Холодный зимний вечер, или как согреть вашего личного осьминога тысяча и одним способом

      На улице уже который день стоит жуткий холод, настолько мерзкий и настойчивый, что Найтмер способен лишь кутаться в несколько слоёв одеял и пледов, да греть руки о кружку горячего какао. Его природная натура духа, порождённая древом, абсолютно не одобряет подобной погоды, и казалось, что всё внутри Мара так и протестует против мороза, желая забиться куда-нибудь в максимально тёплый угол подальше от гнева стихии.       Снег идёт уже весь день и половину ночи, и с каждым часом снегопад лишь усиливается, кажется, будто бы намекая жалким смертным, да и бессмертным в общем-то тоже, что против матери природы не попрёшь, ставя зазнавшуюся цивилизацию на место. За окном образуются громоздкие сугробы, — кому-то потом придётся их расчищать, — а на самой поверхности стекла липнувшие хлопья белой массы оставляют причудливые изгибы и странные узоры; днём они серебрились, когда на них попадали редкие лучи света, играя переливами красных, жёлтых и фиолетовых цветов. Злобно воющий ветер подхватывает снежинки и с рёвом уносит их в своём порыве, превращая непогоду в самый настоящий буран, безжалостный и неприступный.       Дерьмовая погода.       Найтмер недовольно съёживается, из последних сил впитывая своим телом то тепло, что дают ему пласты одеял, превращая Негативного в нечто похожее на какую-то капусту, и делает робкий глоток, жмуря единственную уцелевшую глазницу. Дух устойчив ко многому роду проблем и раздражителей, но из общей картины резко выбиваются разве что две вещи: позитивная энергия и холод.       Обычно в этой альтернативной вселенной погода не расходится настолько широко: так, лёгкие снегопады, но вовсе не метели и не бураны. Должно быть, по этой причине Кошмар немного ошарашен внезапным замерзанием и тем фактом, что даже приятный треск брёвен в камине не давал то необходимое количество тепла, чтобы чувствовать себя комфортно. Нет, обморожение не убьёт его, и даже не приведёт к простуде и прочей подобной ерунде, — всё же, плюсы в своей истинной сущности таки есть. Но это вовсе не отменяет того жуткого дискомфорта, который приносит за собой озноб в костях!       Вот Найт и недовольно ворчит, пряча переносицу в пледе. Собственно, а почему он вообще сейчас сидит в зале, тщетно греясь около камина, вместо того, чтобы пойти наверх и поласкаться о монстра, который всегда так умело справлялся с тем, чтобы пригреть Найта? Нежелание напрягать любимца? Тревожить его покой? Кошмар не знает, наверное, это уже привычка, просто напросто не мешаться. Нельзя быть слишком настойчивым и надоедливым. Вдруг... вдруг он будет слишком напористым, и это вновь отпугнёт всех от него, и он снова останется один? Лучше потерпеть немного.       Ночь закусывает челюсть, чуть сжимая в фалангах пальцев кружку, оцарапывая фарфор. Поджимается сильнее, напоминая скорее какую-то странную чернильную кляксу, нежели что-то иное, как тут же вздрагивает: в начале из-за резкого прикосновения к плечу, а затем из-за заполнившего периферию сознания эмоционального фона другого живого существа. Странно, Мар всегда чутко отслеживает свой локатор на эмоции, неужели он настолько задумался, что смог упустить это из собственного внимания? Наверное, так привык к фону Блу, что просто автоматически не воспринимает его как нарушителя своего личного пространства. Впрочем, сейчас это уже не так и важно.       — Что такое, Найт? — обеспокоенно спрашивает Свап, присаживаясь на диван рядом с любовником, вид которого говорит о глубокой отстранённости, будто бы тот пребывает где-то в своих мыслях, и вернулся в мир реальный жалкие крупицы секунд назад. — Ты весь дрожишь. — мягко замечает монстр, аккуратно перехватывает запястье Кошмара, и, неудовлетворённый сделанными выводами, цокает языком и качает головой. — Ты как труп на ощупь. — бурчит он.       Найтмер издаёт подобие хриплого смешка.       — Стоит ли мне знать, откуда ты знаешь, каков труп на ощупь? — иронизирует Мар, будто бы пытаясь сгладить ситуацию, всё ещё чувствуя неуверенность от ощущения чужой обеспокоенности. Блуберри волнуется за него — Кошмар уверен в безошибочности своих суждений, со своей эмпатией это не так уж и сложно. Его не сказать, что пугает это, просто кажется, он до сих пор не свыкся с мыслью, что такой как он действительно кому-то нужен. Что он вызывает к себе что-то диаметрально противоположное привычным ненависти и отвращению.       — Ты ведь знаешь, что я имею ввиду. — Блуберри, кажется, шутку не оценивает. В отличие от большинства версий Сансов, этот, будучи Свапом, действительно любви к каламбурам и прочим проявлениям юмора не питает. Плохие шутки были словно проклятьем всего рода этих монстров, и честное слово, слава создателю, что хоть какая-то версия оказалась этим обделена. Не то чтобы проклятие принципиально искоренили, оно просто перешло к Папайрусу, так что рано радоваться тому, что порочный круг разорвался. Разомкнулся и замкнулся по новой, ничего нового. В этом мире ничего не бывает просто, и это доказанный столетиями практики факт.       — Ты продрог, будто бы льдышка. Так нельзя, Мар. — скелет в бандане в укоре качает головой, смотря на Найтмера таким взглядом, что тот как-то неловко дёргается и пытается выдавить подобие виноватой улыбки. — Это не ранит тебя серьёзно, но это вовсе не значит, что нужно продолжать терпеть подобное. Почему ты не пошёл ко мне? Я бы растопил камин лучше. Он же почти погас, здесь тлеют остатки дров. Я бы нашёл способ тебя согреть.       Блуберри щёлкает собеседника по переносице, фыркает и отходит ненадолго, чтобы действительно пополнить топливо для пламени в камине, подкидая туда дрова. Кажется, тепла от этого стало действительно больше, но дух ещё не уверен.       — Я не хотел напрягать тебя лишний раз. — пытается оправдаться Найтмер, приподнимая лозы для более активной жестикуляции и тем самым скидывая с себя слегка пригретый комок одеял. Вздыхает и убирает кружку на кофейный столик, а затем опускает голову, когда ловит на себе взгляд Берри. — Я...       — Ты никогда не заставляешь меня напрягаться лишний раз. Только не ради тебя, Найт. — скелет возвращается обратно, усаживаясь с ногами на диван и утягивая клубок из щупалец и костей в свои объятия. Не просто тёплые, а даже горячие, практически обжигающие. Но обжигают они чрезвычайно приятно, рассылая тонкую дрожь томления по телу, заставляя пройтись по позвоночнику густой табун мурашек. Негативный издаёт странный, на грани кряхтения и мурлыканья звук, когда тычется своей переносицей второму в плечо, будто бы пытаясь там спрятаться. Хотя, а почему "будто бы"? Именно так и происходит.       — Ты готовил, я не хотел тебя тревожить. — мямлит в одежду дух, даже не понимая, что сам рефлекторно жмётся к теплу, исходящему от тела Блу. — В конце концов, ничего серьёзного, я просто немного подмёрз и...       Кошмар не успевает договорить свои слабые оправдания, его прерывает в начале давление пальцев на свой подбородок, а когда он поднимает голову, то челюсти Свапа соприкасаются с его собственными, а мокрая и горячая магия скользит во внутреннее пространство, оставляя все слова так и несказанными. Блу и так знает, по какой причине его драгоценный возлюбленный всё ещё временами так боится и стесняется, пусть и не желая открыто это признавать. Слова — это одно, а вот доказательства любви и заботы Голубики к воплощению всех отрицательных эмоций в этом мире действиями — уже другое.       Найтмер отвечает на поцелуй, позволяя своей концентрированной плазме встретиться с чужой, смешивая их магию и слюну. Жмётся ближе, жмуря глазницу, ощущая, как горячая ладонь проскальзывает под лёгкую ткань его свитера, ведя ладонью вверх по позвоночнику, лаская массирующими движениями позвонки. Когда Блуберри наконец отрывается от него, оставляя Ночного тяжело дышащим и слегка ошарашенным происходящим, то усмехается и оставляет на личике любимого нежный поцелуй.       — Почему ты считаешь, что ты меня потревожишь? — спрашивает он, голубые зрачки сверкают как-то загадочно и таинственно, не давая яблочному близнецу найти там ответа на интересующие сейчас вопросы. Эмпатия тоже не даёт особых преимуществ, оставляя Ночь в ненавистном ему неведении и абсолютном непонимании, какую стратегию поведения выбрать. Расстроен ли Блу? Зол? Оскорбляет ли его подобное, считает ли он, что хранитель ему недоверяет, боится или просто не хочет его компании?       — Монстры не любят, когда кто-то наседает на них со своими проблемами. — пытается оправдаться Найтмер, цепляясь за устоявшуюся точку зрения как за последнюю соломинку, не дающую ему потонуть в этом омуте параноидального страха. — Я не хочу нагружать тебя лишними вещами и обязанностями. — с каждым словом это звучит всё более жалко, наверное, потому что сам Кошмар кукожится и сбавляет громкость голоса едва ли не до шёпота. — Это только мои проблемы и я... сам должен как-то разбираться с ними. Я всегда делал это сам.       — Я волнуюсь за тебя, Найтмер. — спокойно отвечает Блуберри, затем фыркает и оцеловывает личико его партнёра снова. — Неужели ты думаешь, что великий Санс действительно не справится с чем-то? Особенно с поддержкой самого дорогого мне любимого существа? Моя поддержка тебе не помогает?       — Нет, нет, конечно ты справишься. — почти лихорадочно мотает головой негативный, щупальца за его спиной вздрагивают вновь, выдавая всплеск эмоций. Нестабильный фон едва ли не рябит, заставляя дрожь дискомфорта пройтись по костям, и духу приходится приложить усилия, чтобы не дать своей ауре резкий выход. — Ты... Ты всегда... В том плане... Это правда помогает. — покрытый скверной скелет поудобнее прижимается к Голубике, обвивая его тело векторами. — Кажется, но я ещё не привык к подобному. — хрипло и горько смеётся хранитель, прикрывая глазницу от приятного тепла, которое подобно одеялу окутывает замёрзшую надкостницу, ограждая от озноба.       — Извини. — прежде чем монстр успевает что-либо сказать, продолжает дух, затем как-то расстроенно хмыкает и словно в извинении потирается скулой о чужое плечо.       — Всё хорошо. — Блу никогда не злится на него, и сейчас вновь просто ласково гладит клубочек на своих коленях. — Я понимаю, для тебя это до сих пор непривычно. Хочешь отвлечься и расслабиться? — предлагает он, и его пальцы вновь проскальзывают под ткань свитера, касаясь прохладных влажных костей. Мар чувствует, будто его сшибает током, и мелкие разряды игриво щекочут периостему в области прикосновений.       — Хочу... — рвано выдыхает он, и издаёт удивлённый вздох, когда Свап прижимается к нему ближе, тихо посмеиваясь над выражением лица собеседника.       — Славно. В таком случае, позволь, луна моя, я согрею тебя. — вкрадчиво воркует монстр, пальцами сжимая остистые отростки и надавливая на особенно уязвимые места, проводя кончиками по тонким щелям между позвонков и активно потирая эти зоны. Судя по прерывистому дыханию, которое вырывается из Кошмара на каждом касании, он определённо получает от этого удовольствие. А это именно тот результат, которого Голубика и добивается.       — Тебе ведь так холодно. — стрекочет Свап, медленно снимая с чужого тела свитер и отбрасывая тот в сторону. — Бедный дух, ты весь промёрз. — усмехается он, даруя первые лёгкие россыпи поцелуев на ключицах, потирая лопатки и массируя нежные косточки возлюбленного, посмеиваясь на реакцию Найтмера. Лёгкий налёт румянца покрывает его скулы, зрачок в глазнице мерцает ярким бирюзовым огоньком, а щупальца за спиной подрагивают и извиваются подобно змеям, образуя любопытные узоры. Найтмер сдавленно выдыхает, внутри грудной клетки скапливается обжигающий комок, не позволяющий полноценно сделать вдох.       — Я позабочусь о тебе. Великий и могучий Санс не позволит тебе замёрзнуть. — посмеивается Голубика, определённо наслаждаясь видом его Ночки.       