Змей-провокатор

С едва слышным шорохом на стол лёг очередной свиток. Орочимару с трепетом и волнением очертил пальцами неизвестный символ. Нужно сосредоточиться. Такая будоражащая тишина, весь кабинет казался застывшим во времени, и лишь только он сам, исследователь и творец, прорезал своими движениями доселе неведомые пути сквозь время и пространство. Вдруг острый слух уловил звуки борьбы и приглушённые крики. Мистическая атмосфера сама собой развеялась. ─ Отведите меня к Орочимару-сама! Мне нужно его увидеть! ─ разносился по коридорам противный женский голос. «Что это ещё такое? Поклонница? Только этого мне для полного счастья и не хватало, ─ раздражённо скривился Орочимару. ─ Хотя эти интонации мне будто знакомы. Посмотреть, что ли? Рабочий настрой всё равно потерян…» Спрятав свитки от чужих глаз, он подошёл к двери и прислушался. Девка никак не затыкалась ─ всё твердила о необходимости встречи с ним. Голос удалялся. Наконец Орочимару распахнул дверь. ─ Что за шум? Его подручные, тащившие под руки истошно вопящую темноволосую девушку, замерли в ожидании наказания. Тем, кто прерывает исследования великого Орочимару, приходится несладко. Незваная гостья тоже замолчала. ─ Простите, что помешали, Орочимару-сама… ─ с трепетом начал Кабуто, возглавлявший процессию. ─ Ближе к делу, ─ прервал его саннин. ─ Кто это? Впрочем, он и сам уже всё понял. Этот взгляд он ни с чем не перепутает, его не скрыть никаким хенге. ─ Какая-то… хм… девушка, ─ презрительно проговорил Кабуто, поправляя очки. ─ Околачивалась рядом с убежищем. Хочет говорить с вами, Орочимару-сама. Увести? ─ Ведите в кабинет. Так и быть, я выслушаю её, ─ распорядился Орочимару. Он был заинтригован. К чему такие спектакли? Когда Кабуто, хмуро смерив подозрительным взглядом вторженку, всё же оставил их наедине, Орочимару скрестил руки на груди и спокойно произнёс: ─ Можешь уже убрать эту нелепую маскировку, Цунаде. Техника развеялась. Орочимару не ошибся, это действительно была она, удивлённая и немного сбитая с толку. Однако уже в следующее мгновение Цунаде собралась с мыслями и уверенно сделала шаг к столу, который подобно защитному валу встал между ней и её собеседником. ─ Так ты узнал меня? ─ Мы столько лет сражались бок о бок в одной команде, ─ развёл руками Орочимару. Отголосок грусти на миг отразился в его глазах и тут же обратился рябью на воде, возвращая лицу обычное безразличное спокойствие. ─ Собственно, именно поэтому я здесь. ─ Цунаде помедлила, собираясь с мыслями. Она пришла одна, никому не сказав о том, куда направляется. Она рисковала, но не могла не рискнуть. Она так хотела склеить эту разбитую чашу ─ их команду. Хотя бы попытаться. ─ Послушай, ещё не поздно, ─ продолжила наконец Цунаде, ─ ты ещё можешь вернуться, принести извинения… ─ Зачем? Здесь я обрёл свободу, последователей… Я могу делать, что захочу. Вообще всё, ─ вкрадчивым голосом прошипел он, опираясь руками о стол и наклоняясь ближе к Цунаде. ─ А ты хочешь вновь загнать меня в рамки ваших глупых правил? Да ещё и на коленях вымаливать право на пресную, неинтересную жизнь? Нет уж, спасибо! ─ Его лицо исказила гримаса гнева. ─ Зачем ты вообще предлагаешь мне такое? ─ Да потому что ты всё ещё мой товарищ! ─ рассвирепела Цунаде, взбешённая твердолобостью Орочимару. Со злости она ударила кулаком в стол. Трещины юркими змейками расползлись в разные стороны. Орочимару инстинктивно отпрянул, не дожидаясь, пока следующим ударом разъярённая бывшая сокомандница раздробит ему челюсть. ─ Что не даёт тебе право ломать моё имущество, ─ спокойно отметил он, однако это спокойствие быстро дало трещину под давлением мыслей. Почти как стол от удара Цунаде. ─ Я твой товарищ, говоришь? Что же ты не заступилась за товарища перед стариком? Где ты была, когда он устроил на меня облаву и едва не убил? Он должен ответить за всё! ─ Извини, ─ Цунаде угомонилась и опустила глаза. Извинялась ли она за стол или за своё бездействие ─ она, наверное, и сама толком не знала. Каждый из них задумался о чём-то своём. После минутного промедления Цунаде продолжила: ─ Что ты намерен делать дальше? ─ Разрушить Коноху. Полностью, до основания, ─ безапелляционно прошипел Орочимару, с превосходством взглянув на Цунаде, и вновь скрестил руки на груди. Она побледнела. Стояла неподвижно, как статуя, высеченная из камня много лет назад. Как памятник дипломатическим способностям Орочимару. Он усмехнулся своим мыслям. Ему ещё никогда не приходилось видеть Цунаде настолько шокированной, однако реакция бывшей сокомандницы в мыслях представлялась ему куда более бурной. Оно и к лучшему ─ убежище целее будет. ─ Может, не стоит… так категорично? ─ наконец обрела дар речи Цунаде. ─ Это же наша родная деревня. Может, тебе и наплевать, но мне она очень дорога. Я сделаю всё, что угодно, лишь бы сохранить Коноху. «И лишь бы уберечь товарища от опрометчивых действий». ─ Что тебе нужно? Может, какие-то редкие травы или… свитки? В горле у неё пересохло. «Смогу ли я пойти на преступление ради Конохи? Сохранить оставшиеся запретные техники от цепких лап Орочимару или предотвратить разрушение Конохи? Жители. Живые и здоровые. Они ведь гораздо важнее каких-то там техник». Цунаде не отводила взгляд от Орочимару, а тот, в свою очередь, не мигая вглядывался в неспокойные карие омуты. Его взгляд на мгновение скользнул ниже. Тонкая серая блузка лишь немного прикрывала пышную грудь. Орочимару хмыкнул и окинул взором собеседницу с головы до пят. Цунаде стояла, казалось бы, спокойно, дышала ровно, но хозяин кабинета видел её насквозь. Видел напряжение в каждом нерве, в каждой мышце. Она высказалась и теперь ожидала приговора. Его приговора. Сейчас он судья. Эта власть над ней затуманивала рассудок. «Надо поставить такое условие, которое она точно не сможет выполнить. Мирные переговоры ─ это, конечно, хорошо, но не для меня. Вот только после бессонной ночи думается как-то не очень. Всё-таки сон важен. Хотя, есть одна идейка». Орочимару чуть дёрнул уголком рта, сделал плавный шаг назад, предвосхищая реакцию собеседницы, и только тогда прошипел: ─ Я хочу, чтобы ты была моей. Моей женщиной. Гробовое молчание воцарилось в кабинете. Цунаде сжала зубы и, сощурившись, посмотрела на ухмыляющегося товарища. Если бы она только умела испепелять взглядом, то от Орочимару уже осталась бы лишь горка пепла. Он и сам это чувствовал. Ответ был для него слишком очевиден, непонятно лишь то, почему пауза так затянулась. «Ну же, давай. Расскажи в красках о том, какой я негодяй. Может, удастся обогатить свой лексикон изысканными ругательствами. А потом доломай стол. Его всё равно менять». Вдруг Цунаде выдохнула и сжала кулаки. Орочимару уже было собрался уворачиваться, но удара не последовало. ─ Если ты пообещаешь не трогать Коноху, то я… согласна, ─ тихо проговорила Цунаде. Орочимару был крайне удивлён и даже шокирован. Он ведь думал, что знает о бывшей сокоманднице если не всё, то очень многое. Вернуть самообладание и придать лицу безразличное выражение стоило больших усилий, но он справился. И не с таким справлялся. Дело принимало неожиданный оборот. Кто бы мог подумать! Орочимару уже мнил себя победителем на этих переговорах, но внезапное решение Цунаде перевернуло всё с ног на голову. Раз уж он поставил условие, а она согласилась, значит, теперь он связан по рукам и ногам. Не так, конечно, как во время нахождения в Конохе, но всё же ощутимо. ─ Приходи сюда через пять дней, ─ угрожающе прошипел Орочимару. Молчаливо кивнув, что совсем на неё не похоже, Цунаде накинула маскировку и бесшумно покинула кабинет.

