Дикие лебеди

— Итак! — бодрый голос профессора Эдгроума, раскатываясь по классу, настойчиво лез в уши. — Тема сегодняшнего урока: «Векторные величины и действия над векторами». Сам Эдгроум, исполненный редкого для школьных преподов энтузиазма, уже записывал тему на доске. Рукав неизменного коричневого пиджака Физика был привычно испачкан мелом, лысина на макушке блестела как полированная, зато обрамляющие ее волосы буровато-песочного цвета, удивляя густотой и буйством, топорщились так, словно Эдгроум нацепил на голову венок из прошлогодней травы. — Как минимум, с одной из векторных величин мы с вами уже сталкивались ранее. Это?.. — Эдгроум повернулся к классу, ожидая ответа. Лицо у него было мясистое, глубоко посаженные глаза, кустистые брови, нос картошкой и уши приплюснутые как у боксера, но Джареду нравился и сам Физик, и его уроки. Адски нудный в предыдущих школах предмет Эдгроум умудрялся делать если не интересным, то хотя бы терпимым. Однако сегодня жизнерадостность профессора раздражала, как и упрямо светящее в окно солнце. Джаред хмуро посмотрел на растянувшийся по парте золотой луч и заслонил тетрадку рукой. Вспоминать пройденное и вообще как-то участвовать не хотелось. Записав за Эдгроумом тему, Джаред отложил ручку и машинально потеребил галстук, кончик которого уже ощутимо махрился от этой привычки. Горло, адски болевшее второй день, слегка успокоилось, зато состояние общей паршивости и не думало проходить. Кости поламывало, голову словно ватой набили, а то, что не убралось в черепушку, похоже, напихали под челюсть и за ушами, иначе из-за чего так неудобно ворочать шеей. За пять с трудом высиженных уроков Джаред уже устал как разгружавший вагоны каторжник. Физик, тем временем, благодушно кивнул подскочившему Марку Сорро. Джаред не успел отследить, на что именно тот ответил, только поморщился, когда отличник громко скребанул стулом, усаживаясь обратно. Как будто не мог сидя выкрикнуть, выпендрежник хренов. Эдгроум не Дятел и не Смитсон, ему вообще пофиг. — Какие же величины не имеют направления? Их вы тоже, наверняка, помните. Джаред на это предположение только хмыкнул, но в классе раздались голоса, и ручку пришлось взять хотя бы для вида. Записав пару значков, Джаред пририсовал плотности изогнутый драконий хвост и тоскливо уставился в окно. На ослепительно синем небе сегодня не было ни облачка, а солнце сияло так, что глаза слезились. Вот где оно, спрашивается, было в воскресенье, когда они вымокли и замерзли, как бродячие псы? В приоткрытую форточку тянуло весной, разноголосым щебетом птиц и отдаленным чиханием мотора. Туда же попыталась залететь ошалевшая от тепла бабочка, но промахнулась и, сложив крылья, поползла по раме снаружи. В подсыхающей луже купалась стайка воробьев. Ленивый полосатый котяра вполглаза наблюдал за ними, вылизывая лапу. На козырьке крыльца парочка галок деловито ощипывала добытую где-то пуховую варежку. — Начнем, господа! — Физик у доски вдохновенно дирижировал мелом. — Самая первая операция — «ум-но-же-ни-е век-то-ра на ска-ляр». Диктуя сам себе, Эдгроум записал это на доске. Джаред вздохнул, черканул в тетрадке пару бессмысленных закорючек, поморщился. Слово «скаляр» ему не понравилось. Латынь, наверное. С некоторых пор вся латынь ассоциировалась у него с Хуерсом и энтузиазма не вызывала. Эдгроум отвлекся на объяснения, и Джаред снова поплыл. Хорошо было бы закрыть сейчас глаза и прилечь хотя бы на парту, но такого ему даже Физик не спустит. Оставалось терпеть и пялиться на галок. Утащить варежку прямо к гнезду они то ли не догадывались, то ли не могли, зато, когда одна из птиц взлетела с полным клювом пуха, вторая осталась караулить столь нужную в хозяйстве