Любовь на спор

      Драко не спалось. Он малодушно сбежал из дома Уизли, даже не попрощавшись, и трансгрессировал к себе в отель. Очень странный день, похожего на который он не мог припомнить. Когда он в последний раз отдыхал душой и телом? Когда этот отдых не был связан ни с алкоголем, ни с проститутками? Он не помнил. Такие дни бывали во время школьных каникул, когда Драко приезжал из Хогвартса, и соскучившаяся по сыну Нарцисса окружала его вниманием со всех сторон. Это она научила его верховой езде, хотя отец был против.       Но сейчас он провёл время не с мамой, ни с кем-то из друзей, а, раздери его горгулья, с Гермионой Грейнджер и четой Уизли! Пожалуй, из всех рыжих, Билл был самый небесячий, но всё равно он был из враждебного его семье клана. Но самое ужасное, что ему понравилось находиться рядом с Грейнджер. Да, он должен был её соблазнить на спор. И судя по тому, как всё прошло, он уложится даже быстрее, чем в три недели. Но ощущение лёгкости и веселья, которое сохранилось после этого дня, пугали его до ужаса.       Поэтому он, переодевшись, тут же отправился в свой любимый притон, надеясь, что там встретит Камиля. И он не ошибся.       Камиль сидел в отдельной ложе, а по обе стороны от него устроились две куртизанки. Одна из них была Коко — низкорослая и полноватая, её гладкие чёрные волосы контрастировали с бледно-голубыми, почти прозрачными глазами. Вторая — Мариетт — рыженькая высокая хохотушка, её кудряшки забавно подпрыгивали при каждом движении головой. На обеих были корсеты, аппетитно подчёркивающие грудь и талию, — чулки и туфли на каблуках. Их лица раскраснелись от выпитого. В момент, когда Драко вошёл в ложу, Коко водила языком по уху Камиля, расстёгивая ширинку на его брюках. Рыженькая просто пила, закинув свою ногу на него и запустив пальцы в его волосы.       — А-а, мой друг! Где ты пропадал весь день? — оживился Камиль, и даже убрал руку Коко от своей заметно выпирающей ширинки.       — Выполнял условия нашего договора.       — О, мадемуазель Грейнджер? И как прошло?       — Неплохо, неплохо, — Драко уселся в кресло, и ему тут же принесли выпивку. — Где Кора?       — Сейчас позову, — поклонился официант и вышел из ложи в общий зал.       Оттуда доносилась громкая музыка. Несколько танцовщиц соблазняли тех, у кого не было денег на отдельные кабинки. Из соседних лож доносились самые разнообразные звуки — рычание мужчин, вскрики женщин, визг и смех, шлепки голых тел. Драко предпочитал уходить наверх, в отведённые комнаты. Хотя никогда не был против минета прямо за столом, пока он выпивает и ест.       Одна только мысль об этом заставила его пах заныть, и он позавидовал Камилю, который был готов отдаться своим любимым шлюшкам.       — Драко, мой милый! — кокетливо виляя бёдрами, в кабинке появилась Кора. Она провела рукой по его загривку и наклонилась, чтобы поцеловать. Нарочито медленно, что Драко успел рассмотреть её глубокое декольте.       Кора не волшебница. Её красивое лицо обычно было серьёзно. Но не тогда, когда она была с Драко. У вип-клиентов заведения, естественно, были свои любимицы. Драко обожал Кору за ум, умение одеться так, чтобы захотелось её тут же раздеть и трахнуть. С ней он чувствовал себя особенным, почти любимым. Кора всегда искренне радовалась его приходу и огорчалась, если он уходил раньше. Она обожала красить волосы в разные яркие цвета. И как раз сегодня её медные кудри в сочетании с карими глазами напомнили Драко о Грейнджер.       — Так, приятель, — Камиль поднялся, — я иду наверх. Составишь мне компанию?       — Да, мы скоро придём.       Камиль и две его куртизанки в обнимку покинули кабинку.       — Ты сегодня задумчив, mon chéri, — проницательно заметила Кора. Она опустилась перед ним на колени между его ног. — Я могу помочь тебе забыть все печали, — проговорила она, проводя ладонью по внутренней стороне бедра вверх к ремню. Её взгляд спрашивал, хочет ли он этого сейчас, и Драко чуть подался тазом вперёд, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.       Кора никогда не делала минет механически. Она начинала с ласк и прелюдий, чуть заигрывала, облизывала и покусывала кожу — всегда медленно, но каждый раз, когда её горячий рот обволакивал его член, Драко не мог сдержать стона — настолько упоительными были её предварительные ласки. Под конец он никогда не мог сдерживаться, нажимал на её затылок рукой и подавался бёдрами ей навстречу, побуждая двигаться всё быстрее, пока вслед за сладостным спазмом не приходило избавление.       