Мар настолько не привык к нежности к себе, помятуя о той боли и агонии, которую он знал почти всю свою жизнь, что происходящее всё ещё воспринимается его сознанием как нечто выходящее за привычные рамки, устоявшиеся за долгие столетия жизни. Ему не ломают кости, не избивают до полумёртвого состояния, его существование не проклинают, желая плохому хранителю смерти только за тот факт, что тот посмел стать источником всех негативных эмоций. Идиоты не понимают, что для равновесия и полноценной жизни живое существо должно иметь разносторонний эмоциональный фон. Но зачем задумываться над чем-то столь важным и очевидным? Лучше же гнобить беспомощного духа, не способного дать отпор.       Блуберри – первый в его жизни, кто отнёсся к его существованию абсолютно иначе. Его нежные прикосновения заставляют хрупкие косточки содрогаться каждый раз, а эта странная, но такая приятная ласка вызывает тягучее ощущение в теле, будоража ману и заставляя магию кипеть, обжигая, будто лава. Найтмер каждый раз от этого трепещет в восхищении, перемешанным со смущением. Непривычно. Странно. И до навязчивого зуда чертовски приятно.       Он не знает, что мог найти в таком чудовище монстр наподобие Блуберри. В конце концов, это же само воплощение святости и идеальности, так что может тянуть кого-то хотя бы с какими-то мельчайшими зачатками разума к отвратному отродью вроде Ночного? Берри объясняет это тем, что Найтмер по-своему прекрасен. Красив. Загадочен. Манит к себе, вызывая попутно желание защитить эту крошку от всего жестокого мира. И Свап хорошо справляется с подобными задачами.       Поцелуй, ещё один, язык скользит по плечу, поднимаясь выше, к шее, проскальзывая в щели меж позвонков. Закусывает отростки, клычками проводит по надкостнице, оцарапывая её и оставляя первые лёгкие метки. Слизывает терпкую скверну, покрывающую кости, массирует узявимые области, в особенности поясницу, рёбра и позвоночник. Фаланги впиваются в податливое тело, острые коготки оставляют бороздки на поверхности костей, и Найтмер выгибается в очередной вспышке наслаждения, позволяя первому робкому стону сорваться с уст.       О холоде его тело успешно забывает, да и о каком ознобе может идти речь, когда всего его будто окутывает липкой паутиной наслаждения, оставляя ему возможность лишь беспомощно трепещать в чужой хватке. Ночь вовсе не слабый дух, теперь уже способный постоять за себя, но под натиском Блу сдаётся, нетерпеливо поскуливая, когда магия уже покалывает тазовые кости, сгущаясь в паху. Кошмар не может похвастаться хорошей выдержкой, когда дело доходит до подобной стимуляции, слишком непривычно подобное для его тела и магии.       Острые кончики фаланг проникают в дырочки крестца, игриво раззадоривая, влажные поцелуи оставляют следы слюны на рёбрах и грудине, а вторая рука Берри надавливает на основания щупалец хранителя, прекрасно зная, где самые уязвимые места его любви. Посмеивается на рваные частые вздохи, на румянец, что так очаровательно блестит на скулах, и не сдерживаясь, целует снова, ловя каждый выдох и полу-стон.       — Стало теплее? — мурчит Голубика, закусывая ключицу и растирая рёбра партнёра. — Ты такой милый, мальчик мой, — усмехается монстр. — особенно когда так смущаешься.       Прежде чем Найтмер успевает возмутиться, любые слова яблочного близнеца срываются из-за резкого вздоха, ведь пальцы настойчиво скользят во внутреннюю часть таза, оглаживая чувствительное лонное сращение, лишь подводя беднягу к краю, после которого следует обрыв, ведущий в пучину удовольствия, из которой выбраться он уже не сможет наверное никогда. А после Блу убирает руку, когда вспышка чужой магии даёт понять, что возбуждение достигает своего пика.       Кошмар дышит тяжело, рвано. Он не способен хорошо контролировать своё возбуждение — это происходит абсолютно неуправляемо и хаотично, Мар абсолютно беспомощен в хватке Берри, сдаваясь на любую его милость. Стонет, жалобно, практически на грани скулёжа, потираясь тазом о чужой пах, хныча и впиваясь коготками в плечи любовника. Ему когда-то было холодно? Найтмер уже и не помнит этого.       