Звонок из тьмы

Винсент провел почти весь день заперевшись в холодильном отсеке боясь иссохнуть под нереальной жарой и когда Скотт оббегавший все здание отыскал его там Винсент доложил ему о событиях дня. Скотт сочувствовал, что Винсенту приходится отсиживаться здесь от духоты, но все же он настоял на том, чтобы Винсент выходил во двор и брался за работу. — Скотти ты же не настолько жесток, чтобы гнать меня на улицу под палящее солнце? Я испорчусь за пару минут! Скотт был слишком занят своими обязанностями, чтобы внимать болтовне Винсента. — Нам нужно работать так что придется потерпеть да и к тому же ты замерзнешь если будешь сидеть тут целый день. Скажи спасибо, что кондиционер работает. Слушай, Винсент, ты бы взял помощника, а? Я же тебя понимаю. Винсент собрал всю свою волю в кулак и заставил себя с улыбкой кивнуть. К сожалению к вечеру после такого долго прибывания на жаре он ослеп и едва не потерял глаза ведь начал очень стремительно «портится». Ему вновь пришлось спрятаться в холодильную камеру, но на этот раз Скотт его не гнал. — Винсент тебе так сильно жарко? Почему ты не реагируешь на меня? Обиделся? Винсент не подал вида, но подумал что, сумел бы показать Скотту как он обижен. — Нет смысла ведь я тебя не вижу, но прекрасно слышу и чую. Никогда не замечал что у тебя такой горьковатый запах! А ещё сходи к врачу, а то шумы в сердце выражены слишком явно. Скотт удивленно глянул на него, но потом понял всё. — Не надо меня нюхать! Ты что слышишь как бьётся моё сердце? Никогда бы не подумал. Винсент не знал что ему ответить, но отважно сказал. — Да, конечно! Если у тебя были бы раны или царапины я бы почувствовал тебя даже за одиннадцать километров ну а так это нужно на случай потери зрения. В общем дай мне руку чтобы я поел и восстановился. Обещаю не сделаю тебе больно! Ведь ты не будешь ничего делать, пока я не поем? Скотт неуверенно протянул руку, и на его лице появилась надежда что возможно откусят не так много. Он отвернулся и старался не слушать чавканье Винсента. Видимо не правильно истолковав его молчание, Винсент не сдержался и обглодал ему все предплечье до костей. Этого оказалось достаточно чтобы Скотт ослаб и повалился на стол. Винсент поймал его и положил себе на плечо поняв что слишком много съел. Его снова начала бить мелкая дрожь. «Он точно обидится! Я съел половину его руки. Он такой приятный на вкус, что едва ли я могу удержаться чтобы не съесть его полностью» — заботливо закрыв руку продюсера бинтом он отнес его в комнату для персонала и положил на диванчик. Если бы только Скотт мог увидеть это, он бы убедился в том, что мир всё-таки — как и прежде прекрасен, но поскольку бывший журналист был в забытьи, он не видел ничего кроме мутного пятна перед глазами и нового лица Винсента, держащего его за волосы. — Давай дружище приходи в себя! Камушек тебя подлечит и нормально все будет. — приговаривал он ласково. Скотту казалось, что он попал в какой-то стеклянный цилиндр, где медленно растворяются его мозги. — Как виски пульсируют, — ответил он и сознание его мгновенно прояснилось. Он увидел лежащего рядом Винсента и сразу все вспомнил. «Всю руку обглодал! Она вся синяя и жуткая, как у мумии из фильма ужасов! Бинты все кровью пропитались! Ужас!» — ноги Скотта не слушались, и он попробовал сесть, чтобы осмотреться, но руки и туловище не повиновались. Заметив его панику Винсент перехватил его за плечи и посадил обратно. У Скотта голова закружилась, но он решил пока не подавать виду. Одомашненный зомби не мог позволить своему напарнику пребывать в таком дурном расположении духа и поэтому бодро вскочил и стал разминать его мышцы и напевать какую-то заунывную мелодию, расслабляя мышцы на лице и шее. Скотт ощутил весь эффект гипноза, почувствовав слабое покалывание в руке, потом в лодыжках и икрах ног. Но не мог он заставить себя сказать что-нибудь обидное в адрес Винсента, так как при мысли об этом его начинало мутить. — Тише, тише, расслабь мышцы. Сейчас я сниму бинты, и мы посмотрим на твою руку, но ты не смотри. Иди сюда и дай я тебе сам все посмотрю. Аккуратно поцеловав руку Скотта, Винсент принялся за бинты. От них уже пахло йодом и спиртом, и Скотту стало дурно. Послышалась непонятная речь чем