Дикие лебеди

Хуерс шел быстро. Рисунок он по-прежнему держал в руке, только свернул листок изображением внутрь. На Джареда Член не смотрел, так что при желании ничего не стоило шмыгнуть в какой-нибудь коридор, вот только смысла в этом было еще меньше, чем никакого. Лучше уж сразу получить причитающееся, чем усугублять положение откровенно идиотским побегом. Поэтому Джаред покорно тащился следом. Попадавшиеся навстречу ученики провожали их любопытными взглядами и шепотками. Еще бы! С развлечениями в Берндорфе было негусто. Он, может, и сам бы поглазел на их месте, но на своем оставалось только шагать со, сколько возможно, независимым видом. С кем-то другим, наверное, можно было бы договориться, но с Хуерсом не стоило даже пытаться, и Джаред попробовал настроить себя на то, что Морис в любом случае его не убьет. А вот вышвырнуть может запросто. Особенно после истории с крыльями. Обидно было почти до слез, но Джаред запретил себе раскисать. К деду он в любом случае не вернется. Напишет маме и приедет к ней. Если потребуется, автостопом. Да, хоть пешком придет, лишь бы не жить в этом чертовом особняке. На лето можно будет найти работу. Мама наверняка обнаружится где-нибудь в курортном городе, в любом из которых отлично заходят те же самые шаржи, или можно будет устроиться официантом в кафешку, а осенью пойти в обычную муниципальную школу и... чувствовать себя при этом полным неудачником. Он с ненавистью уставился в спину Хуерса, жалея, что взглядом нельзя реально прожечь дыру. Еще недавно перспектива исключения не вызывала особых эмоций. При поступлении Берндорф воспринимался скорее капризом деда и Джаред сам был бы рад избавиться от чертова интерната ему назло. За полтора месяца он успел немного привыкнуть к парням и к месту, хотя мечта о свободе все равно не исчезала надолго. Но клятый Член умудрился озвучить все то, что он старательно от себя гнал, и Джаред зубами готов был скрипеть от мысли, что уходить придется вот так — выкинутым за забор чмошником. Сосредоточившись, он молча, зато от души, пожелал уроду чесотки и поноса разом. Хуерс, само собой, даже не оглянулся. Очевидно, решив по хорошей погоде срезать путь через двор, он деловито спускался к выходу. Дневной свет после темноватого холла хлестнул по глазам, и Джаред зажмурился, едва успев придержать тяжелую дверь. Весенний воздух издевательски пах свежестью и свободой. Несколько учеников даже сидели на нагретых солнцем ступенях крыльца, но, конечно, тут же вскочили и убрались с дороги проклятого латиниста. Джаред поймал себя на том, что с откровенной завистью смотрит им в след, и, глубоко вздохнув, постарался расправить плечи. Что и как говорить Морису он так и не придумал, хотя стоило бы — до административного корпуса оставалось рукой подать, только в голове по-прежнему не брезжило ни единой идеи. В конце концов, Джаред плюнул на все и решил попросту молчать. Да и кто его там слушать-то будет, если Член, скотина, уже наверняка подготовил целую речь. В этот раз Джаред даже виноватым себя не чувствовал. От острого осознания несправедливости мира и собственной беспомощности было почти физически больно. Нет, можно было бы конечно послать Мориса, уйти красиво... чтобы где-нибудь в другом месте его точно также возили мордой по асфальту ни за что, ни про что. Занятый этими мыслями, он даже не заметил, как снова оказался в директорской приемной. Сегодня искусственный свет был выключен, солнце и так рвалось в огромные окна, широко разливаясь по лоснящимся дощечкам паркета, гладя стены и корешки книг. Складки портьер переливались глубоким изумрудом, приглушенно поблескивали начищенные ручки шкафов и темная позолота обложек. До похожих на гроб часов лучи не дотягивались, но те явно не в претензии тикали себе в углу, равномерно покачивая бликующим медью маятником. Эрни сидел за столом, задумчиво делая пометки в каком-то документе. Сегодня он предпочел