Сказание о потаённых желаниях и общественных запретах

Своими словами человек нарушал абсолютный контроль, отточенный тайгой тысячелетиями. Матушка лесов, однако, милосердна и терпелива, часто не трогает тех, кто понимает её заветы. Это необъяснимо многим духам, согласным видеть орущих во все горло людей на своих землях не больше часа. Кощей внимательно слушала о том, как Василиса жила в потомственной семье ведьм. Конечно, историй было, как лягушек в пруду. — Когда мне было пять, моя мама решила проехаться по людским лавкам. Отдохнуть. Ну не оставлять же меня одну? Так я с ней и прошлась. А потом узнала что людские лавки бывают разные. В той, в которую меня притащила мамка люди пили, смеялись и тратили деньги за обслуживание блудницами… Тогда я не знала о существовании борделей. Не знаю отчего, но краше девок я не видывала за всю жизнь. Так вот, мать меня потеряла и в полупьяни бегала по клубу, проклиная мою маленькость. Одна из девок, потрясая свет белокурой головой и коротким платьем — рубахой с порядочным таким вырезом на груди — увидела меня одну в толпе. Дальше все как в тумане, помню только, как я оказалась в причудливой комнатушке рядом с ней. Она улыбалась и глазела мне в волосы. Даже руку тянула потрогать, но, видно, боялась. Ведьм узнают по волосам. «Ты похожа на мою сестру, девочка» — это все что она успела мне сообщить. Раздался выстрел. Девушка с треском упала наземь. Рядом с дверью стоял маг и широко улыбался, направляя на меня арбалет. Я не помню, как это разрешилось. После я увидела разъяренную матушку и убитого мага. От его черепа осталась одна вонючая каша, а руки все ещё содрогались, как у отрубленного туловища медузы. С тех пор на нас объявлена охота. Полагаю, нет чародея, что не мечтает с почетом носить на своих лошадях наши подвязанные черепа. Да, ха-ха, детство у меня ещё то. — Какой ужас. — Да, печально. Только обыденно. Смерть и ненависть довольно часты в людских городах. — Скажи, настолько ли там все плохо, что люди питаются крысами и убивают друг друга за куски хлеба? — Да… Бывало. Ты где-то об этом слышала? — Часто от отца. Он пугал меня этим. Поразительно, как ты смогла с ними жить. — Люди могут быть злыми, но многие честны и справедливы. Они бодро кружили в дебрях тёмного леса. Именно кружили, ибо для того, чтобы добраться до огромного дуба, нужно выманить лесную ведунью. В народе для этого был простой способ — надавить ведунье на жалость. Девушки не придумали ничего лучше, чем заблудиться. Перед глазами мелькали многолетние ели, крепко вросшие в тонкие сухие почвы. Времени словно было не подвластно пространство леса. Из-за густоты древесного покрова разглядеть что-то дальше пары метров было невозможно. Где-то вдали послышался волчий рев. Девушки поежились, но быстро сообразили, что это иллюзия. В лесу издревле не водилось зверей. Лишь те небольшие созданьица, которые мирно лежали в дуплах большее время своего существования, могли жить в нем. Они находились с матушкой тайги в гармонии. Она, как уже было сказано, не терпела излишнего шума и жажды крови. Вой не прекращался. Мрак пробирал до дрожи. Становилось холодно и тоскливо. Стонали и скрипели ветки. С вышедшей на какой-то поляне луной появились тени, которые игриво разбежались по сторонам. Это были лесные духи и феи. Лес словно отпугивал героинь. Но делал это не особо тщательно, боясь