вещь. Наблюдая, как она подозрительно посматривает по сторонам, Джаред прикусил губу изнутри. Ну, почему лебеди не сообразили оставить кого-нибудь на страже? Вон, даже галки додумались. А эти? Все побросали и в воду. О пострадавшем, само собой, не было ни слуху, ни духу. Хотя нет — слухи ходили самые разные, вся школа дружно чесала языки. Собиравший эти слухи Чаки трясся, словно овечий хвост, Роб молча хмурился, Майкл предлагал решать проблемы по мере поступления, а Джаред уже и сам не знал, что ему думать. Дженсен мог осесть в городе, уехать, подать на них в суд, заболеть, спятить, повеситься, наконец. Хотя последнее — вряд ли. Джаред был уверен, что лебедь не из таких, но правду знали только Морис и его присные. В задумчивости Джаред сменил ручку на карандаш. Хотелось набросать портрет Дженсена. Например, когда тот стоял у обрыва, или в дороге в пол-оборота, но рисовать парней в школьных тетрадях было чревато, а птицами все лебеди казались на одно лицо. Он и видел-то их большей частью издалека, не считая того, темноволосого, вылетевшего из оврага. Нахмурившись, Джаред снова припомнил его, остальных, дорогу, бьющееся под водопадом дерево. Карандаш привычно зашуршал по бумаге, намечая изогнутый тонкий ствол и цепляющиеся за размытую землю корни, а мысли вернулись к Дженсену. Можно было бы наплевать на гордость и поспрашивать Лельда. Куратор, конечно, проявил себя мстительной сволочью, что в выходные, что после. Джаред даже за больничным подходить к нему не хотел. И правильно, как оказалось. Когда за них всех оптом просил Уорд, по иронии судьбы единственный здоровый после вылазки и фонтана, Лельд, фляжка коньячная, согласился отпустить только температурящего Майкла. Андерсен, естественно, встал в позу и в одиночку уходить отказался. Ну, вот и сидел теперь в соседнем ряду. Джаред нет-нет да и посматривал на его спину, ловил профиль, когда Майкл поворачивался к окну. Прямая линия носа, обметанные губы, лихорадочный румянец на скулах... Андерсен даже болеть умудрялся красиво. Особенно по сравнению с истекающим соплями Хейгом. Любви к Чаки совместное приключение не прибавило, по уму даже было за что разозлиться на придурка еще больше, но Джаред неожиданно для себя просто смирился с существованием этого недоразумения. Недоразумение вопросительно шмыгнуло, заметив его взгляд. Джаред покачал головой — ничего, мол — и снова вернулся к рисунку. Нет, Лельда спрашивать он не будет. Тот все равно нихрена не знает, только получит новый повод поиздеваться. Но, черт возьми, не соваться же напрямую к Морису?! А если подойти... к Эрни? Идея была неожиданной и, откровенно говоря, довольно бредовой, но в целом небезнадежной. Если кто-то и в курсе ситуации больше всех, то точно директорский секретарь. Вот только как это вообще сделать? Джаред представил выражение лица Эрни, если он припрется к нему в приемную, а следом выражения других лиц, если он выловит Пибоди где-нибудь еще. Хотя тот же Эдвардс вообще бегом за ним мчался, как свистнутая собачонка, и ничего. Но он-то не Эдвардс... Голова от мыслей потяжелела окончательно. Джаред встряхнулся, наморщил нос и потыкал тупым концом карандаша в поджившую челюсть. Ну, ладно, подойти можно по-тихому. Выдумать какой-нибудь предлог, выбрать время, чтобы не спалиться. Не будет же сам Эрни всем и каждому об этом рассказывать, но только с чего бы ему в принципе не послать Джареда вместе с дурацкими вопросами куда подальше. Или... хм... истолковать его визит превратно. И что тогда? В то, что Эрни на него запал, Джаред не верил. Пожалел скорее. Он, в общем, и сам себя пожалел, когда добрался в тот день до зеркала. Но он точно мог заметить, как Джаред пялился, и понять... То