***
Ольга позвала её на ужин, но когда девушка спустилась вниз, то увидела сидящего за столом мужчину лет тридцати пяти. У него были угольные вьющиеся волосы и орехового цвета глаза, которые по-кошачьи впились в её силуэт, такой худой и жилистый, на фоне той же хозяйки дома. Наверное, это был тот самый Филипп, про которого говорила Ольга. Её сын. — Ух ты. А что это за птенчик? — его голос был бархатным, подобно вину, которое лилось из кувшина в хрустальный бокал. Женщина неуверенно посмотрела на Алину, но потом все-таки выпалила: — Сын… Нашей семье оказана великая честь. Это Алина Старкова, Заклинательница Солнца. Его лицо вытянулось, а глаза метнулись к её 《пепелку》 на голове и к ожерелью Морозова. Сначала он рассматривал Алину как сын Ольги, но потом уже глянул на неё как мужчина. Она узнала этот взгляд. Так на неë смотрел Дарклинг, так смотрел и Николай. — Да уж, матушка… Не ударилась ты головой, когда спускалась с лошади? Эта девчонка тебя обманывает, — фыркнул Филипп, поднимаясь на ноги. Только сейчас она смогла оценить всю его величину роста: практически под потолок, мускулистый и широкоплечий, он смотрел на неё сверху вниз, как на маленькую букашку под подошвой башмака. Алина же выглядела слишком смешно: худая и бледная, подобно стеклянной вазе, она стояла на ступеньках в этом длинном платье, которое собиралось в ногах. Такая нелепость. И она — Заклинательница Солнца?.. — Да ты думай, что говоришь! На ней те самые рога, про которые легенды ходят, — сзади него 《выросла》Ольга, огрев сына деревянной ложкой по спине. — А ты верь больше. Я думал, великая Солнечная королева покрупнее будет, — продолжал рассматривать её Филипп. — На фоне тебя — все мышами будут казаться, здоровяк, — фыркнула Алина, гордо вздëрнув подбородок. На столе уже стояла тарелка с блинами и нарезанные свежие яблоки с рынка. Аппетит разыгрался не на шутку, Алина даже услышала урчание собственного живота, из-за чего неловко улыбнулась и присела рядом с Ольгой, которая тут же начала суетиться вокруг девушки, под неодобрительный взгляд Филиппа. Украдкой, она посматривала на парня, который был больше похож на медведя гризли, чем на сына такой хорошей женщины. Один его кулак, наверное, мог разбить ей голову, подобно гнилому арбузу. Старкову передëрнуло от мерзотной картины, которая всплыла перед глазами, подобно тем, которые она видела в своих кошмарах. Она была слишком сильной для отказницы и чрезвычайно слабохарактерной для Заклинательницы Солнца… Один лишь вид мужчины повергал еë в ужас. Девушка отодвинула в сторону стул, чтобы быть подальше от Филиппа, что не укрылось от зоркого, словно соколиного, взгляда хозяйки дома. Ольга смущенно улыбнулась, а после потрепала Алину по плечу: — Не бойся, дорогая, он просто с виду такой грубый. Он тебя не обидит. Филипп фыркнул, с раздражением глядя на Старкову: ему явно не нравилось присутствие постороннего человека в доме. — Было бы чего бояться… Она своим внешним видом сама кого угодно напугает, — хмыкнул мужчина, взъерошивая кудри. Ореховые глаза смотрели по-детски насмешливо, будто он пытался раззадорить ящерку. — Напыщенный болван, — прошипела Алина. Остаток их лёгкого ужина прошёл в молчании, никто не хотел поддерживать напряженную беседу. Сначала Ольга пыталась разбавить 《стальную》атмосферу трапезы разговорами о прошедшей ярмарке, но так как эта тема не интересовала ни Филиппа, ни Алину, то молчание затянулось. Старкова лениво жевала медовое, все раз за разом вспоминая слова старухи. Неужели и вправду Дарклинг уже у неë на хвосте? Наверняка собрал лучших бойцов Второй Армии, на её поиски, но больше всего её волновало отсутствие силы. Солнца не было. Алина не чувствовала в себе силу, не могла повелевать зарёй и совершенно не понимала, что с этим делать, ведь проблем так много, а она совершенно истощена, подобно берëзе, из которой выжали весь сок. Старкова чувствовала себя отказницей, ровно как и в детстве. В Керамзине всë ощущалось иначе: хотя там