им навредить. — Я думаю, это испытание такое, — предположила Василиса, кряхтя и раздвигая кусты дикого плюща. — Ведунья нас проверяет. Если поднимем шум и все переполошим, нам мягко укажут на выход, а возможно и спустят духов, «сопровождать» до него. — И что нам остаётся делать? — Ходить с отчаянным, но отважным лицом. Когда Ведунья решит, что мы готовы, покажется. Кощей кивнула. Она была очень возбуждена тем что происходило. Впервые за действительно долгое время она покинула родной дом. Ей казалось, что мир слишком большой — куда ни глянь, ни одной стены. Она совсем отвыкла от такого. Лишь одно воспоминание, связанное с открытым миром было в её памяти. Отец и она в поле ярких цветов. Голубое небо и чистый, свежий воздух. Кощей как поросенок резвилась в цветах, прыгала и бегала. Отец сидел рядом с мягкой улыбкой. Вдруг послышался громогласный рев. Поднялся сильный ветер, поле затрепетало, кукольный сарафан на Кощей завился, показав худенькие бледные коленки. Ее на секунду обдало холодным, но мягким потоком, и она восторженно вздохнула. В небе показался силуэт мощного, статного дракона. Ксюша. Одним рывком она опустилась, усиливая поток воздуха. Он сорвал цветы и пустил их в великолепный хоровод. Кощей радостно её приветствовала. Они с отцом сели на неё и умчались в небо. Кощей рассматривала крестьянские деревушки, реки, вспаханные луга. Люди, суматошно собиравшие урожай, заметив дракона, отрывались от своих забот и завороженно смотрели в небо, толкали друг друга, вовсе не озлобленно указывали на них пальцем, махали и улыбались. И Кощей радостно улыбалась и махала ребятишкам в ответ. И так хорошо им было, и так прекрасно было осеннее тёплое небо… Порой она себя спрашивала, почему так не могло было быть всегда. Почему пришли инквизиторы и попы, яростно размахивая тростями, указали пальцем на них. Чем процветавший языческий народ заслужил такого гонения и страданий? Чем же они, мифические существа, которые издревле дарили людям знания и благословение, заслужили быть предметом угнетения рода человеческого? И грустно вздыхала от этих мыслей. Сейчас же, в этом мраке картина стала ещё более печальной. — Не думай о минувшем, — ободряюще промолвила Василиса. — Как ты об этом узнала? — Я чувствую твои эмоции. Хаха, не пугайся. В мысли других я не лезу. Это мой особый дар. Я увидела достаточно, чтобы сказать, что сердце твоё тоскует. — Вокруг её глазах зажглась ярко-зелёная оболочка, осветив на секунду тьму. — Так вот, уж лучше не думай, иначе не выберешься из пучины печальных мыслей. — Как скажешь, дорогая Василиса. — А что у тебя есть из хороших воспоминаний? — девушка спросила без конкретной цели. Просто хотелось отдохнуть от тишины. Кощей трепетно улыбнулась. Ей все было в новизну. Как давно она с кем-то делилась воспоминаниями? Вскоре Василиса поняла, что рассказчик из девушки, как из крокодила цирковой жонглер. —Эм… Ну… В общем… Мы с отцом… Мы с отцом сидели на траве… Ну, на цветах. Ты же знаешь, как выглядят цветы? Ах, о чем я. Ты-то точно знаешь. Они ещё голубые были такие, как будто их покрасили… Василиса с улыбкой выслушала все, что лежало у Кощей на душе, кивая и даже задавая вопросы. Кощей покрылась небольшим румянцем, и покрепче ухватилась за девушку. Василиса не видела этого, но уже сама начинала понимать, что чем ближе они становятся, тем больше крепчает их дружба.

