***
В святилище спальни Питера Стайлз становится мертвенно тихим. Он сидит на краю кровати, сложив руки на коленях. На его красном лице яркой линией белеет шрам, пересекающий щеку; он не смеет встретиться взглядом с Питером. Питер приседает перед ним, берет его руки и вытягивает их вперед. Он закатывает один из мешковатых рукавов Стайлза, обнажая шрам на левом предплечье. — Таких еще много, — бормочет Стайлз. Питер прижимается губами к шраму. — Это беспокоит тебя? Стайлз торопливо скользит по нему взглядом, а затем снова отводит. Он пожимает плечами. Питер снова целует шрам. — Если ты не готов, это нормально. Но не стыдись своего тела. Ты прекрасен, Стайлз. Стайлз отдергивает руку. На мгновение Питер решил, что юноша передумал, но затем тот вырвался из своей фланелевой рубашки, отбросив назад, на кровать, и стянул футболку через голову. Его грудь быстро вздымается и опускается, а дыхание учащается. Питер задумывается, готовится ли он к отказу. Шрамы, оставленные стаей альф... они не незначительны. Питер понимает, почему Стайлз боится показать их кому-то. Каждый день такой пустяк, как принятие душа или смена рубашки, становится напоминанием о том, что с ним случилось, что сделала стая альф. И для Стайлза быть здесь сейчас, раздеться... Питер подозревает, что юноша понятия не имеет, насколько он на самом деле силен. — Ты красивый, — говорит он, не отрывая взгляда от Стайлза. — Невероятный. Тусклая недоверчивая улыбка изгибает уголки рта Стайлза. — Замолчи. — Хотя не умеешь принимать комплименты, — размышляет Питер. Улыбка Стайлза становится шире, когда они ступают на изведанную территорию: сарказм. — Мудак. Питер встает и стягивает с себя футболку. Его волк гордится собой, когда видит, как расширяются глаза Стайлза, когда он оценивающе осматривает грудь Питера. — Какой ж ты мудак, что заставил меня так долго этого ждать? — возмущается Стилински. Питер поднимает брови. — Такой мудак, который не хотел, чтобы твой отец, шериф, пристрелил меня? На самом деле из тех мудаков, которые не хотят подталкивать травмированного ребенка к тому, о чем тот позже может пожалеть, но Стайлзу не нужно этого слышать прямо сейчас. Во всяком случае не тогда, когда они оба знают, что это правда. — Справедливое замечание, — соглашается Стайлз и возится с пуговицей на ширинке. Он расстегивает джинсы и приподнимается с кровати, чтобы стянуть их. Затем ложится на кровать Питера, его член в нелепых трусах с Капитаном Америкой напрягается. Конечно, он носит нижнее белье с супергероями. Меньшего Питер и не ожидал. Хейл сбрасывает свои джинсы и нижнее белье. Он волк. Он не стесняется наготы. Он подходит к прикроватной тумбочке и ищет смазку. Затем забирается на кровать рядом со Стайлзом, снова кладет руки ему на бедра и целует. — Мы можем остановиться, — напоминает он ему. — Если ты не готов. Бедра Стайлза подрагивают. — Я хочу этого. Хочу тебя во мне. И хотел этого всегда. Вот в чем проблема, думает Питер. Ожидание. Он помнит безрассудные поступки, которые Стайлз совершал после стаи альф, чтобы доказать, что он поправился, чтобы доказать, что ему лучше. Если это один из этих поступков, и если Стайлз не сможет этого сделать, что тогда? Стайлз всегда лез вон из кожи, доказывая свое выздоровление. Он всегда требовал от себя слишком многого. — Мы можем просто целоваться, если хочешь, — говорит он, касаясь губами Стайлза. — Ничего страшного, если у нас не будет секса. Стайлз запускает пальцы в волосы Питера. — Я знаю, Питер, — говорит он, его глаза блестят. — Но я хочу попробовать, понял? — Понял, — говорит Питер и снова целует его.***
