Поцелованный солнцем

      Очередное лето подходило к концу. Некоторые верхушки деревьев леса уже начинали желтеть и подсыхать, река скоро должна была пополнить запас воды осенними дождями, а рацион коров смениться на сено.       С пригорка, где раньше росло небольшое поле пшеницы, виднелась тройка парней, что беседовали между собой, стоя у дерева с тарзанкой, под кроной которого прятались, помимо них, еще двое.       — Да нам еще к подсолнухам сбегать надо, — говорил Антон схуднувшему с начала каникул Семену.       Неподалеку Глеб о чем-то беседовал с так же изрядно похорошевшей — особенно в плане привычек — Натой, опершись на дерево. Его выгоревшие на солнце волосы понемногу начали возвращать свой естественный темный оттенок.       Каштанов, засунув руки в карманы, как обычно больше витал где-то в облаках, лишь изредка что-то вставлял в разговор Антона и Сеньки.       Ребят помладше с ними теперь не было — те уже пару недель как уехали со своими родителями обратно в город, в очередной раз надолго покинув своих дедушек и бабушек.       — А, снова твой дед за своё? — протянул Сеня. Юра пожал плечами.       — Ну и пусть. Прогуляться не жалко, особенно за халявными семечками, — усмехнулся он бывшему пухляшу, вынырнув из раздумий.       — Тебе ли не знать, — переглянувшись с другом, подколол Семена Тоха. Тот только фыркнул, слабо улыбнувшись. Он уже давно привык к шуткам насчет своей полноты и никогда ни капли не обижался на них, даже в душе. Да и остальным были настолько привычны такие подобия подколов, что даже с изменившимся Сенькой они не могли перестать периодически так несерьезно насмехаться.       — Ну всё, всё. Дошутитесь — буду теперь девчонок у вас отбирать.       — Да зачем ты им такой худой-то сдался? Тебя теперь обнимать даже не мягко, — притворно закатил глаза Черников, пихнув его локтем.       — Ай, — невольно воскликнул Сенька, отходя от него и потирая бок под ребрами. — Меня теперь так тыкать нельзя — синяк еще останется.       — Тогда признаю — ты действительно силен в похудении, — поднял руки вверх Тоха, как бы сдаваясь.       — Раз уж теперь тебе даже больно при тычке под ребра, — дополнил Юра и протянул ладонь кудрявому. Тот с издевательской усмешкой пожал ее.       — Больше почтения. Ты говоришь с будущим школьным диетологом-консультантом, — отшутился Семен. — Вас, получается, до завтра не ждать? — вновь повернулся он к Антону.       — Наверно, даже до послезавтра, — подумав, ответил тот. — После сборки подсолнухов их еще надо будет очистить, а тянуть с этим не хочется… Да, Юр? — повернулся к очкастому Тоха. Тот согласно кивнул.       — А поле разве уже скосили? — подал голос услышавший отрывок разговора Глеб, отвлекаясь от разговора с Натой.       — Пару дней уж, — повернулся к нему Сеня. — Но из наших туда вроде еще никто не наведывался…       — Удачи не сгореть под солнцем, — ухмыльнулась Юре с Антоном Наташка и в очередной раз провела по коротко стриженому затылку — эту привычку она явно переняла у Глеба, что постоянно ерошил свои пышные волосы.       — Какое там солнце, — отмахнулся Черников. — У меня вон даже веснушки побледнели, — бросил он Нате, выходя на дорогу.       — Тебе ж они не нравились, — приподняла бровь та, сложив руки на груди.       — Запомнила, значит, — слабо улыбнулся Тоха. — Тебе стоит сказать спасибо за уничтожение моих комплексов Юре, — тот бросил на друга короткий взгляд, отвлекшись от изучения тихо плещущейся реки. Ната издевательски склонила голову перед ним — но совсем не так, как делала это раньше. Уже давно в её привычной ухмылке не виднелось зла или презрения, которое иногда проскакивало в разговорах в начале лета.       