есть, решить... Вернее, подумать... Черт! Ну, почему он родился именно таким?! Что настолько ужасного сделал в прошлой жизни?! Грабил? Убивал? Резал на алтаре младенцев? Джаред в красках представил, как прямо сейчас заорет, опрокинет парту и будет с воплями пинать стены, кусая каждого, кто осмелится подойти. Вот интересно, увезут его в психушку сразу же или все-таки вернут деду? Внезапное осознание того, что дед именно туда его и пристроит, если узнает об этих... наклонностях, вкрадчиво прошлось по хребту. Похолодев, Джаред медленно выдохнул. Карандаш проскользнул в пальцах, пришлось переложить его в другую руку и вытереть вспотевшую ладонь о штаны. Чушь... Подумается же такое. Каким бы он ни был, мама никогда в жизни его не сдаст. Постепенно успокаиваясь, Джаред огляделся вокруг. Солнце все также сияло в окно, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки. Пахло весной, мелом, старой бумагой из стоящего в углу шкафа. Физик, объясняя что-то, чертил на доске очередной вектор, пальцами отмеряя масштаб. Сидящий перед Джаредом Роб методично конспектировал за профессором и мимолетная мысль, что надо бы потом переписать у Уорда, тоже была совершенно обычной. Сбоку, не подозревая о его метаниях, сморкался Чаки, за спиной перешептывались о чем-то неразлучные близнецы Мейсоны, рыжий Кев Макфи с вечным шилом в заднице вертелся и почесывался линейкой, с первой парты тянул тощую руку заучка Сорро. Толстяк Полтон в дальнем углу почти не скрываясь хрустел прихваченным из столовой сухарем, за что любой другой местный препод со скандалом вышиб бы обжору за дверь. И правильно бы сделал. Джаред, который тоже был бы не против чего-нибудь сгрызть, машинально сглотнул слюну, поморщился от боли в горле и снова обвел взглядом класс. На него никто не смотрел и вряд ли подозревал в чем-то ненормальном. Немного расслабившись, Джаред склонился над тетрадкой, делая вид, что записывает вместе со всеми. Черт, ну а если Эрни действительно предложит? Воровато покосившись на Майкла, Джаред попытался отогнать от себя эту мысль, но та возвращалась с упорством страхового агента. Что, интересно, тот может предложить? Нет, Джаред откажется, конечно. Просто любопытно, ради чего Эдвардс так мчался, что даже оставил его в покое. Сам Эдвардс, словно только и ждал случая достать его снова хотя бы мысленно, тут же вспомнился во всей красе. Широкие плечи, светлые волосы, уверенный прищур глаз, тяжелый подбородок с ямочкой. Поморщившись, Джаред признал, что чертов футболист объективно ничего так, хотя сам он в жизни не запал бы на такую сволочь. Только уж Эдвардс-то практически наверняка по девушкам. Нет, ясно, Эрни предлагает что-то... э... женское. Но не трахаются же они всерьез. Вопреки собственным мыслям, он тут же представил, как Эрни, заманив суку-Эдвардса куда-нибудь в безопасное место, мог бы раздеваться. Наверняка, так же, как, похоже, делает вообще все — плавно, красиво и словно бы с одолжением. Вот срань! Тщетно пытаясь это развидеть, Джаред заложил ногу на ногу и наклонил голову еще ниже, отчаянно жалея о состриженной челке. Да, что за нахрен?! Пибоди же не идиот, чтобы затевать такое посреди выходного дня, когда весь Берндорф шатается, где придется. Наверняка, было что-то беспалевное типа дрочки или... Джаред мысленно застонал, когда полураздетый Эрни, лениво усмехнувшись, мягко опустился на колени не то перед Эдвардсом, не то перед ним самим. Черт-черт-черт! Господи, ну за что?! — Мистер Падалеки, мы вам не мешаем? Голос Физика внезапно раздался прямо над головой. Джаред дернулся, приложился ногой об парту и подскочил, как подброшенный. Кровь устремилась назад в голову, лицо загорелись так, словно Джаред заглянул в печь. Сердце