Ловец снов

      Утро выдалось достаточно ясным, несмотря на то, что еще вчера весь день лил крупный дождь. Через открытое настежь окно доносится звонкое пение птиц, а лучи солнца греют старый дощатый пол. Чимин сидит на полу возле стены, вертя в руках маленькое зеркальце, рассматривая вырезанный на его корпусе узор. Он подобрал его вчера на рыночной площади, отмыл от грязи и оставил себе. Лучше оно его жизнь не сделает, но иметь у себя что-то красивое, пусть даже маленькое, всё равно приятно. На ветхий подоконник прыгает бродячий рыжий кот и, осмотрев комнату, натыкается взглядом на сидящего Чимина. — Привет, Персик, — он улыбается, глядя на животное. Этот кот иногда заглядывает к нему, но каждый раз убегает обратно на улицу. Видимо, ищет себе еду, но в этом доме точно ее не получит. Однако продолжает иногда запрыгивать на грязный подоконник.       Чимин ловит зеркалом луч света, пуская по полу солнечного зайчика. Кот сразу спрыгивает с окна, начиная бегать за бликом, пытаясь поймать. Чимин улыбается, выпрямляя ноги, и растягивает губы в легкой улыбке. Животному бегать быстро наскучивает, и он садится возле человека, обнюхивая пальцы свободной руки. Парень легко гладит рыжую шерсть за ухом. — У меня, как всегда, для тебя нет ничего, кроме своей компании, Персик, — он улыбается, смотря в жёлтые кошачьи глаза. На самом деле он без понятия, есть ли у него имя, поэтому придумал кличку сам. Коту все равно без разницы.       В маленьком коридоре за дверью что-то с шумом падает, отчего Чимин вздрагивает, а Персик быстро запрыгивает на окно, пугаясь, и скрывается на улице. Он замирает на несколько секунд, но расслабляется, понимая, что никто к нему не идет.       Пак Чимин ни разу за свои восемнадцать лет не чувствовал себя безопасно в собственном доме. Родители его не хотели и каждый день не забывали напомнить о том, что он — всего-навсего лишний рот в этом доме. Его практически не кормили, отдавали изредка то, что сами есть уже не хотели, а желудок Чимина принимал от безысходности. Иногда он мог своровать что-то на рынке, если повезет, или попросить в лавке у пекарей что-то за минимальную работу.       В комнату проникает запах свежего хлеба, который, видимо, испекла его мать. Отец вчера смог заработать немного денег, принеся домой продуктов и алкоголя, чтобы отметить. Чужая радость, подпитанная спиртным, сейчас расцветает оттенками фиолетового на его бедре и ребрах. Чимин просто не успел уйти из дома и попал под горячую руку.       От сильного запаха выпечки желудок скручивает болезненным голодным спазмом, а рот наполняется слюной. Он не помнил, когда ел последний раз… Наверное, это было где-то дня три назад: ему удалось украсть на рынке кусок жареной рыбы и несколько абрикосов. Организм сильно истощен от минимального питания. Чимин совсем худой, цвет лица отдает серым, впалые щеки уже давно не украшает здоровый румянец.       Он поправляет спутанные светлые волосы, корни которых грязные, что неимоверно раздражает. На тонких запястьях видны уже пожелтевшие синяки, и Чимин только вздыхает, натягивая на пальцы рукава старой, потрепанной кофты. Нужно уходить из дома до вечера, возможно, сможет найти еду, или хотя бы сходит на речку помыться. Он поднимается, морщась от боли в ушибленном бедре, и подходит к месту для сна. Кроватью это сложно назвать: несколько тонких одеял вместо матраца и еще одно, которым он накрывался. Подушки практически нет, она уже почти без пуха внутри, но все равно лучше, чем ничего. Ночью иногда холодно, но в такие моменты Чимин радуется, что живет в Южном Королевстве: тут относительно теплый климат.       Он берет небольшой мешочек, который когда-то сшил из кусков ткани, и обвязывает шнурок от него на своем поясе. Чимин прячет туда зеркальце и затягивает, закрывая. Там хранятся его редкие находки, иногда краденая еда. На дне лежит кусочек мыла, который ему удалось добыть на рынке: благодаря ему он хотя бы может держать себя в чистоте какое-то время. Парень закрывает створки окна и останавливается перед дверью, глубоко вдыхая. Можно было бы уйти через окно, но его нужно обязательно закрыть на засов, а снаружи этого не сделать.       