Глеб положил ладонь на голову девушки, в шутку нагибая её, будто надеясь уткнуть лицом в траву. Та сморщила нос, перехватив чужую руку.       — Еще раз сделаешь так, все патлы тебе повыдергиваю, — распрямилась она, отбрасывая в сторону ладонь долговязого. — Они у тебя длиннее моих, жалко же будет, небось.       — Опасно, опасно, — съехал в сторону по стволу Глеб, уворачиваясь от руки, что пыталась накрыть его шевелюру.       Антон улыбнулся этому подобию заигрывания. Юра посмотрел на часы и дернул его за край футболки. Тоха вопросительно глянул на Каштанова.       — Нам пора, если хотим угодить твоему дедушке и не прийти позже положенного.       — А, точно, — спохватился рыжик. — Развлекайтесь, — махнул он рукой на прощание троице, выходя с прибрежной травы на пыльную дорогу.       Юрка последовал за ним.       — Удачи! — еще раз бросили им вслед.       — Тебе тоже, — усмехнулся Тоша Сеньке.       — Мне-то что?       — Не стать третьим лишним, — засмеялся над его выражением лица после этой фразы Антон и, окончательно отворачиваясь от небольшой группы, двинулся в сторону поля.       — А что это мы загрустили? — заглянул на ходу в лицо Юрия Черников, когда они порядком отошли от троицы у тарзанки.       — Не загрустили, задумались, — ответил тот, глубже засовывая ладони в карманы. Антон, немного поразмыслив, взял его под руку, придвинувшись ближе и подстраиваясь под темп чужих шагов. Юра скосил на него свои оливковые глаза.       — О чем или о ком? — протянул Тоха, перехватывая этот взгляд и говоря, как ни в чем не бывало. Каштанов отвернулся, подавляя трепещущее чувство в груди, что по-прежнему, как с непривычки, появлялось у него каждый раз при подобном сближении.       — О Нате, — неохотно признался он. Антон удивленно вскинул рыжие брови.       — С чего бы? Она же вот как двести лет ни ко мне, ни к тебе не лезет. Соскучился что ли?       Юра фыркнул, усмехнувшись.       — Ага, конечно, скучаю, сил нет, — пошутил он, но всё же выдал истинную суть своих мыслей. — Она слишком уж изменилась за лето.       — Так все меняются. Даже мои веснушки не вечны, — вздохнул Антон. Юрка со слабой улыбкой посмотрел на него лучившимся теплом и нежностью взглядом, но, столкнувшись с направленными на него глазами, тут же обратил внимание на скошенное поле пшеницы, вдоль которого они проходили.       — Ну, просто… Мне казалось, она так и будет беспризорницей, спаивающей мальчишек, — слабо пожал плечами он.       — У неё проблемы в семье, — неожиданно перешел на серьезный тон Черников. — Так что то поведение можно было понять. Хорошо, что всё налаживается.       — Она рассказывала тебе? — настала очередь Каштанова удивляться.       — Ну, изливала душу по пьяни, так сказать, — Тоха поморщился от воспоминаний. — То еще… зверство — этот алкоголь. Не понимаю, как она могла так его пить, да еще специально таскать у родителей…       — А, так вот в чем дело, — вздохнул Юрий. — Порой удивляюсь твоей осведомленности.       — Ты же у нас интроверт, — хмыкнул Антон. — А мне на таких личностей, как она, обычно везет.       — Мне порой кажется, что ты наставляешь их на путь истинный, — припомнил давний образ ангела-Тоши из головы Юра.       Тот коротко засмеялся. Тише и мелодичнее, чем делал это с кем-то, помимо Юрки.       — Может быть. В любом случае, я рад, что у неё всё налаживается, — улыбнулся он в заключение.       — Тебе она нравится? — слетел вопрос с языка Каштанова, который не успел остановить эту мысль, что устремилась из головы сразу к голосу.       — Не больше тебя, — слукавил Тоха. — Не боись, не собираюсь я идти к ней в руки.       — А это тут причем? — слегка нахмурившись, старался не выдать истинную суть вопроса Юра.       — А ты разве не в этом смысле интересовался? — искренне удивился Черников тому, как его ответ смутил Юрку. Он наклонился, заглянув в знакомое, слегка румянившееся сейчас, лицо, которое так старательно отворачивалось от него.       Антон не понимал, чего такого страшного, что Юра интересуется его симпатиями. Не понимал, чего страшного в том, чтобы быть с ним таким, как есть, — не отворачиваясь и без всяких недомолвок — как раньше.       Рыжик нехотя убрал руку с предплечья Каштанова. Нехотя потому, что был уверен, что Юре нравятся его прикосновения. Так же уверен, как и в том, что Юрка еще почему-то боится этого «нравится».       Но между желанным контактом и расслабленностью Юры Тоха пока что склонялся ко второму.       Начало поля постепенно отдалялось, а река пряталась за деревьями. Где-то там, на спуске с пригорка, можно было увидеть еще одно подобие пастбища, за которым находилось поле с подсолнухами. В дни его расцвета туда почти никто не ходил — слишком далеко оно располагалось от населенных мест поселка и слишком мало там было деревьев, под которыми, в случае невыносимой жары, можно было бы скрыться.       Только подростки и ходили туда изредка, в конце лета, по просьбе своих родственников собирая забытые комбайном высохшие головки, на которых всё еще оставалось достаточно семечек.       На счастье парней, полупрозрачные рваные тучи то и дело заслоняли солнце, и идти к отдаленной местности было легко.       — Дождь не обещали, случаем? — спросил Юра, поднимая голову к небу.       — Да нет. Не думаю, что насчет этого можно переживать. Если и пойдет, то совсем уж мелкий — только посмотри на эти жалкие облачка, — пожал плечами Антон, поворачивая к слегка пожелтевшему, сейчас почти пустому, пастбищу, чтобы срезать путь.       — Мало ли что может приплыть за ними, — рассудил Каштанов, идя вслед за ним и улавливая краем глаза нескольких коров, что паслись на самом краю всё еще зеленого поля. Недалеко весело бегал вокруг пастуха теленок, махающий хвостом как собака, радующаяся чему-то.       — Не сахарные, не растаем, — они наконец ступили на серую поверхность поля.       Это место еще и правда было никем не обхожено. Тут и там валялись почерневшие маленькие головки подсолнухов.       Юра двинулся к ним, почувствовав, как лодыжки царапают жесткие высохшие стебли, недавно скошенные комбайном, чьи следы всё еще виднелись кое-где.       — Да их тут кучи, — он поднял первую попавшуюся головку, изобилующую созревшими семечками, что норовили ссыпаться прямо ему в руки. Тоха протянул другу приоткрытую сетчатую сумку, что до этого держал сложенной в просторном кармане. Юрка бросил туда подсолнух и двинулся за следующим.       — Иногда я думаю, почему у нас нет людей, которые бы подбирали остатки с поля? — спросил Черников, когда молчаливая работа осточертела, и две трети сумки были наполнены высохшими головками цветов, чьи ломкие почерневшие листья проглядывали сквозь сетку.       — Нам же лучше, — пожал плечами Юрий, разгибаясь и бросая Тоше очередной подсолнух. Тот поймал его в воздухе.       — Так-то оно так, но ведь и правда пропадает много плодов…       Антон поднял взгляд к небу — ему показалось, что сверху что-то капнуло. Каштанов уперся руками в поясницу, хрустнув спиной. Тоха, услышав этот звук, удивленно повернулся на него. Затем тихо рассмеялся, поняв, что издало столь громкий хруст.       — Полегче, дед, так и сломаться недолго, — он подошел к Юре, забирая у того последний подсолнух. — Пока хватит. А то другим ничего не останется. Да и дождь вон, по-моему, должен пойти…       — Это же жалкие облачка, — подколол Черникова его же фразой Юрий. Тот лишь махнул веснушчатой рукой, усмехнувшись.       — Давай пойдем вдоль железной дороги? — предложил он. — Может, так короче будет.       — Как хочешь, — Юрка направился следом, наверх — туда, где за невысоким кустарником скрывались рельсы, чей путь проходил над поселком, между домиками в небольшой западине и остановкой, что была спрятана стеной деревьев за железной дорогой.       — Как давно ты катался на поезде? — поинтересовался Антон, слегка размахивая сумкой с подсолнухами, что шелестела при каждом движении, создавая подобие звука маракасов. Юра ответил, только отдышавшись от резкого подъема.       — В последний раз — когда мне было лет шесть, — выдохнул он, наслаждаясь прямотой тропинки, по которой они шли вдоль рельс.       Тоха слегка нахмурился.       — Разве? — повернулся к плетущемуся сзади Каштанову он. — Мы тогда были знакомы — не помню, чтоб ты уезжал.       — Это было ненадолго, на зимних каникулах, — напомнил ему Юра. — Когда родители решили устроить мне праздник. Я тебе тогда еще первые часы подарил.       — А-а-а, — протянул Антон и внезапно ухмыльнулся. — Те самые, что я утопил, спасая тебя в воде?       — Какие же еще, — фыркнул Юрка. — Но не то чтобы мне было на что жаловаться.       — Всегда готов выслушать твои претензии, — издевательски поклонился Тоха перед тем, как вновь отвернуться.       Впереди виднелась платформа, с которой люди пересаживались на проходящие тут электрички, но до неё было еще далеко.       За рельсами простирался небольшой сад из деревьев. В основном это были абрикосы. Юрий вспомнил, как, будучи совсем маленьким, он ходил с бабушкой подальше от железной дороги и собирал упавшие с веток многочисленные фрукты. Сейчас лишь редкие деревья, стоящие здесь, приносили что-нибудь, да и то изредка, хотя десять лет назад их кроны были усеяны маленькими плодами, а ветви под их тяжестью спадали вниз — стоило только встряхнуть одну из таких, как тут же был осыпан градом абрикос.       — Как думаешь, — через некоторое время нерешительно начал Юрка, подходя к Черникову, чтобы отвлечься от воспоминаний, наводящих грусть.       — Да? — обратил внимательный взгляд на Юру тот.       — Может, нам стоит их заменить? — Каштанов вытянул перед собой правую руку с часами на ней. Антон, в свою очередь, посмотрел на свои.       — Да, наверно, — согласился он, рассматривая яркий красный ремешок. — Эти уже немного жмут, да и больно детские…       — Ой, фу ты, ну ты, взрослый ты наш, — не сдержался Юрий. — Красные часы ему не нравятся.       Тоша коротко рассмеялся, подняв руки вверх.       — Не нападай ты на меня, кто сказал, что не нравятся? Просто и правда, уже на запястье следы оставляют из-за размера…       Юра задумался, глядя на идентичные циферблаты и стараясь не смотреть через рельсы на стену деревьев.       — Тогда купим новые, как в город выедем? — спросил он.       — Да где ж теперь парные для парней найдутся, — вздохнул Антон, почесав затылок.       — Почему парные? Можно просто одинаковые, как и всегда, — вновь опустил руку Каштанов.       — А я парные хочу, — заявил Антон, не замечая странного взгляда друга. — Вот хочу, и всё.       — Захочешь — найдешь, значит, — слабо усмехнулся Юрка.       — А тебе не нравится эта идея, что ли? — поднял брови Черников, отрываясь от изучения ремешка и переводя глаза на знакомое лицо, обрамленное темными вьющимися волосами.       — Ну… Нет, я не против. Просто для меня парные и одинаковые часы — немного разные вещи, — неуверенно признался Юра.       — Для меня тоже, — перешел на более серьезный тон Тоша. — Если не хочешь, можем взять обычные одинаковые. Только объясни почему, — добавил он.       