рванулось к горлу, не допрыгнуло, шлепнулось обратно и судорожно заколотилось о ребра. Лихорадочно соображая, где и на чем спалился, он даже не сразу понял, что Эдгроум разглядывает рисунок. — Позволите? Профессор потянулся к тетрадке, Джаред перевел дыхание и молча кивнул, борясь с дурацким желанием прижать полыхающие уши ладонями. Паника сменялась досадой. Для полного счастья только и не хватало поссориться с одним из немногих нормальных преподов. Умница, Падалеки, победитель по жизни! Эдгроум, налюбовавшись деревом, хмыкнул и перевернул страницу. Сглотнув, Джаред приготовился к неизбежному, но Физик, не торопясь с нотациями, листал себе и листал, не замечая повисшей в классе выжидательной тишины. Понуро ссутулившись, Джаред наблюдал за тем, как он приглядывается к рисункам. Чего-то откровенно предосудительного там, слава богу, не было, но и те, что были, точно не тянули на иллюстрацию пройденного. Эдгроум, тем не менее, выглядел вполне благодушно. — Неплохо, Джаред, очень неплохо, — Сообщил он, словно Джаред и не занимался на его уроках черти чем. — Я не знаток, но вам бы записаться на живопись. Вы ведь знаете, что в Берндорфе есть факультативные занятия? Уверен, мистер Китон будет рад вас принять. Джаред мысленно хмыкнул, представив реакцию деда на то, что единственный внук даже в любовно выбранном интернате нашел способ заниматься «мазней», потупился и пожал плечами. В то, что Эдгроум просто оставит его в покое как-то не верилось. — Особенно радует, — не разочаровал Физик, — что среди вашего творчества все-таки немалое место занимают записи по предмету. Это похвально. А сейчас пройдите, пожалуйста, к доске. Джаред поежился, выходить к доске не хотелось. Весь класс и так пялился на него, как на кенгуру. Сейчас они поймут, что он ни слова не помнит про эти чертовы векторы, и начнут ржать. И главное — Джаред затравленно покосился в окно — не денешься же никуда. Сколько раз он мечтал не мотаться каждые пять месяцев из школы в школу. Мечты сбываются, как говорится, наслаждайся, можешь не благодарить. — Извините, профессор, — все-таки попытался он, — я догоню. — Не сомневаюсь, — Эдгроум улыбнулся и снова кивнул на доску. — Давайте начнем. — А, может, не надо? — вполголоса попросил Джаред. В классе тут же раздались смешки, Эдгроум недоуменно нахмурился. — Конечно же, надо! — убежденно возразил он. — Непременно надо! Неужели вы хотите пропустить такую важную и, без сомнения, интересную тему? Утвердительного ответа явно не предполагалось, хотя Джаред сейчас с удовольствием пропустил бы и две. Но Физик, положив руку ему на плечо, легонько подтолкнул вперед и Джаред потащился на плаху. — Прошу вас, — Эдгроум протянул ему тряпку. Несколько секунд удалось сэкономить на том, чтобы аккуратно расправить ее и сложить. Сглотнув, от чего горло снова напомнило о себе, Джаред как мог медленно занес тряпку над доской. Стирать написанное и одновременно разбираться в нем оказалось почти безнадежным делом. Профессор дожидался молча, зато за спиной снова кто-то зафыркал, и Джаред почувствовал, как в душе мутно поднимается злость. Да что б их всех! Можно подумать он сюда рвался! Всю жизнь, сука, мечтал изучать в снобском интернате чертову физику, вот эти гребаные векторы, проклятую латынь... Джаред с мстительным удовольствием уничтожил слово «скаляр», от души жалея, что тряпка суховата и на темной поверхности все равно просматриваются следы, развернулся к классу и замер, прикипев взглядом к собственному месту. К оставленной на парте тетради явно примерялся один из Мейсонов. Второй — не то Алекс, не то Мартин — шепотом подначивал братца. Кев Макфи, живо интересуясь процессом, втихаря пнул сидящего перед ним