Тонкие пальцы ловко проходят по влажным складкам, раздвигают половые губки, и Голубика усмехается, когда отчётливо чувствует разводы немного прохладной смазки на своих костях. Проводит по чужой дырочке, умилённо улыбаясь на тянущий жалобный стон Ночки, тот и вовсе выгибается в спине, так изящно и красиво. Маленькое невинное существо, лишь скрытое под личиной негативного отродья. Вовсе не злое ужасное чудовище, которым его рисуют недалёкие и склонные к глупым стереотипам существа. А крошечный, беззащитный (ну, относительно), отчаянно нуждающийся в ласке и заботе дух. И Свап готов дарить ему всю ласку и заботу, которую только может.       Кончик пальца проникает во внутрь, за ним полностью палец, а затем и вовсе второй, раздвигая податливые горячие лепесточки чувствительной плоти. Нежными движениями стимулирует стенки внутри мокрого лона, давит на самые уязвимые места, пачкаясь в смазке и посмеиваясь на то, как искажается личико Найтмера от судорог удовольствия внизу живота, как он открывает рот, быстро и учащённо дыша. Нетерпеливо дёргает бёдрами, пытаясь насадиться поглубже, взять больше. Магия, всё ещё непривыкшая к подобным издевательствам, жжётся, а сладкая влага скатывается по запястью, разбавляя тишину комнаты влажным хлюпаньем, вперемешку с тихими хриплыми стонами и робкими вдохами. И как не пытается сдерживаться яблочный хранитель, извиваясь и закусывая время от времени язык, но предательские стоны продолжают погружать его ещё глубже в пучину смущения и приятного стыда.       Кошмарный издаёт какой-то прерывистый всхлип, когда не получает необходимое ему удовольствие, от того в нетерпеннии елозит в хватке Свапа, смыкая свои челюсти и всхлипывая от переизбытка эмоций. Большой палец ложится на маленький бугорочек магии, и когда шершавая кость начинает массировать клитор, Найта сносит окончательно. Он уже плачет, сам не зная от чего, скулит, бьётся, подобно попавшаяся в паутину бабочка, а когда тело накрывает волна тёплого оргазма, то вовсе вытягивается и вскрикивает, оцарапывая плечи Блу даже сквозь футболку.       Влага скользит струйками по бёдрам, оставляя подтёки и мазки на костях обоих. Лоно сильно сокращается, позволяя Голубике явственно ощущать каждую судорогу дрожи, что пронзает размякшее тельце. Посмеивается, вытаскивая насквозь мокрые фаланги, бесстыдно очищая их с помощью языка, — забавно, вкус Найтмера можно было бы описать как нечто, подобное яблочному соку.       — Лучше? Это немного согрело тебя? — невозмутимо спрашивает Блуберри, превосходно зная, что распалённое тело любовника едва ли вообще помнит о каком-то там холоде. Его душит от жара, он видит, как Мар, медленно приходя в себя, нетерпеливо сжимает бёдра.       Собственная плазма была странной вещью, Кошмар в который раз в этом убеждается. Вроде бы он и получил оргазм, но внутри продолжает скрестись странный сгусток, усиливая напряжение лишь ещё сильнее, нежели это было до высшей точки наслаждения.       — Немного... — соглашается хранитель, кажется, не особо-то и задумываясь над смыслом чужих слов. Вздрагивает, когда чувствует, как твёрдое и горячее чужое вожделение касается его самого, и податливо подаётся вперёд, позволяя Свапу раздвинуть ему ноги и удобнее расположиться на диване.       — Этого, наверное, было слишком мало. — понимающе кивает Блу, и его нежная улыбка кажется Кошмару такой заботливой. — Позволь, я пригрею тебя ещё больше.       Дух в блаженстве выгибает спину, когда в начале головка, а затем весь член входит в его такое гостеприимное тёплое нутро, скользя по тем самым крышесносящим точкам, рассылая густую дрожь по телу. Стоны исторгаются в приятной мелодии куда быстрее, чем уплывающее сознание Найта в принципе может что-либо проанализировать и структурировать.       