Если Питеру просто трудно не думать о Девкалионе и стае альф, когда он наконец вводит смазанный маслом палец в Стайлза, то думать о том, что это делает со Стайлзом, просто невыносимо. Стайлз напрягается и судорожно втягивает воздух. Питер чувствует, как он заставляет свои мышцы расслабиться. — Мы можем закончить, — тихо напоминает ему Питер. — Нет, — говорит Стайлз. Он глотает. — Просто... это странно. Типа я не хочу, чтобы ты даже смотрел на меня прямо сейчас, но вроде как и хочу. Мне нужно, чтобы ты смотрел на меня, Питер. На меня. Да. Стайлз растерян, нервничает, боится. Он должен знать, что для Питера он не просто тело, не просто вещь, которой можно попользоваться, а потом выбросить, когда все закончится. — Ты мой якорь, Стайлз, — говорит ему Питер, нежно шевеля пальцем, отчего Стайлз вздрагивает. Он выдерживает пристальный взгляд. — Ты значишь для меня так много, что я не знаю, как выразиться. — Я люблю тебя, — шепчет Стайлз, смаргивая слезы. — Я доверяю тебе. Питер, скорее всего, не заслуживает ни того, ни другого. Он не может выбрать, что из этого чудеснее.***
Стайлз ахает, когда Питер касается губами его члена. Прошло время с тех пор, как он делал это в последний раз. В колледже, наверное. Со Стайлзом почему-то все кажется в новинку. Тяжесть его члена на языке, прикосновение к его губам, его вкус, от которого у Питера текут слюнки, а волк отчаянно скулит. Он держит один палец внутри Стайлза, мягко нажимая и поворачивая, время от времени сгибая его, дразнит простату Стайлза. Каждый раз, когда он делает это, член Стайлза дергается у него во рту. Приятно осознавать, как легко доставить удовольствие этому мальчишке только пальцами и ртом. Питер мог бы часами заниматься этим, превращая Стайлза в дрожащее, потное нечто, издающее нечленораздельные стоны. Вот только он сомневается, что Стайлз протянет больше нескольких минут. А еще Питер хочет снова его поцеловать.***
Секунды превращаются в минуты, а возможно, и в часы. Кажется, прошла целая жизнь, пока Стайлз наконец не расслабился, возбудился, чуть не уснул от удовольствия, и тревога его исчезла, чтобы Питер мог хотя бы подумать о том, чтобы ввести в него член. Наконец Стайлз сбивчиво прошептал, что готов, что ему это нужно, пожалуйста, Питер, пожалуйста, пожалуйста. Питер пристраивается между бедер Стайлза. Наверное, было бы проще, если бы Стайлз стоял на четвереньках, но Стилински должен его видеть. Ему нужно убедиться, что это Питер, и что он в безопасности, и что сейчас никто не причиняет ему вреда. Первая попытка проникновения члена Питера была чертовски тугой. Тугой, горячей и скользкой от смазки. Стайлз прижимается губами к челюсти Питера. Обхватывает ногами бедра мужчины и толкается вперед. Питер проталкивается глубже, преодолевая сопротивление (глаза Стайлза вспыхивают, широко открываются и исполняются паники) и вот он входит, и Стайлз выдыхает его имя: — П-Питер! Питер неподвижен. Он нависает над Стайлзом, ища в его лице признаки боли. Запах Стайлза снова наполнен тревогой, но не истинным страхом. Питер оставляет дорожку поцелуев на его острой ключице, а затем и на горле. — Ого, — шепчет Стайлз. — У тебя какой-то большой! — Слишком? — спрашивает Питер. Стайлз сжимает его член изнутри, и они оба стонут. — Нет. Просто помедленнее. Питер целует его, и Стайлз впивается пальцами ему в плечи. Однажды, думает Питер, он ляжет и заставит Стайлза оседлать его, быстро и жестко. Его тело будет блестеть от пота. Он будет блестеть на его коже, на всех его шрамах, а Стайлз даже не заметит. Ему сорвет голову от