Севена, красавчик Брай Арлен тоже оглянулся на шум, и Джаред чуть не кинулся обратно, представив, как все его «творчество» сейчас будет гулять по рукам, пока сам он позорится у доски. В красках представив, как бросится после этого с крыши, и, чувствуя себя просто невероятно беспомощным, Джаред машинально взял протянутый Физиком мел, отчаянно жалея, что не может остановить ситуацию силой мысли. — Итак, приступим к сложению векторов, — объявил Эндгроум. — Мистер Падалеки, запишите, пожалуйста. Записывал Джаред на автомате. Жестковатый мел со скрипом царапал доску, внимание класса ощущалось почти материальным, но Джаред упрямо не поворачивал головы, пока не подчеркнул заголовок. — А теперь, будьте добры, нарисуйте два произвольных вектора в любом направлении. Единственным направлением, что интересовало его сейчас, было то, в котором тянулись загребущие лапы Мейсона, и даже вектор получился похожим. Завершив его узкой треугольной стрелкой, Джаред не выдержал и покосился в сторону парты, обреченно приготовившись к неизбежному. Поймавший его взгляд Уорд недоуменно нахмурился и Джаред, затаив дыхание, чуть заметно кивнул ему за спину. Роб механически обернулся и, не задумавшись ни на миг, молча прижал его ускользающую тетрадку сжатой в кулак рукой. Полюбовавшись кулаком, Мейсон переглянулся с братом и втянулся обратно. Роб как ни в чем не бывало забрал добычу себе, пристроив с краю стола, и преспокойно уставился на доску. Макфи и Севен разочарованно отвернулись. С души как будто гранитная глыба свалилась. Будь Джаред скульптором, изваял бы Уорду памятник. Но скульптором он не был, поэтому, мысленно показав одноклассникам фак, ограничился еще одним нарисованным вектором — ровно поперек первого. — Хорошо, Джаред! Очень хорошо! — обрадовался Эдгроум, словно он тут изобразил невесть что, и Джаред в который раз задался вопросом, действительно ли профессор не замечает ничего кроме физики или просто талантливо притворяется. — Теперь наша задача сложить эти два совершенно чудесных вектора! Джаред напрягся снова, но Физик, кажется, не собирался требовать от него невозможного. — Свободный вектор, начало и конец которого не закреплены, а в данном случае мы рассматриваем именно такие, определяется двумя параметрами: направлением и модулем, — продолжил он, — Поэтому, если такой вектор переместить параллельно изначальному варианту, он не изменяется, остается равным себе. Существует два правила сложения векторов, основанные на этом свойстве. Первое из них — правило треугольника. Повинуясь жесту Эдгроума, Джаред записал название, отрешенно думая, остаются ли люди равными сами себе, если переместить их, скажем, в другую школу, город, среду и смутно завидуя чужой однозначности и свободе. — Давайте, мы обозначим наши векторы буквами и расположим так, чтобы с ними было удобней работать. Буквы Эдгроум написал сам, остальное Джаред зарисовывал с его слов, удивленно замечая, что ничего сложного в теме, в общем-то, нет, если хоть немного сосредоточиться на процессе. Профессор увлеченно и уже самостоятельно тасовал варианты перемещений, а Джаред, потоптавшись немного рядом, получил, наконец, разрешение вернуться за парту. Соображалось после встряски значительно лучше. Следующие полчаса он вполне осмысленно конспектировал урок. К его окончанию, Джаред уже успел исписать пару листов, слегка подзабыть о происшествии и даже немного растерялся, когда Андерсен перехватил его за рукав, едва они вывалились в коридор. — Дай глянуть, — азартно попросил Майкл, оттаскивая с прохода к окну, и Джаред застыл с зажатой в руке тетрадью, которую как раз собирался затолкать в сумку. Отказать Андерсену было невозможно, но за спиной у того предвкушающе