и дразнили их с Малом на протяжении всей жизни в приюте, но там это ощущалось вполне нормальным. Сейчас же, отсутствие силы было как вырванное из груди сердце. Возможно, стоило заранее об этом побеспокоиться, но тьма сгущалась. Она почувствовала это, когда возвращалась обратно в деревню. Будто тьма плотными тенями окутывает разум, чувства, душу. Девушка кивнула Ольге, вставая из-за стола. Девичья казалась относительно безопасным местом, где можно поразмышлять без свидетелей. Ей нужна бумага и карандаш. Она перевернула половину комнаты и в старой тумбе нашла записную книжку, где половина всех страниц была выдернута, а карандаш, точнее его маленький 《огрызок》лежал рядом, будто кто-то много писал или же рисовал. Старкова постаралась уложиться на этом маленьком 《клочке》, ведь карта такая большая. Грифель быстро царапал поверхность, а под ним уже вырисовывалась карта Равки, вместе с Тенистым Каньоном — детищем Дарклинга. Ей нужен был визуальный план, как действовать дальше. Николай говорил ей о Крибирске, так что, скорее всего, Первая Армия соберётся там. Но в чëм смысл? Противостояние Дарклингу делает Равку слабее, Заклинательница не может повлиять на это. Данный факт… Весьма огорчал. Западная Равка хочет поднять мятеж, а Фьерда и Шухан направили ружья на Ос-Альту. Был ли смысл сейчас бороться против узурпатора, если можно попробовать использовать его в своих интересах? — Что если… Пересечь Каньон? Присоединить Западную Равку? Или отправиться в Кеттердам, чтобы искать союзников против Фьерды? А может… Нет, глупость. Я не пойду к Дарклингу, — размышляла Алина, шепча свои планы, подобно молитве. Казалось, все планы были лишь глупым представлением действительности. Алина не чувствовала силу, не могла даже представить, что надо сделать, чтобы пробудить солнце в её душе и сердце. Были лишь яркие вспышки в её сознании, жалкие отголоски того, что когда-то принадлежало ей и только ей. Она отдала слишком много, чтобы заставить Дарклинга заплатить за всë сотворенное, но эта дрянь, что вылезла из него… Это было нечто новое, то, что могло бы уничтожить всë на своём пути, подобно безжалостному смерчу, сметающему дома, деревни, леса и поля. Ей нужна была сила. Нужен был свой дар, как никогда раньше.***
Лес встретил её привычной прохладой и влажностью, как и вчера. Она приходила сюда день за днем, тренируясь физически и магически. Малая Наука требует полного владения материей и уверенности в собственных силах, чтобы уметь 《отделять》одинаковость от этовости. Всему этому её научила Багра, которая рассказывала истинные положения вещей, ну и избивала палкой, так, для профилактики. Дарклинг же был её усилителем, катализатором, который мог 《выдавить》силу, даже против её воли. Сейчас же не было никого, кто мог оказать помощь или поддержку, но этот урок Алина запомнила ещё после побега из Малого дворца. Всегда надо надеяться только на себя. Шум ветра прервал поток её мыслей. Пора начинать, чтобы лишний раз не терять времени, которого итак, к сожалению, мало. Каждый день, она приходила сюда и занималась по три часа, чтобы потом ехать на ранчо к Филиппу и работать до поздней ночи. И если здесь, в деревне, Алина вновь пыталась возродить свою силу, то на ранчо работала ради того, чтобы попросту не лежать в тёплой постели с утра до ночи. Сила, которая когда-то была её, не могла вырваться наружу, будто внутри неё стоял какой-то блок, подобный возведëнной стальной стене. Руки взмыли вверх, складываясь в таком родном до боли жесте: она снова и снова пыталась вызвать свою силу, которая упрямилась, сопротивлялась, подобно строптивой кобыле. Тысяча безуспешных попыток. Вся эта горечь от собственного поражения выматывает её. Алина раз за разом тянет эту нить, взывает ко всем святым, но Солнце по-прежнему молчит. На смену раздражению пришло отчаяние. День за днем не происходило ровным счётом ничего, будто максимум был достигнут, а сама она — бесполезная вещица. Красиво блестит, но не имеет смысла. — Ну