Звонок из тьмы

Очередной концерт Винсента закончился тем, что он ластился к Скотту, его пританцовывающие ноги и частое взмахивание руками вокруг шеи напоминали ему о чем-то давно забытом. Он пытался уверить себя, что это всего лишь отвлекающий манёвр, но по необъяснимой причине на несколько минут задумался над тем, что за сложный и страшный план мог зародиться в его голове. — Какие-то проблемы? — учтиво спросил Скотт. — Я могу помочь? Ты хочешь поговорить о чем то серьезном? Или все же побыть одному? — спросил Скотт, видя, что Винсенту требуется время, чтобы поразмыслить. — Я могу уйти. Если передумаешь, позови. Винсент подумал, что лучшего времени и не выбрать. Он самым наглым образом проскользнул к столу, схватил микрофон и прижал его к своей ещё не оправившейся от недавнего экстаза груди. — Я спою тебе песню, чтобы твоё сердце смягчилось! — заорал он так, что двое парней в креслах возле окна испуганно вскинули головы, но он все же выдержал паузу и заговорил — Авторская песня для тебя, мой потрясающий продюсер! Мой голос заставит тебя растаять как мороженое в солнечный день! Я бы сказал, что ты ассоциируешься у меня с яблочным фруктовым льдом! Такой же холодный, кислый и душистый. Скотт уже знал, что его хотят загипнотизировать и включил в наушниках песню в спокойной, чуть грустной манере. Теперь от музыки можно было просто уйти в свои мысли, и так Винсент оставался наедине со своими мыслями почти целый час. Люди прямо-таки удивлялись как мужчина выдерживает чары такого молодого и красивого голоса. Да, в нем была красота, которую нельзя было определить словами, — красота легкой грусти и духовной свежести, и вместе с тем ему удавалось выглядеть сильным и даже зловещим, что было особенно заметно по его открытым глазам. Осознав, что гипноз не сработал он, подлез к нему под руку и, улыбаясь, как герой третьесортного ужастика, тихо пропел несколько строк. — Обрати на меня внимание! Я тоже очень интересный, — улыбнулся Винсент, и тут произошло, то что чуть не стоило ему сна. Скотт укусил его за палец. По крайней мере, так показалось Винсенту. Он был настолько ошеломлён, что не успел увернуться. — Ай! Ты чего кусаешься?! Ты же не ешь людей! — возмутился Винсент, подняв от удивления глаза на партнёра. Тот виновато усмехнулся и провел по запястью ладонью. — Успокой свой нарциссизм, — сказал он. — Мир полон обид и оскорблений, которые должны оставлять в твоей душе такое же чистое и светлое место, как и похвала. Хотя кому я это говорю… Винсент почувствовал раздражение, потому что подобные вспышки у него случались довольно часто, хотя к человеческим обидам он относился спокойно. — Зачем мне нужен негатив, когда я могу слушать похвалу? Хочу, чтобы меня хвалили двадцать четыре часа в сутки! Я, конечно, злой и плохой, но неужели меня не за что хвалить?! Скотт понимающе ухмыльнулся. Он мог читать мысли в любой момент и узнавал их раньше, чем собеседник. Вот и сейчас он успел заметить мелькнувшее в глазах Винсента беспокойство и взял его под контроль. — Интересно как ты отреагируешь на критику твоей музыки, если так не принимаешь негатив? Если хочешь знать, все, кто критикует в основном негативные вещи, собираются тут, на кастинге. У них очень, очень высокий уровень требовательности к людям ну или к тем, кто делает вид, что является человеком. Гуманоидное создание недовольно засопело. — Я съем их! Делов-то! Никакой критики в сторону моего таланта. Если у них так много требований ко мне, пусть платят. Время ценный ресурс даже для бессмертного создания и должно оплачиваться! Мне даже не деньги нужны, а плоть, но я требую ещё меньше! Похвалы и аваций будет достаточно на первый раз. Скотт легонько кивнул. Он был тоже достаточно требовательным к себе и позволял себе иногда быть придирчивым. Один раз он даже ради шутки попытался критиковать своего артиста, но быстро понял, что это плохая идея. — В чем-то ты даже прав, но чем больше мы будем критиковать людей тем вероятнее, что они перестанут слушать нашу музыку и тем меньше нас будут слушать. Тем более не стоит заикаться о деньгах, ведь ты сам знаешь как сильно человеческие души зависимы от статуса и зелёных бумажек. Винсент игриво ударил по коленям ладонями и добавил. — Я сделаю так, что никто и не заикнется о моих недостатках! Представляешь насколько мы откроемся друг другу! Сначала на один вечер в кафешке, а потом я начну заезжать на концерт в стиле хоррор, учить своей музыке шестнадцатилетних девочек и тебя! Шучу! Шестнадцатилетними девочками не наешься! Его звонкий смех разлетелся по комнате, заставив всех вздрогнуть. Похоже с этим парнем явно было что-то не так. Слух о его странном психическом расстройстве уже давно наводил на мысли о чём-то нехорошем. Хотя психические расстройства это не про него, ведь он и не человек вовсе. Его странное поведение наоборот многих