Ему требуется несколько минут, чтобы решиться и выйти в коридор. Подошва его изношенных ботинок совсем мягкая и стертая, поэтому он ступает по старому полу практически бесшумно. Чимин бы вполне мог выйти из дома незамеченным, если бы путь до двери не проходил через кухню. Родители сидят за столом, поедая какой-то жиденький суп, а в воздухе до сих пор сильно пахнет свежим хлебом, который стоит на столе. — Куда ты собрался? — он слышит грубый голос отца, но не реагирует. Мужчине это не нравится, поэтому тонкое запястье с силой сжимают чужие пальцы. — Ты оглох? Я с тобой разговариваю. — Какая тебе разница, куда я? — тихо вздыхает, пытаясь выкрутить руку из захвата, но силы не равны. Джусон смотрит на сына, усмехаясь, и взглядом указывает на стол. — Хочешь есть? — Чимин поджимает губы и качает головой. — Кто тебя врать учил? — Ты, — отрезает и снова дергает рукой. Его не отпускают, резко потянув на себя, и тяжелый кулак бьет в живот, заставляя задохнуться на секунду. — Ты что-то слишком дерзкий стал, я мало тебя воспитываю? — мужчина самодовольно усмехается, смотря на то, как его сын пытается восстановить дыхание, держась за живот. У Чимина в глазах плывет все, голова неприятно кружится, и в желудке снова болезненные спазмы. — Оставь его, пусть проваливает, — Эмма демонстративно отрывает кусочек хлеба, смотря на Чимина с безразличием. Если у отца он был предметом, на который иногда можно сорваться, то матери вовсе было плевать. Ей без разницы, где он, что делает, как себя чувствует. Будто он не ее сын совершенно — спасибо, что из дома хотя бы не гонит. — Ладно, все равно приползёшь обратно, — Джусон хмыкает и отпускает чужую руку.       Чимин сразу же разворачивается, выходя на улицу, до сих пор чувствуя неприятную боль в месте удара. Как бы он хотел не возвращаться в этот дом вовсе, но у него нет выбора. Он ничего не умеет делать, чтобы зарабатывать хоть какие-то деньги. Даже что-то носить попросту не хватает сил, а в их районе все бедные. Хоть город и большой, сам он живет в самой отдаленной его части: тут все ненамного богаче, чем он сам. В центральной части такого оборванца на работу никто не примет даже полы мыть. Он пробовал, умолял, просил, но никто не стал с ним возиться. Чимин научился как-то выживать, ни на что не надеется — просто существует как получится.       Он очень любит время после дождя: намного меньше пыли, земля не такая горячая от солнца, и воздух свежий. На улице до сих пор едва уловимо пахнет дождем, и юноша легко улыбается, сворачивая от своего дома в сторону рынка. В душе теплится надежда, что сегодня он сможет немного поесть. Городские улицы не сильно наполнены людьми, и это не обнадеживает, ведь чем меньше у прилавков народа, тем сложнее что-то украсть. На самом деле Чимин ужасно не любит это делать, ведь там работают такие же бедные люди, как и он, которые пытаются заработать денег на еду своим трудом. Поэтому он крадет не часто: когда организм совсем истощен и готов сдаться.       Медленно идя по улице, он старается держаться в тени и не сильно привлекать к себе внимание, что не сложно: все заняты своими делами. Через пару метров он поворачивает на ответвление главной улицы, чтобы сократить путь, и, пройдя несколько домов, выходит на рыночную площадь. Как он и подозревал: людей мало. Чимин глубоко вздыхает, чувствуя снова голодный болезненный спазм в желудке. Ноги сами ведут к одной из лавок пекарей, ближе к середине рынка. Там работает добрая женщина, которая никогда не отказывает что-то ненужное отдать парню, но в этот раз Чимин натыкается лишь на грустный взгляд. — Прости, Чимин, я сегодня ничем не могу тебе помочь, — она слабо качает головой и обводит рукой пустеющий прилавок, — даже на продажу почти ничего нет. — У вас что-то случилось? — Сегодня же день приёма, пекари обивают пороги дворца. Я напекла с утра немного, сколько смогла одна, — она снова переводит взгляд на него и поджимает губы. — Когда ты ел последний раз? — Дня три назад, — Пак жмет плечами и слабо, но тепло улыбается от этой минимальной заботы. Он знает, что ей не сильно есть до него дело, скорее его жаль, если может — помогает, и на том спасибо. — Джусон вчера ходил, хвастался, что заработал немного денег. Может, дома какой кусок хлеба есть? — Может, и есть, но я не буду брать. Мне побоев и так хватает, голод терпеть проще, чем боль, — Чимин качает головой и вздыхает, растрепав светлые волосы на затылке. — И то верно, — она кивает, поправляя белый передник поверх юбки. — Зайди завтра. Возможно, у меня будет, что дать тебе. После приёма Его Величества люди воодушевлённые: активнее зарабатывают и покупают. — Хорошо, спасибо, тётушка, — он кивает, и, снова проведя руками по волосам, решает, что нужно идти к реке и помыться. Пусть он нищий, но ненавидит чувствовать себя грязным. Хочется хоть как-то сохранять человеческий внешний вид, а не превращаться в некое подобие человека.       