***
Горячка свалила её. Алина не думала, что может умереть так《просто》в лесу и никто никогда не узнает, где она. Ледяная вода, антисанитария, босые ноги и тонкая сорочка сделали свое дело — Старкову трясло так сильно, что казалось, в один момент её сознание ускользнет из головы, подобно быстрой ящерке. Зуб стачивался о зуб, а щеки уже болели от напряжения. 《 Дура. Дура. Дура.》 Нервная дрожь прошла по всему телу: Алина хотела разреветься от настигшей её неудачи. Костёр горел не настолько ярко, чтобы согреть полностью, а разум был далеко отсюда, словно Старкова пыталась выпрыгнуть из вереницы мучений. Она сильнее обхватила себя руками, до боли впиваясь пальцами в кожу, оставляя красные следы в виде полумесяцев. Кажется, что ещё немного и всë закончится. Прекратится, подобно буре, которая унесла за собой столько всего, но закончилась. Глаза начали медленно прикрываться, веки отяжелели и налились свинцом, а дыхание, которое наверняка уже было смрадным, сбилось. — Алина… Голос вдали, очень похожий на его. Старкова не может даже приподняться с земли, чтобы посмотреть, очередная ли это ненавистная иллюзия или же он и вправду нашёл её. Нашёл свою Заклинательницу Солнца. — Алина, — ласковые пальцы очертили линию подбородка, задевая область шеи. Её сердцебиение участилось, будто до неё дотронулся сердцебит, который решил пустить учащëнное по венам, а потом разбить орган на осколки. Старкова отползла к берëзе за её спиной, вжавшись в неё так сильно, будто пытаясь раствориться в ней, подобно приведению из старых страшных сказок, которые рассказывали старшие ребята из Керамзина. Липкий пот, мутный взор и он перед глазами: все смешалось в неясный пейзаж, такой грязный и далёкий, словно она смотрела через какую-то призму на все, что возникло вокруг. Это всего лишь лихорадка. Всего лишь больное воображение, которое мешается с кошмарами и реальностью. Но Дарклинг наступал вперёд, по-рысьи хищно, пугая её ещё больше. Он опустился перед ней на корточки, подтягивая Алину к себе за хрупкие плечи. Она пыталась сопротивляться, пыталась вырваться из его тёмных сетей, пут, которые заворачивают её в подобие кокона. Бабочка в лапах паука, без возможности выбраться. — Не трогай меня, сукин сын, — прохрипела Алина, почувствовав его тёплые шершавые ладони на своём лице. Дарклинг внимательно рассматривал черты её лица, будто пытался разглядеть причину мучений, причину горячки, причину, почему она сбежала и сейчас не со спасителями, а где-то далеко, близ гор. — Алина, ты всë больше разочаровываешь меня. Пыталась убить нас обоих, лишь бы я не правил Равкой? Моя милая девочка, что же ты делаешь в этом лесу? — он с животным интересом рассматривал её волосы, будто увидел диковинку. Она и сама была бы в шоке, но видела себя раньше, в ручье. — Когда же ты оставишь меня в покое? — прошептала Старкова, поднимая на него свой взор, вглядываясь в эту тьму. Через его маску, которую он нацепил на прекрасное лицо ещё шестьсот лет назад. И ей хотелось жить. Хотелось, ради силы, ради Равки, ради Солнца, что никогда не погаснет под гнетом тьмы. Каждый раз смотря на Дарклинга, она задавала себе вопрос: почему? Почему он решил, что её судьба связана с его прочными нитями, которые не разрубить даже самым острым клинком? Но ответ был на поверхности. Они единственные и неповторимые в своём роде, нечто иррациональное и в то же время — прекрасное. Алина чувствовала его силу, ощущала мощь и ярость, которые он излучал одним лишь суровым взглядом в сторону противников. — Наверное, никогда. Мы связаны и ты должна это понимать, Алина. Твоё солнце — моё, а моя тьма — твоя. И так будет всегда, — прошептал Дарклинг, едва касаясь огрубевшими подушечками пальцев её подбородка. Он 《нуждался》в их жестокой связи, которая дарила успокоение, тепло и уют, чего они были так безжалостно лишены. — Ты просто жаден до чужих способностей, Дарклинг. Тебе претит лишь одна мысль о том, что я — птица вольная, а ты — всего лишь жалкий дурак, — усмехнулась Старкова, до хрипоты в связках. Глаза отяжелели и закрылись, под гнетом болезни и лесной прохлады близ гор, на границе с Шуханом.***