столпилась почти вся группа. Майкл, если и замечал это, то явно не парился, а вот сам Джаред ощутимо напрягся, когда парни сгрудились вокруг, едва не оттерев в сторону его самого. Ухватившись за подоконник, он молча уперся, с мстительным удовольствием отпихнув сопящего в ухо Мейсона, на место которого тут же сунулся Макфи. Через голову Кевина нависал длюнищий Яспер Бикхоф, с другой стороны к Майклу ловко подлез Чаки. Будь его воля, Джаред разогнал бы их всех, но приходилось терпеть. — А, здорово! — Майкл, наклонив голову, рассматривал последний рисунок. — Роб, зацени. Я тогда даже разглядеть толком не успел. Уорд согласно угукнул, а у Джареда отлегло от сердца. Даже напирающий сбоку Макфи перестал раздражать так сильно. Расслабившись, Джаред машинально поддался его напору. Опомнился он только, когда Кевин практически прижал его к плечу Андерсена. — Джей, ты учился где-то? — спросил тот, перевернув страницу. Джаред неопределенно хмыкнул и помотал головой, безуспешно пытаясь отстраниться. От Майкла все еще тянуло жаром, под форменным пиджаком ощутимо двигались мышцы, когда он поворачивался или шевелил рукой. Ноздри помимо воли улавливали усиленный температурой запах и Джаред почти позавидовал Хейгу. Вот уж кто сейчас наверняка ничего не чует. Ближе к началу рисунков было чуть больше. Джаред по привычке старался не палиться, но все равно занервничал, когда Майкл открыл разворот, где полагалось быть какой-то из первых тем. Справа Джаред по памяти набросал портрет Меган, а слева, задумавшись, чуть не нарисовал самого Андерсена, поймав со спины характерную позу, в которой тот зависал, уперевшись поднятым локтем в косяк. Опомнившись, он тогда переделал фигуру в человекоподобного робота, но если приглядеться... Однако, приглядывался, похоже, только он сам. Парни молчали, дружно уставившись на мелкую. — Ничего так, — одобрительно протянул Арлен, и Джаред едва удержался, чтобы не врезать ему по морде. — Твоя подружка? — Сестра. Младшая, — отрубил Джаред, забирая и складывая тетрадь. — Ладно, понял, — почуяв его настрой, Брай примирительно поднял руки. Группа немного рассредоточилась и Джаред, наконец, смог отодвинуться от Майкла с облегчением и разочарованием одновременно. Физика сегодня была последним уроком, но расписание в Берндорфе не заканчивалось никогда. Макфи и Севен, переглянувшись, слиняли на шахматы, за ними торопливо ушел Бикхоф. Сам Джаред рассчитывал просочиться в спальню и немного поваляться там втайне от Лельда. Правилами это не запрещалось, но куратор исправно выносил мозг «разгильдяям и лодырям». Однако на пути планов неожиданно возник Чаки. — Хм... Джей... — Хейг замялся, посопел заложенным носом и огляделся, не то в поисках поддержки, не то наоборот опасаясь лишних свидетелей. — А ты можешь?.. Ну, это... — «Ну» — что? — машинально передразнил Джаред. Чаки насупился, но обижаться и отступать не спешил, оставшиеся парни заинтригованно подтянулись ближе. — Ну, это самое... Нарисовать, — не находя слов, Хейг повторил свой фирменный жест, изобразив перед грудью нечто дынеобразное. Поняв, чего этот придурок от него хочет, Джаред и сам словил приступ немоты. Нет, он конечно тоже слегка извращенец, но не настолько же, чтобы рисовать в школе порнуху для всяких дебилов. — Ну как? — не услышав отказа, Чаки приободрился и теперь пялился откровенно выжидающе, тиская пухлыми пальцами ремень портфеля. Рядом, заинтересованно склонив голову, завис Арлен и переглядывались Мейсоны, а Полтон даже перестал жевать, так и застыл с надкушенным сухарем. Куда же он, зараза, их прячет? За стол не пускают с сумками, а на форме даже карманов нет. В рукава что ли засовывает? Заучка Сорро тоже передумал бежать на свой