Сегодняшний вечер не стал исключением. Запрокинув голову и сжав зубы, Драко с силой нажимал на голову Коры, пока она приближала его к оргазму.       — О святой Мерлин, да-а! — выдохнул он, удерживая член во рту Коры, пока весь не излился в неё.       — Mon chéri, тебе легче? — спросила она, поднимаясь и делая несколько глотков вина.       — Да, — Драко кивнул и опрокинул рюмку коньяку, вместо закуски используя рот Коры, впиваясь в неё жадным поцелуем.       Он закурил и какое-то время сидел расслабленный, лишённый ненужных мыслей. Вот он какой. Молодой, свободный, богатый, и он может иметь в своей жизни всё, что захочет. Если бы он пожелал, то и клуб стал бы его. Только вот снобы-аристократы, дружки папаши не одобрят. Мысль об отце всегда отдавалась потаённой болью. Если любовь матери Драко чувствовал всегда, то любовь отца надо было заслуживать.       Он тряхнул головой, садясь ровно и застёгивая брюки.       — Будешь ужинать здесь или пойдём наверх?       Аппетита у Драко не было, а вот желание скоро вернётся с новой силой. Так что он поднялся, и Кора, подхватив его под руку, повела по ступенькам в номер, где Камиль пытался удовлетворить разом обеих женщин, хотя удовлетворять должны были его.       Драко никогда не смущал секс в одной комнате с Камилем. Их номер был просторным, с двумя массивными кроватями под балдахинами. Драко нравилось занимать ту, что была дальше, потому что рядом стояло зеркало, и можно было смотреть в него на лицо Коры, когда она собирается кончить — невероятное зрелище — женщина за несколько секунд до оргазма. Свечи в комнате замерцали, и рыжие локоны Коры окрасились в чарующий золотисто-шоколадный цвет. Драко сглотнул. Похоже на волосы Грейнджер. Очень похоже. И если он отпустит воображение на волю, то сможет представить, что имеет её саму. На губах расползлась хищная улыбка. Драко поймал Кору за руку и жадно поцеловал, предвкушая минуты удовольствия.       — О, mon chéri, как ты нетерпелив! — выдохнула она, когда он оторвался от её губ.       Возле кровати она скинула с себя юбки, оставшись в корсете, сетчатых чулках и туфлях на невысоком каблуке. Другой одежды на ней не было, и Драко остановил взгляд на завитках волос внизу живота и почти физически ощутил тепло, которое хранило её тело там, чуть ниже.       Кора поманила его пальцем, кокетливо улыбнувшись.       — Как ты хочешь сегодня?       — На коленях, спиной ко мне.       Кора улыбнулась и принялась расстёгивать его ремень. Она гладила Драко, тёрлась об него всем телом, извиваясь, и он чувствовал, как напрягся член. Драко нащупал нежную розовую плоть и проник внутрь средним пальцем, ощущая её жар и влагу. Кора застонала, и он почувствовал, как его накрывает возбуждение.       Драко толкнул её на постель, разворачивая. Кора, смеясь, приняла ту позу, которую он хотел, и Драко, не медля ни секунды вошёл в неё, сразу глубоко и почти грубо.       — А-ах… — сорвалось с губ Коры, когда она прогнула поясницу ему навстречу, высоко задрав голову.       Драко вцепился в её волосы одной рукой, второй отвесив ей сочный шлепок по ягодицам, и когда Кора застонала громче, он начал двигаться в ней с быстротой и неистовством скакуна, несущегося через поле. Он смотрел на её волосы, зажатые в кулаке и представлял молочную кожу Грейнджер и её изящную фигурку, подающуюся навстречу каждому его толчку в ней.       Финал наступил быстрее, чем даже он ожидал, так что он едва успел выйти из неё, чтобы кончить на простыни. Он упал на постель рядом, тяжело дыша, и смотрел в потолок.       — Mon chéri, что с тобой сегодня? — удивлённо спросила Кора. Не то чтобы ей не было хорошо, но до пика она не успела дойти. А Драко по негласному соглашению позволял ей всегда кончить первой. На других ему было плевать, но для Коры он делал исключение, считая это чем-то вроде приятного бонуса.       — Тяжёлый день, — ответил он, стараясь не смотреть на её лицо. Теперь она совершенно не была похожа на Грейнджер, ни внешне, ни говором, и это его бесило.       — Я принесу тебе выпить, — сказала Кора и, накинув халат, который всегда лежал возле её кровати, ушла к буфету с напитками. С кровати Камиля доносился женский визг и мужской смех. Что там вытворяет Камиль, Драко даже видеть не хотел. Воспоминание о дне в радушном доме Уизли-Делакур снова неприятно обожгло. Почему у кого-то могут быть счастливые семьи, а он так и бродит по свету неприкаянным, ища спасения у шлюх?