Деревня близ Шухана была довольно-таки пустынной, здесь преобладало пожилое население, что не сильно удивило Алину. По дороге она увидела амбар: на стоге сена валялась старая, потëртая временем, мантия и замшевые башмаки. Хорошо, что по близости никого не было, а то пришлось бы убегать, подобно лани, с места《преступления》. — Эй! Ты чего там делаешь! Это мои башмаки! — послышалось недовольное ворчание позади. Смертоносный холодок пробежал по спине, а капля пота пробежала по позвонкам, меж лопаток, и утонула в районе поясницы. Старкова быстро натянула на голову капюшон, скрывая белëсые, как снег, волосы. Она медленно повернулась, шаркая ногами по неровной земле. Перед ней стояла женщина лет пятидесяти, дородная и в простом платье, что выглядело бы мило и даже красиво, если бы не хлëсткий взгляд, который буквально обжигал всë вокруг, подобно пожару. Алина невольно поëжилась и нервно сцепила руки в замок, сдирая кутикулу до крови. Ей было до жути страшно и неловко, таких эмоций она не испытывала даже при сражении с Дарклингом. — А ну, снимай капюшон, девчонка! И побыстрее! Иначе позову сына, он тебя пристрелит на месте, чертовка! — в её руках была коса и женщина опасно ею махнула, отчего Алина пошатнулась. Перспектива быть пристреленной дичью — не самая лучшая, даже при условиях дикой охоты на неё. Алина могла поклясться: если она не предстанет перед кем-то Святой, то, наверное, просто умрёт с голоду. Руки медленно скидывают капюшон, а женщина вскрикивает, роняя «оружие» на землю. — Санкта! Санкта-Алина! — прошептала она, падая на колени перед Старковой. Алина не теряя времени хватает её за плечи, поднимая с колен и тихо шипит, пока нет никого в округе: — Веди меня в свой дом, женщина. И побыстрее.***
Когда жаркóе обожгло желудок, она чуть не взвыла от восторга и боли одновременно, пока радивая хозяйка хлопотала рядом, выставляя на стол овощи. Её сын — Филипп, сейчас находился на ранчо, но приезжал на выходных, чтобы помогать матери. Сама же Ольга была вдовой — муж умер при волнениях в Равке, когда Шухан наступил на Сикурск. — Я сразу вас узнала, Санкта. Как только вы сняли капюшон, ваш лик* стал светиться, словно божественным светом, — поклонилась Ольга, жадно всматриваясь в седые локоны девушки. — Сядь со мной, Ольга. Не хочу, чтобы хозяйка испытывала жажду, когда я сижу за столом, — немного приказным тоном сказала Алина. Женщина подчинилась, а потом подняла свои зелёные, умудренные опытом, глаза, внимательно рассматривая Старкову. — Нелёгкое беремя* выпало на твою долю, Санкта. Геенна ждёт всех нас, если ты допустишь его всеправительство. Равка падёт на растерзание злым бирюкам*, окружившим нас со всех сторон, — пробормотала женщина, качая головой в разные стороны, будто отвергая все происходящее вокруг Равки. Старкова мысленно задала себе вопрос: а правда ли падёт Равка, если Дарклинг займёт место царя? Будет ли доволен Николай, если его трон буквально выбьют из-под него? И что будет с ней, Алиной? Будет ли он по-прежнему искать её, как злой волк, рыщущий по лесам, в поисках добычи? — Я в бегах, Ольга. В бегах, чтобы потом спасти наше государство. Пообещай мне, что ни один крестьянин и ни один гриш не узнает, что я укрываюсь в твоём доме, — просить о таком — как отправлять на смерть, но лучше, если женщина будет молчать, так и слухов не будет. — Полно тебе, Святая, полно! Никому не скажу, никому не поведаю! Благое дело для моей семьи, что ты пришла. Мы ж знаем, мы ж ведаем! — затароторила Ольга, схватив её за ладошку. Старкова непроизвольно дëрнулась, но крестьянка вновь продолжила, — Денница* только благодаря вам наступает, Санкта. Мы все молимся за вас, Алина. Молимся, — повторила женщина и поклонилась. И если раньше подобная вера раздражала, то сейчас Алина чуть не расплакалась от переполняющих чувств. Женщина была молитвенницей, верующей в святых, про которых говорил