Время двигается к полудню, и солнечные лучи оставляют все меньше тени, отчего становится намного теплее. Чимин сворачивает с рыночной площади и идет в сторону леса на окраине города, где протекает небольшая река. Среди толстых стволов деревьев и раскидистой кроны намного прохладнее. Чимин снимает обувь, после погружая ноги в шелковистую траву и прикрывая глаза на несколько секунд. Ему так сильно нравится природа Южного Королевства. Другой он не видел, но уверен, что здесь, на земле, обласканной солнцем, она самая красивая.       В детстве, когда была жива его бабушка, она говорила, что природа юга отражается в глазах Чимина. Они зелёные, насыщенные, чистые, будто это единственная часть тела, которую не покинули краски и жизнь. Ему всегда казалось, что его зеленые глаза неестественно выделяются на фоне посеревшего худого лица, но каждый раз, смотря на свое отражение, был рад, что радужку не покидает цвет и блеск.       Он игнорирует протоптанную тропинку, идя по густой, невысокой траве, видя между темных стволов деревьев отблески воды, и уже через пару минут выходит на берег спокойной реки. Чимин не останавливается, продолжая идти вдоль берега до более уединённого места, подальше от чужих глаз, если кто-то решит пройтись к реке.       Парень заходит за большой холм, где находится скрытый участок берега. Он никогда не видел тут чужих следов, предполагая, что никому просто нет надобности сюда ходить. Чимин же приходит довольно часто, чувствуя себя здесь безопаснее. Тут тихо, совсем не слышно шума города, хоть он не так далеко. Только мягкий шелест листвы от ветра и иногда всплески на воде. Чимин такое единение с природой любит, и, как ни странно, чувствует себя не таким одиноким. Он хотел бы сказать, что к одиночеству привык и это ощущение его не гложет, но солгал бы. В одиночку тяжело, ему не требовалась помощь, ему хотя бы поговорить с кем-то, кому можно будет хоть каплю своей жизни рассказать, кто выслушает. Будь жива бабушка, все было бы иначе, но она умерла, едва Чимину исполнилось восемь, и была единственным человеком, которому до него действительно было дело.       Рядом с ногой что-то приземляется, а кожи касается нечто мягкое, отчего парень дергается, опуская взгляд. — Персик? — Чимин удивленно смотрит на рыжего кота, который никогда раньше сюда с ним не приходил, а в этот раз, видимо, увязался от скуки. — Ты напугал меня, — присаживается и зарывается пальцами в нагретую солнцем шерсть, отчетливо слыша мурчание. Кот опускается на песок, растягиваясь во всю длину тела, и подставляет светлый живот.       Парень гладит животное несколько минут и поднимается, стягивая с себя кофту, аккуратно складывая ее. Ещё раз оглядывается по сторонам и раздевается полностью, достав из поясного мешочка мыло. Чимин спокойно смывает с себя пыль и грязь, быстро привыкая к прохладной речной воде. Ему хочется поплавать, но сил совсем нет, и он не рискует, боясь, что может просто не выплыть. Когда-то позже, когда у него будет больше сил, он обязательно будет плавать днями напролет.       Вымывшись, он выходит на берег, одеваясь и садясь на песок рядом с Персиком, который так и не ушел. Чимин быстро высыхает, отросшие светлые волосы чистыми, но жесткими от мыла прядями, лезут в глаза, отчего приходится их постоянно убирать назад. Планов абсолютно никаких нет, и он не знает, чем себя занять. Домой возвращаться до темноты не рискнет. От воспоминаний об этом месте он слегка морщится и приподнимает тонкую ткань кофты, смотря на свое тело. На ребрах несколько больших синяков, и один слабый проступил от утреннего удара. Из-за ослабленного состояния его сосуды легко лопаются, и для возникновения синяков не нужно прилагать особых усилий, поэтому ими украшена большая часть тела. Даже на запястьях видны следы от пальцев отца: часть из этой россыпи совсем не болит, но выглядит жутко.       