ботанский кружок и мялся у стены, как возле сортира, не то рассчитывая приобщиться к не нарисованным пока сиськам, не то сдать их всех ближайшему преподу, а может и совместить приятное с полезным. Так и не придумав для Чаки достаточно оригинального маршрута, Джаред встряхнул головой и машинально оглянулся на своих. Роб молча хмурился, а Майкл... Майкл наслаждался представлением чуть вздернув брови и едва заметно ухмыляясь краешком губ. Джаред непроизвольно усмехнулся в ответ... и решительно шагнул к подоконнику, на ходу выдирая из тетради свободную страницу. Хейг хочет сиськи? Да, пожалуйста! Карандаш бодро заскользил по бумаге. Связываться с обнаженкой Джаред не стал. Декольте он, подумав, тоже послал к черту, но буфера нарисовал такие, что форменная рубашка на них трещала по швам, а галстук лежал практически горизонтально. Самое то! Закончив с фигурой, Джаред выдержал паузу и с мстительным удовольствием протянул Хейгу его собственный — схематичный, но вполне узнаваемый — портрет. Чаки застыл, ошеломленно хлопая белесыми ресницами. Зато парни грохнули так, что с потолка посыпалась штукатурка. Хейг покраснел (медленно и пятнисто, как диатезный младенец) и поднял руку, но Арлен успел первым. Выхватив из пальцев рисунок, Брай помахал им у Хейга перед носом и, ловко увернувшись, отскочил. — Сука! — беспомощно процедил Хейг. — Ненавижу, сволочь! На мгновение Джареду показалось, что он расплачется, но Чаки, бросив напоследок уничижительный взгляд, сопя и топая, кинулся за Арленом, стараясь загнать его в угол. Безуспешно — рисунок уже был у одного из Мейсонов. Тот быстро и незаметно передал его брату, после чего оба спрятали руки за спину и разбежались в разные стороны спиной же вперед. Глядя, как Чаки мечется по коридору, спотыкаясь о собственную сумку, Джаред злорадно вспоминал погоню за крыльями. — Ладно, хватит, — попытался вмешаться Роб, но веселье было уже не прекратить. Мейсоны, те точно не остановятся, пока жертва не выдохнется. По крайней мере, Джаред так думал, пока над коридором не раздалось «Какого черта здесь происходит?!» моментально пригвоздившее всех участников к полу. Даже эхо, казалось, испуганно примолкло. В наступившей тишине шаги вышедшего из-за поворота Хуерса казались даже не громкими (Член всегда умудрялся появляться почти бесшумно, явно наслаждаясь собственной охрененной внезапностью), но какими-то шуршащими. Джаред сообразил, что это шорох одежды, только когда уже успел вообразить ползущую по песку змею. Костюм у Члена, и правда, был какой-то новый. Светло-бежевый, в модную мелкую полоску, но при этом так явственно шелестящий при каждом движении, словно его подкладку сшили из целлофанового пакета. Джаред представил, как это должно быть бесит самого Хуерса, и содрогнулся, жалея, что не может спрятаться за шторой. За полтора месяца проклятой латыни Джаред успел убедиться, что за любую неприятность, будь то ссора с коллегами, прыщ на носу или невкусный чай в столовой, Член с удовольствием отыгрывается в классе. Ну, или как сейчас — в коридоре. Был бы лишь повод. Хуерс осмотрелся в поисках оного. Глаза у него были вечно прищуренные, светло-серого, а может зеленого цвета (у Джареда не было ни желания, ни возможности их разглядывать), с длинющими, хотя и светлыми ресницами, какие часто бывают у блондинов. По слухам Член был подслеповат, но очки не носил в угоду внешности, во что Джаред, пожалуй, верил. Однако сейчас, зрением ли, чутьем ли, он безошибочно направился мимо сопящего Чаки к ближайшему из близнецов. Джаред мысленно застонал, когда Член с брезгливой гримасой забрал у Мейсона листок с рисунком. И тот безропотно отдал, дебил! Нет бы хоть попробовал отболтаться! — Что это? — тихо