Апрат. Ей ужасно повезло найти такого человека в неизвестном городе, где с ней могли сделать все что угодно. — Я благодарствую, Ольга. Надеюсь, что моё присутствие не потеснит тебя. Я постараюсь остаться ненадолго, — Алина попыталась говорить так же, ведь их диалект был довольно-таки старым и во многом непонятным. — Оставайся сколько душеньке угодно, милая моя. Только рада буду. Показать тебе твою девичью? Девушка сначала не поняла о чем говорит Ольга, но потом смекнула, что, наверное, о её спальном месте. Алина кивнула, поднимаясь на ноги вслед за хозяйкой. Дом был деревянный в два этажа, но обязательно с Красным углом и печкой, на севере, близ гор, иначе быть не может. На втором этаже было три комнаты. Женщина повернула в самую крайнюю слева, приоткрывая дверь перед Алиной. Скромная кроватка, придвинутая к стене, старый ковёр с витиеватыми узорами, ворсинки которого уже были притоптаны, подтверждая его старость, тумба прикроватная с белой салфеткой, на которой вышиты красно-чëрные узоры, напоминающие о всех национальных праздниках Равки. Румянец выступил на младых щеках девушки, когда та дотронулась до застиранной белой простынки. Это было самым настоящим судьбоносным промыслом, что вёл её к ней — Ольге. — Спасибо, Ольга. Не знаю, как благодарить тебя. Кроме красивых слов нет ничего у меня, — прошептала Алина, касаясь плеча женщины. — Дроля*, я ж не прошу ничего явственного. Только помолись за меня, да Филлипку с жëнушкой. Больше ничего и не смею попросить, — прошептала Ольга, кланяясь в пояс. Алина кивнула, продолжая рассматривать комнатку. Было чисто и опрятно. Глаз радовался на всю эту чистоту после дней, проведенных в одной сорочке в холодном лесу. Мал бы рассмеялся, увидь её в таком 《несуразном》виде. Воспоминание о друге больно хлестнуло по сердцу, словно кто-то ударил её по грудине розгами. Как он там? Жив ли? Не в плену ли у Дарклинга? Из размышлений её вывел голос Ольги, которая склонилась над сундуком в углу комнаты: — Это от невестки моей. Платья не ношены, а Марья и не желает. Тут всего два, но больше и нечего предложить тебе, Санкта, — тяжело выдохнула Ольга, вытаскивая их и раскладывая на кровати. — Зови меня Алиной, Ольга. А по поводу платьев — я даже малому рада. Посмотри на меня, — Старкова скидывает с себя мантию, а та глухо падает в ногах, открывая вид на старую грязную сорочку, которая была надета под кафтаном, сожженым в лесу. Женщина охнула, завидев полупрозрачную одежду, но потом её взгляд мазнул по ключицам, где красовался усилитель Морозова. Оленьи рога. — Это он с тобой сделал?.. Алина медленно кивнула, а хозяйка всхлипнула, подходя ближе. Её губа дрожала, а в зелёных глазах плескался ужас. — Я сделаю бочку с горячей водой. Отмоем тебя, — прошептала Ольга и поклонившись, вышла. Старкова медленно взяла в руки платье цвета бирюзы. На вороте белыми нитками были вышиты простые узоры. Это платье приглянулось ей больше, чем помпезные кафтаны гришей. Перед глазами мелькнул чёрный цвет, отчего девушка тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Невольно, в голове появилось подобие радости: она сбежала. Сбежала и выжила. Ей хотелось пуститься в пляс, сбивая пятки в кровь, но ещё ничего не кончено. Дарклинг жив, Неморе существует, а Фьерда и Шухан до сих пор угрожают суверенитету Равки. Три врага, которые давят на неё, подобно железным тискам на макушке. Спустя полчаса к ней зашла Ольга, позвав в купальню. Она была похожа на старую баню. Посередине стояла бочка, от которой исходил пар, устремляясь вверх. Женщина неловко улыбнулась, будто думала, что Алина сейчас начнёт истерику из-за её присутствия, но девушка лишь стянула рубашку, а потом перешагнув через бортик, опустилась внутрь, погрузившись сразу до груди. Ей не было неловко, она сразу вспомнила Женю, которая также отмывала еë в первый день во дворце. От воспоминаний о Сафине её передернуло. Истерзанное Дарклингом лицо ещё долго будет преследовать Алину в кошмарах. — Болит? — Ольга кивнула на рога, которые