же… Черт! — прошипела Алина. Старкова упала на землю от бессилия. Эмоции менялись каждый день, в зависимости от какого-то мерзкого подобия 《успеха》: когда она плакала, а когда в гневе ломала ветки деревьев и пинала камни. И все это выглядело до отвращения жалко. Сначала она жалела себя, а потом злилась. Пару раз даже влепила себе смачные пощëчины — была бы рядом Назяленская, точно засмеяла бы. Мерзкое чувство. Единственное, что ей удавалось лучше — тренировки. Нескончаемые нагрузки на пресс, ноги и руки. Бег, отжимания и подтягивания на дереве. Отрабатывание ударов, ловкость, скорость и сила — всë стало ей. И она в действительности рада, что не теряет форму: Боткин дал основы, а она их приумножила, но сердце тяготило отсутствие силы. Святая без мощи — не Святая. Но Алина вновь уходит из леса ни с чем. Раздосадованная и с опущенной головой: солнечный свет больше не радует её. Поэтому она берëт серую кобылицу и движется в сторону ранчо, работать и ещё раз работать. Лениться — значит запустить себя. Упорство — вот что должно быть подобно колесу. Это и есть движение вперёд. — Идём, Тара, — пришпорила лошадь Старкова. И её снова встречает Филипп, который изо дня в день открывает для неë ворота в свой дом. На его губах уже такая привычная усмешка, что Алину даже передëргивает от того, насколько сильно она привязалась к этой семье. И даже сын Ольги перестал её раздражать и это пугало… Она боялась привязываться к тому, что могут легко отнять. В голове, подобно вспышке, появилась кинутая фраза Дарклинга: 《—Ты принудила меня к этой войне, Алина. Если бы ты не сбежала, Вторая армия была бы невредима. Все те гриши были бы живы. Твой следопыт счастливо служил бы в своем полку. Когда ты успокоишься? Когда позволишь мне остановиться? 》 — Как успехи, Святая? — ухмыльнулся Филипп, помогая спуститься ей с лошади. — Ты же знаешь, как я не люблю все эти издевки, — улыбнулась Алина, спрыгивая на землю. Песок брызнул в разные стороны под её ногами, невольно напоминая о местности близ Каньона, заставив Старкову вздрогнуть. — И все же. Неужели, солнышко и не думает показывать тебе свои лучики? — продолжал издеваться Филипп, за что получил ощутимый толчок в плечо. Алина рассмеялась, а напряжение, мучавшее её, подобно валуну на спине, спало. — Не выпендривайся, у меня хватит сил кинуть тебя на лопатки, — парировала девушка, остановившись на входе. В доме показался силуэт Марьи, жены Филиппа. С ней… Всë было сложно. Марья оказалась довольно-таки ревнивой натурой, из-за чего их диалоги были малоприятными: 《— Ты мне не нравишься, девчонка. Держись подальше от моего мужа, иначе сильно пожалеешь! 》 Но Филипп нисколько ей не нравился, да и как такового 《опыта》общения с мужчинами у Алины не было. Не считая Мала, Дарклинга и Николая, конечно же. Даже самой смешно. Мужчина заметил посеревший взгляд Алины и повёл её в конюшню, уводя от разгневанной жены подальше, на случай, если та захочет подправить Старковой её седую шевелюру. Или, скорее, берëг свою жену от Заклинательницы, которая одним движением может свернуть её тонкую шею. На удивление, Марья совершенно не была похожа на равкианку. Было в ней нечто… Похожее на саму Алину. — Филипп… Твоя жена не равкианка? — спросила Санкта, доставая из-под стога сена маленький чемоданчик с инструментами для чистки копыт лошадей. Она быстро вынула оттуда нож, рашпиль и клещи, а потом открыла денник*, выводя коня наружу и привязывая его к столбику. Мужчина замер, внимательно смотря на девушку, такую юную и уже с тяжелой ношей на хрупких нежных плечах. — Она шуханка. Такая, как и ты. Алина втянула воздух через зубы: напоминание о корнях всегда больно полосовало по старым, ещё не зажившим, ранам. Она шуханка и это будет напоминанием на протяжении всей жизни. Какой бы Святой её не считали, Старкова всегда будет грязью под подошвой. Алину никогда не ценили, как человека, а заметили только тогда, когда обнаружили в ней способности эфириала. До этого она была