и угрожающе прошипел Хуерс, развернув изображение к ним. Листок он гадливо держал двумя пальцами, демонстративно отведя подальше. — Я спрашиваю, кто это сделал? Вообще-то, спрашивал он про другое, но самоубийцы, который решился бы указать на противоречие, понятное дело, не нашлось. Парни молчали. Доносить в Берндорфе считалось дурным тоном, даже Чаки ограничился многозначительным взглядом и злобным пыхтением. На какое-то время искушение промолчать тоже стало настолько сильным, что Джаред почти убедил себя, что виноват не больше остальных. Никто все равно не скажет, но... все будут знать, что Падалеки отсиживается за чужими спинами! Понимание этого свалилось, как кусок льда за шиворот. Да, Роб руки ему больше не подаст! И правильно сделает! А Майкл? Поднимаясь с подоконника, Джаред подавил желание оглянуться на Андерсена. К черту! — Мистер Падалеки... Член демонстративно скривил губы, от чего рыжеватая щеточка усов некрасиво встопорщилась над верхней. По контрасту со светлыми волосами усы смотрелись неудачно приклеенными, но желание следовать моде, видимо, было сильнее здравого смысла. — Хотите что-то сказать? — продолжил между тем Хуерс, — Так это ваше... творчество? Стараясь одновременно не опускать взгляд, но и не поднимать его слишком высоко, Джаред уставился на узел его галстука и вдохнул, глубоко, как перед прыжком в воду. — Это просто шутка, мистер... Хаерс. — Шутка?! — не заметить заминки Хуерс не мог и от этого вызверился еще больше. — Вы находите издевательство над своим одноклассником смешным?! Джаред молча сглотнул. Член подошел ближе, все также держа рисунок перед собой. — Что еще вы полагаете забавным, мистер Падалеки? — холодно уточнил он. — Неуспеваемость? Нарушения дисциплины? Вы пришли к нам полтора месяца назад и за все это время не продемонстрировали никаких достижений. Ни-ка-ких, — раздельно повторил Хуерс, от чего руки Джареда сжались в кулаки сами собой, — зато уже успели неоднократно пренебречь школьными правилами и даже заработать серьезный выговор. А вам не кажется, мистер Падалеки, что вы поторопились с поступлением в Берндорф? Джаред едва не брякнул, что кажется, но вовремя прикусил язык. Хуерс бил по больному — не то, чтобы достижений не было вообще, но главным из них по-прежнему оставалось не лажать слишком уж откровенно. По большинству предметов даже более-менее удавалось, однако латынь в этот перечень не входила. Главным образом из-за талантов преподавателя. Похоже, этот говнюк действительно предпочел бы скорее избавиться от него, чем учить, и Джаред вдруг понял, что не собирается облегчать ему задачу. Хочет, чтобы его выперли? Ну, так пусть хотя бы попотеет для этого! Поняв, что ответа не будет, Член пренебрежительно хмыкнул и опустил руку. — Молчите, Падалеки? Что ж, красноречием вы не отличаетесь. Вероятно, это как-то связано с интеллектом, — Хуерс выразительно усмехнулся, и Джаред мысленно проклял ублюдка, но только крепче сжал челюсти. Послать преподавателя значит уйти фактически добровольно, а все прочее так и так будет использовано против него, — Надеюсь, что для директора Мориса слова у вас все-таки найдутся. Прошу за мной, — с издевательской вежливостью пригласил Член, — Остальным разойтись. Разойтись, я сказал! Полтон шарахнулся в сторону, Чаки привычно втянул голову в плечи. У Джареда на придурка даже зла не осталось, только досада. Коротко выдохнув, он молча пошел за Хуерсом мимо него, мимо хмурого Роба и притихших Мейсонов. Невыносимо хотелось оглянуться на Майкла, но Джаред пересилил себя. Ему, черт возьми, не пять и даже не десять. И оглядываться он не будет, потому что... Он и сам не вполне понимал, почему. Просто знал, что сейчас не будет. И все.