***

Каким-то образом Ведунья явилась естественно и непринуждённо, при этом заставив лежащий неподалёку камень стенать от восхищения. В нужное время, когда обе девушки только успели подумать, что уже пора. В нужном месте, куда совершенно естественно тянулись глаза. Она была одета в черное длинное платье и ало-зелёный плащ, капюшон закрывал лицо. Женщина была вполне живая, но смотря на неё невольно переживаешь, что она улетит или растворится. Ведунья медленно зашагала к замеревшим в позе «петушиные бои» девушкам. Остановившись в паре метров от них, она также медленно сняла капюшон и показала свое оленье лицо. Крупные, беспросветно чёрные глаза. Деревянные и костяные украшения на бледной как соль шее. В ушах, носу и во рту проколы с золотыми серьгами. Невольно Кощей вздохнула. Только потом она поняла что свыше минуты бескультурно пялилась на духа. Она слезла с Василисы, стараясь не зацепиться за густые кудряшки, в которых лежала всю дорогу, как на подушке. Ласково улыбнулась и начала: — Госпожа Ведунья… — Да не стоит так церемонится. Баба Юля, а вы не изменились за последние… э… Лет четыреста, — Василиса припоминала лицо Ведуньи на совместных картинах с Ягой, покоившихся в её пещере. — Большое вам спасибо за то, что приняли нас, — и радостно протянула руку. Ведунья с недоумением уставилась на руку, сообразила, что это может означать, и осторожно пожала её в ответ. Ласково улыбнувшись, она начала низким голосом: — Василиса… Я тебя не узнала… Очень жаль, соболезную Яге. Я подумала, что ты очередная бездельница-потеряшка. Кто это с тобой? — она лукаво улыбнулась Кощей. — Это моя дорогая спутница, мы пришли за важным делом. Вы точно вспомните предыдущего хозяина золотого поместья. Она потомок Кощеев. Дух подозрительно уставилась на Василису. Та продолжала давить лыбу. —А? — Прозвучало неуверенно.- А-а-а-а-а… — уже заговорщически. — Так вы… Так она… Я никогда не была знакома с твоим отцом лично, но, конечно, слыхала о тебе, Кощей. Так в чем же причина вашего прихода? Вы хотите вен…? — А, в общем, нам нужно освободить Ксюшу. Люди… — Люди… — пронзительный взор на секунду осветила печаль. Печаль перед неизбежным. Повсюду люди. — Что ж, девушки. Я смогу вам помочь, — умные глаза ее понимали все, объяснения были излишни. — Возьмите с собой эту шкатулку. В ней черный мешок, в котором серебряная игла с золотым острием. Выкрадите яйцо у магов и проткните его иглой. Ксюша умирает. Не медлите. Прощаюсь, мне уже пора. И, если все же захотите пожениться, я найду для вас время, девушки, — Ведунья зашагала в чащу и растворилась. С минуту обе стояли и соображали. Взглянули на шкатулку, обрадовались. Потом замолчали и покраснели. Женская любовь была нередким явлением, не сильно поощряемым, но встречали ее без осуждения. — Что ж… Мгм. Пошли… — Василиса рассеянно наклонилась за шкатулкой, как вдруг услышала тихий смех. Она удивленно обернулась с Кощей. Она уже не сдерживалась и залила поляну заливистым веселым хохотом. — Дело… дело в том… ты сказала «спутница». Она подумала, что мы. Ах-ха-хах. Тут уже засмеялась Василиса. Следующие пять минут любая попытка заговорить заканчивалась новой волной хохота. — Аааааа! Нам нужно остановиться, — воскликнула Кощей, утирая слезы. — Согласна, — усмехнулась Василиса. — Но в такую тьму нам никуда не пойти. Нужен ночлег. Тихо, но одобрительно шелестели листья. Тайга их защищает, бояться нечего. — Залезай ко мне, — девушка повернулась спиной к Кощей и похлопала себя по плечам. — Поищем спальное дерево. — Спальное? — Спальное. Его так я назвала. Это большой кедр. Залезешь на него, а там стволы сплетены в большой лежак. Никто нас не тронет, как залезем. Правда, рядом находится озеро, так что лучше с него не падать. В нем живут русалки и духи. Они заманивают прохожих и топят их. Шелест листьев, чем-то похожий на шепот, вел их. Вскоре он остался позади, а взору девушек открылся