просто сироткой из Керамзина, метиской, чья мать принадлежала вражеской стране, отказница, маленькая девчонка-картограф, которая не представляла из себя ничего существенного, кроме как комок проблем и нервов для других. Сейчас же все изменилось и теперь она — спасение Равки. Заклинательница Солнца, Святая, Алина Старкова. Всё это смешалось в грязную кучу, не представляющую ничего. Солнце больше не светило, а сама она стала разочарованием в людских глазах. И вот она сейчас сидит на ранчо, не имея ничего своего, кроме двух усилителей Морозова. Начищает до блеска конюшню и чистит копыта лошадям. Так и хотелось выбежать на улицу, закричать: вот же я! Та, на которую вы молитесь! Но нет. Без света — она всего лишь Алина Старкова, чьё имя раньше не имело предназначения. — Наверное, тяжело ей пришлось? — вздохнула Алина, обстригая клещами отросшие лошадиные копыта. — Нелегко. Почему спрашиваешь? — Я ей не нравлюсь, — фыркнула Старкова. Кому она вообще нравилась? Разве что Дарклингу, когда Алина играла роль 《ключа》ко всему. Девушка мысленно ударила себя: сколько можно вспоминать его? Неужели, не может быть других мыслей? О Мале, Равке, Первой Армии, Керчии или же Фьерде? Почему обязательно он? Старкова и сама не знала, почему. Ей безумно хотелось залезть в его голову, узнать ответ на волнующий вопрос: что же ей делать дальше? Но Дарклинг не даст ответа, скорее, только запутает ещё больше, привлекая еë к себе подобно магниту. Эта связь… Была нерушимой и воистину вызывала и ужас, и благоговейный трепет. — Она всегда подозрительна к незнакомцам, — ответил Филипп, забирая стог сена. — Вот чего-чего, а этого — точно в ней нет. Руки болели и ныли от напряжения, а лошадь вечно дергала ногой, что осложняло Алине работу. День ото дня, она приходила и выполняла однообразные действия, но делала это лишь потому, что во время процесса ей легче думалось. В голове созревал, подобно спелой сливе, план, который модернизировался. Западная Равка хотела автономии и не желала подчиняться Дарклингу. Люди там были жадными до денег и наслаждений, что сыграло на руку Златану. Офицер, который так яростно желал смерти Старковой, заставил людей поднять бунт против Короны, устроить самую настоящую гражданскую войну. Что если позволить? Алина может отправиться в Западную Равку, когда Златан сделает всю грязную работу за неё, а потом просто заявить права на равкианский престол. Все люди, живущие там сейчас, ненавидят лишь два аспекта: 1. Семью Ланцовых, что так сильно отравляла жизнь не только Ос-Альте, но и им. 2. Узурпацию Дарклинга. И тем не менее, там все ещё почитают святых. Там наверняка много людей, кто примет её как Санкту. А раз ни то, ни другое не устраивает бунтовщиков, что может быть лучше, чем человек, который будет бороться против ненавистных им людей? Даже если они объединятся против Фьерды и Шухана, которые уже раскрыли свои пасти, чтобы клацнуть зубами по внутренней политике Равки, это будет лишь временный союз. Даже так, они с Дарклингом смогли бы найти возможность действовать сообща, хотя бы на короткий срок. Ей придётся управлять дезертирами и теми, кто желал ей смерти, но почему бы не попытаться? При любом, даже самом ужасном и отвратительном, раскладе, Дарклинг будет биться за свободу Гришей до последнего. Единственная проблема, которая оставалась неразрешëнной — Каньон. Алине придётся пересечь его, несмотря на опасения и страх, неприятно сосущий под ложечкой, а потом ещё перевести людей в Восточную Равку, прямиком до Ос-Альты, чтобы защищать столицу от нападок врагов. Но… Как пересечь Каньон, если нет света? Ей хотелось завыть от отчаяния, удариться головой, чтобы хоть как-то отвлечься от этой тягостной пустоты внутри неё, но ничего не помогает. Старкова не сможет пересечь Каньон, не сможет убедить людей, не получится даже совершить разрез, чтобы защитить себя. И все из-за отсутствия Солнца. И вот, рутина вновь завертелась в привычном режиме. Алина день за днëм приходила в