отказаться от пробора, зачесав смоляные волосы назад. Волнистые пряди лежали безукоризненно, открывая высокий, удивительно чистый лоб, пиджак по случаю жары висел на спинке кресла, но темно-серый жилет и белоснежная рубашка были аккуратно застегнуты. Зажим для галстука отливал матовым серебром, гармонируя с запонками, которые Джаред с некоторым удивлением разглядел на манжетах. Не то чтобы он никогда раньше такого не видел, но впервые столкнулся с тем, что кто-то носит запонки просто на обычную работу. Заметив, что они вошли, Эрни оторвался от бумаг и чуть приподнял бровь. — У себя? — коротко бросил Хуерс, не размениваясь на приветствия. — Занят, — также лаконично ответил Эрни. Вежливо-нейтральный тон секретарь выдержал безупречно, но Джаред по опыту знал, что Член способен различить насмешку даже в приступе кашля, косо лежащей тетрадке или случайном слове, а тут даже напрягаться не надо было — Пибоди просто отбил подачу в таком же стиле. Хуерс, нацелившийся было на директорский кабинет, притормозил на половине пути, а Джаред и вовсе остановился у порога приемной, стараясь не слишком отсвечивать. В глубине души он малодушно радовался отсрочке, хотя и понимал — ожидать, что Член остынет, посидев под дверью, было бы глупо. Скорее наоборот отыграется на нем же. — Как скоро мистер Морис освободится? — подчеркнуто церемонно уточнил тот. — К сожалению, директор не оставил указаний на этот счет, — бесстрастно сообщил Эрни, — но вы всегда можете подойти в приемные часы после обеда. Сожаление в его голосе было настолько дежурным, что при желании могло бы показаться издевкой даже нормальному человеку, а Член и нормальным-то не был. Джаред поежился. В какой-то степени наблюдать это было забавно — Хуерса не любили в Берндорфе не только ученики, но, по слухам, предпочитали не связываться. По крайней мере, Джаред не помнил, чтобы Член открыто закусился с кем-то из преподов, а Хейг — главный сборщик школьных сплетен — предполагал, что с коллегами тот и сам старается не нарываться. — У меня срочное дело. Член с явным трудом, но удерживался в рамках вежливости. Похоже, поссориться с Эрни он очень хотел, но не мог себе позволить, из-за чего злился еще больше. Джаред как никто другой был далек от того, чтобы ему сочувствовать, но сильно подозревал, что если так пойдет дальше, то от свидетеля своего «позора» болезненно самолюбивый Хуерс захочет избавиться даже больше, чем от неудобного ученика. — Я могу уточнить, какое? — нейтрально поинтересовался Эрни. — Об отчислении, — заявил Член так, словно все было уже решено. — Будьте добры, доложить. Уверен, мистер Морис найдет время меня выслушать. — Вот как? — Эрни перевел взгляд на Джареда, как будто только сейчас заметив его присутствие, и скептически изогнул бровь. — Насколько помню, делами об отчислении занимается дисциплинарная комиссия. — Полагаю, у нее как раз будет повод собраться, — раздраженно огрызнулся Член. — Вот, полюбуйтесь. В несколько широких шагов он оказался у стола и со стуком припечатал рисунок прямо поверх изучаемого секретарем документа. Эрни чуть заметно поморщился. Комментировать манеры Хуерса он не стал, хотя тот и вел себя так, словно заседание комиссии стояло в расписании прямо сейчас, а сам Член был назначен ее председателем, вместо этого он с любопытством взял листок в руки, изучая предъявленное. — Какая удивительная непристойность, — озвучил, наконец, Эрни. Как обычно, без особых эмоций, но Джаред все равно почувствовал себя так, словно его пнули. — Вот именно! — с готовностью подхватил Член, похоже, почуяв, что оппонент готов, наконец, проникнуться его вопросом. — Непристойность и вопиющее нарушение правил. Это было уже слишком. Джаред ощутил вдруг, что кровь снова приливает к щекам. Удивительно, но перед Эрни ему действительно стало стыдно. Разозлившись на это, Джаред специально припомнил все ходящие по школе слухи и бегущего за секретарем Эдвардса, но