Раздумывая, чем бы ему заняться, Чимин вспоминает слова тётушки о том, что сегодня во дворце день приёма. Чимин знает, что существует один день в неделю, когда люди могут прийти к королю и лично рассказать о своих проблемах, попросить чего-то. Он считает это глупым, потому что все просьбы не выполнишь, да и люди иногда просят разный бред, но так создается мнимая связь короля и народа. Сам он в сказки не верит и на такую помощь никогда не надеялся, от того и не интересовался, когда это происходит. Понимал прекрасно, что просьбы нищего парня никто не выполнит, да и просить ему не о чем. Любящих родителей и дом, в котором ждут, король ему не подарит. — Может сходить, посмотреть? Как думаешь? — Чимин опускает взгляд на кота, которого совсем разморило на теплом песке. Он снова зарывается пальцами в мягкую шерсть, опуская голову на согнутые колени. — Я никогда не видел, что за стенами, которые ограждают дворцовую территорию. И как людям не страшно идти к королю? — добавляет он совсем тихо.       О Мин Юнги, Короле Юга, говорили многое, и все было разное, но единственное, на чём сходились людские сплетни — он справедлив, но жесток. Страх можно было вселить одним упоминанием этого человека. Чимин никогда вблизи короля не видел, но отчего-то слухам верил. Говорили, у него аура подавляющая, грозная, заставляющая склонить голову, и холодом от этого человека веет. Не удивительно, ведь он довольно молод для престола, приходится держаться так, чтобы простой народ боялся и уважал.       Так называемые дни приёма появились не так давно, всего пару лет назад, когда участились преступления в городе. Чимин не совсем понимал как, но это помогло, и разбоя стало меньше.       На самом деле просто посмотреть на дворец и его территорию было очень интересно, но каждый раз Чимин стеснялся идти туда. Даже представить не мог, как он — совершенно бедный парень, будет смотреться в дворцовой роскоши. Нелепость ситуации в его голове зашкаливала. Но заняться всё равно нечем, поэтому он решительно поднимается на ноги, снова завязывая мешочек у себя на поясе. Легко треплет кота на прощание и не спеша уходит к той тропе, по которой вышел к реке.       Добраться до дворца у него занимает не очень много времени, и, как только перед его глазами появляется колонна людей, которая медленно проходит на территорию, стеснение немного отпускает. Таких же, как он, очень много, есть даже такие, которые выглядят еще хуже, чем Чимин. Он хотя бы чистый. Парень спокойно становится в конец колонны. Ему неуютно от количества людей, и пару раз он даже порывается уйти, но что-то останавливает и заставляет стоять на месте. Стража осматривает каждого и пропускает внутрь.       От увиденного Чимин замирает на несколько секунд. Дворец поистине огромен и невероятно красив, а территорию украшает прекрасный парк, залитый солнечным светом. Паку кажется, что он очутился в другом мире, в который совершенно не вписывается, но думать об этом не хочется. Он отходит немного в сторону от общего движения и замедляется, осматриваясь. Его глаза горят неподдельным детским интересом: всё же парень очень молод, каким бы взрослым жизнь не пыталась его сделать.       Двор полон людей абсолютно разных сословий, которыми кишит город, но юношу больше интересуют окружающие вещи. Он ловит взглядом каждую мелочь, ни на секунду не жалея, что решил прийти и корит за то, что не сделал этого раньше. На несколько минут ему даже кажется, что в истощенном теле прибавляется сил. Дорога ведет прямо к главному входу во дворец, но заходить туда он не решается. Увлеченный своими мыслями и восторгом парень сходит с дороги, заходя в цветочный сад, оставаясь незамеченным из-за количества людей.       Чимин таких красивых цветов в жизни не видел: яркие бутоны так и манят прикоснуться, но он знает, что нежные лепестки трогать не лучшая идея. Зайдя вглубь сада, он вдруг осознает, что зашёл довольно далеко, и тут же его удивляет отсутствие слуг или стражи. Вокруг всё еще никого нет, и ведомый любопытством он проходит еще глубже, останавливаясь возле цветов и рассматривая причудливые узоры лепестков. Неожиданно цветы заканчиваются, и Чимин поднимает голову, сглатывая. Перед ним простирается яблоневый сад. Множество деревьев разного размера и высоты — видимо, какие-то были посажены давно, а какие-то совсем еще молодые. Но то, что привлекает внимание Пака больше всего — яблоки. Огромное количество красных плодов, которые заманчиво блестят на солнце, переливаясь. Он видел эти фрукты на рынке не раз, они совсем не редки, но те были другие: желтые или зеленые, не такие крупные, а иногда наверняка недозревшие. Эти же даже на вид плотные и сочные, наполненные краской и, наверное, невероятно сладкие.       