удовольствия. Он будет наглым, смелым. Но сегодня не тот день. Сегодня Питер двигается мучительно медленно, благодаря своей волчьей выносливости. Он очарован каждым едва уловимым изменением в лице Стайлза: беспокойство, напряжение и дискомфорт очень медленно уступают место чему-то другому. К удивлению, к облегчению и, наконец, к настоящему удовольствию. Запах Стайлза вновь обостряется от возбуждения, и он начинает подмахивать бедрами, встречая каждый из медленных, аккуратных толчков Питера. Питер не перестает удерживать взгляд Стайлза. Если Стайлз — якорь Питера, то и Питер тоже его, и он должен удержать его здесь, сейчас. Здесь с Питером, а не где-то, где живут его кошмары. Дыхание Стайлза учащается. Он стонет и беспокойно ерзает. Просовывает одну руку, обхватывая член. Костяшки его пальцев ударяются о живот Питера, когда он начинает себя ласкать. Его бледная кожа порозовела от напряжения. От пота волосы на висках потемнели. — Давай, лапушка, — говорит ему Питер, чувствуя, как начинает терять контроль. Он близко. — Хочу, чтобы ты кончил на меня. Кульминация Стайлза внезапна, интенсивна и странно тиха. Он крепче сжимает Питера, когда тот вздрагивает, и кусает его за плечо, когда тот стонет. Вот и всё, что нужно Питеру, чтобы довести себя до оргазма. Они цепляются друг за друга. Стайлз дрожит. Питер целует его и выходит. Стайлз высвобождает свои дрожащие ноги из-под Питера и снова опускается на матрас. — У тебя все нормально? — спрашивает Питер, проводя большим пальцем по его скуле и ощущая там влагу. Он не уверен, слеза это или пот. — Ага, — шепчет Стайлз, зрачки его расширились. — Ух ты. Ага. А потом он моргает, и, кажется, перефокусируется, и резко начинает хихикать. Питер улыбается ему, закатывает глаза и заключает его в объятия. Все у них будет хорошо.***
— Ну и, — говорит Стайлз на следующее утро, забираясь на Питера, лежащего в гамаке на террасе. Он каким-то образом умудряется толкнуть Хейла локтем в живот и коленом по яйцам, прежде чем улечься. — Ну и? — спрашивает Питер, поднимая брови. Стайлз усмехается. — Просто интересно, как мы расскажем стае. Питер ухмыляется. — О, я почти уверен, что они учуют. Стайлз морщит нос. — Мерзко. — Горячо, — поправляет Питер и, держа извивающегося Стайлза, вылизывает полоску на его лице. Отчасти, чтобы услышать, как он визжит, а еще это расплата за удар по яйцам. Возмущённый вопль Стайлза перерастает в смех, а затем он падает на Питера, прижавшись щекой к его груди. Питер обнимает его рукой и играет с его волосами. Потребовалось время, но Стайлз наконец нашел прическу, которая ему подходит. И Питер определенно одобряет, что волос достаточно, чтобы пропустить сквозь них пальцы. Он слушает, как выравнивается дыхание Стайлза. — Питер? — голос звучит изнеженно и сонно. — М-м-м? — Я тебя люблю. Питер сглатывает внезапную боль в горле. — Я тоже люблю тебя, Стайлз. Стайлз поднимает руку вверх и касается горла Питера согнутыми пальцами. — Ты всегда будешь спасать меня, Питер? Должно быть, прошлой ночью воспоминания о стае альф и грязном складе крутились в голове Стайлза. Ассоциация может сыграть злую шутку. Однако Стайлз по-прежнему расслаблен, он теплый и податливый, его запах сладок. — Конечно, лапушка, — говорит Питер. Из него никакущий спаситель. Он не тот человек, который предотвратит войну, уничтожит парочку монстров и восстановит мир. Но Стайлз тоже вряд ли спаситель, а Питер ни на секунду не сомневается, что он один из них. Кем, черт возьми, был бы сейчас Питер, если бы он так и не нашел своего Стайлза? Он целует его в макушку. — Это было бы честно.