Зарисовки

Портрет «Ангельский пир» 18хх год, масло

— Это такое враньё! — разрезает тишину вскрик. — Что? — Картина эта, — девушка шустро поправляет съехавшие с носа очки и самоуверенно улыбается, кажется... себе? — она такая фальшивка! — С чего ты это взяла? — С того, что от ангела у тебя — максимум внешность, — в пустом холле от стен звонко отбивается возмущение, — хотя на мой взгляд и она — то ещё дьявольское изощрение. Раздаётся смех — жуткий, басистый, несколько загробный, что волосы дыбом и тело неподвижно, — а на деле, где-то в конце коридора, за окном молниеносно пронеслась иномарка, оставляя после себя клубы дыма и режущий слух звук. — У Дьявола есть экземпляры и поинтересней моего, — затылком ощущается холод и испепеляющий душу взор. — Например? — Например — ты. Рука девушки, державшая цепко чёрный клатч, внезапно дрогнула — с улицы раздался оглушающий выстрел. Вещица громко стукнулась о кафель, преследуемая минутной тишиной. Она развернулась назад, внимательно изучая носки собственных красных лодочек и сделала пять чётких отточенных шагов к противоположной стене. Наклонилась вперёд и подняв голову, хищно улыбнулась другой картине. — Ты совсем не умеешь шутить. — Я и не пытался, — звучит в ответ. Только вот... где? — Ты просто знаешь больше положенного, — отвечает хрипловато некто, — другим эти знания были недоступны. — Получается, я — особенная? — Вроде того. — Да боже упаси от таких "особенностей", — девушка демонстративно закатывает глаза и отходит на пару шагов назад. — Он в отпуске. — Тогда, стоит его навестить, — девушка вновь возвращается к первой картине с изображением парня и по дороге подбирает клатч, что выронила ранее. Неторопливо она достает и включает телефон, а через небольшой промежуток времени снова обращается к некто: — Почему другие могли тебя видеть? — Тебя настолько мучает ревность? — Не льсти себе, — отвечает она, раздраженная чужой самоуверенностью, и прячет телефон с новой заметкой обратно, — меня просто это бесит. Ты меня бесишь. — Ох, дорогая, это просто замечательно, — от громогласного баса не слышно и следа. — Не заговаривай мне зубы и прекрати увиливать, — между двумя картинами ощущается напряжение. Его буквально можно потрогать в воздухе, протянув руку. — Рехнулись, — некто выплёвывает абсолютно невозмутимо. Кажется, что ему вовсе плевать на окружающий мир. Кажется, что никого, кроме них, больше не существует, — каждый из них сошёл с ума. — А я...? — А ты — уж очень интересная игрушка, чтобы так беспечно тебя сломать.