Желудок резко сводит так, что ноги подгибаются. Чимин очень хочет есть, но это королевский сад. Парень снова осматривается — вокруг никого. Внутри него борьба, он очень хочет сорвать яблоко и хотя бы немного заглушить ужасный голод, лишающий сил, но также осознает, что всё тут принадлежит королю. Украсть у него — самоубийство. Ноги сами ведут юношу к ближайшему дереву: плоды выглядят так вкусно. Желудок снова сводит, и он не выдерживает, срывая яблоко с нижней ветки, делая сразу несколько укусов, и едва ли не плачет от того, насколько же вкусным оказался фрукт. — Эй, ты что делаешь? — слышится мужской крик, и внутри всё обрывается. Его заметили. — Кто ты такой и что тут делаешь? — о побеге не успевает даже подумать, потому что его грубо разворачивают за плечо. Перед ним крепкий мужчина лет сорока в красивой форме и с некоторыми инструментами на поясе. Видимо, садовник. — Я… я просто… — яблоко выпадает из ослабевших рук, и он не сводит взгляда с человека. — Извините меня, я не хотел. — Кто тебе позволил сюда зайти? — крепкая рука грубо встряхивает его за плечо. — Кто ты такой? — Я просто местный житель, — быстро отвечает, стараясь собрать мысли в кучу. — Простите, я был очень голоден, я давно не ел. Отпустите, прошу вас. — Стража! — громкий крик, и Чимин ощущает, как ноги слабеют от накатывающей паники. Не надо было ему сюда приходить. Лучше бы домой пошёл: пусть отец снова бы ударил, но всё было бы не так серьёзно. — Этот парень украл яблоки из королевского сада! — к ним подходят два стражника, сразу крепко вцепившись в его руки по обе стороны. — Пожалуйста, прошу Вас, отпустите, и ноги моей тут больше не будет, обещаю! — Чимин смотрит на садовника с отчаянием, но мужчине всё равно. — Отведите его в подземную тюрьму. Король потом решит, что с ним делать.       Чимин не пытается сопротивляться: понимает, что бесполезно. Пока его ведут под руки, он несколько раз пытается попросить отпустить его, но оба стражника абсолютно не обращают на него внимание. Они обходят дворец, останавливаясь возле одной из дверей, которая ведет сразу в подвал. Пак не знает, как вся ситуация может быть еще хуже и почему жизнь к нему настолько не справедлива. Ему даже плакать не хочется, потому что сам виноват; просто тело бьет мелкая дрожь от пробирающего до костей страха. Дверь его клетки, с шумом захлопнувшаяся за спиной, будто ставит точку в его еще не озвученном приговоре.

***

— У ворот уже собрались люди, — Хосок поворачивает голову к окну, из которого хорошо видны главные ворота. — Да, я знаю, — Юнги кивает, окуная перо в чернильницу, и расписывается на одной из бумаг, после чего сворачивает лист и запечатывает сургучной печатью с гербом королевства. — Сегодня будет тяжёлый день. — Может, подумаете о том, чтобы сократить дни приёма? Раз в неделю — это довольно часто, — Хосок стоит справа от короля, сложив руки за спиной. — У людей не станет меньше претензий, и, вероятнее всего, сокращение вызовет недовольства. Ты, как советник, должен это понимать, — Мин поворачивается к парню, стоящему сбоку, одаривая его равнодушным взглядом, и тяжело вздыхает, поднимаясь. — Идём. Начнём сегодня раньше. — На территории меньше стражи, чем обычно, — Хосок выходит из кабинета вслед за своим королем, держась рядом. На полу плитка, выложенная мозаикой, от которой звонко отдается стук небольших каблуков на обуви обоих. Во дворце довольно тихо: вся прислуга занята своими делами. Юнги всегда наслаждается тишиной дворца; все работники тут прекрасно знают, насколько Мин любит спокойствие. — По какой причине? — Ближе к восточным границам, в одной из деревень, проблемы с дикими животными, что стали выходить из леса и нападать на людей. Туда отправился командир Ли. Я позволил взять ему людей из стражи, чтобы не расформировывать войска. — Хорошо. Не думаю, что возникнут проблемы, — Юнги кивает и входит в открытые массивные двери, ведущие в тронный зал.       Дни приёма для него были особо сложными, и в каком-то смысле он их даже ненавидел. Предлагая эту идею Чон Хосоку, который являлся его правой рукой, он рассчитывал действительно помочь людям, однако мало кто приходит к нему с разумными просьбами. В людях он давно разочарован, но приёмы заставили разочароваться окончательно. Крестьяне эгоистичны и алчны. Многие просто просят у него денег, мол, "вы же король, поделитесь". Юнги искренне не понимает, на что они рассчитывают, но выслушивает просьбу каждого без исключения, кто входит в двери замка. Но то, что он исполнит все — никогда не обещал.       