Каштанов открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл обратно, тихо выдохнув.       — Я… не «не хочу», — тупо выдавил он через секунду, смотря вниз и буравя взглядом пыльную поверхность тропинки.       — Ну вот и всё, — решительно поставил точку в разговоре Антон, воспользовавшись чужим замешательством. — Значит, когда дедушка соберется на рынок, попрошу его взять меня с собой. Ты-то вряд ли туда потащишься, — тихо вздохнул он.       — Хорошо, — покорный ответ Юры приглушил донесшийся издалека гром.       Черников вздрогнул и обратил слегка затененный страхом взор на горизонт. Мелкая, еле заметная капля упала на пыльную дорогу, всколыхнув песок. За ней тут же посыпались и другие.       Как ранее и предсказывал Антон, дождь вовсе не был чем-то страшным сейчас. Он даже не был особо холодным, а тонкие тучи в небе не пугали своим видом. Но легко моросящий дождик не отменял того, каким громким был звук грома, пускай и доносящийся издалека.       Тоха поежился, когда очередной раскат раздался ближе.       — Дай лапу, — хмуро обратился он к Каштанову, поднимая свободную от сумки ладонь. Юра вопросительно поднял взгляд.       — У меня руки.       — Пожалуйста, — слегка изменившимся тоном еще раз попросил рыжик, и Юрий накрыл его ладонь, несильно сжав в своей.       Антон тихо вздохнул, переплетая свои пальцы с чужими и немного успокаиваясь. В сердце Юры снова что-то зашевелилось, потревоженное теплым прикосновением. Но на сей раз оно не скреблось, вызывая дискомфорт из-за смешивания со страхом, а лишь грело изнутри, словно мурлыкающий на груди кот, примостившийся на тебе в непогоду.       Румянец слабо тронул лицо Юрки, а рука сама погладила чужую ладонь, успокаивая. Сейчас не было ничего, чего можно бы бояться. Потому что именно Черников первым попросил прикосновения — а, значит, всё было в порядке. Всё было хорошо, если его попросили. Осознавший это страх отступил куда-то далеко и мысли перестали напрягаться вместе с чувствами и телом.       Влажноватый запах дождя тронул обоняние подходящих к дому парней. Сейчас он был намного слабее привычного — да и капли почти не ощущались из-за своей крохотности. Лишь гроза периодически продолжала пугать пейзаж, а вспышки на горизонте манили взгляды работающих на улице.       Они спустились к знакомой асфальтированной дороге поселка. Белгородская вновь встречала их приглушенным лаем собак из-за заборов и негромкими разговорами людей за работой.       Антон остановился под раскидистой вишней, выглядывающей из-за длинной деревянной ограды дома, у которого они стояли. Он развернулся к Юрке лицом и прежде, чем выйти на главную дорогу, обнял Юру, приподнявшись на носках, чтобы очутиться немного выше и на секунду прижать его к себе.       Не сдержавшись, Черников быстро провел носом по чужим волосам, поцеловав Каштанова за ухом. Мысли у того поплыли, но Антон уже отстранялся и вновь хватал прежде опущенную на тротуар сетчатую сумку.       — Спасибо, — взъерошил он по привычке темные кудри и выпустил ладонь Юрки.       Тот, воспользовавшись тем, что на него не смотрят, не сдержался и прикрыл пылающее лицо рукой, глядя расширенными от изумления глазами сквозь пальцы.       «Не сахарные, не растаем».       Сейчас, от этого короткого и даже неясного до конца прикосновения, Юра готов был растаять. Он прикрыл веки, пытаясь приглушить бешено бьющееся сердце.       Антон на пару секунд оглянулся на него, в очередной залюбовавшись чужим непривычным выражением лица, что он так любил.       — Спасибо, — вновь повторил — почти прошептал — он, сам не понимая, кого он благодарит за эту снова увиденную им эмоцию.