мощный и старинный кедр. — Давай возьмем камни. Разожжем костер внутри лежака и ограничим его камнями. Кощей явно неодобрительно глянула в уверенные и жизнерадостные зеленые глаза. — Внутри дерева? Ты хочешь нас сжечь? — Нет. — А по моему ты этого жаждешь. Огонь жадно съедает кедр. Я думаю, ты об этом знаешь. — О, еще как. Пошли собирать камни? — Ты управляешь огнем, я полагаю, раз ты настолько уверена в нашей безопасности. — Ага. Ой, черт побери. Я что, этого не уточнила? — Василиса стояла к Кощей спиной, девушка не могла увидеть усмешки на ее лице, но огоньки в голосе она все же уловила. — Эй ты сейчас со мной играешь? Это самая странная шутка в моей жизни. — Ничего подобного, — Василиса безвинно выпучила глаза. — Это семейная традиция. В первый раз, когда я оказалась в лесу, моя мама ушла в лес, как будто бы собирать хворост, и оставила меня одну. Я просидела около озера целый час, болтая с русалкой. Но тебе так делать нельзя. Василиса взглянула на Кощей без особой цели и увидела ее внимательные глаза. Она чуть приоткрыла рот. Цвет ее лица изменился на более яркий. Теперь Кощей более отдаленно напоминала бледную мертвую. Но ее скулы… они словно очерчивали форму черепа. — Ты ведь голодна! — воскликнула Василиса. — Господи, я совсем забыла. Сколько ты уже не ела? — Чуть больше, чем ты, полагаю. Около недели, — произнесла Кощей и невинно улыбнулась. Сердце в крепкой атлетической фигуре Василисы болезненно сжалось. Она прошептала что-то и ветка кедра спешно опустилась прямо около ног Кощей. Василиса подхватила её и за пару прыжков оказалась в «спальном» месте. — Прошу, сиди здесь. Я принесу камней и еды. И также быстро растворилась в воздухе. Послышался знакомый шелест. Кощей виновато вздохнула и села. Возможно, нужно было сказать меньшую цифру. Она не видела еды уже около трех недель. После того, как она отчаялась спасти Ксюшу и стала слабеть с каждым часом, каждый вдох давался ей тяжело. Кровь владык не дала бы ей умереть быстро. Прошли бы годы, или даже века после смерти Ксюши, и только тогда в ней угас бы мучительный огонь… Иногда, в редкие минуты её озаряла жажда жизни, ужасная, бьющая через край. Её слабое тело не могло подавить её и, несмотря на полное истощение, она играла на музыкальных инструментах. — Ты очень бледная… Кощей вздрогнула и повернулась к Василисе. Она и не заметила ее возвращения. Девушка держала две здоровые рыбы в одной руке и мешок с камнями — в другой. Лицо закрыто было сумраком. — А… ну, я думала о плохом. Сейчас все хоро… — Ты ведь умрешь, если мы не поторопимся? Верно я говорю? Кощей молчала. — Да, я сокращаю свою жизнь. Если у нас ничего не получиться, я умру очень скоро. Еда, — она глянула в сторону барахтающихся рыб, — мне не помогает. Василиса откинула рыб в сторону и разожгла костер. Он аккуратно мерцал в кругу камней. Очень послушный, он ласкался в сторону девушек. Она думала о том, насколько для нее важна стала Кощей. Сочувствие и эмпатия к ней затмевали даже личные проблемы Василисы. И это пугало. Она взяла за руку принцессу владык и взглянула ей в глаза. — Все. Будет. Хорошо. — Спасибо. Это все, что они сказали друг другу перед тем, как заснуть. Рыбы были зажарены и съедены в теплом, не отягощающем молчании.

***

— Кто ты, паренек? Я спрошу один раз. И если ты не дашь ответа, я, черт побери, кину тебя в озеро на растерзание русалкам. — Ааа… Тетя погодите! Я раскаиваюсь! Я во всем сознаюсь, отпустите только меня на землю. Кощей вскочила на крики. Первым, что она увидела, была Василиса, которая держала за шкирку мальчика лет пятнадцати. Её шея была окровавлена, а около ног лежал небольшой нож. — Какой ужас, что произошло? Василиса, кто… кто это? — Он хотел меня убить. Зарезать меня, пока я спала. — В её голосе слышались злые искры. — Ыыыы… Я… Я… Карло. Я не хотел вас убивать. Я хотел... хотел… — он судорожно глотнул, — спасти Ивана-царевича.