***

В гостиницу она вернулась к ночи. Обеспокоенная долгим отсутствием учителя, Шизуне хотела было задать парочку вопросов, но, глядя на бледную озадаченную Цунаде, поняла, что той сейчас не до расспросов. Какие-то непростые мысли опять омрачали её прекрасное лицо. Добравшись до кровати, Цунаде прямо в одежде рухнула на неё лицом вниз. Если бы ей велели отдать жизнь за деревню, она бы не колебалась. Она куноичи, давно смирившаяся с такой вероятностью. Но тут ей предложили отдать не жизнь, а честь. Стать шлюхой Орочимару. Оставить жизнь, но унизить. Только ради деревни. «Как он грязно усмехался, озвучивая своё предложение. Представлял, что сделает со мной? О, боги… Да кому я вообще нужна? Кому нужна моя честь? А деревня должна стоять, должна развиваться и процветать. Рождать воинов и земледельцев. Пусть одно поколение шиноби сменяется другим, в мире и согласии. А о моём позоре ради всего этого пускай никто не узнает. ─ Она перевернулась на спину и обхватила руками лицо. ─ Прости меня, Дан. Я опорочила нашу любовь. Обесценила её тем, что отдаюсь другому. ─ Хрустальная слезинка сорвалась с прикрытых ресниц и, прочертив неровную солёную борозду по щеке, впиталась в простыню. ─ Все, кому я когда-то дарила свою любовь, покинули этот мир. А сейчас я подарю только своё тело, больше у меня ничего не осталось. Всё ушло слезами и потом. Отдам ему всё, что стало с легендарной Цунаде. А там, может, и он расстанется с жизнью…» Она яростно замотала головой. Конечно, она не желала ему, своему товарищу по команде, смерти. Она хотела спасти Орочимару, вернуть его домой, но так получилось, что это он утянул её с собой на дно. Теперь он опасен, да ещё и враждебно настроен, а она идёт прямиком к нему в пасть, на заклание. Сарутоби-сэнсэй бы не одобрил её решения. Ну и пусть. Она в кои-то веки сама приняла решение. Такое сомнительное, но всё-таки решение.