стало только хуже — воспоминания потянули за собой и другие. Например, что его самого при этом Эдвардс все-таки оставил в покое. Или об отданной здесь же в приемной салфетке, которая так и лежала комом в кармане куртки до сих пор покрытая бурыми пятнами. Или... о том, что он сам воображал себе на уроке не больше получаса назад. Эрни посмотрел на него уже без прежнего благодушия, и Джаред не выдержал. — Это всего лишь шутка... — голос прозвучал сипло, не то от болезни, не то от нервов. — Молчать! — Член подскочил, словно его хлестнули, и Джаред подумал, что здорово было бы, если бы это действительно было так. — Кто разрешил вам встревать в разговор?! Кто, я вас спрашиваю?! — Никто... — позабыв опустить взгляд, Джаред мрачно зыркнул на него исподлобья. — Вот именно! Падалеки, вы... — он сделал паузу, то ли на вдох, то ли подбирая слова. — Вы просто ходячее нарушение дисциплины. Удивительно, как при отсутствии иных талантов вас вообще приняли в приличную школу. Джаред мысленно пожелал ему сдохнуть, но Член уже снова развернулся к Пибоди: — Теперь вы понимаете, что мистер Морис должен непременно узнать об этом? — Вероятно, вы правы, — на долю секунды Джареду показалось, что Эрни колеблется, но секретарь все-таки отложил рисунок к стопке уже просмотренных материалов и снова взялся за карандаш. — Так доложите уже, наконец! Эрни невозмутимо кивнул. — Непременно, как только директор освободится. — Вы издеваетесь? — Нет, — Эрни недоуменно посмотрел на собеседника поверх документа. — Я выполняю свои обязанности, мистер Хаерс. Вы можете оставить Падалеки здесь, чтобы я сам сообщил о происшествии, или подождать, если вам угодно. — Прекрасно! Просто великолепно! Хуерс передернул плечами, мельком взглянул на часы, прошагал от стола к окну и встал там, заложив руки за спину. Навряд ли он рассчитывал увидеть снаружи что-то важное, скорее просто успокаивал нервы. Джаред следил за ним боковым зрением. Время приближалось к обеденному. В душе зародилась робкая надежда, что Член все-таки уберется к дьяволу, но Джаред сознательно не давал ей воли. Мало ли, вдруг для преподавателей здесь делают исключение из графика или Хуерс по склочности характера предпочтет отказаться от еды лишь бы подгадить Джареду лично. На свой счет сомневаться не приходилось: обеда ему сегодня не видать как своих ушей. Учеников не пускали в столовую даже за минутное опоздание, делая исключения лишь по специальным запискам. Джаред, представив, как спрашивает у разъяренного Мориса такой пропуск, чуть было не усмехнулся, но вовремя себя одернул. Не хватало еще получить выговор за неуместное выражение лица. Возбуждение после встряски спадало, и Джаред снова почувствовал себя больным. Переступив с ноги на ногу, он покосился на знакомый уже диван. Ужасно хотелось сесть на него или даже лечь, но отойти от двери он все-таки не решился, представив, как будет разоряться Хуерс. Кто разрешил вам двигаться, Падалеки?! Кто разрешил вам садиться? Сука... Дышать не запрещает и то ладно. Хотя, может быть, эта мразь даже не в курсе, что Джаред дышит. Словно подслушав, что жертва думает именно о нем, Член снова пересек приемную, остановившись напротив, но то ли не нашел, к чему бы еще придраться, то ли — о, диво! — выдохся, однако Джаред так и не услышал от него ничего нового. Постояв, Хуерс под непрерывное шуршание костюма продефилировал к дивану, моментально потерявшему привлекательность, уселся на него, заложив ногу за ногу, и снова посмотрел на часы — на этот раз собственные. Массивный золотистый браслет на его руке, вероятно, должен был выглядеть дорого, но смотрелся дешевой подделкой. Джаред подумал, что ей он, скорее всего и является — преподаватель, пусть даже элитной школы, такую вещь позволить себе не мог. Ну, если только не копил на эти часы специально или не получил в подарок. Попытавшись вообразить, что кто-то в принципе дарит Хуерсу подарки, Джаред