то напоминающая латынь, и бинты с его руки были с усилием сняты. Рана стягивалась очень стремительно отсвечивая фиолетовым и вскоре от ран не было и следа. Винсент, оставшись доволен своим экспериментом, поднял глаза на застывшего в растерянности Скотта. — Очередное проклятие? Это что сейчас было? Ты умеешь говорить на латыни? Кто тебя этому научил? Да нет, ты серьезно? Винсент не понял, чего больше в вопросе — удивления, или недоверия. — Я знаю много языков, но моим родным остаётся английский ну ли, как сейчас, говорят «американский». Я знаю английский, французский, немецкий, испанский, несколько голландских диалектов — но в реальной жизни могу говорить только по-английски. Этим местом управляли разные люди в течение многих лет и я привыкал к их речам и манере общения. Скотт поглядел на Винсента с сомнением. — Сколько тебе лет? Ты застал нескольких владельцев, а это довольно много времени. Винсент насторожился. Он понял что сейчас его ждут неприятные сюрпризы, но почему-то совсем не испугался. — Двадцать семь лет! Столько мне было в день когда время для меня стало незначимым явлением! Скотт похолодел. Наконец до него дошло что перед ним сидит кто-то старше тридцати лет, просто принимающий себя за совсем юного парня. «Двадцать семь лет? Такой молодой… Что с ним случилось? Может спросить? Хотя скорее всего он не помнит» — на мгновение показалось что само его естество восстало против принятия этого странноватого приключения. Но потом его смутил жуткий смысл происходящего. — Ты мог застать моего папу молодым… Наверное не просто жить таким образом не так ли? Винсент ответил со смущенной улыбкой. — Да я видел твоего отца ещё ребенком и могу сказать что у вас много общего. Что? Разве? Наверное это так, но пока есть такие, как ты я могу рассчитывать на то что не буду одинок в своем одиночестве. Надеюсь что ты станешь частью моего мира и мне не придется переживать что и твоё время когда-нибудь станет тебе безразлично. Скотт открыл было рот, но не мог произнести ни слова, потому что перед ним возникло такое большое и страшное одиночество, что казалось невозможно даже помыслить о попытке с ним сравнится. «Зомби не чувствуют привязанности, но тогда что это такое? Возможно он хочет затуманить мой разум своими речами, чтобы получить доступ к моим мыслям?» — подумал он, но решил проверить свои чувства на собственном теле чтобы понять — может ли он чувствовать близость на самом деле. Скотт попытался пошевелиться чтобы как то проявить свое несогласие с только что им услышанным. — Как обычно моё мнение не учитывается. Винсент мы уже все обсуждали и у нас был уговор, что ты больше не делаешь так. Винсент покраснел. В его мозгу начала складываться картинка того что скоро будет. Он уже представлял себя излучающим сотни вольт и способным на так же огромное количество раздражения и злой энергии, но пока он не знал откуда именно они пойдут и надеялся на свой внутренний рационализм. — Потому что ты и твоё тело самый большой соблазн для меня и я хочу взять тебя всего и войти внутрь созерцая все богатство твоих душевных и телесных проявлений. — наконец произнеся вслух то что рисовало его воображение. Джереми зашедший в комнату почувствовав запах крови и узревший картину наблюдал за всем этим с весьма спокойным выражением лица. — Продолжайте… Я абсолютно не против только помедленнее чтобы я все увидел. Они ненадолго замолчали, а потом Скотт слегка приподнялся на руках. — Два извращенца! Я воспитанный человек так что давайте без меня и вообще займитесь делом! — после этих слов он повернулся к Джереми и взъерошив ему волосы ушел в другую комнату, скрывшись за декоративной шторой. Такие признания Винсента вызывали у Скотта болезненный шок. Юноша ходил по комнате бормоча себе под нос слова типа: «ох извращенцы…» и иногда со свистом втягивал воздух носом. Его задача была проста: не обращая внимания на происходящее в соседней комнате и возможные грязные предложения от Винсента хотя бы до тех пор, пока он не найдет ему замену, он должен был не спускать с него глаз все время пока тот будет истязать себя. Он стал мерно крутить в руках ручку и тихо напевать себе под нос ту самую незатейливую мелодию, что исполнял Винсент на рояле в клубе по ночам.