Люди никогда не поймут, что он не может делать всё, что захочет, или всё о чём попросят. Ему двадцать восемь, но на престоле он уже давно, оказавшись во главе королевства в девятнадцать лет. Будучи единственным ребенком, выбора у него не было: отец умер от болезни, а мать долго не вынесла горя. Тогда юный король был уверен: народ не примет. Но он добился уважения. Пусть его боялись, пусть пускали слухи о неоправданной жестокости, о том, что он мучает людей в своих тюрьмах, чего никогда не было, но благодаря этому в королевстве был относительный покой. Ему всегда была важна справедливость, и каждый за преступление получал такое наказание, какое заслуживал, независимо от того, кем был человек — приближенный к нему или самый бедный крестьянин.       Хосок аккуратным движением опускает на голову Мина тонкую корону, когда старший садится на свой трон. Юнги устраивается удобнее, понимая, что не сменит своего сидячего положения еще не один час, и медленно выдыхает, кивая стражникам головой, позволяя открыть двери. С этого момента время для него будто останавливает свое движение. Люди, по ощущениям, бесконечные, и ему нужно контролировать реакцию на каждого, в то время как некоторых за наглость хочется вышвырнуть не только из дворца, но и из города. — Вы понимаете, Ваше Величество, его дерево засоряет листвой территорию моего дома! — распинался в середине зала возмущенный мужчина, искренне уверенный, что спор с соседом достаточно весомая проблема, чтобы рассказать о ней королю. — Я просил его спилить, разговаривал, по-человечески пытался решить конфликт, но он же абсолютно упертый дурак! — Юнги тяжело вздыхает на это, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. — Вы действительно считаете, что ваши личные конфликты уместны в разговоре с королём? — не выдерживает Хосок, стоя за спинкой трона и смотря на мужчину абсолютно безразличным взглядом. Юнги на это мысленно усмехается: если у него нет права грубить народу в ситуации, не требующей этого, то Чон может это сделать не задумываясь, хотя сейчас он вежлив. — Для подобного и создавался этот день! — возражает крестьянин, явно недовольный тем, что советник пренебрёг его бедой. — Этот день создавался для того, чтобы облегчить жизнь народу, решая весомые проблемы. Весомые. Понимаете? — Чон не сводит с него пристального, сурового взгляда, продолжая давить. — Ваше Величество, разве моя проблема не стоит вашего внимания? — Юнги едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, и складывает руки в замок на животе. — Ваш сосед не нарушает ни один из законов королевства. Прошу прощения, но в вашем случае я совершенно ничем не могу помочь, — Мин снисходительно смотрит на мужчину, пытаясь выглядеть хотя бы немного опечаленным.       Мужчина раздосадовано вздыхает, но перечить не решается, разворачиваясь и идя к дверям менее воодушевленно, нежели входил в них. — Спасибо, Хосок, — старший благодарно смотрит на него, на что советник немного кланяется и легко улыбается. — Абсолютно не за что. Я сам устаю это слушать.       Один человек сменял другого; причины прихода во дворец варьировались от серьезных до самых нелепых. Несколько человек страже пришлось выставить насильно, пока у Юнги не закончилось терпение. Спустя еще несколько часов Мин просит советника сходить во двор и посмотреть, как там обстановка. Хосок послушно кивает и сразу покидает тронный зал, понимая, что ему нужно справиться как можно скорее, чтобы надолго не оставлять короля одного.       Парень аккуратно поправляет свои каштановые волосы, прежде чем выйти во двор. На улице слышны голоса множества людей, но внешне все спокойно: стража хорошо справляется с потоком жителей города. Чон уверенным шагом направляется к стражнику, которого оставили сегодня за главного. — Его Величество просил узнать, всё ли спокойно и не возникало ли проблем с людьми? — он останавливается возле мужчины в форме. — Всё спокойно, но был небольшой инцидент. Какой-то мальчишка прошёл в яблоневый сад и ел там яблоки, — стражник сгибается в поклоне, прежде чем доложить информацию. — Яблоки? — Да. — И где он сейчас? — Мы посадили его в подземелье дворца. На данный момент он находится там. — Хорошо. Это всё? — Хосок вопросительно смотрит на мужчину и, получая ответ, разворачивается, уходя обратно к Юнги. Он тихо хмыкнул про себя, не понимая, зачем вообще несчастного закрыли в темнице, но раз уж он там сидит, надо сказать об этом королю. — В темнице сидит какой-то мальчик, который воровал яблоки из сада, — тихо произносит Чон, возвращаясь к королевскому трону. — Я потом спущусь.       