снова едва не фыркнул и вдруг подумал, что про Эрни такое представить довольно легко. Какой-нибудь толтосум определенных наклонностей вполне мог бы обвешать его золотом слоя в три. Может быть, так и было? Эрни ведь совершенно точно выглядит дороже, чем зарабатывает. Школьные слухи разнились на этот счет. Одни предполагали именно это, другие говорили о наследстве, кое-кто вообще утверждал, что Пибоди приплатили именно за отъезд в Берндорф, с условием, чтобы тот сидел здесь тихо и не позорил то ли семью, то ли любовника, то ли всех разом. Короче, толком никто ничего не знал, и к каждой версии досочинялось что-нибудь интригующее, но одно Джаред мог бы сказать совершенно точно — Хуерса Эрни бесит. И, может быть, даже намеренно. По крайней мере, сейчас тот никак не среагировал на намек, невозмутимо перевернул одну из сцепленных зажимов страниц и взялся за следующую. — Кхм... — Член шумно прочистил горло и поменял ноги местами. Эрни с легкой досадой поднял на него глаза. — Может быть, хотите воды с лимоном? — вопреки ожиданиям предложил он. — Я хочу знать, сколько мне еще здесь сидеть? — немедленно отозвался Хуерс. Джаред тоже очень хотел бы это узнать, но Эрни только пожал плечами. — Сложно сказать. Телефонные переговоры часто непредсказуемы. Звучало это скорее примирительно, и Хуерс, хоть все еще косился и морщился, не удержался от любопытства. — Спонсоры? — с деланной небрежностью уточнил он. — Министерство, — Эрни бегло просмотрел последний, видимо, не до конца заполненный, лист и аккуратно подровнял стопку. — Но, возможно, и спонсоры тоже. Плавно поднявшись со своего места, он подошел к небольшому столику, полускрытому в боковой нише. Движения Эрни снова приобрели некоторую театральность. Неторопливо приподняв хрустальный графин, он медленно наполнил один из стоящих рядом стаканов ровно наполовину, нацелился на второй и вопросительно приподнял бровь. Хуерс мотнул головой, и графин вернулся на место, так ровно, что Джаред не расслышал даже тени стука. Лимон, заранее разрезанный на дольки, лежал там же в накрытом крышечкой блюдце. Джареду, понятное дело, никто ничего не предлагал, оставалось только тоскливо смотреть, как Эрни вдумчиво подбирает кусок серебряными щипчиками, и молча принюхиваться к едва уловимому запаху. Несмотря на общехреновое состояние есть хотелось до судорог желудка, пить тоже, но еще больше забиться в какой-нибудь угол и отлежаться. Джаред мрачно подумал, что, если очередная стоячая голодовка снова продолжится больше часа, то свалится прямо на пол и сам попросит чтобы его уже, наконец, отсюда выперли. Мечтая оттянуть этот позорный момент, сколько возможно, он плотнее скрестил руки на груди (больше девать их все равно было некуда), в очередной раз переступил с ноги на ногу и прислонился к стене. Эрни вновь занялся бумагами, разговор увял и Джаред даже пожалел об этом — отвлечься стало совершенно не на что. Солнечный квадрат чуть заметно двигался по паркету, напольные часы размеренно тикали в углу, потом, похрипев, пробили, отмечая начало второго. Член, уже давно нервно подергивающий ступней, машинально повернулся в их сторону, и Джаред злорадно подумал, что ублюдку должно быть тоже тошно. Но он-то хотя бы добровольно сюда притащился и свалить тоже может в любой момент. Хуерс, видимо, и сам дошел до этой нехитрой мысли, потому что, снова глянув на циферблат, деловито поднялся на ноги. — Я не могу больше тратить на этот инцидент свое время, — сообщил он таким тоном, словно кто-нибудь действительно просил его что-то тратить. — Мистер Пибоди, надеюсь, вы донесете до директора всю важность произошедшего? — Непременно, — равнодушно пообещал Эрни. — Систематические нарушения дисциплины никому не должны сходить с рук, — не унимался Член. Похоже, не пригодившаяся речь распирала его изнутри. — Вчера самовольная отлучка, хулиганство, порча чужого имущества, сегодня он рисует карикатуры на