Хранитель негатива всегда придерживался позиции, что секс — штука мерзкая и ужасно отвратительная. Но то, что творит с ним Блуберри в постели — это что-то превыше земного понимания. Ночь вообще не уверен, что подобное может ощущаться живыми существами, и как их магия не перегорает от такого наплыва удовольствия. Кажется, оно буквально грозится разорвать хрупкое тельце изнутри, его слишком много, и оно сковывает каждую частичку его организма, не давая и малейшего шанса на побег, схлопывая капкан. Найтмер чувствует себя словно в ловушке, беспомощный, размякший, не способный даже к каким-либо структурированным предложениям и словам. Просто стонет, похрипывает, а из отдельных слов разве что шепчет имя возлюбленного, вскрикивая каждый раз, когда Берри вновь делает ему до неприличного хорошо.       Треск древесины в камине уже никто и не слышит, также как и рёв метели за окном. Весь звуковой фон наполняется настолько эротическим содержанием, что наверное, им должно было быть стыдно, но Ночи уже плевать на стыд. Он выгибается, от каждого толчка пульсирующей плазмы внутри закидывает голову, а щупальца и вовсе извиваются как клубок змей, сплетаясь то друг с другом, то с вещами, то просто выделывая любопытные узоры. Шлепки и влажные хлюпанья, тяжёлые стоны и откровенные вздохи, всё это так игриво раззадоривает слуховые отверстия, что Кошмару кажется, или его румянец становится лишь ярче, а чувства обостряются до невозможного, казалось бы, предела?       Духу не то чтобы не холодно, ему банально жарко! Температура тела стремительно растёт вверх, и яблочному близнецу смутно кажется, что ещё немного, и он подобно лучинке вспыхнет и сгорит. Давления много, удовольствия ещё больше, он на мгновения забывает дышать, — не то чтобы это правда было особенно нужно кому-то вроде него... — а контроль над самим собой счастливо машет ручкой, уезжая в пешее эротическое и обещая вернуться когда-нибудь потом, если вообще обещая.       Движение, ещё одно, ещё, оба сбиваются со счёта. Течение времени не имеет значения. Ничего принципиально не имеет значения более.       Коготки Блу оставляют на бёдрах Ночки синяки и следы, а на ключицах и плечах раскрывается лишь больше засосов и меток. Найтмер и вовсе не чувствует себя так, что он действительно жив и существует. Не может же быть всё настолько приятно и хорошо. Это шокирует его каждый раз.       Второй оргазм оказывается ещё ярче и интенсивнее первого, оставляя массивные подтёки смазки и других жидкостей на костях обоих. Найтмер взвизгивает, практически подскакивая, удерживаемый лишь чужими руками на месте. Щупальца скидывают с дивана добрую половину подушек и одеял, а сам Мар, продержавшись несколько секунд в замершем положении, покуда внутри лона стихают волнообразные судороги, в итоге падает обратно на Голубику. Его пробивает судорогой вновь, и дух немного сжимается, чувствуя, как обжигает внутри магия самого Свапа.       — Спасибо... — наконец выдавливает из себя что-то связанное хранитель, приоткрывая глазницу и сипло выдыхая от общей усталости. Однако, энергии это дело отнимает непорядочно большое количество. — Я... согрелся.       — Хорошо, — Ягодка выглядит самодовольным, расплываясь в широкой ухмылке и с наслаждением мурлыкая от вида размягчённого Марушки. — даже чудесно, — он нежно целует свою Ночку в шею и потирает позвонки. — Думаю, нам стоит сходить в ванную. — добавляет он, осматривая учинённый беспорядок, вылившийся пятнами смазки и спермы на кости, одежду и поверхность дивана. Наверное, убраться тоже следует...       Найтмер, однако, вставать не желает, продолжая с мурлыканьем лежать и балдеть подобно коту. Въедливые мысли не возвращаются, оставляя Мара наедине с приятной пустотой, позволяя просто насладиться жизнью. Костям настолько тепло, что хочется просто спать. Пожалуй, но иногда, жизнь действительно могла быть прекрасной.       Ещё большей уверенностью к этой гипотезе Найт проникается тогда, когда через несколько часов уже лежит на Блуберри, окончательно разморённый горячим душем, закутанный обратно в плед, попивает свой какао и блаженно выгибается на поглаживания по спине. Наверное, надо будет почаще замерзать... Это так, заметка на будущее.