Обычно Мин не удостаивает своим визитом каждого пленника, но тут стало банально интересно. Все в королевстве, Юнги уверен, знали про то, как он относится к воровству. Каждого, даже мелкого воришку, он наказывал серьезно, отрубая руки или пальцы. А тут кто-то рискнул украсть у короля, пусть это и несчастные яблоки из любимого сада, коих там растет сотни. В голове сразу всплывает предположение, что паренек просто хотел есть. К сожалению, вопрос бедности в их королевстве стоит довольно остро, и он еще не нашёл способ решить его хотя бы на половину. Однако, это не оправдывает того, что имело место нарушение правила, запрещающее крестьянам находиться на территории дворца без сопровождения.       Когда приём закончился, на улицу уже опустились сумерки. Голова Юнги буквально разрывается, а спина от бессменного положения будто дубовая. На самом деле, единственное, чего бы ему сейчас хотелось — пойти в свою комнату и лежать, просто лежать. Однако вместо этого он спускается вслед за Хосоком в подземелье, чтобы увидеть наконец мелкого воришку. Интерес, съедающий его весь день, оказался сильнее усталости.       Чон подвел его к одной из камер, где на первый взгляд никого не было, и, только приглядевшись, Мин увидел парня в тёмном углу. Тот спокойно сидел возле стены, обнимая колени: видимо замерз из-за сырости. — Встать, — резко произносит Юнги, останавливаясь практически вплотную к прутьям камеры. Парень вздрагивает, наконец-то обращая на пришедших внимание, и сразу же поднимается. — Ты знаешь, что я делаю с людьми, которые опустились до воровства?       Чимин замирает, стоя в тени помещения. Он впервые видит короля настолько близко, а в том, что это он — нет ни малейшего сомнения. Аура у него действительно сильная, но Паку от чего-то не страшно. За все часы, что он тут просидел, просто успел смириться с тем, во что влез. Просить о прощении или пощаде даже не думает, потому что заслужил: сам сорвался и додумался украсть. Именно поэтому сейчас ему не страшно.       Голос у короля приятный: не очень низкий, но глубокий, мелодичный, при этом в нем отчетливо слышны суровые нотки. Чимин подходит вплотную к прутьям, обхватывая их пальцами обеих рук, и поднимает глаза на стоящего перед ним мужчину. — Знаю, — тихо произносит, кивая, и смотрит в чужие черные глаза. Человек перед ним безумно красив, каждая черта лица буквально кричит о том, что он имеет высокий титул. Аристократическая бледность только сильнее видна на фоне черных волос, которые аккуратными прядями падают на лицо, закрывая лоб. Чимин раньше таких людей не встречал, даже богатых. Ему кажется, что так рассматривать кого-то совершенно неприлично, но отвести взгляд не может.       Юнги задерживает взгляд на совсем еще молодом парне: он выглядит истощенным и невероятно худым, его одежда потрепана и явно безумно старая. Предположение, что юноша взял яблоко от голода, наверняка было правильным. Он осматривает младшего почти безразличным взглядом, пока не натыкается на его глаза. Зеленые, как самые чистые изумруды, глубокие, с первого взгляда такие невинные и чистые, но наполненные смирением. Юнги теряется от этого коктейля, который видит в чужом взгляде.       За неполных десять лет своего правления Мин видел многое. Люди, которые совершали убийства, падали ему в ноги и молили о прощении, искренне считая, что заслуживают его. Те, кто получал по заслугам, называли его жестоким мучителем и тираном, проклиная весь его род в будущем и прошлом, а этот мальчик, всего лишь укравший яблоки от голода, готов нести ответственность за такую мелочь. — Зачем ты пошёл в мой сад? — голос пропитан властью и строгостью, ни на секунду не выдавший внутреннего смятения. — Цветы, — Чимин едва заметно улыбается, смотря на старшего, не отводя взгляд, — в королевском саду оказывается безумно красивые цветы. Я любовался ими и случайно вышел к яблоням. Мне так сильно хотелось есть, что я не выдержал, сорвав яблоко, — он немного отходит от прутьев и низко кланяется. — Простите меня, я готов понести за это наказание. — Хосок, — Юнги обращается к советнику, так и не прекращая смотреть на младшего в камере. Сейчас он должен наказать его, но впервые он восхищен чьей-то сознательностью и справедливостью. После всего, что он видит от людей каждый приём, этот мальчик выглядит, как нечто уникальное в серой куче лицемерия и жадности. — Накормить и отпустить. Пусть Леон приготовит для него что-то, — отдает приказ и разворачивается, уходя прочь от камеры. — Что? — удивленно выдыхает ему в след Хосок и поворачивается к Чимину, ловя такой же удивленный взгляд.       