем работать? Под столом у него? — Поедешь со мной, дубина. На ферму. Надо же тебе корабль подобрать. А я как раз помогу. Ну а Устав... Устав по дороге будем учить, чем там еще заниматься. — Он снова улыбался. — На какую ферму? — бесцветным голосом спросил я. — Ирвинг! Хватит надо мной издеваться, у меня сейчас нет чувства юмора, оно все у Маленича в кабинете кончилось, когда я рапорт об отставке подавал. — На корабельную. Я же говорю — точно, дубина. Знай, Содружество своих не бросает и не подставляет. К тому же, мы с тобой экипаж, сам говорил. А с Маленичем,— он понизил голос, — не переживай... мы разберемся Я поднял на него взгляд, неуверенно уточнил: — Ты едешь сегодня вечером? И я с тобой? А кто-нибудь еще об этом знает? Ну там... начальство? — А кто тебе направление туда выписал? Естественно, начальство знает. Поехал бы я иначе в отпуск, конечно. Без тебя-то... — Он протянул руку и сделал то, о чем я сам думал пять минут назад — накрыл мою руку своей, сплел пальцы. — А что ты надо мной издевался тогда сейчас?! — Я облегченно выдохнул, улыбнулся. Все-таки нервы нужно в порядок приводить, меня швыряет из крайности в крайность. От обиды и беспросветного разочарования до полного счастья. — Не мог сразу сказать нормально? Или это месть? — А то... — Ирвинг схватил мою кружку и глотнул кофе. — Кто мне вчера мозговую встряску устроил? — Я не хотел тебя расстраивать. Если бы не получилось... а ведь могли не взять. — Ну-ну... ты меня не расстроил, ну просто совсем не расстроил. Ерунда какая. Дурак ты, Кирш. Ладно. Будем считать один-один... — Ну, я же вчера тебе пытался дать понять, что... А, ладно. Ир! Ты хоть рад? Это был дурацкий вопрос, я и без "контакта" видел, что он рад, еще как — у него лицо словно светилось, несмотря на темные круги под глазами. Ирвинг посмотрел на меня, хмыкнул, что-то обдумывая, а потом подался вперед, и я почувствовал его губы. Они пахли кофе... моим кофе, и я поцеловал его в ответ, и несколько секунд схлопнулись в одну, как во время гиперпрыжка. — Ирвинг, — выдохнул я, когда смог его, наконец, отпихнуть. Правда, я не слишком старался сделать это быстро. — Тут хренова куча народа. А надо мной разве что стрелочка красная не висит, как в компьютерной игре, "Смотрите сюда!". — Ну и что? Здесь же все свои, — пожал тот плечами. Я покрутил мысленно это слово. Да, действительно. Теперь это — свои. — Для меня многовато впечатлений. Знаешь что, ты вроде не голодный, да? В больнице покормили? Пойдем. Я хоть и дезертир и все такое, но каюта командира звена имперского флота пока за мной. Будем... Устав учить. Прямо сейчас. Ирвинг с готовностью встал, и мы вдвоем вышли из столовой. Рядом. Как экипаж.