так инородно торчали и вызывали лишь ужас, а не сочувствие, но женщина была способна и на это. — Совсем нет. Я испытываю больше отвращения, чем что-либо ещё, — коротко ответила Старкова, смотря на пар. — Алина… Как вы оказались именно здесь? — тихо спросила женщина, продолжая тереть мочалкой её плечи. Судьба? Предназначение? Алина и сама не знала, лишь брела. Брела, подальше от беды. — Наверное, чуйка привела меня к тебе. Если бы я не стащила твои башмаки, вряд ли ты вообще заметила бы меня. Сошла бы за обычную нищенку, — усмехнулась Алина. Купание принесло облегчение. Она никогда не чувствовала себя настолько чистой: липкий пот, корки грязи и крови — все сошло с неё и осталось в воде. Тело пахло бузиной: этот нежно-миндалевый аромат дарил ощущение уюта и умиротворения. Ольга помогла зашнуровать сзади платье, которое было в самый пол: невестка была выше девушки на полторы головы, из-за чего подол немного волочился. — Ничего, вечером ушьем как надо, — подмигнула ей женщина, а потом достала из сундучка маленькие веревочки коричневого цвета, — я сейчас сделаю тебе причёску, на здешний манер, так что никто даже не увидит в тебе Санкту. Её морщинистые руки мягко переплетали волосы, отделяя на прядки. Она завязывала веревочки с отступами так, что получались маленькие хвостики. В итоге вышли четыре плотные пряди, которые ниспадали до груди, перевязанные контрастирующими на фоне белых волос «жгутиками». Никто в Ос-Альте не носил подобного, но сейчас она выглядела самой настоящей крестьянкой. — Тебе так идёт, Алина! — улыбнулась Ольга, подавая ей маленькое зеркальце. Алина даже не узнала себя в новом образе: к белым волосам было сложно привыкнуть, а к крестьянскому платью — особенно, учитывая что последнее время она носила кафтан. — Это… Очень даже хорошо, — она осмотрела себя пристальнее, но не увидела ничего, что делало её дурнее. Всë было в меру и сидело как влитое, но платьем и вправду лучше заняться вечером, чтобы не бояться споткнуться и разбить себе голову о каменистую дорогу. — Заспу* мне надо купить на рынке, а тебе предстать перед людьми, как дочь моей сестры Софии, чтобы слухов не было о твоём проживании в моей хате, — сказала Ольга, откладывая гребень в сторону. Алина резко повернулась и посмотрела на женщину. Она с ума сошла что ли?! — Ты спятила, хозяйка! Если меня искать будут, то когда придут враги — меня выдадут с потрохами твои соседи, — воскликнула Алина, подскакивая на ноги. — А ежели не выдадут? Больше подозрений будет от моей подружки Татьи, что живёт по соседству! Она-то каждый вечер ходит в гости, а если ты племяшкой предстанешь, то и слухов не будет! — затароторила Ольга, — Идём со мной на рынок, Алина. Катанки* тебе дам и в путь-дорогу! И нечего тут сомневаться! Я может и грамоте не учена, но не дура. А имя твоё — Варвара, так родную племяшку кликать. Она не успела и слова сказать, как Ольга достала из сундука валенки и кинула их перед Старковой, начиная суетиться по дому и собирая узелок в дорогу. Наверняка, рынок находился в городе, поэтому Ольга спешно пояснила, что пойдёт запрягать гнедого* в телегу и чтобы девушка поскорее спускалась вниз. Алина натянула на себя валенки, ощущая, как те явно больше на один размер от её ноги. Казалось, уже Ольгу не переубедить и это явная черта её характера. Что в голову взбредет — то и исполнится сразу. Когда девушка спустилась вниз, женщина уже приготовила телегу, а конь топтался на месте: просился на прогулку. Алина запрыгнула к Ольге с явным трудом: сил маловато было в руках, да и телега была высокой: ноги болтались. Перед тем, как тронуться, женщина вдруг протянула ей белую шаль, кивая в сторону её рогов: — Вот это точно вызовет подозрения. Накинь, так лучше будет. Алина послушалась, укутываясь в тёплую накидку. Деревня сменилась пейзажем поля, на котором цвели красные маки. — Что за чертовщина… Вчера даже бутонов не было, а сегодня уже распустились, — проворчала Ольга и свистнула, подгоняя коня. Цветы были очень красивыми.