одноклассников, завтра — на учителей и администрацию, послезавтра дело дойдет до общественных беспорядков, а там и до преступлений. Полагаю, вы не будете отрицать, что Берндорф не должен выпускать из своих стен преступников. — С этим трудно поспорить, — на этот раз Пибоди проявил чуть больше дипломатичной заинтересованности. Не иначе, надеялся, что так Хуерс уберется быстрее. Джаред молча скрипнул зубами. Он-то как раз нашел бы, что возразить на весь этот бред, но смысл? Нет, если все-таки вышибут, карикатуру на одного конкретного препода он нарисует точно. Прямо на двери кабинета и в полный рост, все равно терять будет уже нечего. Он даже начал представлять себе, как именно это сделает, но тут Хуерс все-таки собрался на выход, и Джаред, забыв о планах, инстинктивно шарахнулся с его пути. Когда, окинув его напоследок брезгливым взглядом, Член наконец-то закрыл за собой дверь, Джаред какое-то время прислушивался (мало ли, вдруг чертов латинист выскочит из-за нее обратно), потом выжидательно посмотрел на Эрни, но, сплавив Хуерса, тот преспокойно вернулся к делам, словно не замечая оставленного на его попечение будущего преступника. Подумав, Джаред подобрал с пола свою сумку и, все-таки перебравшись к дивану, опустился на чуть слышно скрипнувшее кожей сиденье. Эрни, сосредоточенно писавший что-то в блокноте, никак не отреагировал на самоуправство. Познабливало, но сидя все равно стало легче. Немного расслабившись, Джаред облокотился на подлокотник. Взгляд то и дело возвращался к занятому писаниной секретарю. Сейчас тот действительно выглядел поглощенным своим занятием, без всякой театральности и позерства, отвлекаясь только на то, чтобы свериться с ежедневником или висящим на стенке календарем. Яркий солнечный луч подкрался почти вплотную и примостился на краю стола, эффектно освещая Эрни сбоку. Поймав себя на том, что непроизвольно прикидывает варианты портрета, Джаред вздрогнул, запоздало потупился, мысленно усмехнулся, представив, что будет, если достать сейчас бумагу и карандаш, и грустно вздохнул. Настроение снова поползло в минус. Он мрачно припомнил, как строил сегодня планы самому проникнуть в приемную, и в очередной раз изумился злокозненности судьбы. Нет, с такой удачей даже рта раскрывать не надо! Хотя, может, это ему за сопутствующие фантазии так досталось? Смутившись, Джаред поерзал на сиденье, теребя многострадальный галстук, потрогал поджившую корочку на губе и снова покосился на Эрни. Тот все также невозмутимо правил написанное и Джаред попытался успокоить себя тем, что мысли он все-таки не читает. Только и откровенничать с ним тоже вряд ли будет. После такого-то. Джаред вспомнил, что Член приписал ему порчу имущества и задумался. Десять из десяти, что речь шла о крыльях (больше, вроде бы, не о чем), а если крылья имущество, то, значит, теоретически их можно достать. Купить, одолжить, выпросить, сделать. Хуерс, понятно, мог и просто так ляпнуть, но та лебединая тетка тоже говорила Дженсену, что это еще не конец. Только хрен знает, что она имела ввиду, может, что и без крыльев люди живут. Поморщившись, Джаред прикусил изнанку губы, Эрни, видимо, удовлетворенный работой отложил блокнот в сторону. Может, все-таки подойти? Хотя бы попытаться? Скорее всего, тот действительно не ответит, так ведь и не убьет же. Прокручивая эту идею так и эдак, Джаред складывал и разгибал ремень сумки. С одной стороны, мучительно не хотелось нарваться на очередную отповедь. С другой... Вот выкинут его отсюда и спрашивать будет вообще не у кого. Разве что самому отправить объявление в газету или на радио — ищу лебедя, зовут Дженсен. Только не исключено, что тогда Дженсен сам его найдет и пропишет в морду повторно. Особенно — Джаред вспомнил оглушенное выражение его лица — если крыльев у него больше нет и не будет. Джаред прикинул, как сам относился бы к идиоту, который спер бы у него нечто настолько важное, и поежился. Хотя, кто