***

      Гермиона встала с кровати и скрылась в ванной комнате. Обычно к этому времени её мальчики по вызову испарялись, забирая щедрое вознаграждение с тумбочки. Но к её удивлению, не в этот раз.       Из кухни доносился шум воды и шкворчание бекона на сковороде. «У меня и бекона-то нет…» — пронеслось в голове, когда она залезла под струи воды, смывая с себя негу прошедшей ночи. А она была волшебной, если не считать опустошения, которое она почувствовала теперь при свете бледного парижского солнца, пробивающегося сквозь занавески спальни.       Гермиона накинула шёлковый халат и вошла на кухню.       — Доброе утро! — молодой мужчина, имя которого она уже позабыла, лучезарно улыбнулся ей, демонстрируя ямочки на щеках. — Завтрак?       Гермиона растерянно посмотрела на накрытый стол и неуверенно опустилась на стул.       — Кофе со сливками?       — Да, — она кивнула, не до конца осознавая, почему всё ещё продолжает терпеть на своей кухне парня на одну ночь.       — Сию секунду.       Он суетился вокруг стола, подавая ей приготовленные блюда. Длинная выбеленная чёлка то и дело падала ему на голубые глаза. Гермиона покраснела. Да что с ней? Почему она попросила в агентстве именно такой внешности мужчину? Неужели произошедшее у Флёр дома могло так сильно её взволновать, что она окунулась в порочную фантазию о Драко?       — Тебе всё нравится? — мужчина заглядывал ей в глаза с подобострастным выражением.       — Да, всё отлично… Только… — Гермиона выпрямилась и отложила вилку. — Послушай… эм-м…       — Дрю.       — Точно, Дрю. Я не знаю, ты новенький или как, но я настаиваю, чтобы со мной никто не оставался до утра. И уж точно я не жду завтрака в постель…       — О, так его надо было принести в постель? Просто, ты спала и я не хотел…       — Дрю, — перебила его Гермиона и строго посмотрела на него. — Мне не нужен завтрак. Вообще. Ни в постель, ни на стол.       — Тебе не нравится? — в его голосе было столько разочарования, что ей стало неловко.       — Нет… в смысле, это очень приятно, но…       Дрю, тут же просияв, не стал её дослушивать.       — Тогда ешь скорее, остынет.       Гермиона повиновалась. Дрю уплетал за обе щеки, поглядывая в раскрытые балконные двери на занимавшийся день. Он выглядел моложе, чем Гермиона думала. Чёлка постоянно падала ему на глаза и он тут же отбрасывал её назад, движением головы, которое даже не замечал.       Когда он закончил, Гермиона поднялась.       — Тебе пора.       — Уже? — он не скрывал своего разочарования. И эти голубые глаза, смотрящие на неё по-щенячьи жалобно, были трогательно наивными, так что Гермиона даже испытала лёгкое чувство вины за то, что произойдёт дальше.       А сценарий был один. Едва мужчина по вызову оказывался в дверях, Гермиона окликала его и произносила заклинание забвения, не просто стирая воспоминание о ночи, но и добавляя новое о совершенно другой женщине. Обычно одной и той же, чтобы не возникло путаницы. Дверь за любовником захлопывалась, и он уходил, думая, что просто ошибся дверью. Гермиона никогда не вызывала одного и того же мужчину дважды. Не известно, как могло сказаться действие заклинаний при повторном стирании памяти и записи новых воспоминаний.       В ду́ше перед завтраком Гермиона размышляла, почему выбрала именно Дрю? Она была уверена, что блондины не в её вкусе. Но правда была в том, что в темноте спальни, ночью, можно было представлять другого блондина. У которого колючий и высокомерный взгляд.       Впрочем, волнения предстоящего дня быстро выветрили из головы и Драко, и Дрю. У неё сегодня было назначено две встречи в офисе, а на вечер — благотворительный аукцион.       — Мадемуазель Морье, сделайте мне кофе покрепче. К встрече с месье Сове всё готово?       — Да, мадемуазель. Вся информация у вас на столе. И ещё. Звонил некий господин, представился Камилем Монеттом. Сказал, что собирается приобрести несколько картин художника Эммануэля Гамаша. Ему нужен ваш экспертный взгляд. Годятся ли они для его частной галереи.       Гермиона кивнула — умно со стороны месье Монетта. Эммануэль считался гением скульптуры, но его картины вызывали вопросы. Поговаривали, что он писал их не сам. Но доказательств не было.       — Назначь ему встречу на завтра у него около полудня.       Полин Морье, верная секретарша и помощница, кивнула и побежала варить кофе, а Гермиона занялась разборкой писем. Приглашения, просьбы о помощи в благотворительности, запросы на интервью, неловкие предложения к сотрудничеству от самых разных предприятий: от галерей до рекламных агентств и уборочных фирм. «Наши инновационные наработки в пылевыметении поддержат ваш офис в идеальной чистоте, а специальное средство — достаточно лишь капли! — устранит неприятные запахи».

***

      — Вы знаете, господин Вашон, это невозможно. Цена, которую вы запрашиваете, просто непомерна.       — Но я трудился над этой коллекцией всю свою жизнь!       — И всё же она столько не стоит.       — Но вы посмотрите на образец! Видите, как колышется пшеница на ветру? А птицы, птицы? Они летят с севера на юг, символизируя конец лета, завершение круга жизни. А потом, смотрите, смотрите, мадемуазель Грейнджер, они появляются снова! И наступает весна!       — Вы ведь знаете, что незаконно применять специальные магические заклинания на предметах искусства с целью увеличения прибыли? — Гермиона нахмурилась.       — О… н-нет… вы не так поняли. Я…       — Я не первый день этим занимаюсь. И даже не первый год.       — Но клянусь прахом моего дедушки, я не применял…       — Хорошо. Оставляйте мне картину. Я её проверю, и через неделю сообщу вам о решении.       — То… то есть как — оставляйте? — господин Вашон заёрзал в кресле.       — Послушайте, я слишком дорожу своей репутацией, чтобы выставлять картину, созданную не законными методами, а с применением сложной магии. Правила для всех одинаковы. Оставляете у нас в хранилище картину, мы её проверяем. И если всё хорошо, так и быть, я выкуплю её у вас, потому что это ведь шедевр! Наступает весна… Кто бы мог подумать? — Гермиона почти не скрывала сарказма.       — Х-хорошо. Я оставлю.       — Уверены? — Гермиона вскинула бровь. Если посетитель её обманывал, то ему грозят не просто штрафы, но и лишение лицензии на создание картин. А она была уверена, что художник не просто написал пейзаж, но и слегка поколдовал над ним.       — Да, — не слишком уверенно отозвался господин Вашон.       — В таком случае, рада знакомству и сотрудничеству. — Гермиона протянула руку.       Перо остановилось, и пергамент свернулся в трубочку и упал на стол. Позже Гермиона перечитает протокол встречи и отправит его на хранение в архив.       — Мадемуазель, — в кабинет вошла Полин, — ваше платье для аукциона. А здесь окончательный список гостей. В последнюю минуту добавился ещё один человек.       Гермиона согласно кивнула — это было частое явление — и подошла к платью. Строгий и элегантный наряд от «Шанель», достойный организатора благотворительного аукциона. Время от времени Гермиона любила пройтись по магловским магазинам. Удивительным образом в ней продолжали уживаться две её разные сущности.       — Как будете добираться до аукциона?       — Портал будет открыт внизу.       — Хорошего вечера, мадемуазель!       — Merci.