Чон отводит Пака на дворцовую кухню, где его, всё еще удивленного и растерянного, усаживают за стол для прислуги. Хосок скрывается в глубине кухни, пытаясь кого-то найти, и уже через несколько минут к Чимину быстро подходит мужчина лет сорока пяти, приветливо улыбаясь. — Ты тот везунчик, которого король приказал накормить? — Пак смотрит на него и немного заторможенно кивает, не понимая, что происходит. От потрясающих запахов еды, которыми наполнена кухня, ему кажется, что он готов потерять сознание, потому что желудок начинает требовать пищу сильнее обычного. — Я Леон, главный повар. Что тебе приготовить? Может, ты хочешь чего-то особенного? — Нет, я… — он хлопает глазами, смотря на приветливого мужчину. — Я бы просто хотел немного поесть, если это возможно. Мне все равно что. — Да, конечно. Подожди буквально полчаса, и я всё принесу, — кивает мужчина и сразу же быстро уходит на кухню.       Чимину находиться тут совершенно неуютно: они зашли с улицы, поэтому дворец изнутри он не видел, но одна кухня оставит у него массу впечатлений. Парень не совсем понимает, что происходит. Если он правильно понял, король приказал Хосоку отпустить его. Тот самый Хосок сидит поодаль от него, но спросить напрямую что-то Пак просто не решается, поэтому полчаса проходят в абсолютной тишине. Это немного напрягает, совершенно не давая расслабиться, поэтому, когда Леон снова выходит, парень не знает, чему рад больше: еде или прекращению тяжелой атмосферы. — Леон, когда он поест, проводи его до выхода, — Чон поднимается со своего места, понимая, что вечно тут сидеть не может. — Да, господин Чон, я всё сделаю, — повар легко кланяется и расставляет перед Чимином тарелки. — Смотри: тут мясо, овощи и рис. Честно говоря, я не знаю, можно ли тебе всё это есть, если ты давно голодаешь, поэтому не торопись. — Хорошо, спасибо вам большое, — он несколько раз кланяется и переводит взгляд на еду, не веря, что поест мясо, да и вообще поест что-то.       Впервые, наверное, прием пищи доставляет ему такое удовольствие. Он ест полноценно первый раз за долгие месяцы и буквально чувствует, как желудок отлипает от позвоночника. Как ему и сказали, он не торопится, тщательно пережевывая еду. — Вкусно? — с интересом спрашивает повар, который остался составить ему компанию. — Да, это лучшее, что я ел в жизни. Спасибо, еще раз, большое. — Не стоит. Это был приказ Его Величества, а мне только в радость накормить кого-то, особенно осознавая, что, возможно, этот ужин спасет тебе жизнь, — парень на эти слова только грустно хмыкает и кивает в подтверждение чужих слов. — А как ты тут вообще оказался? На приём пришёл? — Да, я зашел, потому что можно было, а потом как-то сошел с дороги в сад и вышел к яблокам. Мне так хотелось есть, что я сорвал одно, и меня поймал садовник. — Ого, очень странно, что король не наказал тебя, — Леон действительно удивляется, прекрасно зная отношение Мина к подобному. — Я, честно говоря, тоже удивился, — Чимин спокойно доедает все, что ему принесли, запивая морсом из каких-то ягод. — Будет мне урок на всю жизнь. — Но ты не бойся приходить в следующий приём. Если король отпустил, то зла не держит, иначе бы наказал, — Чимин только кивает на его слова, но рисковать больше не станет. Ему кажется, что он вообще больше сюда никогда не придет.       Мужчина спокойно провожает его до ворот дворца. На улице уже совсем темно, и родители давно спят, что позволяет Чимину незамеченным проскользнуть в свою комнату дома. В животе приятная тяжесть от съеденной еды, а из головы не идет образ Мин Юнги, который будто так и продолжает стоять прямо перед ним. Уже засыпая, Пак думает, что слукавил самому себе и во дворец он все же еще раз придет: посмотреть на сад одним глазком.