привлекает несмотря на то, что большинство людей считает его чокнутым. Скотт очень интересно контрастировал с ним обладая спокойствием и невозмутимостью. Эти двое были практически неразлучны. Хотя сами они не могли даже представить себе насколько это необычно — быть парой друг для друга. Однажды Винсент даже со сцены признался в чувствах к своему продюсеру — за что получил от Скотта внезапный, но очень мощный удар в солнечное сплетение. Ссоры стали просто ритуалом, который они каждый раз устраивали перед концертом, выбирая момент, чтобы остаться наедине. Они очень любили друг друга, но как бы это не казалось странным, их эмоциональное состояние не шло ни в какое сравнение друг с другом. Скотт ненавидел словечки, которыми он изредка пользовался в разговоре, и предпочитал ничего не говорить, просто ограничиваясь жестами и выражением лица. Он не любил признаваться в любви и часто говорил, что его романтичность остаётся во многом скрытой от посторонних глаз. Винсент отвечал ему тем же — но они оба понимали, что за этим кроется нечто иное. В очередной раз, когда Скотт спал, Винсент выполз из темноты и залез к нему на спину. Оказавшись лицом к лицу, они долго молчали, слушая тихое урчание доносящиеся из глотки Винсента. — Какой же ты кабан все-таки, — наконец прошептал он. — Так я и знал, что ты приползешь ко мне. Иди жрать на кухню или на улицу, я не собираюсь тебе давать ничего на съедение. Винсент облизал клыки. В темноте они выглядели именно так — ужасающе длинными и острыми. Впрочем, он знал, что его клыки и правда выглядят жутко — просто их красота заключается не в этой детали. Винсент склонился к его уху и прошептал. — Скотти, я обещаю, что буду очень скромным в любви. Я ведь уже знаю, что это такое и я обещаю, что буду стараться — все как ты хочешь. Я чувствую что ты меня любишь. Мне кажется, что нас тянет друг к другу. Скотт издал неопределённый звук — то ли скрипнул зубами, то ли фыркнул. Наверно и то, и другое. Затем он шумно выдохнул и повернулся на другой бок. — Хватит рыться в чужих душах, упырь, — пробормотал он. — Есть дела и поважнее. Если я скажу тебе заветные три слова, ты повернешь их против меня как было в остальные разы. Я буквально душу тебе продал в обмен на свой город! Что ещё тебе нужно? Иди ешь свою человечину и забудь о нашем разговоре. Я хочу спать, а тебе надо питаться. Слушай, ты ведь тоже когда-то был человеком, правда? Должен осознавать, что я нуждаюсь во сне. Винсент провел языком по чувствительной шее Скотта. Тот вздрогнул и крепче стиснул кулаки. Дыхание его стало глубже и медленнее — Винсент опять стал любоваться его телом. Ну какой монстр устоит перед этой способностью — видеть сквозь кожу, его живое мясо. А тут — чужой город, раненная душа, тайная страсть, в которой Скотт отказывается признаться сам себе. Вот это и есть то, чего Винсент всегда так страстно желал, ради чего он любил его — обладать чужой тайной, чувствовать в себе чужую боль и смущаться собственной. — Скотти, — тихо прошептал он, — Идем за мной. Мне надо кое-что тебе показать… Скотт тут же провалился в пустоту и очнулся, только когда оказался в темном пространстве. Винсент тихонько засмеялся в темноте, и кожа Скотта покрылась мелкой дрожью. Он недоверчиво покосился на Винсента, словно опасаясь обнаружить у него в руке какое-то невидимое оружие. — Обычно люди слетают с катушек, увидев истинное лицо светлых созданий и созданий мрака, — сказал Винсент. — Не пугайся так. Тебе не надо видеть ничего такого, что не имеет к тебе прямого отношения. Дети видят меня таким какой я есть и без моей прихоти и вроде бы совершенно нормально реагируют. Из темноты вышло длинное худое существо. Гуманоидное телосложение и обнаженные кисти, на которых красовались грубоватые, но вполне человеческие пальцы, не позволяли назвать его человеком. Существо тихо хихикнуло, протянуло одну руку и похлопало Скотта по щеке, не обращая внимания на его сопротивление. Длинные волосы скрывали лицо существа, и видеть его было довольно неприятно. Пустой и зловещий взгляд, на секунду задержавшийся на лице Скотта, подтвердил его худшие подозрения. Если бы у этого существа были глаза, они, несомненно, смотрели прямо на него. Гуманоид издал несколько писклявых звуков и скрылся во мраке. Было слышно, как он возится в какой-то нише, но затем свет стал ярче, и сомнений не осталось — существо ушло. — Винсент… — начал было Скотт, но тут же проснулся и схватился за голову. В комнате было темно, но Скотт знал, что Винсент все еще рядом, где-то совсем близко. «Кажется, это было во сне», — подумал Скотт. Он снова попытался заснуть, но по-прежнему не мог. Он услышал какой-то слабый, отдаленный звук, похожий на скрип досок и смирился с тем, что кто-то еще проводит время в его комнате. Медленно, как бы через силу, он повернулся на другой бок и тихо вздохнул.