***

      Благотворительный аукцион. Фонд помощи исчезающим видам «Хвосты и крылья». Драко поморщился и поправил бабочку. Сегодня он собирался раскошелиться. Деньги были не его, а отца, и возможно, Люциус придёт в ярость, но Драко был только рад позлить его.       Малфой-младший взял аккуратный свёрток, перетянутый лентой, с лотами, представленными на аукционе, и сел так, чтобы ему была хорошо видна небольшая сцена-подиум, но самому при этом находиться чуть в стороне. Лот номер двадцать — «Статуэтка работы знаменитого Эммануэля Гамаша». Выглядела она совершенно безвкусно, на взгляд Драко. Начальная цена — пять тысяч галлеонов. «Разорви меня дракон! За это?»       Публика постепенно стягивалась. Элегантные дамы и галантные кавалеры. Одни в мантиях, другие в нарядах посовременнее. Высшее общество, аристократы и нувориши. Кого-то Драко хорошо знал по делам отца, кого-то по светским сплетням и новостям — вокруг этих людей всегда собиралось много людей попроще, словно они хотели, чтобы ореол славы попал и на них.       — Мистер Малфой! — старый сгорбленный маг подошёл поздороваться.       — Месье Фовьи, — Драко пожал руку.       — Когда мне удастся связаться с вашим отцом? — скрипуче поинтересовался маг. Его глаза недовольно блеснули. — Мои совы сбились с крыльев, но я так и не получил ответа.       Драко поморщился. От Люциуса пришло строгое распоряжение держать месье Фовьи на расстоянии вытянутой руки, но и не отталкивать. Старший Малфой не хотел разругаться с представителем одного из старейших волшебных домов, но и особых дел с ним иметь не желал.       — У него много дел, но я сообщу, что вы хотите с ним связаться.       — Хорошо-хорошо, — маг покивал. — Жду вас на следующей неделе у себя в особняке.       — Да-да, я буду, — нетерпеливо ответил Драко, заметив, что на небольшую сцену вышла Гермиона.       — Mesdames et messieurs! Приветствую вас на ежегодном благотворительном аукционе «Хвосты и крылья»! Сегодня будут представлены предметы искусства как классиков, так и современных творцов. И конечно, гвоздём программы станет статуэтка «Лебедь» от Эммануэля Гамаша!       Раздались бурные аплодисменты.       Драко прекрасно видел Грейнджер со своего места. Она была чудо как хороша в чёрном узком платье и в туфлях на каблуке. Нитка жемчуга на тонкой шее добавляла образу аристократичности. Мысленно медленно раздев её, Драко откинулся на спинку стула. Ну что ж, этот раунд начался, и проигрывать он не собирался.       Один лот сменялся другим, но он терпеливо отмалчивался, внимательно, впрочем, следя, кому что отходит. Высушенная и прямая, как палка дама, чем-то напоминавшая МакГонагалл, рядом с Драко едва не выдала его, приобретя картину за шесть тысяч пятьсот двадцать пять галлеонов. В момент, когда зачарованный молоток ударил по подставке, и голос Гермионы объявил счастливую обладательницу непомерно огромной картины, Драко быстро наклонился вниз, якобы возясь со шнурками.       Аукцион набирал обороты. Вспыхнула даже одна крупная ссора между покупателями. И всё же Драко начинал скучать и едва не задремал, когда наконец был объявлен лот номер двадцать. Он тут же оживился и принялся наблюдать за торгами, выжидая момент.       — Тринадцать тысяч галлеонов — господин в красном, раз! Тринадцать тысяч галлеонов, два!       — Тридцать тысяч галлеонов! — рука Драко взметнулась в воздух, по залу прошёл шёпот удивления. Но Малфой не обращал на них внимания. Он смотрел прямо на Гермиону, даже не скрывая ухмылки. Она на мгновение потеряла над собой контроль — он видел, как вытянулось её лицо, потом она моргнула, и только после этого повернулась к залу.       — Тридцать тысяч — господин в правом углу, раз! Тридцать тысяч, два! Тридцать тысяч галлеонов, три!       Ба-бах! — стукнул молоток, и раздались аплодисменты.       — Поздравляю! — произнесла Гермиона и поспешила уйти со сцены.