его знает... Может, эти лебеди и на земле нормально живут. Автобусом их точно не удивишь, да и про Берндорф — он машинально дотронулся до лацкана пиджака, нащупывая значок с эмблемой — они поняли сами и сразу. В конце концов, крылья подрезают и настоящим птицам. Джаред даже видел таких в декоративных прудах и парках, хотя, понятное дело, никогда не интересовался их мнением на сей счет. Но Дженсен-то человек, и, значит, должен теперь жить где-то по-человечески. Не мог же он уйти в неизвестность в одних штанах. Решившись, Джаред поднялся с дивана и быстро пошагал к столу, не давая себе времени на раздумья. — Хм... Мистер Пибоди... — Эрни вопросительно поднял на него взгляд. Спокойный и ироничный, как обычно. Раздражения в нем, кажется, не было; особого расположения, впрочем, тоже, и Джаред снова смутился, растеряв и так не особо связанные слова. — Я просто хотел спросить... — неуклюже продолжил он. — Про того человека... То есть про лебедя... Едва не брякнув «про Дженсена», Джаред окончательно стушевался. Эрни продолжал изучающе разглядывать его светлыми, прозрачно-серыми глазами, машинально водя пальцем вдоль края стакана. Внезапно подумалось, что это может быть тот самый стакан, который он тогда прижимал к лицу, и Джаред, почувствовав, как неудержимо, помидорно краснеет, поскорее опустил голову. Пауза все тянулась, и он уже был готов извиниться и отступить, а лучше провалиться прямо сквозь пол, когда Эрни все-таки уточнил: — Вы имеете ввиду одного из оларов, с которым так неудачно взаимодействовали? — Да, — осторожно подтвердил Джаред. — Я не знал, что есть название, — добавил он, сам не понимая, зачем. — У всего в мире есть название, — философски заметил Эрни, плавно разворачиваясь в его сторону вместе с креслом. Сиденье, к удивлению Джареда, вращалось наподобие стульев для фортепьяно, но он все равно пожалел, что не додумался подойти прямо. — Итак, — Эрни изящно оперся о столешницу левым локтем, отодвинув все еще лежащий на ней блокнот, и переплел пальцы, — вам интересно, какие будут последствия? — Э... Да. То есть... Нет. А, они будут? — выпалил Джаред, отчаянно противореча самому себе. Эрни пожал плечами. — Дисциплинарных, полагаю, было достаточно, — прохладно сообщил он. — Что касается юридических... До определенных пределов за ваши действия отвечает школа. Только привыкать к этому я бы вам все-таки не советовал. — Спасибо... — пробормотал Джаред, чувствуя себя идиотом, как никогда в жизни. — Пожалуйста, — Эрни чуть заметно усмехнулся и откинулся в кресле. — Однако, не сочтите за любопытство, о чем вы все-таки хотели спросить? — Ну... — Джаред прикусил губу, чувствуя, как жар растекается с лица на шею и дальше. Рука сама потянулась к галстуку. Опомнившись, Джаред опустил ее вниз. О чем он, действительно, хотел спросить? Как Дженсен себя чувствует? Где сейчас обитает? Что думает на его счет? Все эти вопросы казались теперь феноменально дурацкими. Поймав себя на том, что теребит полу пиджака, он сжал пальцы в кулак и через силу выдавил: — Просто хотел узнать, как он сейчас. Эрни приподнял брови — на этот раз обе разом — и чуть склонил на бок голову. Джаред обреченно подумал, что, похоже, в этот момент окончательно и заслуженно попал для него в категорию безнадежных кретинов. — Извините... — Джаред и рад был бы заткнуться, но, как оказалось, начав нести чушь, остановиться практически невозможно. — Я не хотел, чтобы так вышло, — беспомощно продолжал он, страстно мечтая только о том, чтобы Эрни велел ему замолчать. — Это ведь случайно получилось. Мы бежали и... Джаред перевел дух. Эрни, расцепив пальцы, задумчиво выбил по столешнице пару тактов и вдруг подобрал лежавший там же рисунок. — Это тоже случайность? — скептически уточнил он. — Нет. Не совсем... — Джаред нахохлился, снова уткнувшись взглядом в паркет, — Это шутка, — безнадежно повторил он, всем сердцем ненавидя тот миг, когда идея с