лес, тренировалась и шла на ранчо. Один раз Ольга застала её за копированием карты Равки, из-за чего возник довольно-таки странный диалог: 《— Ты рисуешь карту Равки… Собираешься уходить? — спросила Ольга, присаживаясь на кровать. Настольная лампа тускло освещала лишь половину столика, отчего Алина часто тëрла глаза — взгляд мутнел и переставал фокусироваться на бумаге. — Я не могу вечно сидеть в твоём доме, Ольга. Меня зовёт долг и страна. И хоть солнце больше не в моем подчинении, я все ещё стою того, чтобы закопать Дарклинга под самое основание земли, — прошептала Алина, вырисовывая на территории Западной Равки Новокрибирск. Ольга тяжело вздохнула, а потом прошептала: — Мой сын сердцебит. — Что?.. Сердце Алины невольно забилось сильнее, бешено ударяясь об грудину, будто Филипп был где-то поблизости и мог контролировать каждый вздох, каждое желание девушки. — Я уберегла его от Второй Армии, но не думаю, что смогу уберечь его и сейчас. Если он нужен тебе — я смогу убедить Филиппа служить тебе, как Заклинательнице и как Святой, — Ольга говорила медленно и размеренно, 《взвешивая》каждое произнесëнное слово.》 Филипп был сердцебитом. Корпориалом. Мог бы служить под командованием Дарклинга, нося красный кафтан, как доблестный гриш, но вместо этого убирал дерьмо за лошадьми. Помогал матери. Они были похожи — также рискнули, ради тех, кто дорог. Алина теперь с пониманием смотрела на Филиппа, признавала его, подпуская все ближе. Они могли стать друзьями. 《— Как твоя фамилия? — ухмыльнулась Алина, похлопав Тару по шее. — Троянов. А почему ты спрашиваешь? — улыбнулся Филипп, обгоняя их на Ветре. Старкова лишь хмыкнула, отводя взгляд в сторону. — Просто интересно.》 Сердцебит мог бы пригодиться ей в дороге. И это стоило бы разрешить, ведь времени осталось мало. Критически мало. Пора было выдвигаться в дорогу.***
Тёплые пирожки с картошкой заставили Старкову буквально взвыть от восторга — Ольга была прелестной хозяйкой. Алина даже завидовала такому умению. Перед отъездом стоит попросить её научить делать что-то подобное. Алина с трепетом вспоминала то жаркóе, которое приготовила женщина, когда Заклинательница только вошла в этот дом. Девушка ещё долго размышляла над планом, относительно своего дара и одна догадка приводила её в ужас, которая как тьма, расползлась от шеи до пят. Алина стала смертной. Или не стала, девушка не была уверена, но она болела. Она, черт возьми, болела. Её била горячка в лесу, а Гриши не болеют. Неужели, она и вправду настолько ослабла, что тело не справляется? Старкова определённо сойдёт с ума, если сила не вернётся в ближайшие два дня. — Ты разве не хочешь ещё? Какая-то задумчивая сидишь и ничего не ешь, — улыбнулась Ольга. Алина хотела было сказать хоть что-то, как ужасный женский вопль нарушил деревенскую тишину. Старкова дëрнулась, но не успела сделать ничего за те секунды, которые были отведены на какие-то жалкие попытки что-то исправить. Стекло с грохотом разбилось, а выстрел со свистом ворвался в дом. Звук перезарядки винтовки вернул её в реальность, но карие глаза нашли лицо Ольги и она закричала от ужаса и страха, который сковал всë тело колючей проволокой. Ольга упала на пол, утаскивая за собой скатерть и всю посуду, которая со звоном разбивается вдребезги. Мелкие кусочки фарфора разлетаются в стороны, царапая голые щиколотки девушки. Лицо женщины превратилось в кровяную кашу, невозможно было даже рассмотреть мягкие черты. Алина отползла в сторону от Ольги, зажимая рот рукой так сильно, что прокусила кожу до крови. Женщине прострелили голову. С улицы начали разноситься крики на равкианском и шуханском языках, что в буквальном смысле вынудило Старкову вскочить на ноги и выбежать на улицу, чтобы добраться до Тары. Быстрее… Надо мчаться к Филиппу. На ранчо. Её резко опрокидывают на спину, налетая на Алину всем весом. Она не успевает дëрнуться, как дуло ружья возникает прямо перед её носом, заставляя вздрогнуть всем телом под шуханцем. Это её конец.