18.11.21
Я случайно оступился, завидев на поляне девушку, удивлённый присутствием ещё одного человека, ведь думал, что брожу этими местами один. Под подошвой неприятно громко треснула ветка, сломленная пол натиском моего неосторожного шага. Она обернулась. Ей стоило лишь поднять голову и устремить свой пронзительный взгляд на меня, чтобы я потерял дар речи. Волосы незнакомки отражали прикосновения лучей солнца, переливаясь на свету; жгуче алые губы пленяли мысли, а твердый взгляд обратно приводил в чувства. Давно я не видел столь прекрасной красоты девушек и все известные мне ранее сравнения никак не вязались с ней. Была ли она мила и очаровательна, словно фея? Этого не достаточно... Головокружительно-обаятельная, как ведьма? Нет, слишком уж грубо. Единственная истина заключалась в том, что она была созданием действительно неземной красоты…26.04.22
Стоило её взгляду зацепиться за меня, как девушка тут же насупила свои смоляные брови, а медово-шоколадные радужки приобрели враждебный оттенок, тем самым помогая мне определиться: ведьма. По коже мгновенно пошли мурашки, а тело отказывалось подчиняться моей воле. Я не мог ни сбежать прочь, ни направиться в её сторону; сердце гулко билось о рёбра и его ритм раздавался даже в голове. Был ли я околдован ею? Определённо. Но точно могу сказать, что никакая магия не коснулась меня тогда, никаких чар не было наложено, разве что… она опрокинула меня в волшебный котёл полный любви. — Кто ты такой? — донёсся до моих ушей её голос... ангельский. Как такое может быть?! Я вновь запутался в собственных ощущениях, абсолютно обескураженный незнакомкой. Дьявольски прекрасной незнакомкой? Или всё же божественно красивой? Определиться кажется невозможным. Потревоженная за рассматриванием цветов на поляне, она поднимается и отряхивает одежду, проверив наличие на ней всяких букашек или лепестков анютиных глазок, распустившихся и до этого болтающих с девушкой. Да, я уверен, что они рассказывали ей о том, как прекрасны рядом расцветшие васильки и шептали о множестве целебных свойств алтея. Она и сама была одним из цветков, определённо, самым выделяющимся и главным составляющим икебаны, которую мне повезло созерцать. Она дополняла горный пейзаж так же сладко, как и раскинувшие неподалёку свои ветви деревья, что оттеняли бледность девственно-чистой кожи. — Ты что, оглох? — ещё один острый взгляд, а сердце в очередной раз спотыкается и воздух застревает где-то между грудиной и горлом. Как мне ответить, если я не могу самого простого — дышать рядом с ней? Я стою, всё так же прикованный к одному месту, с глупо треснувшей ранее веткой под правым ботинком, и боюсь пошевелиться. Не хочу разрушать волшебную тишину скрипом обуви и чавкающими звуками раздавленных червей. Ей, наверное, плевать, что прямо под нашими ногами существует своя микросистема, что сейчас огромное количество мелких существ, насекомых и микроорганизмов борются за свою жизнь. Прямо как я в эту самую минуту, когда набираюсь сил вдохнуть полной грудью и сказать: — А ты ведьма? — получается сбито, хрипло и настолько тихо, что остаётся молиться быть услышанным. Я дышу часто и глубоко, будто необходимый кислород вот-вот отнимут и я задохнусь. Перед смертью не надышишься? Так вот — это ложь. Перед смертью, как минимум успеешь заново влюбиться в жизнь... и в неё тоже. А это намного больше, чем просто дышать. — А ты, что, инквизитор? — она улыбается, с губ её слетает лёгкий смешок, прикрытый согнутой в кулак ладони. Вижу озорные огоньки, пляшущие на дне этих болотяно-сахарных омутов, и игриво поднявшуюся бровь, и сам не могу сдержать, хоть и немного кривой и нервной, но всё же улыбки. — Если так, боюсь, живым я тебя не отпущу. — Тогда, примешь бедного и уставшего путника на обед? — отвечаю, переминаясь с носка на пятку. — Обещаю, что никому не расскажу о прекрасной и добродушной ведьме, поселившейся на тихой опушке рядом с Волчьим лесом, — уголки губ тянутся выше и я с нетерпением жду её реакцию. — Ишь какой, а не больно многого ли ты просишь? — она фыркает, как самая настоящая лисица, поправляя выбившиеся от ветра волоски за уши. — Ты бы за милость принял, что всё ещё на собственных костылях стоишь, — немного неожиданно, потому что грубо. Но она права. С чего я вообще это ляпнул? Ведьма исследует меня пытливо ещё несколько минут, а потом разворачивается, и я только сейчас замечаю корзинку с множеством трав и цветов, что, оказывается, всё это время находилась подле её босых стоп. Она неторопливо собирает ещё немного растений, подкладывая их рядом с алтеем, покрывает корзину синим платком и, чихнув, оборачивается ко мне. — На, неси, — девушка протягивает плетёнку и, судя по её немногословности и тону, с которым прозвучали скупые два слова, выбора у меня особого нет. Ноги, до этого приклеенные к сырой земле, наконец-то приходят в движение и затёкшие мышцы дают о себе знать мерзким покалыванием. Подойдя достаточно близко, чтобы забрать груз, но недостаточно для того, чтобы почувствовать её тепло, я останавливаюсь, не желая нарушать личного пространства незнакомки, нагло всучившей мне свою ношу. Как только травы оказываются у меня, её лик снова обрамляет солнечная улыбка. Обманчивая... потому что глаза продолжают холодно и недоверчиво изучать. Я сглатываю образовавшийся нервный ком в горле, не отводя от неё взгляда. Не потому, что страшно за себя. Потому что боюсь, что она окажется видением, сном, иллюзией... Фальшивкой, созданной моим больным воображением. Потому что, как бы истерично не трепыхалось и не сжималось в груди, сколько бы капель холодного пота, пробегающих по спине, я не чувствовал — позволить ей так просто исчезнуть я не могу. Не смогу, даже если эти самые нежные руки, что сейчас поправляют воротник моей рубашки, окажутся когтистыми лапами зверя. Не смогу и в том случае, если эти манящие губы на самом деле скрывают под собой жгуче острые клыки. Я не в силах противостоять ей. Не в силах заставить себя перестать восхищаться...