рисунком вообще пришла ему в голову, — Хейг... очень любит показывать на себе. Непроизвольно приподняв руки, Джаред почти повторил фирменный жест Чаки, но, тут же смутившись, уронил их обратно. Эрни недоверчиво хмыкнул. — Забавно, — он снова повернул лист, с интересом разглядывая модифицированную анатомию Хейга, — впервые вижу, чтобы примета сбывалась подобным образом. Джаред пожал плечами и неуверенно улыбнулся. Эрни чуть заметно вздохнул. — Скажите мне, Падалеки, вам чем-то дорого это произведение? — неожиданно спросил он. — Нет! — Джаред даже отступил на полшага, инстинктивно желая оказаться подальше от источника неприятностей. Эрни покачал головой не то осуждающе, не то просто насмешливо и, аккуратно сложив листок пополам, неторопливо разорвал его на две части. Потом на четыре... на восемь... Джаред округлившимися глазами смотрел, как то, что недавно было уликой становится мусором. Закончив с этим, Эрни преспокойно высыпал пригоршню получившихся бумажек в стоящую под столом корзину. — Свободны, — небрежно бросил он Джареду, вновь разворачивая свое кресло прямо. — И постарайтесь вести себя тихо хотя бы до экзаменов. — Я... могу идти? — ошалело переспросил Джаред. — А вы бы хотели остаться? — иронично поинтересовался Эрни. Джаред молча помотал головой, сделал пару неуверенных шагов к двери и снова остановился, переминаясь с ноги на ногу. — Но ведь мистер Хаерс наверняка не забудет об этом, — все-таки озвучил он очевидное. — Безусловно, — Эрни, уже успевший открыть одну из сложенных на столе папок, невозмутимо пожал плечами и усмехнулся. — Полагаю, его мнение на этот счет вы выслушаете еще не раз и впредь будете внимательнее выбирать темы для творчества. — А вы? — Я? — Эрни удивленно посмотрел на него поверх папки. — Ну... — Джаред потупился, мысленно обзывая себя болваном, тупицей и бестолочью. — Вы ведь тоже выслушаете, — тем не менее, закончил он. Пару секунд Эрни разглядывал его молча, а после просто рассмеялся, отложив недосмотренные документы. — Извините, — Джаред сглотнул и неуместно, позорно закашлялся. Уши дымились, ладони вспотели, от щек, кажется, можно было зажигать спички. — Я просто... Эрни махнул рукой. — Не стоит, я даже тронут, — сообщил он, все еще посмеиваясь. — Однако это совершенно точно не ваша забота. Джаред кивнул — он сам уже десять раз пожалел, что вообще сморозил такую глупость — и молча, чтобы не дай бог еще чего-нибудь не ляпнуть, направился к выходу. — Падалеки! — Что? Он обернулся готовый к тому, что все это окажется просто жестокой шуткой, но Эрни всего лишь указывал на оставленную возле дивана сумку. Краснеть еще больше было, кажется, некуда. Джаред метнулся за сумкой через приемную и, не поднимая глаз, кинулся обратно к двери. Уже оказавшись по другую ее сторону, он вспомнил, что забыл и поблагодарить, и попрощаться. — Идиот, болван, дерево, баран тупой... — шепотом перечислял он, опрометью сбегая по лестнице. Закинутая на плечо сумка предательски лупила по бедру. Споткнувшись, Джаред едва не загремел через последний пролет кубарем, но вовремя удержался за перила. Стыдно было даже представить, что Эрни теперь думает о таком придурке. Честное слово, лучше бы его выперли. Лучше бы он в Рохедже с крыши свалился. Попал под автобус. Утонул в озере. Или вообще не рождался бы никогда. Тело, однако, было категорически против такой позиции. Оно хотело жить и конкретно сейчас все еще рассчитывало на обед, поэтому самобичеваться приходилось буквально на бегу к столовой, куда Джаред припустил опрометью наперегонки с последней минутой до колокола. Во дворе, на дорожках и лестницах уже не было ни души. Ученики, годами тренированные жизнью в Берндорфе, не опаздывали никогда. Мелочь, как Джаред видел, водили организованно. Оленьим прыжком взлетая на крыльцо столовой, он оказался последним, уже боком проскочил в почти закрытую дверь под осуждающим взглядом служителя, но все-таки успел.